Америка? Нет больше вашей Америки..
ИМПЕРАТОРЫ И СЕГУНЫ
А. Ю. СИНИЦЫН
К IV в. множество племен, попавших в Японию в разные эпохи, успели настолько перемешаться друг с другом, что стали частями единого общества под властью двора Ямато. Государственное устройство Ямато можно назвать «патриархальной монархией». Основой державы Ямато были большие многолюдные кланы, называвшиеся удзи. Каждый такой клан объединял по несколько сот семейств, составлявших довольно сложную иерархическую систему. Глава клана Ямато, хоть и считался правителем страны, фактически был лишь первым среди равных: его непосредственная власть не выходила за пределы центральных районов; в провинциях фактическими владыками были главы местных кланов.
читать дальше
Примечательно, что в одном клане объединялись разные по происхождению фамилии. Потомки завоевателей, подчинившие себе другие народности, становились элитой клана; во главе клана стоял наследственный вождь, духовный и военный лидер. Его ближайшим окружением были члены его собственной фамилии, составлявшие верхушку. Им подчинялось несколько родственных семейств, имевших право участвовать в клановых религиозных ритуалах. Они были опорой клана и по необходимости — военной силой. Все эти семейства были объединены культом своего кланового божества-предка.
Так, род самих императоров считал своим клановым божеством богиню Аматэрасу-но Оомиками, главное святилище которой располагалось в Исэ, куда допускались только члены императорской фамилии. Клановым божеством могущественного самурайского рода Минамото (Гэндзи) считался бог войны Хатиман. Верховным жрецом кланового культа обычно был сам вождь клана, то есть глава господствующего семейства.
ПЛОДЫ КИТАЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Вожди дома Сога были очень образованными людьми, они хорошо знали китайскую классическую культуру и попали под обаяние китайской конфуцианской философии, огромное внимание уделявшей принципам государственного устройства. Суть этой философии состояла в следующем: Вселенной управляет Небо, откуда на поднебесную землю нисходят законы гармонии, чести, долга и целесообразности. Для управления поднебесной Небо назначает одного человека — императора, который несет перед Небом всю ответственность за состояние вверенной ему земли с ее обитателями. Если император управляет поднебесной неправильно, то Небо насылает на его империю всевозможные бедствия; если император не исправляет содеянных ошибок, то Небо отбирает у него «мандат» на царство и назначает нового императора.
Управлять страной императору помогают мудрецы и высшие чиновники — мужи, отмеченные печатью государственного ума, чуждые своекорыстию. Они думают о благе всей державы (а не только своего клана и тем более не о своем собственном) и управляют целой армией государственных чиновников, гражданских и военных, назначаемых на должность не «по блату», а согласно своим достоинствам (действительно, китайские чиновники должны были для получения должности выдержать суровый экзамен на знание законов, классической литературы и истории). Мздоимство и самоуправство чиновников жестоко карались. Чиновникам надлежало следить, чтобы народ исправно работал, соблюдал установленные ритуалы и платил в казну подати. И чтобы при этом все были бы довольны и славили своего императора.
Другим заманчивым плодом китайской цивилизации был буддизм. Буддизм — явление очень сложное и многоплановое. В первую очередь, буддизм — философско-религиозная система. Ее сокровенный смысл — избавление человека от всевозможных страданий, которые неизбежны в этой жизни. Буддизм считает, что человек живет не одну жизнь, а погружен в круговорот перерождений, в каждом из которых обречен на безмерные мучения, связанные с рождением, смертью, болезнями, старением, пытками и ранениями, неудовлетворенными желаниями, утратой любимых людей и т. д.
Различные направления буддизма предлагают разные способы освобождения от страданий: медитация, йога (то есть дыхательные и психофизические практики, направленные на овладение процессами, протекающими в собственном теле, в том числе собственным разумом), молитвы к буддам и боддисаттвам, чтение священных сутр и повторение мантр — кратких священных фраз, обращенных к божествам, монашеская жизнь, соблюдение различных обетов воздержания и т. д. Причина же страданий в том, что человек в невежестве своем и гордыне, во-первых, склонен привязываться к материальной стороне жизни в ущерб духовному продвижению, а во-вторых, совершает различные плохие дела, что ведет к накоплению дурной кармы (грехов) и усилению страданий. Поэтому, чтобы стать богатым, здоровым и счастливым, нужно совершать хорошие дела (строить храмы, раздавать милостыню, кормить монахов, читать сутры) и избегать плохих (убийства живых существ, прелюбодеяния, воровства, измены, недостойных помыслов и т. д.). Тем, кто будет жить по-буддийски, богатство, знатность и долгая счастливая жизнь гарантированы — если не в этом, то уж точно в следующем перерождении. Эти посулы и делали буддизм очень привлекательной религией. Кроме того, буддизм поощрял развитие многих искусств и наук: архитектуры, скульптуры, живописи, литературы, поэзии, каллиграфии, музыки, астрономии и астрологии и т. д. Буддийские монастыри и храмы становились центрами искусств и знания, и в этом была еще одна причина притягательной силы буддизма.
В самом низу клановой иерархии находились потомки покоренных племен; они так же компактно жили в своих деревнях по несколько сот человек в каждой и так же ковырялись в земле, однако были совершенно бесправны — например, им запрещалось присутствовать во многих клановых церемониях, ибо люди эти считались «нечистыми». Верхушка клана даже не считала их за людей и безжалостно эксплуатировала.
Всех членов клана, независимо от их положения, связывали прочные узы круговой поруки и коллективной ответственности: весь клан (деревня, семья) в целом был в ответе за каждого своего члена. За недостойное поведение одного отвечали все сообща. Устройство клана походило чем-то на муравейник, каждый член сообщества знал свое место и свои обязанности. Интересы клана в целом были выше личных интересов каждого конкретного человека.
В те суровые времена законы были очень жесткими. Жизнь человека ценностью не считалась, и без коллективной взаимопомощи выжить было очень сложно. Поэтому каждый человек, понимая суровую жизненную необходимость, служил своему клану в меру своих сил. Если интересы клана в целом требовали пожертвовать жизнью конкретного человека, то он шел на эту жертву безропотно и со смирением, надеясь, что его смерть будет гарантией выживания его семьи. Подобная корпоративность (принцип коллективного выживания) стала национальной чертой японцев.
Между различными кланами нередко возникали военные столкновения; слабые кланы подчинялись более сильным. Главы сильнейших кланов составляли ближайшее окружение правителей Ямато. С их помощью он управлял страной, из их числа выбирал своих советников и порученцев (хотя слово «выбирал» не совсем уместно — за каждым клановым вождем при дворе Ямато наследственно закреплялись определенные ритуальные или административные функции). Вожди стремились подчинить своему влиянию императора — для этого существовало много способов. Например, можно было с императором породниться, выдав за него одну из дочерей (иногда — сразу нескольких, ибо японские императоры и аристократы имели много жен), и родившиеся от таких браков принцы могли претендовать на престол, опираясь на всю силу клана своей матери. Если им удавалось пробиться в императоры, то вся родня их по материнской линии получала привилегированное положение.
Первоначально при дворе Ямато верховодили два воинственных клана — Отомо и особенно Мононабэ; их вожди попеременно занимали посты верховных главнокомандующих войск Ямато. Однако с середины VI в. их стал оттеснять стремительно возвысившийся клан Сога. Несколько поколений подряд вожди этого клана занимали пост ооми (премьер-министр правительства при императоре Ямато). Клан Сога был очень богатым, ибо контролировал всю торговлю с Китаем и особенно с Кореей.
Вожди клана Сога, связанные торговыми интересами с просвещенным и цивилизованным Китаем, приняли буддизм и мечтали преобразовать на китайский манер и Японию. Действительно, высокоразвитая китайская культура вполне заслуженно стала на тысячу лет ориентиром и источником вдохновения для японцев. Однако при дворе Ямато были и ярые противники китайского влияния — могущественные кланы Мононобэ и Накатоми, чьи вожди были по совместительству и высшими жрецами исконно японской религии синто — «пути богов». Они видели в буддизме угрозу своему влиянию при дворе Ямато и всячески противодействовали его распространению.
Клан Сога в то время возглавлял Умако. Он был воспитан в буддийском духе и прославился, в частности, тем, что в 588 г. построил первый в Японии буддийский храм. Умако разгромил союз Мононобэ и Накатоми: в 587 г. в битве у горы Сигисан войска Мононобэ погибли до последнего человека, а Накатоми понесли тяжелые потери. Умако же посадил на трон своего племянника, а когда тот стал роптать против чрезмерной опеки, то Умако его умертвил и заменил на свою племянницу, ставшую императрицей Суйко. Регентом при ней с 594 г. стал энергичный, умный и высокообразованный принц Сётоку. По крови наполовину Сога, Сётоку пользовался поддержкой этого клана и его главы Сога-но Умако. Принц был буддистом и поклонником китайской культуры. Он слыл просвещенным (на китайско-конфуцианский манер) и добродетельным правителем и заботился не о личном благе, а о процветании державы и императора. Сётоку прославился тем, что, во-первых, сделал буддизм официальной религией, дав разрешение на строительство новых храмов; во-вторых, принял действенные и энергичные меры, чтобы укрепить власть императора и ограничить влияние провинциальных владетелей; в-третьих, он открыл свою страну культурному влиянию великой китайской цивилизации.
Принц Сётоку был обеспокоен, что император Ямато зависел от воли влиятельных вождей сильных кланов. Он считал, что это неправильно, ибо император должен зависеть только от воли Неба. Поэтому он решил внедрить в стране Ямато китайскую модель управления державой и успел сделать немало, например принял первую конституцию Японии, известную как «17 законов Сётоку». Однако он умер, не дожив и до 50 лет, и после его смерти у государственного кормила оказались вожди клана Сога — Сога-но Эмиси и его сын Сога-но Ирука. Их жизненные принципы были противоположны тем, что проповедовал покойный Сётоку; они пренебрегали общегосударственными интересами и преследовали исключительно собственную выгоду.
КОНТАКТЫ С КИТАЕМ И КОРЕЕЙ
Примерно с середины IV в. по конец IX в. Япония состояла в тесных контактах с Китаем и Кореей. Пик этих связей приходился на времена принца Сётоку. Китайские хроники упоминают правителей «страны Ва», то есть Ямато, в числе своих вассалов, покорившихся китайскому императору и платящих дань. Дело в том, что китайцы считали свою державу центром Вселенной, а своего императора — верховным правителем поднебесной, имеющим «мандат» Неба на управление всеми народами мира.
Все некитайцы считались «варварами» — южными, северными, восточными, западными — в зависимости от географии своего обитания по отношению к столице Китайской державы. Все эти «варвары» делились на «хороших» и «плохих». «Хорошими» китайцы считали тех, что признали естественное верховенство Китая, прониклись верноподданичеством по отношению к китайским императорам и потому регулярно присылали посольства с данью. Такие посольства встречали при дворе ласково, богато одаривали (часто дары намного превышали размеры дани, нередко символической) и разрешали вести выгодную торговлю с Китаем. В случае нападения врагов «свои варвары» могли даже рассчитывать на поддержку китайской армии и флота. «Плохих» же «варваров» надлежало по мере возможности наказывать, отправляя в их страны карательные экспедиции, умиротворять их непокорных царьков и приводить к послушанию. Многим правителям государств Восточной и Юго-Восточной Азии было выгодно признать себя формальными данниками Китая, получая взамен возможность пользоваться всеми благами китайской цивилизации.
Страна Ямато долгое время рассматривала Китай как своего «культурного донора»: из Китая в Японию попадали многие достижения его материальной и духовной культуры. Пик этого влияния приходится на VI в., хотя интенсивные связи с континентом начались на несколько веков раньше и не прекращались вплоть до завоевания Китая монголами. К императорам династий Суй и Тан регулярно направлялись посольства с данью, из Китая же была заимствована иероглифическая письменность и письменная культура в целом (литературная и историческая традиция, китайский календарь, принципы ведения бюрократической документации, трактаты по государственному устройству, военному делу, философии и т. д.), практические науки и ремесла (металлургия, оружейное дело, шелководство, выделка и окраска тканей, производство бумаги, архитектура и градостроительство, производство цветной керамики и глазури, лаковые изделия и т. д.), а также многие изящные искусства (китайская поэзия, монохромная живопись тушью, каллиграфия, скульптура).
Новые вожди властвовали деспотично и неразумно, вовлекая свое семейство и императорский двор в непрекращающиеся раздоры и даже открыто нападали на дома своих недругов. Так, в 645 г. воины Ирука ворвались в резиденцию сына покойного Сётоку и убили его. Император же фактически был отстранен от управления страной. Но вскоре всем этим бесчинствам вождей Сога пришел конец: в том же 645 г. они были перебиты, и былая слава дома Сога угасла. Зато возвысился род Накатоми, который стали называть родом Фудзивара. Могущественные Фудзивара в течение нескольких веков управляли страной от имени императоров и были связаны с ними тесными кровными узами: императорские жены и матери императоров, как правило, были из рода Фудзивара. Новые правители довели идеи Сётоку до логического завершения. Страна получила новые принципы управления, известные как «реформы Тайка», что означает «великое изменение». Китайская бюрократическая система была-таки введена и в Японии. Правитель Ямато официально принял титул Тэнно (император), а вся земля была объявлена императорской собственностью.
Однако на практике все осталось почти так же, как прежде: вожди местных кланов сохранили свои земли, но уже в новом статусе — как государственные чиновники. Они получали соответствующий дворцовый ранг и титул и мандат на управление землей от имени императора. Их неописуемые злоупотребления служебным положением вошли в норму жизни. Все ответственные посты в новом государственном аппарате заняли представители старой клановой аристократии; многие чиновничьи должности (например, губернатор провинции) становились наследственными или даже приобретались за известную взятку придворному фавориту.
Поскольку страна Ямато в результате реформ превратилась в империю, то возникла необходимость построить и новую державную столицу. Деревня Асука, где ранее размещалась ставка правителей Ямато, уже не соответствовала их императорскому величию: хотелось чего-то более внушительного и грандиозного, чтоб было не хуже, чем у китайских императоров. Поэтому в 710 г. была заложена новая столица, известная как Хэйдзё или Нара. Последнее название стало более распространенным, поэтому период с 710 по 794 г. в истории называется периодом Нара. Нара строилась по плану, скопированному с китайского города Чанъаня, столицы могучей династии Тан. В северной части столицы бьл возведен императорский дворец со вспомогательными постройками. Новую столицу украсили просторные буддийские храмы, восхищавшие японцев своей грандиозной архитектурой. Буддизм, ставший официальной религией, проповедовал идею непричинения зла живому, поэтому на лужайках вокруг храмов паслись ручные олени, убивать которых было запрещено. Олени живут в Нара и по сей день — они стали символом города.
Империя нуждалась не только в новой столице, но и в новой организации имперского войска. Этой проблеме реформы Тайка также уделили немало внимания. Упоминавшийся уже Райдзё Сисэй так описал новую структуру японской армии: «Были учреждены специальные должности командующих войсками. Войсками, состоявшими в непосредственном распоряжении императора, стал командовать военачальник, принадлежавший к одному из шести подразделений корпуса дворцовой гвардии. В числе восьми министерств было учреждено министерство военное. Было образовано конюшенное ведомство, на обязанности которого лежало содержание лошадей, доставленных по конской повинности...
Во всех стратегически важных округах были местные отряды войск. Достигшие совершеннолетия (20 лет) молодые люди области делились на три группы, и одна из них набиралась для военной службы. Из них составлялись отряды: пять человек объединялись в пяток, два пятка — в десяток, пять десятков — в полусотню, две полусотни — в сотню, десять сотен — в тысячу. Каждая из военных частей имела своего начальника. При десятке состояло шесть лошадей, предназначенных для вьючно-обозной службы... Люди, ловкие в верховой езде и стрельбе из лука, составляли конные части...
При открытии военных действий правителям всех областей вменялось в обязанность доставлять назначенному императором военачальнику потребное число воинов, руководствуясь имеющимися у них списками... Обыкновенно отряд в 10 тысяч человек составлял самостоятельную армию, и в военное время им командовал генерал. Под его началом состояли военный цензор (отправлявший донесения непосредственно к государеву двору), начальники всех нижних чинов и писари... Когда соединялись вместе три армии, то во главе их вставал главнокомандующий. При выступлении в поход император неизменно жаловал главнокомандующего мечом в знак доказательства его звания.
Во время военных действий в виду неприятеля, главнокомандующий пользовался полным правом суда и наказания по отношению к тем военачальникам, которые не исполняли воинских указаний. Он имел право смертной казни, не испрашивая на это никакого разрешения. По возвращении из похода составлялся письменный доклад, который и представлялся на усмотрение императора... Было учреждено 12 степеней наградных отличий, и награда присуждалась после обсуждения подвига. Затем войска распускались. Оружие хранилось обыкновенно в складах, и для выема и вклада его было определено время. Заведование этим было возложено на военное министерство...
Хотя такая организация военного дела и не достигала простоты постановки, как в древние времена, но тем не менее до мелочей все было разработано так, чтобы оградить страну от смуты и предупредить возможность несчастья. В силу всего этого, когда являлась необходимость, император издавал указ и во исполнение его тотчас же являлись десятки тысяч воинов и лошадей, но в мирное время они лишь числились на учете в своих пятках и тому подобных войсковых частях, живя по своим домам. Побывав в военных действиях, по окончании войны они, сняв свои доспехи и надев гражданское платье, возвращались в первобытное состояние. Так называемых дружин и военных родов совершенно не было».
Каждый уезд должен был при необходимости поставлять определенное число воинов. Пешими воинами становились мобилизованные крестьяне, их вооружали арбалетами китайского образца и копьями хоко. Местные аристократы возглавляли это уездное воинство и служили конными командирами. Их основным оружием были лук и стрелы. Искусство джигитовки и стрельбы из лука со спины несущегося во весь опор коня требовало особых навыков и профессиональной подготовки, поэтому провинциальные аристократы с детства обучались «пути лука и коня» («кюба-но мити»), что было синонимом «пути воина». Конные воины постепенно становились ядром войска, они были кровными узами связаны со своими командирами, воевали не за страх, а за совесть и были всегда готовы к сражениям. Их называли в то время цувамоно, а впоследствии — буси или самураи. Особенно преуспели на «пути лука и коня» провинциальные аристократы из восточных провинций долины Канто, где коней было много, а воины были сильны и свирепы. Им постоянно приходилось сражаться с «варварами», и в этой войне выковывался и закалялся характер восточного воина.
Пехота же состояла из ополченцев-крестьян, плохо обученных и отнюдь не горевших желанием сразиться с кровожадными «варварами» или безжалостными мятежниками и получить в качестве награды за свои воинские труды копье в живот или стрелу в глаз или горло. Поэтому ополченцев приходилось мобилизовать насильно, с тяжким трудом; при первом же удобном случае они разбегались по домам. Низкая боеспособность такой армии вскоре выявилась во время войн с северными «варварами».
Северная часть острова Хонсю, не говоря уж об острове Хоккайдо, в то время сохраняла независимость от имперского правительства. Север Хонсю назывался страной Осю, там располагались две большие провинции — Муцу и Дэва. Эти края считались дикими: природа там более суровая, чем в центральных районах, зимой бывают сильные морозы и снежные бури. Да и местных жителей обитатели страны Ямато тоже считали дикими, назвали их эмиси (а также эдзо или эбису), буквально — северные варвары. Это название относилось ко всем небольшим народам, обитавшим на Хоккайдо, Курилах, Камчатке, Сахалине и севере Хонсю; чаще всего под эмиси понимали айнов. Что касается жителей страны Осю, то этнически они были близки к японцам: говорили на одном языке и имели японские имена. По-видимому, они представляли собой последние независимые от двора Ямато кланы, сложившиеся в результате ассимиляции с местными айнами, что отразилось и на внешности северян: у японцев, как и у большинства монголоидов, волосяной покров лица развит слабее, айны же отличались густыми курчавыми бородами и усами, за которыми часто не было видно лица; в этом смысле жители страны Оссю больше походили на айнов, чем на японцев.
ПЕРВЫЙ СЁГУН
Первым военачальником, удостоившимся почетного титула сёгун, за который самурайские вожди сражались и проливали моря крови в течение последующего тысячелетия, стал блестящий придворный аристократ Отомо Якамоти. Он, однако, прославил себя не военными талантами, а своей изысканной любовной лирикой. Отомо Якамоти — тонкий поэт, мастер стихов вака («короткая песня») и тёка («длинная песня»); он был также одним из главных составителей «Манъёсю», первой императорской антологии придворной поэзии («Манъёсю» переводится буквально как «Коллекция из десяти тысяч листьев»), состоящей из 20 томов, объединяющих в общей сложности 4516 стихотворений вака. (Вака буквально означает «короткая песня»: в Японии стихи читают нараспев, как будто поют.) Два последних тома «Манъёсю» посвящены стихам Отомо Якамоти.
В хэйанские времена при императорском дворе считалось, что умение сочинять стихи позволяет судить об уме, образованности и талантах человека. Если человек способен на такую сложную интеллектуальную работу, как написание возвышенных стихов вака, то уж управиться с бренными обязанностями по руководству страной или командованию грубыми солдатами ему явно не составит труда. Благодаря своему поэтическому дару и связям при дворе Отомо Якамоти преуспел и на административном поприще: так, в 30 лет он получил престижный пост губернатора провинции Эттю, что самым наилучшим образом отразилось и на его поэзии. Сёгунского же титула Отомо Якамоти удостоился в 784 г., за год до смерти, и потому не успел ни проявить себя, ни нанести северным «варварам» серьезного урона.
Эмиси были очень воинственны, они не только успешно защищали свои земли, но и постоянно тревожили пограничные с Ямато земли непрекращающимися набегами. На ведение войны с эмиси имперское правительство тратило огромные силы и средства. В 776 г. эмиси атаковали большую пограничную крепость Тага (ныне город Сэндай). Правительственные войска, призванные из центральных районов, показали свою полную беспомощность: церемониальные генералы не были обучены тактике ведения боевых действий, а их солдаты — обращению с оружием. Воины эмиси, напротив, прекрасно владели боевыми искусствами, отличались мобильностью и, по образному выражению, могли в одно мгновение собраться, как муравьи, или рассеяться, как птицы. Они наносили правительственным войскам большой урон.
Разгромить и подчинить непокорных северных «варваров» стало делом чести императора и его правительства. Ведение войны с эмиси расценивалось как один из государственных приоритетов, был учрежден даже почетный титул сёгун (сэйи-таи сёгун — верховный главнокомандующий, усмиряющий варваров). Этот титул в то время не был ни пожизненным, ни наследственным; он не имел еще того значения наследственного военного диктатора, что было придано ему несколько веков спустя. Военачальнику титул сегуна присваивался временно, в связи с конкретной военной экспедицией. По окончании похода войско распускалось и титул сегуна упразднялся.
Серьёзное наступление на эмиси началось в 789 г. Поход на север возглавил придворный аристократ Ки-но Косами, под его началом находилось 52 тысячи пеших и конных воинов. Об «успешности» ведения им военных действий можно судить по одному из его отчетов по поводу очередной стычки с варварами. Сёгун писал, что потерял 25 человек убитыми и 245 раненными стрелами; 1316 человек утонули при переправе через реку; еще более тысячи воинов попали в плен к «варварам», которые отобрали у них оружие, доспехи и одежду, а самих пленных утопили. Японскими же трофеями были головы убитых «варваров» числом менее сотни. Император Камму пришел в ярость и в ответном письме назвал своих генералов «бездарными трусами, умеющими только жаловаться на тяготы войны и плохое снабжение». За провал северной кампании неудачливого главнокомандующего Ки-но Косами и его генералов отдали под трибунал, который сначала приговорил их к смерти, но потом помиловал, лишив, однако, всех воинских и придворных чинов и титулов.
Император Камму и его министры поняли, что на пост сегуна надо ставить не дворцового фаворита, а испытанного боевого командира. Да и войско следовало готовить к боям гораздо основательнее. Для того чтобы собрать необходимые для ведения успешной войны средства, все провинции обложили специальным налогом, уклониться от которого не могли даже самые видные аристократы (было подсчитано, какой доход приносит каждое крупное владение, и составлены именные списки, сколько каждый землевладелец должен поставить риса, коней и воинов). Правительство собрало необходимое количество продовольствия для ведения многолетней войны; по спецзаказу оружейники всей страны изготовили 20 тысяч кожаных и 3 тысячи железных доспехов; выковали и насадили на древки 34.500 стрел. Наконец армия была готова к походу. Решающие успехи в борьбе с эмиси связаны с именем Саканоуэ-но Тамуромаро (758-811), представителя рода потомственных военных. Тамуромаро не раз участвовал в походах своего отца против мятежных кланов в других районах страны и благодаря этому приобрел значительный военный опыт. В действующую против эмиси армию он был назначен в 791 г., и этот год стал переломным в ходе всей кампании.
В 797 г. Тамуромаро получил титул сегуна. Основой выбранной им тактики стало методичное, хорошо подготовленное наступление, начавшееся с создания мощного оборонительного рубежа: вдоль северных границ по приказу сегуна стали возводить систему крепостей с сильными гарнизонами, откуда наносился удар за ударом по «мятежникам». Чтобы его воины были лично заинтересованы в успехе кампании, он стал раздавать им земли вдоль границы, в том числе по другую ее сторону, которые еще предстояло завоевать. Так что его солдаты сражались гораздо упорнее, чем в прошлые кампании. В 801-802 гг. Саканоуэ-но Тамуромаро нанес варварам решающее поражение, и северные провинции были присоединены к владениям японских императоров. Однако до полного «замирения» эмиси было еще далеко, и в краю Осю еще на раз вспыхивали кровопролитные мятежи и войны.
Саканоуэ-но Тамуромаро стал национальным героем; ему посвящено несколько святилищ в тех местах, где он одерживал славные победы над «варварами». Одно из этих святилищ сооружено над могилой сегуна. Существует даже легенда, что дух славного полководца незримо охраняет Японию от врагов и дарует победы тем военачальникам, которые посещают его могилу накануне сражений. А если грозит беда всей Японии, то над могилой старого воина сверкают молнии и раздаются удары грома.
А. Ю. СИНИЦЫН
К IV в. множество племен, попавших в Японию в разные эпохи, успели настолько перемешаться друг с другом, что стали частями единого общества под властью двора Ямато. Государственное устройство Ямато можно назвать «патриархальной монархией». Основой державы Ямато были большие многолюдные кланы, называвшиеся удзи. Каждый такой клан объединял по несколько сот семейств, составлявших довольно сложную иерархическую систему. Глава клана Ямато, хоть и считался правителем страны, фактически был лишь первым среди равных: его непосредственная власть не выходила за пределы центральных районов; в провинциях фактическими владыками были главы местных кланов.
читать дальше
Примечательно, что в одном клане объединялись разные по происхождению фамилии. Потомки завоевателей, подчинившие себе другие народности, становились элитой клана; во главе клана стоял наследственный вождь, духовный и военный лидер. Его ближайшим окружением были члены его собственной фамилии, составлявшие верхушку. Им подчинялось несколько родственных семейств, имевших право участвовать в клановых религиозных ритуалах. Они были опорой клана и по необходимости — военной силой. Все эти семейства были объединены культом своего кланового божества-предка.
Так, род самих императоров считал своим клановым божеством богиню Аматэрасу-но Оомиками, главное святилище которой располагалось в Исэ, куда допускались только члены императорской фамилии. Клановым божеством могущественного самурайского рода Минамото (Гэндзи) считался бог войны Хатиман. Верховным жрецом кланового культа обычно был сам вождь клана, то есть глава господствующего семейства.
ПЛОДЫ КИТАЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Вожди дома Сога были очень образованными людьми, они хорошо знали китайскую классическую культуру и попали под обаяние китайской конфуцианской философии, огромное внимание уделявшей принципам государственного устройства. Суть этой философии состояла в следующем: Вселенной управляет Небо, откуда на поднебесную землю нисходят законы гармонии, чести, долга и целесообразности. Для управления поднебесной Небо назначает одного человека — императора, который несет перед Небом всю ответственность за состояние вверенной ему земли с ее обитателями. Если император управляет поднебесной неправильно, то Небо насылает на его империю всевозможные бедствия; если император не исправляет содеянных ошибок, то Небо отбирает у него «мандат» на царство и назначает нового императора.
Управлять страной императору помогают мудрецы и высшие чиновники — мужи, отмеченные печатью государственного ума, чуждые своекорыстию. Они думают о благе всей державы (а не только своего клана и тем более не о своем собственном) и управляют целой армией государственных чиновников, гражданских и военных, назначаемых на должность не «по блату», а согласно своим достоинствам (действительно, китайские чиновники должны были для получения должности выдержать суровый экзамен на знание законов, классической литературы и истории). Мздоимство и самоуправство чиновников жестоко карались. Чиновникам надлежало следить, чтобы народ исправно работал, соблюдал установленные ритуалы и платил в казну подати. И чтобы при этом все были бы довольны и славили своего императора.
Другим заманчивым плодом китайской цивилизации был буддизм. Буддизм — явление очень сложное и многоплановое. В первую очередь, буддизм — философско-религиозная система. Ее сокровенный смысл — избавление человека от всевозможных страданий, которые неизбежны в этой жизни. Буддизм считает, что человек живет не одну жизнь, а погружен в круговорот перерождений, в каждом из которых обречен на безмерные мучения, связанные с рождением, смертью, болезнями, старением, пытками и ранениями, неудовлетворенными желаниями, утратой любимых людей и т. д.
Различные направления буддизма предлагают разные способы освобождения от страданий: медитация, йога (то есть дыхательные и психофизические практики, направленные на овладение процессами, протекающими в собственном теле, в том числе собственным разумом), молитвы к буддам и боддисаттвам, чтение священных сутр и повторение мантр — кратких священных фраз, обращенных к божествам, монашеская жизнь, соблюдение различных обетов воздержания и т. д. Причина же страданий в том, что человек в невежестве своем и гордыне, во-первых, склонен привязываться к материальной стороне жизни в ущерб духовному продвижению, а во-вторых, совершает различные плохие дела, что ведет к накоплению дурной кармы (грехов) и усилению страданий. Поэтому, чтобы стать богатым, здоровым и счастливым, нужно совершать хорошие дела (строить храмы, раздавать милостыню, кормить монахов, читать сутры) и избегать плохих (убийства живых существ, прелюбодеяния, воровства, измены, недостойных помыслов и т. д.). Тем, кто будет жить по-буддийски, богатство, знатность и долгая счастливая жизнь гарантированы — если не в этом, то уж точно в следующем перерождении. Эти посулы и делали буддизм очень привлекательной религией. Кроме того, буддизм поощрял развитие многих искусств и наук: архитектуры, скульптуры, живописи, литературы, поэзии, каллиграфии, музыки, астрономии и астрологии и т. д. Буддийские монастыри и храмы становились центрами искусств и знания, и в этом была еще одна причина притягательной силы буддизма.
В самом низу клановой иерархии находились потомки покоренных племен; они так же компактно жили в своих деревнях по несколько сот человек в каждой и так же ковырялись в земле, однако были совершенно бесправны — например, им запрещалось присутствовать во многих клановых церемониях, ибо люди эти считались «нечистыми». Верхушка клана даже не считала их за людей и безжалостно эксплуатировала.
Всех членов клана, независимо от их положения, связывали прочные узы круговой поруки и коллективной ответственности: весь клан (деревня, семья) в целом был в ответе за каждого своего члена. За недостойное поведение одного отвечали все сообща. Устройство клана походило чем-то на муравейник, каждый член сообщества знал свое место и свои обязанности. Интересы клана в целом были выше личных интересов каждого конкретного человека.
В те суровые времена законы были очень жесткими. Жизнь человека ценностью не считалась, и без коллективной взаимопомощи выжить было очень сложно. Поэтому каждый человек, понимая суровую жизненную необходимость, служил своему клану в меру своих сил. Если интересы клана в целом требовали пожертвовать жизнью конкретного человека, то он шел на эту жертву безропотно и со смирением, надеясь, что его смерть будет гарантией выживания его семьи. Подобная корпоративность (принцип коллективного выживания) стала национальной чертой японцев.
Между различными кланами нередко возникали военные столкновения; слабые кланы подчинялись более сильным. Главы сильнейших кланов составляли ближайшее окружение правителей Ямато. С их помощью он управлял страной, из их числа выбирал своих советников и порученцев (хотя слово «выбирал» не совсем уместно — за каждым клановым вождем при дворе Ямато наследственно закреплялись определенные ритуальные или административные функции). Вожди стремились подчинить своему влиянию императора — для этого существовало много способов. Например, можно было с императором породниться, выдав за него одну из дочерей (иногда — сразу нескольких, ибо японские императоры и аристократы имели много жен), и родившиеся от таких браков принцы могли претендовать на престол, опираясь на всю силу клана своей матери. Если им удавалось пробиться в императоры, то вся родня их по материнской линии получала привилегированное положение.
Первоначально при дворе Ямато верховодили два воинственных клана — Отомо и особенно Мононабэ; их вожди попеременно занимали посты верховных главнокомандующих войск Ямато. Однако с середины VI в. их стал оттеснять стремительно возвысившийся клан Сога. Несколько поколений подряд вожди этого клана занимали пост ооми (премьер-министр правительства при императоре Ямато). Клан Сога был очень богатым, ибо контролировал всю торговлю с Китаем и особенно с Кореей.
Вожди клана Сога, связанные торговыми интересами с просвещенным и цивилизованным Китаем, приняли буддизм и мечтали преобразовать на китайский манер и Японию. Действительно, высокоразвитая китайская культура вполне заслуженно стала на тысячу лет ориентиром и источником вдохновения для японцев. Однако при дворе Ямато были и ярые противники китайского влияния — могущественные кланы Мононобэ и Накатоми, чьи вожди были по совместительству и высшими жрецами исконно японской религии синто — «пути богов». Они видели в буддизме угрозу своему влиянию при дворе Ямато и всячески противодействовали его распространению.
Клан Сога в то время возглавлял Умако. Он был воспитан в буддийском духе и прославился, в частности, тем, что в 588 г. построил первый в Японии буддийский храм. Умако разгромил союз Мононобэ и Накатоми: в 587 г. в битве у горы Сигисан войска Мононобэ погибли до последнего человека, а Накатоми понесли тяжелые потери. Умако же посадил на трон своего племянника, а когда тот стал роптать против чрезмерной опеки, то Умако его умертвил и заменил на свою племянницу, ставшую императрицей Суйко. Регентом при ней с 594 г. стал энергичный, умный и высокообразованный принц Сётоку. По крови наполовину Сога, Сётоку пользовался поддержкой этого клана и его главы Сога-но Умако. Принц был буддистом и поклонником китайской культуры. Он слыл просвещенным (на китайско-конфуцианский манер) и добродетельным правителем и заботился не о личном благе, а о процветании державы и императора. Сётоку прославился тем, что, во-первых, сделал буддизм официальной религией, дав разрешение на строительство новых храмов; во-вторых, принял действенные и энергичные меры, чтобы укрепить власть императора и ограничить влияние провинциальных владетелей; в-третьих, он открыл свою страну культурному влиянию великой китайской цивилизации.
Принц Сётоку был обеспокоен, что император Ямато зависел от воли влиятельных вождей сильных кланов. Он считал, что это неправильно, ибо император должен зависеть только от воли Неба. Поэтому он решил внедрить в стране Ямато китайскую модель управления державой и успел сделать немало, например принял первую конституцию Японии, известную как «17 законов Сётоку». Однако он умер, не дожив и до 50 лет, и после его смерти у государственного кормила оказались вожди клана Сога — Сога-но Эмиси и его сын Сога-но Ирука. Их жизненные принципы были противоположны тем, что проповедовал покойный Сётоку; они пренебрегали общегосударственными интересами и преследовали исключительно собственную выгоду.
КОНТАКТЫ С КИТАЕМ И КОРЕЕЙ
Примерно с середины IV в. по конец IX в. Япония состояла в тесных контактах с Китаем и Кореей. Пик этих связей приходился на времена принца Сётоку. Китайские хроники упоминают правителей «страны Ва», то есть Ямато, в числе своих вассалов, покорившихся китайскому императору и платящих дань. Дело в том, что китайцы считали свою державу центром Вселенной, а своего императора — верховным правителем поднебесной, имеющим «мандат» Неба на управление всеми народами мира.
Все некитайцы считались «варварами» — южными, северными, восточными, западными — в зависимости от географии своего обитания по отношению к столице Китайской державы. Все эти «варвары» делились на «хороших» и «плохих». «Хорошими» китайцы считали тех, что признали естественное верховенство Китая, прониклись верноподданичеством по отношению к китайским императорам и потому регулярно присылали посольства с данью. Такие посольства встречали при дворе ласково, богато одаривали (часто дары намного превышали размеры дани, нередко символической) и разрешали вести выгодную торговлю с Китаем. В случае нападения врагов «свои варвары» могли даже рассчитывать на поддержку китайской армии и флота. «Плохих» же «варваров» надлежало по мере возможности наказывать, отправляя в их страны карательные экспедиции, умиротворять их непокорных царьков и приводить к послушанию. Многим правителям государств Восточной и Юго-Восточной Азии было выгодно признать себя формальными данниками Китая, получая взамен возможность пользоваться всеми благами китайской цивилизации.
Страна Ямато долгое время рассматривала Китай как своего «культурного донора»: из Китая в Японию попадали многие достижения его материальной и духовной культуры. Пик этого влияния приходится на VI в., хотя интенсивные связи с континентом начались на несколько веков раньше и не прекращались вплоть до завоевания Китая монголами. К императорам династий Суй и Тан регулярно направлялись посольства с данью, из Китая же была заимствована иероглифическая письменность и письменная культура в целом (литературная и историческая традиция, китайский календарь, принципы ведения бюрократической документации, трактаты по государственному устройству, военному делу, философии и т. д.), практические науки и ремесла (металлургия, оружейное дело, шелководство, выделка и окраска тканей, производство бумаги, архитектура и градостроительство, производство цветной керамики и глазури, лаковые изделия и т. д.), а также многие изящные искусства (китайская поэзия, монохромная живопись тушью, каллиграфия, скульптура).
Новые вожди властвовали деспотично и неразумно, вовлекая свое семейство и императорский двор в непрекращающиеся раздоры и даже открыто нападали на дома своих недругов. Так, в 645 г. воины Ирука ворвались в резиденцию сына покойного Сётоку и убили его. Император же фактически был отстранен от управления страной. Но вскоре всем этим бесчинствам вождей Сога пришел конец: в том же 645 г. они были перебиты, и былая слава дома Сога угасла. Зато возвысился род Накатоми, который стали называть родом Фудзивара. Могущественные Фудзивара в течение нескольких веков управляли страной от имени императоров и были связаны с ними тесными кровными узами: императорские жены и матери императоров, как правило, были из рода Фудзивара. Новые правители довели идеи Сётоку до логического завершения. Страна получила новые принципы управления, известные как «реформы Тайка», что означает «великое изменение». Китайская бюрократическая система была-таки введена и в Японии. Правитель Ямато официально принял титул Тэнно (император), а вся земля была объявлена императорской собственностью.
Однако на практике все осталось почти так же, как прежде: вожди местных кланов сохранили свои земли, но уже в новом статусе — как государственные чиновники. Они получали соответствующий дворцовый ранг и титул и мандат на управление землей от имени императора. Их неописуемые злоупотребления служебным положением вошли в норму жизни. Все ответственные посты в новом государственном аппарате заняли представители старой клановой аристократии; многие чиновничьи должности (например, губернатор провинции) становились наследственными или даже приобретались за известную взятку придворному фавориту.
Поскольку страна Ямато в результате реформ превратилась в империю, то возникла необходимость построить и новую державную столицу. Деревня Асука, где ранее размещалась ставка правителей Ямато, уже не соответствовала их императорскому величию: хотелось чего-то более внушительного и грандиозного, чтоб было не хуже, чем у китайских императоров. Поэтому в 710 г. была заложена новая столица, известная как Хэйдзё или Нара. Последнее название стало более распространенным, поэтому период с 710 по 794 г. в истории называется периодом Нара. Нара строилась по плану, скопированному с китайского города Чанъаня, столицы могучей династии Тан. В северной части столицы бьл возведен императорский дворец со вспомогательными постройками. Новую столицу украсили просторные буддийские храмы, восхищавшие японцев своей грандиозной архитектурой. Буддизм, ставший официальной религией, проповедовал идею непричинения зла живому, поэтому на лужайках вокруг храмов паслись ручные олени, убивать которых было запрещено. Олени живут в Нара и по сей день — они стали символом города.
Империя нуждалась не только в новой столице, но и в новой организации имперского войска. Этой проблеме реформы Тайка также уделили немало внимания. Упоминавшийся уже Райдзё Сисэй так описал новую структуру японской армии: «Были учреждены специальные должности командующих войсками. Войсками, состоявшими в непосредственном распоряжении императора, стал командовать военачальник, принадлежавший к одному из шести подразделений корпуса дворцовой гвардии. В числе восьми министерств было учреждено министерство военное. Было образовано конюшенное ведомство, на обязанности которого лежало содержание лошадей, доставленных по конской повинности...
Во всех стратегически важных округах были местные отряды войск. Достигшие совершеннолетия (20 лет) молодые люди области делились на три группы, и одна из них набиралась для военной службы. Из них составлялись отряды: пять человек объединялись в пяток, два пятка — в десяток, пять десятков — в полусотню, две полусотни — в сотню, десять сотен — в тысячу. Каждая из военных частей имела своего начальника. При десятке состояло шесть лошадей, предназначенных для вьючно-обозной службы... Люди, ловкие в верховой езде и стрельбе из лука, составляли конные части...
При открытии военных действий правителям всех областей вменялось в обязанность доставлять назначенному императором военачальнику потребное число воинов, руководствуясь имеющимися у них списками... Обыкновенно отряд в 10 тысяч человек составлял самостоятельную армию, и в военное время им командовал генерал. Под его началом состояли военный цензор (отправлявший донесения непосредственно к государеву двору), начальники всех нижних чинов и писари... Когда соединялись вместе три армии, то во главе их вставал главнокомандующий. При выступлении в поход император неизменно жаловал главнокомандующего мечом в знак доказательства его звания.
Во время военных действий в виду неприятеля, главнокомандующий пользовался полным правом суда и наказания по отношению к тем военачальникам, которые не исполняли воинских указаний. Он имел право смертной казни, не испрашивая на это никакого разрешения. По возвращении из похода составлялся письменный доклад, который и представлялся на усмотрение императора... Было учреждено 12 степеней наградных отличий, и награда присуждалась после обсуждения подвига. Затем войска распускались. Оружие хранилось обыкновенно в складах, и для выема и вклада его было определено время. Заведование этим было возложено на военное министерство...
Хотя такая организация военного дела и не достигала простоты постановки, как в древние времена, но тем не менее до мелочей все было разработано так, чтобы оградить страну от смуты и предупредить возможность несчастья. В силу всего этого, когда являлась необходимость, император издавал указ и во исполнение его тотчас же являлись десятки тысяч воинов и лошадей, но в мирное время они лишь числились на учете в своих пятках и тому подобных войсковых частях, живя по своим домам. Побывав в военных действиях, по окончании войны они, сняв свои доспехи и надев гражданское платье, возвращались в первобытное состояние. Так называемых дружин и военных родов совершенно не было».
Каждый уезд должен был при необходимости поставлять определенное число воинов. Пешими воинами становились мобилизованные крестьяне, их вооружали арбалетами китайского образца и копьями хоко. Местные аристократы возглавляли это уездное воинство и служили конными командирами. Их основным оружием были лук и стрелы. Искусство джигитовки и стрельбы из лука со спины несущегося во весь опор коня требовало особых навыков и профессиональной подготовки, поэтому провинциальные аристократы с детства обучались «пути лука и коня» («кюба-но мити»), что было синонимом «пути воина». Конные воины постепенно становились ядром войска, они были кровными узами связаны со своими командирами, воевали не за страх, а за совесть и были всегда готовы к сражениям. Их называли в то время цувамоно, а впоследствии — буси или самураи. Особенно преуспели на «пути лука и коня» провинциальные аристократы из восточных провинций долины Канто, где коней было много, а воины были сильны и свирепы. Им постоянно приходилось сражаться с «варварами», и в этой войне выковывался и закалялся характер восточного воина.
Пехота же состояла из ополченцев-крестьян, плохо обученных и отнюдь не горевших желанием сразиться с кровожадными «варварами» или безжалостными мятежниками и получить в качестве награды за свои воинские труды копье в живот или стрелу в глаз или горло. Поэтому ополченцев приходилось мобилизовать насильно, с тяжким трудом; при первом же удобном случае они разбегались по домам. Низкая боеспособность такой армии вскоре выявилась во время войн с северными «варварами».
Северная часть острова Хонсю, не говоря уж об острове Хоккайдо, в то время сохраняла независимость от имперского правительства. Север Хонсю назывался страной Осю, там располагались две большие провинции — Муцу и Дэва. Эти края считались дикими: природа там более суровая, чем в центральных районах, зимой бывают сильные морозы и снежные бури. Да и местных жителей обитатели страны Ямато тоже считали дикими, назвали их эмиси (а также эдзо или эбису), буквально — северные варвары. Это название относилось ко всем небольшим народам, обитавшим на Хоккайдо, Курилах, Камчатке, Сахалине и севере Хонсю; чаще всего под эмиси понимали айнов. Что касается жителей страны Осю, то этнически они были близки к японцам: говорили на одном языке и имели японские имена. По-видимому, они представляли собой последние независимые от двора Ямато кланы, сложившиеся в результате ассимиляции с местными айнами, что отразилось и на внешности северян: у японцев, как и у большинства монголоидов, волосяной покров лица развит слабее, айны же отличались густыми курчавыми бородами и усами, за которыми часто не было видно лица; в этом смысле жители страны Оссю больше походили на айнов, чем на японцев.
ПЕРВЫЙ СЁГУН
Первым военачальником, удостоившимся почетного титула сёгун, за который самурайские вожди сражались и проливали моря крови в течение последующего тысячелетия, стал блестящий придворный аристократ Отомо Якамоти. Он, однако, прославил себя не военными талантами, а своей изысканной любовной лирикой. Отомо Якамоти — тонкий поэт, мастер стихов вака («короткая песня») и тёка («длинная песня»); он был также одним из главных составителей «Манъёсю», первой императорской антологии придворной поэзии («Манъёсю» переводится буквально как «Коллекция из десяти тысяч листьев»), состоящей из 20 томов, объединяющих в общей сложности 4516 стихотворений вака. (Вака буквально означает «короткая песня»: в Японии стихи читают нараспев, как будто поют.) Два последних тома «Манъёсю» посвящены стихам Отомо Якамоти.
В хэйанские времена при императорском дворе считалось, что умение сочинять стихи позволяет судить об уме, образованности и талантах человека. Если человек способен на такую сложную интеллектуальную работу, как написание возвышенных стихов вака, то уж управиться с бренными обязанностями по руководству страной или командованию грубыми солдатами ему явно не составит труда. Благодаря своему поэтическому дару и связям при дворе Отомо Якамоти преуспел и на административном поприще: так, в 30 лет он получил престижный пост губернатора провинции Эттю, что самым наилучшим образом отразилось и на его поэзии. Сёгунского же титула Отомо Якамоти удостоился в 784 г., за год до смерти, и потому не успел ни проявить себя, ни нанести северным «варварам» серьезного урона.
Эмиси были очень воинственны, они не только успешно защищали свои земли, но и постоянно тревожили пограничные с Ямато земли непрекращающимися набегами. На ведение войны с эмиси имперское правительство тратило огромные силы и средства. В 776 г. эмиси атаковали большую пограничную крепость Тага (ныне город Сэндай). Правительственные войска, призванные из центральных районов, показали свою полную беспомощность: церемониальные генералы не были обучены тактике ведения боевых действий, а их солдаты — обращению с оружием. Воины эмиси, напротив, прекрасно владели боевыми искусствами, отличались мобильностью и, по образному выражению, могли в одно мгновение собраться, как муравьи, или рассеяться, как птицы. Они наносили правительственным войскам большой урон.
Разгромить и подчинить непокорных северных «варваров» стало делом чести императора и его правительства. Ведение войны с эмиси расценивалось как один из государственных приоритетов, был учрежден даже почетный титул сёгун (сэйи-таи сёгун — верховный главнокомандующий, усмиряющий варваров). Этот титул в то время не был ни пожизненным, ни наследственным; он не имел еще того значения наследственного военного диктатора, что было придано ему несколько веков спустя. Военачальнику титул сегуна присваивался временно, в связи с конкретной военной экспедицией. По окончании похода войско распускалось и титул сегуна упразднялся.
Серьёзное наступление на эмиси началось в 789 г. Поход на север возглавил придворный аристократ Ки-но Косами, под его началом находилось 52 тысячи пеших и конных воинов. Об «успешности» ведения им военных действий можно судить по одному из его отчетов по поводу очередной стычки с варварами. Сёгун писал, что потерял 25 человек убитыми и 245 раненными стрелами; 1316 человек утонули при переправе через реку; еще более тысячи воинов попали в плен к «варварам», которые отобрали у них оружие, доспехи и одежду, а самих пленных утопили. Японскими же трофеями были головы убитых «варваров» числом менее сотни. Император Камму пришел в ярость и в ответном письме назвал своих генералов «бездарными трусами, умеющими только жаловаться на тяготы войны и плохое снабжение». За провал северной кампании неудачливого главнокомандующего Ки-но Косами и его генералов отдали под трибунал, который сначала приговорил их к смерти, но потом помиловал, лишив, однако, всех воинских и придворных чинов и титулов.
Император Камму и его министры поняли, что на пост сегуна надо ставить не дворцового фаворита, а испытанного боевого командира. Да и войско следовало готовить к боям гораздо основательнее. Для того чтобы собрать необходимые для ведения успешной войны средства, все провинции обложили специальным налогом, уклониться от которого не могли даже самые видные аристократы (было подсчитано, какой доход приносит каждое крупное владение, и составлены именные списки, сколько каждый землевладелец должен поставить риса, коней и воинов). Правительство собрало необходимое количество продовольствия для ведения многолетней войны; по спецзаказу оружейники всей страны изготовили 20 тысяч кожаных и 3 тысячи железных доспехов; выковали и насадили на древки 34.500 стрел. Наконец армия была готова к походу. Решающие успехи в борьбе с эмиси связаны с именем Саканоуэ-но Тамуромаро (758-811), представителя рода потомственных военных. Тамуромаро не раз участвовал в походах своего отца против мятежных кланов в других районах страны и благодаря этому приобрел значительный военный опыт. В действующую против эмиси армию он был назначен в 791 г., и этот год стал переломным в ходе всей кампании.
В 797 г. Тамуромаро получил титул сегуна. Основой выбранной им тактики стало методичное, хорошо подготовленное наступление, начавшееся с создания мощного оборонительного рубежа: вдоль северных границ по приказу сегуна стали возводить систему крепостей с сильными гарнизонами, откуда наносился удар за ударом по «мятежникам». Чтобы его воины были лично заинтересованы в успехе кампании, он стал раздавать им земли вдоль границы, в том числе по другую ее сторону, которые еще предстояло завоевать. Так что его солдаты сражались гораздо упорнее, чем в прошлые кампании. В 801-802 гг. Саканоуэ-но Тамуромаро нанес варварам решающее поражение, и северные провинции были присоединены к владениям японских императоров. Однако до полного «замирения» эмиси было еще далеко, и в краю Осю еще на раз вспыхивали кровопролитные мятежи и войны.
Саканоуэ-но Тамуромаро стал национальным героем; ему посвящено несколько святилищ в тех местах, где он одерживал славные победы над «варварами». Одно из этих святилищ сооружено над могилой сегуна. Существует даже легенда, что дух славного полководца незримо охраняет Японию от врагов и дарует победы тем военачальникам, которые посещают его могилу накануне сражений. А если грозит беда всей Японии, то над могилой старого воина сверкают молнии и раздаются удары грома.