Америка? Нет больше вашей Америки..
К.Л. Оганесян
Военное строительство в Урарту
Военное строительство в Урарту являлось одним из важнейших направлений его стратегической политики. Было возведено много специфических строений, стоящих на уровне архитектурно-технических достижений своего времени. Клинописные тексты, говорящие о военных городах, в которых были сосредоточены стратегические объекты, определяли их функции обычно так: «...основан для могущества страны Биайнили, для устрашения вражеских стран».
читать дальше В военных городах археологическими раскопками обнаружены различные бронзовые предметы с надписями, сообщающими о таких постройках, как «дом оружия Сардури», «оружейная (царя) Аргишти», «оружие дома Русы, сына Аргишти, город Тейшебаини», «оружие Аргишти» и т. д. Эти лаконичные достоверные тексты одновременно представляют указанные дома как ведомства, руководящие военным делом страны, если о них судить по аналогии с существовавшим в Египте «домом оружия».1)
Известно, что оружие в Урарту принадлежало государству, хранилось в его арсеналах и выдавалось воинам только тогда, когда было необходимо, т. е. перед сражениями. Об этом так и сказано у Саргона: Руса I перед боем «...войско ... построил, посадил на верховых быстроходных коней и вручил оружие».2) Наглядным примером того, что оружие хранилось в специальных помещениях, могут служить, например, склады мусасирского храма, в котором ассирийцами было захвачено такое количество оружия, которое могло обеспечить значительную по численности армию.
Надо полагать, военное ведомство Урарту, как руководящая военная организация, должно было осуществлять формирование урартской армии, руководство ее боевой подготовкой, расквартированием войск и строительством военных объектов.
Как можно судить по остаткам военных сооружений, они воздвигались из одинаковых материалов, в один строительный период, при помощи однотипных конструктивных приемов и при соблюдении идентичных нормативных показателей, которые, кроме того, обеспечивали равные условия быта. А в целом все это выдает единого строителя — государство.
Объектами военного строительства были военные города, крепости, форты-заставы, жилые дома казарменного типа, конюшни, манежи, водоемы для купания лошадей, а также стратегические дороги и мосты.
Наиболее крупными объектами являлись военные города, которые, как правило, представляли собой мощные крепости. Из открытых археологическими раскопками военных городов Урарту наиболее характерными и примечательными были Бастам, Зернаки-Тепе, Эребуни.
Бастам, который находился в восточной провинции Урарту, в 85 км юго-восточнее Маранда, в районе современной одноименной деревни, был основан Русой II, сыном Аргишти, в VII в. до н. э. и назван его именем.3) [145]
Расположен город в холмистом районе, в окружении гор, где у ныне высохшего русла р. Селе местность в топографическом отношении сравнительно спокойная. В застройке Бастама выделяются три участка — район цитадели, жилые кварталы и объекты военного назначения. На самой высокой точке горы, имеющей конусообразное завершение, доминирующей над окружающим пространством, сохранились руины небольшого сооружения, которое, видимо, было наблюдательным пунктом, держащим в поле зрения все дороги на дальних и близких подступах к городу.
В этом городе можно видеть весь комплекс сооружений, присущий военным базам: дворцы, казарменные постройки, конюшни, места стоянок боевых колесниц, храм войскового гарнизона и др. Однако наиболее интересной является застройка территории в районе р. Селе. Здесь находится прямоугольный двор, служивший плацем, обнесенный крепостными стенами, которые только в своей раскрытой на северо-востоке части имели в длину 159 м, на северо-западе — 130 м. К юго-западной стене примыкала конюшня. [146]
Следовательно, двор-плац в комплексе бастамской конюшни был предназначен для выездки лошадей, вольтижировки, прыжков в длину, а также конно-спортивных состязаний манежного характера и др. Высокий технический уровень подготовки конского состава в Урарту был хорошо известен в Древнем Востоке.
Комплекс, аналогичный бастамскому, обнаружен также в Мегиддо, где конюшни из пяти сооружений, навес для стоянки боевых колесниц и обширный двор перед ними хорошо иллюстрируют общность их замысла.
С точки зрения градостроительных начал, Бастам основан на традиционных принципах, как город, раскинутый у подножия холма, на котором возвышалась цитадель со своими монументальными сооружениями, и отличался многообразием внутренней организации своего архитектурно-строительного пространства.
Совершенно иной плановой структурой характеризуется другой военный город Урарту — Зернаки-Тепе (рис. 1). Его остатки находятся на северных берегах оз. Ван, на равнине, у небольшого холма близ Эрджиша.4) Плановая композиция определяется строго регулярной сетью улиц с единым типом жилого дома для всего города, что представляет весьма уникальную ситуацию в урартском градостроительстве. Безусловно, это отвечало войсковым потребностям, поскольку жилые дома, стоящие в данных кварталах четким армейским строем, как палатки в лагерях, по единой программе застройки, приближались к казармам, что было обусловлено удобствами войсковых расчетов и быстрым построением воинов в маршевые боевые колонны прямо на месте.
Как подсчитано К. А. Барнеем и Р. И. Лавсоном, город в указанных границах мог вмещать около 7000 человек, что, по их мнению, можно было бы удвоить, если признать жилые дома двухэтажными постройками.
Весьма важно наблюдение В. Клейса о наличии в этом городе конюшен, что свидетельствует о стоявшей здесь коннице, а может быть, и боевых колесницах.*)
Как военный центр Зернаки-Тепе благодаря своему местонахождению (вдали от беспокойных ассирийских границ, в глубине страны) был, надо полагать, стратегическим резервом урартских царей.
Плановая композиция города представляется нам прообразом поздних схем регулярных планировок городов или сетчатых композиций известных военных лагерей. Потому можно утверждать, что регулярная планировка, которая в более позднюю эпоху вошла в историю как эллинская градостроительная новинка под наименованием «гиподамовый метод», являлась древневосточной традицией. Более того, комплексное решение городской планировки и типового жилого дома — важнейшее достижение всей градостроительной культуры Урарту и древнейший пример этого принципа.
Однако в то же время Зернаки-Тепе отличается одной, характерной для урартского градостроительства традицией — наличием построек на возвышенности, доминирующей над городом. Возможно, это были административно-хозяйственные строения, а также культовые сооружения.
Среди культовых построек военного назначения по своим архитектурным формам и абсолютным размерам выделяется храм бога Халди в цитадели [147] г. Эребуни.5) Храм при общей длине фасада около 53 м состоит из башенного сооружения, галереи с 12 деревянными колоннами, зала со смежным помещением. Перед храмом находился двор, где могло разместиться большое количество воинов, проживающих как на цитадели, так и в городе.
Стены стоящего на фоне белоснежной горы Арарат храма были покрыты богатой росписью военного характера — шествие воинов. Вдоль всех стен галереи шла полоса, на которой ритмично повторялись изображения стоящего на льве бога Халди. На стенах храма были развешаны бронзовые щиты, которые храму бога Халди принес в дар Аргишти I, как повествует сделанная на них надпись.
Важное стратегическое значение в Урарту придавалось также большим и малым крепостям. В них скрывалось окрестное население во время нашествий врагов. Они были средством активной помощи полевым войскам и использовались для разведки. В таких крепостях обычно стояли полки, способные решать задачи стратегического охвата. С целью нейтрализовать активность крепостей при боевых действиях противники всегда в захваченных ими крепостях оставляли свои комендантские войска. Так поступали Саргон II в городах Аиаду, Сардури, сын Аргишти, в крепости Дурубани, Менуа в стране Манна.
Крепостные стены этих городов, как правило, имели мощные контрфорсы, а иногда сильно выступающие вперед башни, из которых уже было возможно наносить удары по штурмующему крепость противнику, а также фланговые, вдоль стен. В целом фортификационные сооружения урартов находят немало параллелей в аналогичных постройках хеттов и Хайаса-Аззы.
Основание городов, а также больших и малых крепостей было, как правило, связано с выбором территории, пригодной для этого. Данную особенность подсказала летопись Саргона II, согласно которой выбор площадок для строительства стратегических пунктов на магистральных путях определялся зрительной связью, т. е. возможностью видеть сигнальные огни зажженных костров, чем создавалась в их дислокации единая цепочка.6)
Между тем города в зрительном отношении не всегда находились на нужном расстоянии. Поэтому для обеспечения непрерывности зрительной связи в указанной цепи городов в местах ее вакуумных пространств сооружали отдельные башни. Они известны по многим археологическим раскопкам. Работы на Кармир-Блуре7) выявили остатки верхней части глиняной модели большого башенного сооружения, по всей вероятности, представляющего довольно высокую постройку, которую можно было бы сравнить с гигантской стелой Аксума, — видны угловые выступающие плоскости, глухие окна, имитирующие их поэтажное расположение, и др. Разумеется, кроме функциональной нагрузки эта вертикаль в своем эстетическом восприятии имела большое градостроительное значение.
Таким образом, каждое последующее локальное градостроительное решение строго подчинялось замыслу единого градостроительного подхода при размещении населенных мест и во многом обусловливалось стратегическими соображениями. [148]
Близкими к этим соображениям являлись социальные моменты, порождавшие классовые противоречия и в результате — борьбу. Их отражением в градостроительной практике было проведение оборонительных мероприятий против подвластного дворцам городского населения, что выражалось в возведении мощных стен между жилыми кварталами и дворцом.
Другими военно-полевыми сооружениями являлись укрепленные лагеря, которые, как правило, устраивались в местах, где отдыхали воины между боями.
Перед самым боем на горе Уауш Саргон II, который совершал форсированный марш и был ограничен временем, говорил о лагерях так: «...не разбивал я стен, не укреплял я лагерных стен». Следовательно, ассирийские лагеря были заключены в оборонительные стены, что хорошо иллюстрирует рельеф из Куюнджука, на котором видим схематическое изображение военного лагеря Синаххериба, сына Саргона II. Этот лагерь окружен мощными крепостными стенами с башнями, обрисовывающими в плане довольно правильный эллипс. Судя по стенам, лагерь был укреплен надежно и представлял довольно капитальное сооружение.
Мы полагаем, что крепость с эллипсоидным планом, остатки которой обнаружены около Маранда в районе Суфиана (рис. 2) и определяются ее исследователем В. Клейсом как урартская военная стоянка,8) контролировавшая дорогу, представляла собой обычный ассирийский лагерь, сходный с лагерем Синаххериба. Дело в том, что размеры плана эллипса, 75 х 90 м, были больше, чем у контролирующей дорогу обычной стоянки, но вполне соответствовали полевому лагерю. Вполне возможно, что это сооружение, лежащее на пути похода Саргона II в 714 г. до н. э. в Урарту, совпадающее по времени с VIII в., определяемым для него Клейсом, было именно лагерем Саргона II в том месте, где происходил его известный бой за Улху (ныне Маранд, Иран).
Однако можно отметить определенную разницу между лагерем в районе Суфиана, который мы считаем ассирийским, и сооружением в Азнавуре (рис. 3), которое К. А. Барней и Р. И. Лавсон определяют как урартский военный лагерь.9) В нем мало следов от построек, как и должно было быть в лагерях, но в то же время имеется искусственный водоем, надо полагать, для купания военных лошадей. На вершине цитадели сохранились остатки небольшого, квадратного в плане сооружения, которое, возможно, было наблюдательным пунктом. [149]
Следовательно, если ассирийский военный лагерь характерен для равнинных пространств, то урартский, примыкая к горной высоте, использует прежде всего ее топографические возможности.
Между тем если в сфере боя войска размещались в военных лагерях, то вне ее, в мирное время, они находились на казарменном положении. Археология не раскрыла остатков казарменных зданий, но на высотах Топрах-Кале обнаружено рельефное изображение трехэтажного дома на бронзовой пластинке. В многоэтажных домах, в отличие от известных типов урартского жилья, отсутствовала всякая возможность ведения домашнего хозяйства, и потому, надо полагать, его обитатели были на полном государственном обеспечении. В их число входили прежде всего воины. По-видимому, недалеко от истины наше предположение о казарменном назначении вышеназванного трехэтажного дома. Может быть, не случайно этот рельеф был встречен именно в том районе, вблизи которого находился искусственный водоем для купания лошадей, где Менуа совершил свой знаменитый прыжок на коне и где с незапамятных времен стоит казарма. Возможно, казарменным было и то здание, руины которого В. Клейс представляет себе в виде трехэтажного сооружения, открытого в застройке военного города Русы в Бастаме. Совокупность указанных фактов убеждает нас, что трехэтажное здание на рельефе из Топрах-Кале было казармой (рис. 4). [150]
А как могло называться казарменное здание? В связи с этим мы обращаемся к не расшифрованному до настоящего времени урартскому термину barzudibiduni. В клинописи царя Менуа из Кохбанца говорится: «Дом barzudibiduni соорудил, дом barzudibiduni (царя) Менуа имя (его). Бог Халди среди (всех) божеств могуч».
Если бы barzudibiduni было культовым сооружением, как это полагает Г. Капанцян,10) оно называлось бы по существующей древневосточной традиции именем не царя, а одного из урартских богов. Однако далее в надписи говорится: «Да будет там (царю) Менуа сила, которая воину богом Халди подарена (?)».11) Значит, barzudibiduni — это дом, местонахождение силы, разумеется военной, данной или подаренной богом войны Халди царю Менуа, а следовательно, имеется в виду, по-видимому, военная мощь самого государства, которую составляла армия (войско). Вывод однозначный: barzudibiduni, где находились воины, — казарменное здание.
Нам представляется, что известные рельефы на фасадных плоскостях кубических блоков из грандиозного зала цитадели Кеф-Калеси (см. рис. на с. 138)12) отображают рассмотренную выше градостроительную суть в стратегическом плане. На всех четырех плоскостях шести блоков, обработанных в идентичных композиционных построениях, в движении по контуру можно обозреть содержание, не имеющее ни начала, ни конца, а только протяженность пространства. Последнее отмеряется ритмично повторяющимися изображениями башен, у оснований которых видно вздымающееся пламя, а между башнями — точное изображение того трехэтажного здания, которое мы назвали казармой, с таким же парапетом, где стоят орлы — древние символы силы и власти — с жертвами в виде кроликов в клювах. И все это под эгидой стоящего на льве бога войны Халди, рельефы которого вырисовываются на фоне казарм.
Вся данная композиция представляется нам олицетворением единого стратегического пространства, символом военной тематики: связь городов [151] при помощи сигнального огня, казармы, в которых находились воины, составлявшие основу мощи городов, орлы с добычей в качестве знаков победы, и все это под могучим покровительством верховного бога — Халди.
Систематическое изучение урартских городов и крепостей показывает, что в них довольно четко заложены стратегические принципы, и многие из городов в связи с этим превращены в мощные оборонительные сооружения. В подтверждение можно привести слова хеттского царя Мурсили II, который в своей летописи высказывает удивление по поводу того, что соседняя страна Пала не имела укрепленных городов или мест, где можно было бы укрыться с целью обороны.13)
____________________________________
Сб. «Культурное наследие Востока». Л., «Наука», 1985.
[145] - конец страницы.
____________________________________
1) Авдиев В. И. История Древнего Востока. М., 1953. 758 с.
2) См.: Дьяконов И. М. Ассиро-вавилонские источники по истории Урарту. — ВДИ, 1951, № 2, с. 265-356; № 3, с. 207-252.
3) Клейс В. Раскопки в районе крепости и поселения в Бастаме в 1977 г. Ереван, 1978. 14 с.
4) Burney С. А., Lawson C.-R. I. Measured plans of urartian fortresses. — Anatolian Studies, 1960, vol. 10, р. 177-196.
*) В книге «колесниц» — HF.
5) Оганесян К. Крепость Эребуни. Ереван, 1980. 144 с.
6) Дьяконов И. М. Указ. соч., с. 328, 329.
7) Пиотровский Б. Б. Кармир-Блур. Ереван, 1950, вып. 1. 100 с.; 1952, вып. 2. 88 с.; 1955, вып. 3. 74 с.
8) Kleiss W. Urartaische Architektur : Katalog der Ausstellung. München, 1976, S. 28-44.
9) Burney С. А., Lawson G.-R. I. Ор. cit.
10) Капанцян Г. История Урарту. — В кн.: Науч. тр. Ереван, гос. ун-та. Ереван, 1940, т. 14, с. 78-80.
11) Меликишвили Г. А. Урартские клинообразные надписи. М., 1960, № 88-90.
12) Bilgiç E., Ögiin В. Excavations at Kef Kalesi of Adilgevaz, 1964. — Anatolia, 1965, vol. 8, fig. 2.
13) Капанцян Г. Хайаса — колыбель армян : Этногенез армян и их начальная история. Ереван, 1947, с. 51.
Военное строительство в Урарту
Военное строительство в Урарту являлось одним из важнейших направлений его стратегической политики. Было возведено много специфических строений, стоящих на уровне архитектурно-технических достижений своего времени. Клинописные тексты, говорящие о военных городах, в которых были сосредоточены стратегические объекты, определяли их функции обычно так: «...основан для могущества страны Биайнили, для устрашения вражеских стран».
читать дальше В военных городах археологическими раскопками обнаружены различные бронзовые предметы с надписями, сообщающими о таких постройках, как «дом оружия Сардури», «оружейная (царя) Аргишти», «оружие дома Русы, сына Аргишти, город Тейшебаини», «оружие Аргишти» и т. д. Эти лаконичные достоверные тексты одновременно представляют указанные дома как ведомства, руководящие военным делом страны, если о них судить по аналогии с существовавшим в Египте «домом оружия».1)
Известно, что оружие в Урарту принадлежало государству, хранилось в его арсеналах и выдавалось воинам только тогда, когда было необходимо, т. е. перед сражениями. Об этом так и сказано у Саргона: Руса I перед боем «...войско ... построил, посадил на верховых быстроходных коней и вручил оружие».2) Наглядным примером того, что оружие хранилось в специальных помещениях, могут служить, например, склады мусасирского храма, в котором ассирийцами было захвачено такое количество оружия, которое могло обеспечить значительную по численности армию.
Надо полагать, военное ведомство Урарту, как руководящая военная организация, должно было осуществлять формирование урартской армии, руководство ее боевой подготовкой, расквартированием войск и строительством военных объектов.
Как можно судить по остаткам военных сооружений, они воздвигались из одинаковых материалов, в один строительный период, при помощи однотипных конструктивных приемов и при соблюдении идентичных нормативных показателей, которые, кроме того, обеспечивали равные условия быта. А в целом все это выдает единого строителя — государство.
Объектами военного строительства были военные города, крепости, форты-заставы, жилые дома казарменного типа, конюшни, манежи, водоемы для купания лошадей, а также стратегические дороги и мосты.
Наиболее крупными объектами являлись военные города, которые, как правило, представляли собой мощные крепости. Из открытых археологическими раскопками военных городов Урарту наиболее характерными и примечательными были Бастам, Зернаки-Тепе, Эребуни.
Бастам, который находился в восточной провинции Урарту, в 85 км юго-восточнее Маранда, в районе современной одноименной деревни, был основан Русой II, сыном Аргишти, в VII в. до н. э. и назван его именем.3) [145]
Расположен город в холмистом районе, в окружении гор, где у ныне высохшего русла р. Селе местность в топографическом отношении сравнительно спокойная. В застройке Бастама выделяются три участка — район цитадели, жилые кварталы и объекты военного назначения. На самой высокой точке горы, имеющей конусообразное завершение, доминирующей над окружающим пространством, сохранились руины небольшого сооружения, которое, видимо, было наблюдательным пунктом, держащим в поле зрения все дороги на дальних и близких подступах к городу.
В этом городе можно видеть весь комплекс сооружений, присущий военным базам: дворцы, казарменные постройки, конюшни, места стоянок боевых колесниц, храм войскового гарнизона и др. Однако наиболее интересной является застройка территории в районе р. Селе. Здесь находится прямоугольный двор, служивший плацем, обнесенный крепостными стенами, которые только в своей раскрытой на северо-востоке части имели в длину 159 м, на северо-западе — 130 м. К юго-западной стене примыкала конюшня. [146]
Следовательно, двор-плац в комплексе бастамской конюшни был предназначен для выездки лошадей, вольтижировки, прыжков в длину, а также конно-спортивных состязаний манежного характера и др. Высокий технический уровень подготовки конского состава в Урарту был хорошо известен в Древнем Востоке.
Комплекс, аналогичный бастамскому, обнаружен также в Мегиддо, где конюшни из пяти сооружений, навес для стоянки боевых колесниц и обширный двор перед ними хорошо иллюстрируют общность их замысла.
С точки зрения градостроительных начал, Бастам основан на традиционных принципах, как город, раскинутый у подножия холма, на котором возвышалась цитадель со своими монументальными сооружениями, и отличался многообразием внутренней организации своего архитектурно-строительного пространства.
Совершенно иной плановой структурой характеризуется другой военный город Урарту — Зернаки-Тепе (рис. 1). Его остатки находятся на северных берегах оз. Ван, на равнине, у небольшого холма близ Эрджиша.4) Плановая композиция определяется строго регулярной сетью улиц с единым типом жилого дома для всего города, что представляет весьма уникальную ситуацию в урартском градостроительстве. Безусловно, это отвечало войсковым потребностям, поскольку жилые дома, стоящие в данных кварталах четким армейским строем, как палатки в лагерях, по единой программе застройки, приближались к казармам, что было обусловлено удобствами войсковых расчетов и быстрым построением воинов в маршевые боевые колонны прямо на месте.
Как подсчитано К. А. Барнеем и Р. И. Лавсоном, город в указанных границах мог вмещать около 7000 человек, что, по их мнению, можно было бы удвоить, если признать жилые дома двухэтажными постройками.
Весьма важно наблюдение В. Клейса о наличии в этом городе конюшен, что свидетельствует о стоявшей здесь коннице, а может быть, и боевых колесницах.*)
Как военный центр Зернаки-Тепе благодаря своему местонахождению (вдали от беспокойных ассирийских границ, в глубине страны) был, надо полагать, стратегическим резервом урартских царей.
Плановая композиция города представляется нам прообразом поздних схем регулярных планировок городов или сетчатых композиций известных военных лагерей. Потому можно утверждать, что регулярная планировка, которая в более позднюю эпоху вошла в историю как эллинская градостроительная новинка под наименованием «гиподамовый метод», являлась древневосточной традицией. Более того, комплексное решение городской планировки и типового жилого дома — важнейшее достижение всей градостроительной культуры Урарту и древнейший пример этого принципа.
Однако в то же время Зернаки-Тепе отличается одной, характерной для урартского градостроительства традицией — наличием построек на возвышенности, доминирующей над городом. Возможно, это были административно-хозяйственные строения, а также культовые сооружения.
Среди культовых построек военного назначения по своим архитектурным формам и абсолютным размерам выделяется храм бога Халди в цитадели [147] г. Эребуни.5) Храм при общей длине фасада около 53 м состоит из башенного сооружения, галереи с 12 деревянными колоннами, зала со смежным помещением. Перед храмом находился двор, где могло разместиться большое количество воинов, проживающих как на цитадели, так и в городе.
Стены стоящего на фоне белоснежной горы Арарат храма были покрыты богатой росписью военного характера — шествие воинов. Вдоль всех стен галереи шла полоса, на которой ритмично повторялись изображения стоящего на льве бога Халди. На стенах храма были развешаны бронзовые щиты, которые храму бога Халди принес в дар Аргишти I, как повествует сделанная на них надпись.
Важное стратегическое значение в Урарту придавалось также большим и малым крепостям. В них скрывалось окрестное население во время нашествий врагов. Они были средством активной помощи полевым войскам и использовались для разведки. В таких крепостях обычно стояли полки, способные решать задачи стратегического охвата. С целью нейтрализовать активность крепостей при боевых действиях противники всегда в захваченных ими крепостях оставляли свои комендантские войска. Так поступали Саргон II в городах Аиаду, Сардури, сын Аргишти, в крепости Дурубани, Менуа в стране Манна.
Крепостные стены этих городов, как правило, имели мощные контрфорсы, а иногда сильно выступающие вперед башни, из которых уже было возможно наносить удары по штурмующему крепость противнику, а также фланговые, вдоль стен. В целом фортификационные сооружения урартов находят немало параллелей в аналогичных постройках хеттов и Хайаса-Аззы.
Основание городов, а также больших и малых крепостей было, как правило, связано с выбором территории, пригодной для этого. Данную особенность подсказала летопись Саргона II, согласно которой выбор площадок для строительства стратегических пунктов на магистральных путях определялся зрительной связью, т. е. возможностью видеть сигнальные огни зажженных костров, чем создавалась в их дислокации единая цепочка.6)
Между тем города в зрительном отношении не всегда находились на нужном расстоянии. Поэтому для обеспечения непрерывности зрительной связи в указанной цепи городов в местах ее вакуумных пространств сооружали отдельные башни. Они известны по многим археологическим раскопкам. Работы на Кармир-Блуре7) выявили остатки верхней части глиняной модели большого башенного сооружения, по всей вероятности, представляющего довольно высокую постройку, которую можно было бы сравнить с гигантской стелой Аксума, — видны угловые выступающие плоскости, глухие окна, имитирующие их поэтажное расположение, и др. Разумеется, кроме функциональной нагрузки эта вертикаль в своем эстетическом восприятии имела большое градостроительное значение.
Таким образом, каждое последующее локальное градостроительное решение строго подчинялось замыслу единого градостроительного подхода при размещении населенных мест и во многом обусловливалось стратегическими соображениями. [148]
Близкими к этим соображениям являлись социальные моменты, порождавшие классовые противоречия и в результате — борьбу. Их отражением в градостроительной практике было проведение оборонительных мероприятий против подвластного дворцам городского населения, что выражалось в возведении мощных стен между жилыми кварталами и дворцом.
Другими военно-полевыми сооружениями являлись укрепленные лагеря, которые, как правило, устраивались в местах, где отдыхали воины между боями.
Перед самым боем на горе Уауш Саргон II, который совершал форсированный марш и был ограничен временем, говорил о лагерях так: «...не разбивал я стен, не укреплял я лагерных стен». Следовательно, ассирийские лагеря были заключены в оборонительные стены, что хорошо иллюстрирует рельеф из Куюнджука, на котором видим схематическое изображение военного лагеря Синаххериба, сына Саргона II. Этот лагерь окружен мощными крепостными стенами с башнями, обрисовывающими в плане довольно правильный эллипс. Судя по стенам, лагерь был укреплен надежно и представлял довольно капитальное сооружение.
Мы полагаем, что крепость с эллипсоидным планом, остатки которой обнаружены около Маранда в районе Суфиана (рис. 2) и определяются ее исследователем В. Клейсом как урартская военная стоянка,8) контролировавшая дорогу, представляла собой обычный ассирийский лагерь, сходный с лагерем Синаххериба. Дело в том, что размеры плана эллипса, 75 х 90 м, были больше, чем у контролирующей дорогу обычной стоянки, но вполне соответствовали полевому лагерю. Вполне возможно, что это сооружение, лежащее на пути похода Саргона II в 714 г. до н. э. в Урарту, совпадающее по времени с VIII в., определяемым для него Клейсом, было именно лагерем Саргона II в том месте, где происходил его известный бой за Улху (ныне Маранд, Иран).
Однако можно отметить определенную разницу между лагерем в районе Суфиана, который мы считаем ассирийским, и сооружением в Азнавуре (рис. 3), которое К. А. Барней и Р. И. Лавсон определяют как урартский военный лагерь.9) В нем мало следов от построек, как и должно было быть в лагерях, но в то же время имеется искусственный водоем, надо полагать, для купания военных лошадей. На вершине цитадели сохранились остатки небольшого, квадратного в плане сооружения, которое, возможно, было наблюдательным пунктом. [149]
Следовательно, если ассирийский военный лагерь характерен для равнинных пространств, то урартский, примыкая к горной высоте, использует прежде всего ее топографические возможности.
Между тем если в сфере боя войска размещались в военных лагерях, то вне ее, в мирное время, они находились на казарменном положении. Археология не раскрыла остатков казарменных зданий, но на высотах Топрах-Кале обнаружено рельефное изображение трехэтажного дома на бронзовой пластинке. В многоэтажных домах, в отличие от известных типов урартского жилья, отсутствовала всякая возможность ведения домашнего хозяйства, и потому, надо полагать, его обитатели были на полном государственном обеспечении. В их число входили прежде всего воины. По-видимому, недалеко от истины наше предположение о казарменном назначении вышеназванного трехэтажного дома. Может быть, не случайно этот рельеф был встречен именно в том районе, вблизи которого находился искусственный водоем для купания лошадей, где Менуа совершил свой знаменитый прыжок на коне и где с незапамятных времен стоит казарма. Возможно, казарменным было и то здание, руины которого В. Клейс представляет себе в виде трехэтажного сооружения, открытого в застройке военного города Русы в Бастаме. Совокупность указанных фактов убеждает нас, что трехэтажное здание на рельефе из Топрах-Кале было казармой (рис. 4). [150]
А как могло называться казарменное здание? В связи с этим мы обращаемся к не расшифрованному до настоящего времени урартскому термину barzudibiduni. В клинописи царя Менуа из Кохбанца говорится: «Дом barzudibiduni соорудил, дом barzudibiduni (царя) Менуа имя (его). Бог Халди среди (всех) божеств могуч».
Если бы barzudibiduni было культовым сооружением, как это полагает Г. Капанцян,10) оно называлось бы по существующей древневосточной традиции именем не царя, а одного из урартских богов. Однако далее в надписи говорится: «Да будет там (царю) Менуа сила, которая воину богом Халди подарена (?)».11) Значит, barzudibiduni — это дом, местонахождение силы, разумеется военной, данной или подаренной богом войны Халди царю Менуа, а следовательно, имеется в виду, по-видимому, военная мощь самого государства, которую составляла армия (войско). Вывод однозначный: barzudibiduni, где находились воины, — казарменное здание.
Нам представляется, что известные рельефы на фасадных плоскостях кубических блоков из грандиозного зала цитадели Кеф-Калеси (см. рис. на с. 138)12) отображают рассмотренную выше градостроительную суть в стратегическом плане. На всех четырех плоскостях шести блоков, обработанных в идентичных композиционных построениях, в движении по контуру можно обозреть содержание, не имеющее ни начала, ни конца, а только протяженность пространства. Последнее отмеряется ритмично повторяющимися изображениями башен, у оснований которых видно вздымающееся пламя, а между башнями — точное изображение того трехэтажного здания, которое мы назвали казармой, с таким же парапетом, где стоят орлы — древние символы силы и власти — с жертвами в виде кроликов в клювах. И все это под эгидой стоящего на льве бога войны Халди, рельефы которого вырисовываются на фоне казарм.
Вся данная композиция представляется нам олицетворением единого стратегического пространства, символом военной тематики: связь городов [151] при помощи сигнального огня, казармы, в которых находились воины, составлявшие основу мощи городов, орлы с добычей в качестве знаков победы, и все это под могучим покровительством верховного бога — Халди.
Систематическое изучение урартских городов и крепостей показывает, что в них довольно четко заложены стратегические принципы, и многие из городов в связи с этим превращены в мощные оборонительные сооружения. В подтверждение можно привести слова хеттского царя Мурсили II, который в своей летописи высказывает удивление по поводу того, что соседняя страна Пала не имела укрепленных городов или мест, где можно было бы укрыться с целью обороны.13)
____________________________________
Сб. «Культурное наследие Востока». Л., «Наука», 1985.
[145] - конец страницы.
____________________________________
1) Авдиев В. И. История Древнего Востока. М., 1953. 758 с.
2) См.: Дьяконов И. М. Ассиро-вавилонские источники по истории Урарту. — ВДИ, 1951, № 2, с. 265-356; № 3, с. 207-252.
3) Клейс В. Раскопки в районе крепости и поселения в Бастаме в 1977 г. Ереван, 1978. 14 с.
4) Burney С. А., Lawson C.-R. I. Measured plans of urartian fortresses. — Anatolian Studies, 1960, vol. 10, р. 177-196.
*) В книге «колесниц» — HF.
5) Оганесян К. Крепость Эребуни. Ереван, 1980. 144 с.
6) Дьяконов И. М. Указ. соч., с. 328, 329.
7) Пиотровский Б. Б. Кармир-Блур. Ереван, 1950, вып. 1. 100 с.; 1952, вып. 2. 88 с.; 1955, вып. 3. 74 с.
8) Kleiss W. Urartaische Architektur : Katalog der Ausstellung. München, 1976, S. 28-44.
9) Burney С. А., Lawson G.-R. I. Ор. cit.
10) Капанцян Г. История Урарту. — В кн.: Науч. тр. Ереван, гос. ун-та. Ереван, 1940, т. 14, с. 78-80.
11) Меликишвили Г. А. Урартские клинообразные надписи. М., 1960, № 88-90.
12) Bilgiç E., Ögiin В. Excavations at Kef Kalesi of Adilgevaz, 1964. — Anatolia, 1965, vol. 8, fig. 2.
13) Капанцян Г. Хайаса — колыбель армян : Этногенез армян и их начальная история. Ереван, 1947, с. 51.