Борьба забайкальских контрразведчиков с японскими спецслужбами

[Samuray-08]

Борьба забайкальских контрразведчиков с японскими спецслужбами
04 сентября 2005

С 1941 по август 1945 года в Забайкалье было выявлено 242 японских агента. Большинство из них были задержаны на стадии проникновения и легализации.

В конце XIX века Япония создаёт и совершенствует внешнюю разведку и контр-разведку. Успехи Японии в войне с Россией в 1904-1905 годах стали свидетельством эффективности этих усилий. Как известно, по Портсмутскому мирному договору с Японией в сентябре 1905 году царская Россия признала Корею сферой японского влияния, уступила Японии арендные права в Китае на Квантунскую область с городами Порт-Артуром и Дальним, южную ветку КВЖД (Южно-Маньчжурскую дорогу), построенную на средства русского народа, и половину острова Сахалин. Для охраны Южно-Маньчжурской железной дороги японцы получили право содержать Квантунскую армию из расчёта 15 солдат на один ки-лометр железной дороги. Таким образом, Япония захватила в Китае исключительно важные стратегические и экономические позиции. Японская разведка про-должала укреплять своё влияние в Китае, действуя под прикрытием японских военных миссий.


Здесь проявил свой незаурядный талант разведчика Кендзи Доихара. Он работал в Китае с 1913 года, владел тремя китайскими диалектами, 13 европейскими язы-ками, обладал обширными знаниями во многих отраслях человеческой деятель-ности и мастерством перевоплощения. В то же время был аморальным и жесто-ким человеком, организатором многих кровавых преступлений и наркотизации Китая. За участие в подготовке, развязывании и ведении агрессивных войн, за на-рушение законов и обычаев ведения войны Доихара был приговорён в 1948 году Международным военным трибуналом для Дальнего Востока в Токио к смертной казни через повешение и 23 декабря казнён.[8]. Как резидент японской разведки Доихара начал свою деятельность в японской военной миссии в Харбине в 1925 году и создал в Маньчжурии, а также в остальных провинциях Китая разветв-лённую разведывательную сеть.


18 сентября 1931 года Квантунская армия начала оккупацию Маньчжурии. По мере продвижения войск агенты Доихары инспирировали движение за создание «независимого» от Китайской Республики Маньчжуро-Монгольского государства. Коллаборационисты – губернаторы провинций и генералы Юй Чунхань, Чжан Цзинкуй, Ши Ча, Ма Чжаншань, Цай Шини и другие - образовали Административный комитет и созвали 29 февраля 1932 года в городе Мукдене национальный съезд, который провозгласил независимость Маньчжурии и Внутренней Монголии. 1 марта 1932 года было объявлено о создании Маньчжоу-Го (Маньчжурского государства). Верховным правителем «избрали» последнего императора Китая Айсин Цзюэло Пу И. Он был тайно доставлен Доихарой в Чанчунь, который стал столицей государства, получив новое наименование Синьцзин. Через два года, 1 марта 1934, Пу И провозгласили императором. Формально вся власть в Маньчжоу-Ди-Го (Маньчжурской империи) сосредотачивалась в руках императора, но на самом деле принадлежала чрезвычайному и полномочному послу Японии, ко-торый одновременно являлся главнокомандующим Квантунской армии. Марионеточный характер Маньчжоу-Ди-Го был подтверждён на Международном воен-ном трибунале для Дальнего Востока, который судил японских военных преступников в 1946-1948 годах в Токио. В приговоре трибунала, в частности, указывается: «Захват Маньчжурии в 1931 году обеспечил базы для нападения на СССР на широком фронте с целью захвата всего советского Дальнего Востока».[8].


Советская разведка не сразу разобралась в сложной системе японских спецслужб в Маньчжурии. Потребовалось время, чтобы получить документы, изучить пред-назначение той или иной службы и их взаимодействие. Вся разведывательная и контрразведывательная деятельность в Маньчжоу-Ди-Го проводилась пятью органами: 2-м отделом штаба Квантунской армии, который подчинялся 2-му отделу Генерального штаба Японии; японскими военными миссиями (они в закрытых документах носили название «органы особой службы японской императорской армии»); Главным управлением жандармерии; Главным управлением полиции и Главным штабом железнодорожной охранно-военной бригады [1].


Главное управление полиции обеспечивало охрану государственной границы, имея в подчинении основные, средние и малые погранполицейские отряды. На дальних и ближних подступах к границе на путях вероятного движения советских и монгольских разведчиков, а также в районах действия китайских партизан располагались полицейские посты. В обязанности полиции входила борьба с партизанским движением.


Вначале считалось, что японские военные миссии, возглавляемые Главной ЯВМ в Харбине, подчинены 2-му отделу штаба Квантунской армии, но в 1943 году советская разведка получила данные, свидетельствующие о том, что они действуют параллельно и подчиняются Токио, а между собой координируют работу [1].


Погранполицейские отряды были обязаны немедленно информировать ЯВМ о задержании иностранных разведчиков и передавать их в миссии. Органы полиции находились под большим влиянием ЯВМ в области контрразведывательной работы и сыска. Сотрудники ЯВМ рассматривали захваченных советских разведчиков и разведчиков МНР как объекты перевербовки и в процессе допросов изучали их в этих целях. Например, захваченных в конце 1944 года разведчиков Читинского управления НКГБ Виноходова , Кравченко и Ван Баолиня доставили в Хайларскую военную миссию и усиленно допрашивали. О китайском коммунисте Ван Баолине японские контрразведчики решили: «Хотя данное лицо в идеологическом отношении проявляет стойкость, и обработка его сопряжена с трудностями, мы полагали, что его следовало бы перевербовать для того, чтобы использовать в качестве агитатора в частях 8-й армии в Северном Китае. Однако, вербовка в конечном итоге признана нецелесообразной, так как пришли к заключению, что от этого будет больше вреда, чем пользы». Аналогичный вывод сделали и в отношении Виноходова и Кравченко. Всех троих расстреляли 5 апреля 1945 года.[1].


Жандармерия являлась элитной спецслужбой. Её сотрудники, помимо разведки, занимались политическим сыском и контрразведкой в армии, полиции и ЯВМ. Имелись случаи, когда жандармы арестовывали агентов ЯВМ и, применяя к ним физическое воздействие, склоняли их к сотрудничеству. Аналитики разведывательного отдела Читинского управления НКГБ в начале 1945 года пришли к вы-воду: «…жандармерия претендует на роль органа, ведущего негласное наблюдение за японскими военными миссиями и полицией». Жандармские управления и отряды жандармерии также вели контрразведывательную работу по выявлению иностранных разведчиков, китайских подпольщиков и партизан.


Главный штаб железнодорожной охранно-военной бригады организовывал разведку с позиций транспорта и осуществлял контрразведку среди транспортных рабочих и служащих.


На первый взгляд, многочисленность органов спецслужб создавала параллелизм в работе и соперничество. Но после внимательного изучения этой проблемы аналитики Читинского УНКГБ констатировали: «… при подчинённости органов разведки и контрразведки различным ведомствам дефекты в отдельных органах были бы неизбежны, если бы они не корректировались взаимным сотрудничеством и общностью государственных интересов».[1].


Изучаемые районы Дальнего Востока и Забайкалья 2-й отдел штаба Квантунской армии и харбинская Главная японская миссия распределили по направлениям: борзинское, владивостокское, хабаровское, биробиджанское, благовещенское и куйбышевское (по названию железнодорожной станции Куйбышевка-Восточная, ныне город Белогорск Амурской области). С учётом этих направлений создавались ЯВМ.


Занимались разведкой и чиновники консульств Маньчжоу-Го в Чите и Благовещенске, открытых в первых числах марта 1933 года. В Чите консульство размещалось в особняке на улице Бабушкина,72, ныне занимаемое физкультурно-врачебным диспансером. Здесь с дипломатическими паспортами осуществляли шпионскую деятельность, в основном, офицеры 2-го отдела Генерального штаба Японии. Ещё в 1933 году сотрудники Читинского оперативного сектора ОГПУ установили, что чиновник консульства Китаджима занимался вербовкой в агентурную сеть японской разведки. Через десять лет, в 1944 году, его вновь верну-ли в Читу на замену капитана разведки Курихары, который работал в консульстве с 1940 года в должности секретаря, а затем вице-консула под именем Ицузо Ямомото. Консул Хисамацу Ичиро, сменивший в 1942 году Ку-Чун-Сана, был полковником 2-го отдела Генштаба Японии. Его настоящая фамилия Мацудайро. Известно, что он получил некоторые данные о дислокации войск Забайкальского фронта, о работе железнодорожного транспорта и другие сведения. В его резидентуре находился активный разведчик Иосио Мори. Он приехал с хорошенькой женой, которая скрашивала ему жизнь и помогала в шпионской работе. Сотрудники управления госбезопасности, осуществлявшие наблюдение, ласково называли её «Дуня», а мужу присвоили кличку «Волк». Тогда же, после окончания разведшколы, на стажировку прибыл бывший танкист Зунзиро Като. Несмотря на скромную должность шофёра консульства, чекисты вскоре выделили его как энергичного шпиона и назвали «Скорпионом». В 1943 году в консульстве было 8 чиновников-японцев, 6 членов их семей и четверо слуг-китайцев. Все они, кроме детей, занимались разведкой.[1].


До заключения советско-японского пакта о нейтралитете 13 апреля 1941 года режим пребывания чиновников консульства в Чите был жёстким. С середины 1937 по апрель 1941 года они могли посещать только рынок для покупки продуктов питания, а остальные выходы должны были согласовывать с охраной консульства, которую осуществляла милиция. Это были ответные меры на ограничения, введённые японской стороной в отношении работников советских консульств в Харбине и городе Маньчжурия. В годы войны японские дипломаты могли свободно посещать в Чите рынок и магазины, баню, театр, краеведческий музей, совершать прогулки по городу, выезжать на вокзал для встречи своих соотечественников. Передвижение на автомобиле ограничивалось центром города. Совсем иначе обстояло дело в Маньжоу-Ди-Го, где до 1944 года сохранялись ограничения для советских дипломатов и граждан СССР.


Главная японская военная в Харбине имела более тысячи подготовленных сотрудников. Руководя работой подчинённых миссий, она сама вела глубокую разведку в СССР и Монгольской Народной Республике, имела специальный отдел радиоперехвата, авиадесантный отряд, школы по подготовке разведчиков, террористов, диверсантов и переводчиков русского языка.


В 1937 году полковника Доихару назначают генеральным инспектором авиации, позднее он командует армией и фронтом, в апреле 1941 года ему присваивают звание полный генерал (звание соответствовало генералу армии). На должности начальника Главной японской военной миссии его сменил генерал-майор Хикосабуро Хата. До этого Хата занимал ответственные посты, сопряжённые с разведывательной работой в сопредельных с Советским Союзом странах и дважды в СССР. В японской армии он считался одним из крупных специалистов по Рос-сии. В 1940 году его преемником стал генерал-майор Гэндзоо Янагита. Он был военным атташе в Польше и с её территории занимался разведкой в СССР. Яна-гита активизировал разведывательную деятельность, провёл большую работу по организации и консолидации актива российской эмиграции. Незадолго до пере-вода на другую должность он получил производство в чин генерал-лейтенанта. «В воздаяние за услуги по упрочению японо-германской дружбы, оказанные им в бытность на посту начальника харбинской военной миссии», Янагита получил от Гитлера орден Германского Орла со звездой 2-й степени. В марте 1943 года его сменил опытный разведчик генерал-майор Дои. В начале 1945 года Главную миссию возглавил генерал-майор Акикуса.


После нападения гитлеровской Германии на Советский Союз японские спец-службы стали форсировать создание диверсионных групп и отрядов из россий-ских эмигрантов. В 1943 году в Харбине была объявлена всеобщая мобилизация русских в возрасте от 18 до 36 лет. Они проходили специальную подготовку в отрядах Асано.


Отряд Асано – по японской Асано-Бутай – был организован полковником япон-ской армии Макото Асано в 1938 году для подготовки диверсантов из числа эмигрантов из России и юношей, родившихся в эмиграции. До июня 1941 года отряд Асано входил в структуру боевых подразделений Квантунской армии, а с началом Великой Отечественной войны его переподчинили Главной ЯВМ в Харбине. В 1944 году полковник Асано получил назначение на должность по-мощника начальника харбинской Главной ЯВМ. Были созданы ещё два подоб-ных отряда, но всё равно их называли отрядами Асано. В трёх отрядах в течение года обучалось до 600 человек. Прежде набор в отряды проводился на добро-вольной основе, но процент добровольцев был ничтожный, и вскоре пополнение проходило в порядке очень близком к призыву.


Асановцы несколько раз принимали участие в провокациях на границе. В конце 1944 года асановец Иван Почекунин рассказал нашему закордонному источнику о своём участии в специальной операции в 1941 году, когда группа из отряда Асано вторглась на территорию СССР и завязала бой с пограничниками. Не-сколько асановцев было убито, и их трупы унесли при отходе.[1]. Все отряды Асано получили конкретные планы проведения диверсий в случае войны с СССР. Так, часть отряда в количестве ста пятидесяти человек предполагалось перебросить в район железной дороги на забайкальский участок Амазар-Ушмун. Диверсанты должны были подрывать железнодорожные сооружения, чтобы ли-шить советское командование возможности перебрасывать на Дальний Восток войска, вооружение и продовольствие.[Коровин, 1998]. Но в 1945 году японцы уже не доверяли большинству российских эмигрантов, и отряды Асано, как и формирования забайкальских казаков, в боях с Красной Армией не участвовали.


Наибольшая активность японской разведки приходилась на 1941 год и с середины 1942, когда собирались сведения для готовящегося наступления Квантунской армии. Затем наступил заметный спад, а со второй половины 1943 года вновь началось усиление разведки, но уже в интересах обороны, хотя наступательные планы не отменялись.[1].


С 1941 по август 1945 года в Забайкалье было выявлено 242 японских агента. Большинство из них были задержаны на стадии проникновения и легализации. Для кратковременных эпизодических разведывательных целей ЯВМ направляли агентов, подготовленных на месячных курсах, а чаще – в течение нескольких дней. Как правило, они не имели при себе никаких документов и вещественных доказательств принадлежности к разведке. При задержании они рассказывали вымышленные сведения о себе, так называемую легенду.


Например, 22 апреля 1942 года пограничники задержали Хуан Тайтена и ещё четверых китайцев. Они объяснили причину перехода границы нежеланием жить в оккупированной японцами Маньчжурии. На допросе Хуан Тайтен дополнительно сообщил, что сбежал со строительства секретного объекта в пригороде Хайлара, так как боялся быть расстрелянным по окончании стройки, как обычно делали японцы на подобных объектах. Потребовалось время и кропотливая работа оперативных работников и следователей Читинского управления госбезопасности, чтобы Хуан рассказал о его вербовке японской разведкой в городе Мохэ. Ему отработали легенду, порекомендовали найти недовольных оккупационным режимом и вместе с ними уйти в СССР. Их переход подстраховали японские разведчики. Остальные нарушители не имели отношения к шпионажу и были освобождены.


17 января 1943 года за нарушение границы арестовали У Шуюна. До прихода в СССР он проживал в пограничном посёлке Маялы, имел свой огород и содержал постоялый двор. На следствии сказал, что проиграл в карты чужие деньги, не смог уплатить долг и, боясь расправы, убежал за границу. Выяснилось, что на самом деле он был завербован сотрудником разведки, который сочинил ему эту легенду.


И так на протяжении военных лет по всей линии границы ЯВМ выбрасывали своих малоопытных агентов, чаще всего китайцев. Это практиковалось в целях маскировки более важных разведывательных выбросов и в расчёте на перевербовку этих лиц нашими органами и дальнейшее их использование японской разведкой в качестве агентов- двойников.


Отдельные агенты проваливались при попытке связаться с разведцентром. Читинским чекистам удалось заполучить письмо, переброшенное через забор консульства. Автор извещал: «Я, Бимтаров Максаржап, в 1937 году окончил при жандармском управлении в г. Хайлар экстренную разведывательную школу…Осенью 1941 года меня направили на советскую территорию. Дали мне срок в течение пяти дней разыскать Будаева Холхон, получить от него сведения и вернуться обратно…». Выполняя задание Бимтаров на лошади нелегально пере-сёк границу и добрался до Борзи. Разыскал Будаева, который отказался сотрудничать с вражеской разведкой. Тогда Бимтаров решил сам приступить к сбору информации. Приехал из Борзи на поезде до станции Черновская (пригород Читы) и по подложным документам, изготовленным японскими разведчиками, уст-роился на работу в совхоз Колочный. Агент сообщил свой пароль «Зикий» и указал место на кладбище, где в тайнике оставил шпионские сведения. Бимтаров был взят под наблюдение и задержан.


В конце 1943 года были арестованы Батенёв и Черепанов. У них изъяли оружие, радиопередатчики, шифры, советские деньги и документы. Им дали задание осесть в Забайкалье, создать резидентуру из завербованных местных жителей и военнослужащих. Шпионы сознались, что прошли подготовку с апреля 1942 по июль 1943 года в харбинской школе ЯВМ, где изучали различные предметы: по ведению разведки, советский быт и обычаи населения, административное деление СССР и Дальнего Востока, историю России и Японии, сокращённые названия, нецензурные выражения и другие темы. Регулярно читали советские газеты и журналы. Особое внимание в школе придавали изучению истории ВКП(б) – на занятия отводили по одному часу в день, курсанты в обязательном порядке составляли конспект, и в конце курса сдавали зачёт. Наряду с теорией, проводили усиленную спортивную подготовку, пешие переходы, занятия по плаванию, учи-ли преодолевать реки и озёра на резиновых подушках и автомобильных камерах. Практически отрабатывали способы перехода границы, снятия часовых. Пироксилиновыми шашками подрывали макеты. Стреляли из пистолета системы «Маузер».[1].


Именно такие подготовленные агенты направлялись в мае-июне 1945 года на узловые железнодорожные станции для установления количества перебрасываемых советских войск, а в июле – в места, где японское командование ожидало сосредоточения дивизий Красной Армии для наступления. Так, на участке 36-й армии Забайкальского фронта (Даурия, Борзя) военными контрразведчиками отделов «Смерш» было задержано 16 агентов – выпускников харбинской школы.[7]. Выпускники харбинской школы успешно выполняли отдельные задания, но в целом не смогли противостоять советским органам контрразведки, которые сумели защитить важные секреты и объекты, помогли военному командованию обеспечить скрытность подготовки Маньчжурской стратегической наступательной операции.


Японская разведка дезинформировала своё командование, занизив почти втрое количество советских дивизий на Дальнем Востоке и в Забайкалье, а также до-пустила ошибку в определении сроков вступления в войну. Японцы считали, что война начнётся в сентябре 1945 года.[2].


Разведчики разведывательных управлений Забайкальского и Дальневосточного фронтов, военной контрразведки «Смерш», пограничных округов и управлений НКГБ Дальнего Востока и Забайкалья изучили будущий театр военных дейст

31 мая 1945 года китайские лесорубы заметили двух русских и одного китайца, отдыхавших в лесу у подножия сопки. Один их лесорубов сотрудничал с полицейским управлением в Хайларе и сообщил о подозрительной группе ближайшему полицейскому посту. Четыре часа отстреливались разведчики Забайкальского пограничного округа Сергей Архипов, Константин Белоусов и Сюй Чжаньшу. Оставшись без патронов, они уничтожили радиоаппаратуру и шифры, с помощью которых регулярно передавали по радио о железнодорожных перевозках и военную информацию. Японская контрразведка в Хайларе расстреляла всех троих 4 июля.

В один день с ними погибли разведчики разведывательного управления Забайкальского фронта Владимир Михайлов и Константин Глазов, оба уроженца Иркутской области. Володе Михайлову исполнилось девятнадцать лет. В первый раз он перешёл границу вместе с Ян Фусяном 10 апреля 1945 года из приграничного забайкальского села Старого Цурухайтуя. Они провели разведку военных объектов Хайлара и благополучно вернулись. Вместе с Константином Глазовым, который был старше его на восемь лет, Владимир 18 мая вновь ушёл на задание. Им предстояло продолжить разведку в Хайларе, установить оборонительные позиции, аэродромы, сфотографировать некоторые объекты, определить пригод-ность дорог для автомобильного транспорта и военной техники. Передвигаясь к Хайлару, Михайлов и Глазов передавали радиосообщения. 1 июня в восьми километрах от станции Хакэ они встретились с агентом японской контрразведки русским эмигрантом Керминовым, который сообщил о них на погранполицейский кордон, и разведчиков внезапно захватили.

Более ста разведчиков из Забайкалья в 1941-1945 годах погибло при выполнении заданий в Маньчжурии. [9].

Перед началом боевых действий начальником управления военной контрразведки «Смерш» Забайкальского фронта был назначен генерал-лейтенант П.В.Зеленин, бывший начальник управления «Смерш» 3-го Белорусского фронта.[4]. Начальником управления НКГБ по Читинской области с 1943 года работал полковник А.А.Соколов, хорошо изучивший за это время особенности Забайкалья. В июле на должность начальника отдела разведки в УНКГБ прибыл Г.И.Мордвинов - коренной забайкалец, сотрудник Забайкальской областной ЧК с июня по август 1918 года. Он приехал из Германии, в которой с осени 1944 года до дня Победы выполнял спецзадания. Мордвинов хорошо знал Китай, где работал по линии разведки в 30-х годах, в совершенстве владел китайским язы-ком.[5]. Начальником отдела контрразведки УНКГБ в военные годы был О.Д.Сухомлинов, опытный чекист. Под его руководством работало 22 сотрудника.

По решению Центра в сентябре 1941 года в Читинском управлении был создан 4-й отдел, который в обиходе называли «зафронтовым». Эти отделы создавались для организации разведывательно-диверсионной деятельности на территории, захваченной противником, оказания помощи партийным органам в создании партизанских отрядов и партийного подполья. Сотрудники отдела А. П. Криницин, Г.Д.Фёдоров и другие в 1941-1942 годах провели большую работу по формированию подпольных разведывательно-диверсионных групп, участвовали в создании партизанских отрядов, закладке для них в тайге баз с оружием и продовольствием. Всё это проводилось на случай временной оккупации японскими войсками Читинской области. Руководил отделом полковник А.П.Шаньгин. По поручению начальника 4-го управления НКГБ СССР генерал-лейтенанта П.А.Судоплатова в июле 1945 года выдающийся разведчик и профессионал диверсионно-террористической деятельности Герой Советского Союза С.А.Ваупшасов проверил готовность отдела к действиям в тылу врага и дал положительную оценку.[9].

9 августа 1945 года в 4 часа 30 минут утра по читинскому времени заместитель начальника Читинского управления НКГБ Родион Андреевич Григоров в сопровождении трёх оперативных работников подъехал к особняку на улице Бабушкина. Он объявил консулу Хисамацу о том, что с 9 августа 1945 года Советский Союз находится в состоянии войны с Японией. Среди чиновников ощущалось некоторое замешательство и растерянность, вероятно, они ожидали ареста. Чиновникам было предложено сдать оружие и приёмопередающую радиоаппаратуру. Обыска в консульстве не проводилось. Со времени интернирования, чиновникам консульства была предоставлена возможность выходить на рынок в сопровождении сотрудника управления НКГБ. Каких-либо просьб и претензий дипломаты-разведчики не высказывали. В начале 1946 года их отправили на родину.[1]. Не так обстояло дело в Харбине. В первый день войны все сотрудники консульства с семьями были арестованы, посажены в товарные вагоны и вывезены в порт Дальний с целью дальнейшей отправки в Японию. Но стремительный разгром Квантунской армии нарушил эти планы. 15 августа весь состав консульства был срочно возвращён в Харбин, в свои помещения, под непроницаемую охрану японских пехотинцев.[2].

В ходе стремительного наступления советских войск в Маньчжурии в августе 1945 года военные контрразведчики задержали ряд руководителей японских спецслужб, в том числе начальника главной японской миссии в Харбине генерал-майора Акикуса и ранее возглавлявшего эту миссию генерал-лейтенанта Янагита, большинство начальников японских военных миссий, захватили большое количество ценных документов и архивов. Были арестованы видные руководители белоэмигрантских центров атаман Семёнов, генерал-лейтенант Нечаев, генерал-майор Бакшеев, почти весь руководящий состав «Российской фашистской партии» во главе с Родзаевским, верхушка «Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурии».

С сентября 1945 по февраль 1946 года оперативная группа сотрудников Читинского управления НКГБ под руководством с Р.А.Григорова работала в Хайларе. Они изучали архивы японской военной миссии, устанавливали её агентов, создавали оперативные позиции – в Китае шла гражданская война, и трудно было предсказать, кто придёт к власти. После образования Китайской Народной Республики в октябре 1949 года по указанию И.В.Сталина вся разведывательная сеть советской разведки в Китае была передана китайским спецслужбам. Георгия Ивановича Мордвинова в январе 1946 года назначили главным резидентом разведки в Маньчжурии под прикрытием должности заместителя начальника Китайской Чанчуньской железной дороги в Харбине под фамилией Г.Н.Карлова.[5].

В 1945-1949 годах чекисты Читинской области, Дальнего Востока, Бурятии, и других регионов, где находились японские военнопленные, выявляли среди них сотрудников спецслужб и участников изуверских опытов над людьми в япон-ском отряде 731, в котором готовили бактериологическое оружие; пресекали по-пытки сбора информации отдельными пленными японскими офицерами.



1. Материалы Центрального архива Федеральной Службы безопасности России и Региональ-ного управления ФСБ России по Читинской области.

2. Александров А.А. Великая победа на Дальнем Востоке. Август 1945 года: от Забайкалья до Кореи. – М.: Вече, 2004.

3. Великая Маньчжурская империя. К десятилетнему юбилею. – Харбин, 1942.

4. Верещагин В.И., Гордеев Н.В. Военная контрразведка Забайкалья в разгроме Квантунской армии и освобождении Северо-Востока Китая. – Чита-Иркутск, Издательство ИГЭА, Истори-ко-экономический журнал №4, 1998.

5. Колпакиди А.И, Прохоров Д.П. Внешняя разведка России. – СПб.: «Издательский Дом «Не-ва»; М.: «ОЛМА-ПРЕСС», 2001

6. Коровин В.В. Советская разведка и контрразведка в годы Великой Отечественной войны. – М.: «Издательство «Русь», 1998.

7. Останин В.А. Борьба с японской разведкой накануне и в период Великой Отечественной войны 1941-1945 годов.// Уроки Второй мировой войны и значение победы над фашизмом. Сборник научных статей. – Чита, Издательство Читинского пединститута, 1995.

8. Смирнов Л.Н., Зайцев Е.Б. Суд в Токио. – М.: Воениздат, 1980.

9. Соловьёв А.В. Тревожные будни Забайкальской контрразведки. М.: «Издательство «Русь», 2002.

10. Фалиго Р., Коффер Р. Всемирная история разведывательных служб: Т.1: 1870-1939 /Пер. с фр. А.Чекмарёва; Предисл. П.Пайоля. – М.: ТЕРРА, 1997.(Секретные миссии).



Алексей СОЛОВЬЕВ, член Союза журналистов России, полковник в отставке.

г.Чита

@темы: Япония, СССР, война, спецслужбы