Немного о Цусиме. (разное)

[Samuray-08]

Пленные при Цусиме

Контр-адмирал Небогатов,
второй командующий Балтийского флота в Цусимском сражении.
____________________________________________
От редакции. Уважаемые читатели! Предлагаемая вашему вниманию статья увидела свет в справочнике «Jane's Fighting Ships 1906/07» (Edited by Fred T.Jane). Материал представляет интерес, поскольку принадлежит перу одного из главных действующих лиц Цусимы — Николаю Ивановичу Небогатову. В дореволюционной России к нему относились по-разному. В основном — как к трусу и предателю; но нашлось немало тех, кто считал его человеком, решившимся ради сохранения множества человеческих жизней принять на себя всю тяжесть ответственности за капитуляцию. По нашему мнению, точка зрения адмирала Небогатова заслуживает того, чтобы с ней могли ознакомиться не только те, кто хорошо знает английский язык. К сожалению, приходится признать, что статья вряд ли выиграла от двойного перевода, но тут уж ничего не поделаешь... Перевод с английского выполнен Павлом СОЛОМОНОВЫМ. В оригинале иллюстрации отсутствуют.
_________________________________________

В этой статье я далек от того, что-бы дать полную картину морского сражения в Цусимском проливе. Из этой катастрофы я выбрал только некоторые фрагменты, которые могли бы защитить меня от тех нападок, которым я подвергся.

После сражения меня подвергли самому тяжелому наказанию. В обычной жизни, лицо обвиненное в каком-либо преступлении, имеет возможность выступить в свою защиту и оправдаться. В моем же случае поступили совсем по другому. Меня лишили всех юридических прав. Неизвестные мне судьи даже и не подумали выслушать мои доводы в защиту.

Публикуя этот материал я надеюсь, что мои действия как командира Третьей эскадры не дадут почвы для любых обвинений. Все, что было на меня возложено, я исполнил. Катастрофа при Цусиме и захват кораблей не были следствием моих ошибок.

Сражение началось в 13:30. Мой корабль стоял девятым в колонне, а уже через час я был пятым, так как корабли второй дивизии вышли из линии, линкор «Ослябя» потерял все надстройки, и моя дивизия заняла разрыв между первой и второй дивизиями. Около 17:00 я был третьим, так как «Князь Суворов» и «Император Александр III» вышли из строя. Во время сражения мы видели, как наши корабли из первой и второй дивизий загораются один за другим. Без сомнения, горело дерево, не убранное с верхних палуб, а также уголь и бездымный порох. Я своими глазами видел, как линкор «Бородино» сперва накренился, затем самостоятельно выправился, медленно завалился на правый борт и спустя полторы минуты погрузился в воду вместе с мачтами, на которых находилось семь или восемь человек. Виденные мною ужасы не имеют аналогов в истории.

Линкор «Суворов», потеряв обе трубы, и весь охваченный огнем, покинул строй. Броненосные крейсера противника тут же бросились ему вдогонку. Я немедленно направил корабль на перерез им и открыл огонь. Этот маневр позволил команде линкора заняться спасением корабля. В результате обстрела вражеских крейсеров, как позднее подтвердил адмирал Того, несколько получили повреждения, а флагман контр-адмирала Дэва — крейсер «Касаги» — из-за полученных пробоин был вынужден отойти в залив Абурая и в дальнейшем бою не участвовал.

Около пяти вечера снаряд шести- или восьми-дюймового калибра попал в башню 12-ти дюймовых орудий моего линкора «Николай I», a осколками был убит лейтенант барон Мирбах, находившийся там в этот момент. Часть осколков через смотровые щели попала в боевую рубку и ранила в правый висок капитана 1 ранга Смирнова. Его тут же увели для перевязки, а мне пришлось лично командовать кораблем. За все это время с половины второго до шести часов вечера я не получил ни единого приказа или распоряжения от командира эскадры.

В пять часов вечера, учитывая то, что дальнейшие маневры в этом районе после захода солнца небезопасны, поскольку многочисленные миноносцы противника несомненно начнут атаковать нас торпедами и плавучими минами, мы взяли курс N 23 Е, проложенный ранее на Владивосток. Где-то в это время на транспорте «Анадырь» подняли сигнал: «Знает ли адмирал Небогатов...» продолжения не последовало. Около шести часов вечера миноносец «Блестящий", пройдя по правому борту «Николая I», передал голосом и семафором сообщение: «Адмирал Рожественский приказывает вам идти во Владивосток». Линкоры «Апраксин», «Сенявин», «Очаков» [От редакции: в тексте английского оригинала — Ouchakoff], «Орел», крейсер "Изумруд» и еще несколько судов следовали за мной. Было уже 19:00. Солнце садилось и вместе с этим заканчивалась дневная часть сражения. В этот момент линкор «Бородино», корму которого быстро охватило пламя, накренился на правый борт, и спустя полторы минуты перевернулся.

Ночное сражение состояло из непрекращающихся атак миноносцев, число которых доходило до 50. Корабли моей дивизии успешно избежали повреждений. По моему мнению, это произошло благодаря тому, что задолго до сражения мы отрабатывали маневрирование при торпедных атаках в темноте. Иллюстрацией успешного применения этой методики может служить пример «Николая I». Миноносец противника атаковал его с дистанции в кабельтов. Он выпустил по кораблю торпеду, но так как корабль был полностью затемнен, и вовремя, по моему личному приказу, произведен разворот, торпеда прошла за кормой линкора, не задев его. Во время этой атаки миноносцы также обстреливали корабли из своих орудий. Одним из выстрелов было ранено двое моих моряков. Мне кажется, что если бы линкоры «Наварин», «Сисой Великий» и «Нахимов» придерживались моей тактики, то могли бы избежать попадания торпед. К величайшему сожалению в ночном бою эти корабли использовали множество прожекторов, что делало их положение очевидным

для противника. Отразить нападение миноносцев было весьма затруднительно из-за того, что артиллерия «Орла» была выведена из строя, а устаревшие орудия «Николая I», «Сисоя Великого», «Наварина» и «Нахимова» производили только один выстрел в минуту, тогда как более новые — от 4 до 6 выстрелов в минуту. В добавок ко всему прочему, крейсера под командованием адмирала Энквиста бросили нас и направились в Манилу, а крейсер «Алмаз» — во Владивосток. Другими словами вся дивизия крейсеров, за исключением «Изумруда», удрала. От наших миноносцев я также не дождался никакой помощи.

На рассвете мои корабли располагались в следующем порядке: впереди «Николай I», слева от него «Изумруд», на траверзе линкоры «Орел», «Апраксин» и «Сенявин». Других кораблей рядом не было. Между пятью и шестью утра по левому траверзу я заметил пять столбов дыма. Вскоре стало видно, что это дивизия японских крейсеров типа «Мацусима», к которым вскоре присоединились еще два. Я немедленно подал сигнал: «Готовиться к бою» и отдал приказ всем кораблям повернуть на 8 румбов с намерением атаковать неприятеля спереди. Но как только они заметили наши маневры, сразу же развернулись к нам кормой и вскоре исчезли из виду.

Увидев, что наш противник уклонился от боя и не имея возможности догнать их, так как скорость моих кораблей была гораздо меньше, я вновь взял курс на Владивосток.

Между семью и восемью утра прямо по курсу мы заметили семь больших столбов дыма. Я немедленно отправил «Изумруд» им навстречу. По их данным это была дивизия японских крейсеров. «Изумруд» запросил разрешения прорываться во Владивосток независимо от остальной эскадры, надеясь на свою высокую скорость. Я ответил отказом, так как еще не потерял надежду отбиться от крейсеров противника, посчитав, что разница в силе еще не настолько велика.

Ближе к десяти утра на горизонте показались шесть больших японских кораблей и два крейсера: «Ниссин» и «Касуга». Спустя некоторое время с востока показались еще несколько кораблей и миноносцев, так что между девятью и десятью утра мы оказались окружены всем японским флотом — 27 кораблей, не считая миноносцев. Все они находились, если судить по внешнему виду, в полном порядке. Подойдя к нам на дистанцию 56 кабельтовых неприятель начал массированный обстрел, и снаряды вскоре начали попадать в «Николая I». Несколько снарядов угодили в борт ниже ватерлинии, вода начала поступать в пробоины и затопила носовую динамомашину. Освещение погасло. Пользоваться носовым артиллерийским погребом оказалось невозможно. В ответ на мой приказ открыть ответный огонь, артиллерийский офицер доложил, что противник находится на расстоянии 56 кабельтовых, а наши орудия рассчитаны на дистанцию до 50 кабельтовых, Несомненно мы были обречены на гибель. Не было ни малейшей надежды, ни единого шанса спастись. Две тысячи человек ожидали от меня своего приговора.

Занимая должность командира эскадры и защищая честь Российского флага я не мог поддаться эмоциям, но должен был трезво осмыслить состояние наших кораблей и честно, не взирая на свою собственную карьеру, рассудить о наших возможностях против неприятеля. Я пришел к следующим выводам:

1. 12-дюймовые орудия «Николая I» повреждены в предшествовавшем бою осколками снарядов противника. Фугасные снаряды к ним израсходованы полностью. Оставшееся вооружение не причинит неприятелю серьезного вреда.

2. Под моим командованием находится четыре броненосца и один крейсер. Окружают же нас 27 кораблей и большое число миноносцев.

3. Дальность стрельбы наших орудий 50 кабельтовых. Противник находится на расстоянии не менее чем 56 кабельтовых. Если мы попытаемся подойти ближе, то они, имея большую скорость, без труда отойдут дальше, не сокращая дистанции. Мы представляли бы собой чрезвычайно легкие мишени, не имея возможности ответить противнику.

4. Команда линкора, действовавшая с энергией, достойной восхищения во время дневного и ночного боя, осознавала свое положение.

5. Противник вел непрерывный огонь, убивая людей и калеча беспомощные суда. Через несколько минут мы могли быть полностью уничтожены.

Была ли какая-нибудь возможность спасти суда и людей?

а. Мы находились в открытом море, вдалеке от побережья, а вокруг ни одного дружественного судна.

b. Большая часть спасательных шлюпок разбита, а те, что остались, спустить под огнем противника невозможно. Сверх того, никаких средств спасения экипажа у нас не имелось.

c. Время, необходимое для любых расчетов, отсутствовало, так как противник планомерно уничтожал нас.

d. Люди потратили все силы в предшествовавшем сражении.

@темы: Япония, Небогатов, Цусима, русско-японская война

Comments

[Samuray-08]

продолжение статьи

Не было ни малейших сомнений в том, что при потоплении или при взрыве кораблей все находящиеся на их борту офицеры и матросы погибнут. Нужно ли мне было поступать по закону или по совести?

Статья 354 Морского Устава гласит: «Во время боя командир обязан показывать образец храбрости и участвовать в бою так долго как только возможно. Чтобы избежать бессмысленного кровопролития, ему позволено — приняв это решение совместно с другими офицерами — сдать корабль, если все боеприпасы будут израсходованы, орудия выведены из строя, и если не будет другой возможности избежать гибели судна, а экипаж будет лишен возможности достичь берега на шлюпках».

Учитывая невозможность ведения боя и спасения корабля и в то же время обязанность спасти жизнь экипажа, я перед тем как принять решение, попросил капитана 1 ранга Смирнова и других офицеров корабля высказаться. Капитан Смирнов, чья храбрость и решительность не вызывала никаких сомнений, сразу заявил, что он не видит никакой возможности причинить вред противнику и спасти судно и находящихся на нем людей. Остальные офицеры были с ним согласны. Было известно, что ни один из них не способен утратить честь морского офицера. В их единодушии не было ничего чудесного, картина была слишком ясна, чтобы позволить какие-либо иные толкования. Мы были в океане, под огнем превосходящей эскадры, не имея ни малейшей возможности избежать гибели. Все чувствовали и понимали это, и все с ужасом понимали, что пришло время воспользоваться 354 статьей. Я прекрасно понимаю, что положения закона не всегда совпадают с требованиями морали, и готов защищать себя в соответствии с доводами морали. Я только прошу иметь в виду, что при решении вопроса о сдаче судна я ни на секунду не заботился о спасении своей собственной жизни. Во время дневного и ночного боя 17 мая, я рисковал своей жизнью достаточно, чтобы избегнуть подобных упреков. Если бы я боялся за свою жизнь, я бы смог найти достаточно оправданий тому, что не встретил адмирала Рожественского и мог закончить свою экспедицию. Если бы я опасался за свою жизнь, то мог бы поступить в соответствии со статьей 109 Морского Устава, которая гласит; «Если флагманский корабль сильно поврежден, и не может продолжать бой, или в случае опасности быть захваченным противником, адмирал имеет право перейти на любой другой корабль по своему выбору».

То есть ничто не мешало мне в соответствии с законом перейти на быстроходный крейсер «Изумруд» и,таким образом, благополучно добраться до Владивостока. У меня была возможность добраться до побережья, или до Манилы, как поступили многие. В моем распоряжении были все эти возможности, но я даже не думал о них. Мы шли вперед, в окружении противника с намерением дойти до Владивостока, как было приказано.

Для моего оправдания необходимо рассмотреть предшествующие события. В бою мы могли видеть, что наш противник сильно превосходил нас. Я могу подтвердить, что 27 и 28 мая в водах Тихого океана встретились не два равных соперника, это не было морским сражением, а планомерным уничтожением одной из сторон.

Первой причиной нашего поражения при Цусиме была нехватка судов и их плохая укомплектованность экипажем. Второй причиной был командующий нашей эскадрой — адмирал Рожественский. Я обращу внимание на некоторые из его действий.

1. До присоединения к его эскадре меня поразило безразличие адмирала в отношении моей эскадры. Он был обязан перед выходом из Носи Бэ или Мадагаскара отправить в Джибути офицера с инструкциями и указаниями, как найти себя в море. Как известно, Рожественский не отдавал подобных распоряжений. Я был вынужден разыскивать его эскадру без малейшей подсказки с его стороны.

2. По существующему порядку вещей, командующий флотом должен провести несколько совещаний с адмиралами и капитанами судов, на которых он разъясняет происходящее и генеральный план. Если подобные совещания проводятся, подчиненные, понимающие планы командующего, могут оказывать активную помощь. А здесь? Я, второй офицер после адмирала Рожественского, заместитель командующего флотом, за все время нашего похода видел адмирала единожды и не был приглашен для участия в совещаниях по текущим событиям, или даже к беседе о них. Я получал указания ежедневно, куда плыть, или какой курс принять, и это все, что мне было известно. Желая понять планы адмирала, я изучал его приказы, которые состояли в основном из погрузки угля, решений военного трибунала, замечаний по неправильному маневрированию кораблей при смене строя и ничего другого. Желая прояснить для себя все это, я просил своих офицеров поговорить с офицерами адмирала, но не смог выяснить чего-либо. Подобным образом мне удалось узнать только одно. Во время боя мы должны будем следовать за головными кораблями, сменяя их по мере выхода из строя. Если линкор «Суворов» выйдет из строя, мы должны следовать за «Александром III», и к началу боя я даже не знал о смерти адмирала Фелькерзама 25 мая и о том, что я являюсь непосредственным заместителем адмирала Рожественского. Подобная секретность и некоммуникабельность командующего не имеет примеров в истории флота.

Возможно, что адмирал не понимал, что он может быть одной из первых жертв в сражении, а я должен буду следовать плану.

3. Одной из главных ошибок, которые привели к гибели эскадры, без всякого сомнения является выбор Цусимского пролива для прохода к Владивостоку. В распоряжении адмирала имелось три пути через три пролива: Цусимский, Сангарский и Лаперуза. Протяженность маршрута через них приблизительно одинакова — около 450 морских миль, но географическое положение абсолютно различно. Вблизи от Цусимского пролива расположен крупный военный порт Сасебо. То есть японский флот, перекрывая нам Цусимский пролив, находился на своей основной базе.

Ожидая прохода нашего отряда через Цусиму, японский флот мог спокойно стоять на якоре вблизи Сасебо, спокойно готовить корабли к предстоящему сражению и оставить все, что представляет опасность для корабля на берегу. Благодаря этому японские корабли во время сражения были в полном порядке. Во время наших перемещений по проливу японцы свободно следили за кораблями эскадры. Помимо всего прочего, японцы учли следующее: Китайское море, расширяясь на север, окаймляется на востоке группой островов TivuKiou, за ними следуют острова Японского архипелага, на востоке — овом Quelpart, островами корейского архипелага и собственно Корейским полуостровом. Японцы организовали множество наблюдательных станций, оборудованных беспроводным телеграфом. Крейсера и коммерческие суда могли постоянно сообщать основным силам о перемещениях нашей эскадры. Противник мог точно выбрать время и место сражения. Помимо этого, существовали еще и другие преимущества, например, благодаря близости базы, матросы на японских кораблях были гораздо свежее и полны сил.

Русская эскадра могла оказаться совсем в другом положении, если бы выбрала пролив Лаперуза на расстоянии 500 миль от японской базы. Здесь не было ни военных, ни коммерческих судов, ни портов. Здесь оба флота находились бы в более или менее равных условиях. В мае в проливе Лаперуза, вдоль побережья Татарского пролива до Владивостока, обычно очень густой туман, так что был шанс ускользнуть от японцев.

Двигаясь через пролив Лаперуза, противник был бы вынужден тратить большие силы для защиты своих судов от атак наших миноносцев, которые, базируясь во Владивостоке могли бы спокойно укрываться в множестве заливов на побережье, ожидая неприятеля. Несомненно, пройдя пролив Лаперуза, мы бы не встретили того свежего и организованного противника, который ожидал эскадру в Корейском проливе. Двигаясь по нему, мы были лишены новостей о японцах, тогда как Сахалин давал бы нам возможность организовать наблюдательные посты, и при помощи паровых катеров, сторожевых кораблей и каботажных судов осуществлять сбор информации о перемещениях неприятеля.

Если бы адмирал проконсультировался со мной или любым другим офицером, он бы несомненно услышал множество доводов против похода через Цусимский пролив. Я думаю, что адмирал Рожественский не имел морального права использовать свою личную власть, принимая столь важное решение и делая нас слепым инструментом его воли. Изза этого было потеряно множество жизней, а выжившие, подобно мне, подверглись унижениям.

4. Войдя в корейский пролив, адмирал Рожественский выслал вперед разведывательные суда, но не принял никаких мер на случай случайного столкновения с противником, так же как не было сделано попытки затруднить сообщение противника через телеграф. 26 мая, непосредственно перед сражением, он дважды проводил строевые учения, чем сильно утомил экипажи.

[Samuray-08]

окончание статьи

5. Перегрузка кораблей. Все корабли эскадры по указанию адмирала Рожественского были перегружены до предела. Мы взяли такое большое количество угля, что броня над ватерлинией ушла в воду по меньшей мере на два фута. Вследствие подобной перегрузки корабли были защищены по ватерлинии только на словах.

На деле эта важнейшая часть была не защищена от противника, подобно торговому судну или транспорту. Уголь лежал не только в бункерах, коридорах и проходах, но и в фальшполах на жилой палубе, в офицерских каютах и на верхней палубе. На небольших кораблях уголь лежал даже в каюте капитана. Броненосец «Апраксин» 28 мая, утром после сражения и атак миноносцев ночью, все еще имел на 20% больше угля, чем по норме. Очевидно, что подобная перегрузка кораблей в сочетании с обрастанием подводной части снижала их скорость. Например, «Николай I» при максимальном давлении в котлах не мог развить скорость больше 12 узлов. В подобном состоянии наши корабли участвовали в бою. Невольно возникает вопрос — что побудило адмирала Рожественского загрузить корабли углем? Исходя из наших расчетов — в начале боя мы имели угля на 3000 миль, хотя путь через Цусимский пролив меньше 900 миль. Каков смысл подобной перегрузки, не было ли это ужасной ошибкой?

6. Пожары. Рассматривая возгорание пожаров, я обнаружил, что был прав, говоря о том, что командир флота не принял мер предосторожности для предупреждения возгораний. Я утверждал, что перед началом сражения, необходимо было удалить все деревянные части внутреннего убранства кораблей, надстройки, оставив только необходимые для затыкания пробоин. Все остальные деревянные изделия необходимо было разобрать и сдать на транспорты. Сделал ли это адмирал Рожественский? Нет! Выполнили эту работу только корабли моей эскадры, в соответствии с моим приказом, а из других линкоров только на «Орле» сняли все огнеопасные материалы по приказанию капитана.

На кораблях моей эскадры пожаров или не было или были, но небольшие, немедленно потушенные водой, доставленной во все отсеки кораблей. Нечто другое творилось на остальных кораблях. Вскоре после начала сражения «Князь Суворов», «Сисой Великий», «Бородино» и «Александр lit» были охвачены огнем. Пожар был особенно силен на «Князе Суворове». Я лично видел этот огонь. Он начался с носовой штурманской рубки, вспыхнувшей, подобно шалашу. Языки пламени выбивались из окон. Вскоре огонь начал распространяться на корму, деревянные шлюпки, кормовые каюты и деревянные изделия давали огню обильную пищу. Прошло еще немного времени и корабль горел весь. Тяжело себе представить, какой ущерб причинил огонь линкору. Сколько людей погибло в пламени? Изза огня вся артиллерия корабля вышла из строя.

7. Опрокидывание кораблей. Я уже описывал, как во время боя корабли один за другим кренились и уходили под воду, переворачиваясь кверху дном. Тысячи людей гибли, не имея времени отомстить неприятелю. Я уверен, что гибель наших кораблей была вызвана перегрузкой их углем и также в соответствии с приказами командующего флотом на них было слишком много машин, изза чего корабли были неустойчивы.

Кроме того, для тушения пожаров на них использовали воду, и отсутствие на них шпигатов вело к тому, что воде некуда было выходить. Постепенно над ватерлинией скопилась большая масса и корабли переворачивались.

8. Только между 5-ю и 6-ю часами вечера, когда я уже направлялся во Владивосток, я получил утверждение моего решения. Как можно охарактеризовать такое руководство? Перед сражением никто не был ознакомлен с планом, во время его никто не получал никаких приказов. До сражения не было организовано ни одного совещания. Мы не были предупреждены о выборе Цусимского пролива для прохода к Владивостоку даже накануне боя. Никто не руководил сражением. Перегрузка кораблей, оставленное на них дерево, пожары, опрокидывание кораблей, перегруженные транспорты, ослабленная эскадра крейсеров и миноносцев.

Обратив внимание на действия Рожественского, я должен сказать несколько слов об адмирале Энквисте, на которого была возложена обязанность охраны транспортов. Куда Энквист исчез во время боя? Принимал ли он в нем участие, помог ли нам во время ночных атак японских миноносцев?

Прочтя рапорты адмирала Энквиста, мы увидим, что, по его словам, он предпринял несколько попыток прорвать линию вражеских линкоров и крейсеров, чтобы уйти на север, но не достиг этой цели «изза непрекращающихся атак».

Вследствие этого адмирал Энквист «из-за непрекращающихся атак» вернулся обратно в Манилу. Возникает вопрос, как линкоры и крейсера могли ему помешать двигаться на север?

Сегодня точно известно, что с закатом японские крейсера и линкоры ушли на восток, к японскому побережью и не препятствовали нашим кораблям идти дальше на север, подтверждением чему служит перемещение моей эскадры. Мы знаем, что во время ночного боя нас атаковали только миноносцы. В подобном бою эскадра крейсеров особенно полезна, благодаря высокой скорости хода и наличию скорострельной артиллерии. Если бы крейсера адмирала Энквиста защищали тыл колонны, следующей за мной, мы могли бы потерять гораздо меньше кораблей ночью. Ничто, по-моему, не мешало Энквисту остаться с моей эскадрой подобно «Изумруду». Так как он находился под моим командованием с шести часов вечера, то не имел права, по военным законам, оставить нас и уйти в Манилу без моего разрешения.

Описанная мной картина сражения не всеобъемлюща, я рассказал не обо всех увиденных ужасах.

Все вышеизложенное, представлено мной не с целью очернить кого-либо, но с тем чтобы подтвердить тот факт, что на рассвете 28 мая я обнаружил, что нахожусь в совершенно ужасном положении не по своей небрежности, а по воле других и по обстоятельствам, от меня не зависящим. С момента присоединения к адмиралу Рожественскому я был его подчиненным. Он сделал меня слепым инструментом, и только в этом качестве я могу отвечать перед обществом. Я заявляю и признаюсь с чувством гордости, что во время самостоятельного командования не допустил ни единой ошибки как моряк. Выйдя из Либавы, я сумел сохранить эскадру во время сложного перехода в тропических морях, я преодолел все сложности на своем пути. Направляясь к эскадре Рожественского, мы совершили переход из Либавы в Камрань в кратчайшие сроки, не потратив ни одного лишнего дня. Я привел эскадру в хорошем состоянии. Предвидя атаки миноносцев, я обучил эскадру перемещениям в темноте. Учитывая возможность пожаров перед боем были сняты все деревянные части. Постоянными тренировками и учениями я собрал грамотный экипаж. Другие корабли горели, переворачивались, гибли от торпедных атак, но не мои. Встретив вражеские корабли 27 мая, моя эскадра нанесла значимый урон. Не получив 27 мая никаких приказаний я не понесся к побережью, не ушел в Манилу. Я подчинялся единственному приказу адмирала Рожественского идти во Владивосток.

Крейсера и миноносцы оставили нас в одиночестве. На рассвете 28 мая вся эскадра адмирала Рожественского, находившаяся под его командованием, была рассеяна, разбита и мы остались одни. Если бы стоял туман, японские корабли имели бы меньшую скорость, я бы имел под командованием исправные, приспособленные к действию в открытом море корабли, а не перегруженные углем каботажники, то мог бы дойти до Владивостока. Имея более качественные орудия, приблизительно равные японским, я мог бы принять бой, а мои офицеры и экипаж готовы были принять смерть в бою. К несчастью, действительность сильно отличалась от этого. Проклятье лежит на нас за вину других людей.

С точки зрения моих обвинителей, вынесших мне позорное наказание, я должен был взорвать корабли в открытом море и превратить две тысячи моряков в кровавые ошметки. Или открыть кингстоны и утопить их. Во имя чего? Чести Андреевского флага?

Но ведь флаг представляет символ России, пропитанный чувством долга службы великой нации, хранящей достоинство и жизни ее сыновей, а не посылающей их на смерть на старых кораблях с целью спрятать в море нравственное банкротство и воровство, некомпетентность, ошибки, умственную слепоту и полное пренебрежение элементарными принципами морского искусства. Ради такой России я не имел права обрекать на смерть две тысячи человек.

[Samuray-08]

Почему погиб "Ослябя"?
Сулига С.В.

Гибель эскадренного броненосца “Ослябя” 14/27 мая 1905 года в Цусимском проливе спустя всего час после начала боя главных сил фактически предопределила исход этого сражения в пользу японского флота. Русская 2-я Тихоокеанская эскадра лишилась одного из немногих своих современных и самых сильных кораблей, причем имеющего наиболее опытный экипаж и лучших артиллеристов, а моральный дух ее личного состава, буквально потрясенного быстрой гибелью огромного броненосца, был в значительной степени сломлен. Поскольку с этого момента бой превратился в последовательное уничтожение японцами головных кораблей русской колонны, свя-занный с “Ослябей” эпизод всегда привлекал особое внимание исследователей Цусимского сражения. Многих из них удивляло, что корабль водоизмещением почти 13.000 тонн, получив относительно небольшое количество попаданий фугасными снарядами калибром 305 и 203 мм, которые на той дистанции никак не могли пробить его главный пояс по ватерлинии (ВЛ) или карапасную палубу, так быстро, перевернувшись кверху килем, пошел ко дну. При этом не наблюдалось никакого внутреннего взрыва, способного на большой площади разорвать обшивку ниже ватерлинии. А если при этом учитывалось, что:

1) однотипные “Ослябе” броненосцы 1-й (Порт-Артурской) эскадры “Пересвет” и “Победа” в бою 28 июля/10 августа 1904 года с тем же противником получили гораздо больше попаданий крупными снарядами (в том числе и приводивших к подводным пробоинам), но благополучно вернулись в базу, и их состояние не вызывало опасения, что они могут затонуть или перевернуться;

2) “Победа” легко выдержал подрыв на мине у Порт-Артура, получив лишь небольшой крен;

3) стремительное опрокидывание корабля, как это имело место с “Ослябей”, обычно является следствием неконтролируемого массового затопления отсеков одного борта, что в момент начала боя в открытом море могло быть результатом только подводного взрыва от торпедного попадания; то удивление у многих историков сменялось уверенностью, что за гибелью “Осляби” кроется какая-то тайна.

Наиболее оригинальную версию выдвинул г-н Добротворский (не путать с командиром крейсера “Олег”), который после войны взялся изобличать Морское министерство во всех грехах. В своей книге “Уроки морской войны”, вышедшей в 1907 году, он с уверенностью заявлял, что “Ослябя” был потоплен подводной лодкой.

Короче говоря, стараниями многих авторов, посвятивших свои произведения Цусимскому бою, гибель “Осляби” стала приобретать такую же таинственность, как и переполох со стрельбой при проходе 2-й эскадры через район рыбных промыслов у Доггер-банки в Северном море – были там японские миноносцы или нет? И пока история с “Ослябей” не появилась в известной рубрике “Антология таинственных случаев” журнала “Техника-Молодежи”, попробуем разобраться в этом вопросе не эмоционально, а с технической точки зрения. Если вспомнить историю проектирования и постройки броненосцев типа “Пересвет”, их назначение, состояние “Осляби” перед Цусимским боем, а также внимательно посмотреть на его схему бронирования и внутреннее устройство, то всякая таинственность сразу исчезает.

Итак, эскадренный броненосец “Ослябя” был построен на верфи Нового Адмиралтейства в Санкт-Петербурге в 1895-1901 годах. Первые два корабля этого типа получили названия в честь монахов-богатырей Пересвета и Осляби, погибших в Куликовской битве. (Кстати, название “Ослябя” всегда ставило в тупик иностранцев. Немцы, например, переводили его как “плохие машины”, считая, что оно происходит от слова “ослабеть”). Эти корабли, как и заложенная на три года позже “Победа”, предназначались для длительных действий в океане и являлись как бы переходным классом между линейными броненосцами и броненосными крейсерами того времени. За счет уменьшения калибра четырех главных орудий, стоявших в концевых башнях, со стандартных 305 мм до 254 мм и площади (но не толщины!) бронирования удалось значительно повысить скорость, мореходность, дальность плавания и автономность. Иногда их даже называли предшественниками линейных крейсеров, забывая, что последние создавались как быстроходная версия линкоров-дредноутов с уменьшенным числом (но не калибром!) крупных орудий и более тонкой броней почти по той же площади. Основной задачей линейных крейсеров был бой в авангарде главных сил эскадры или флота с целью охвата головы строя противника, а главной задачей кораблей типа “Пересвет” было нарушение торговли потенциального противника (читай - Англии) в ходе рейдерства по океанам. При этом “пересветам” было по силам справиться с любыми “защитниками торговли” вплоть до самых больших броненосных крейсеров с 234-мм орудиями и благополучно избежать боя с более сильными, но менее быстроходными броненосцами. Поэтому, если уж очень хочется видеть в “пересветах” чьи-либо предшественников, то правильно считать их предками немецких “карманных” линкоров, созданных в 1920-х года как океанские рейдеры, способные разбить любой более быстроходный корабль и уйти от любого более сильного.

Являясь апогеем идеи крейсерской войны против Англии, долго вынашиваемой русским Морским министерством, броненосцы типа “Пересвет”, строившиеся параллельно океанским броненосным крейсерам “Рюрик”, “Россия” и “Громобой”, с которыми они и должны были совместно действовать, вызвали большой переполох в британском Адмиралтействе. В ответ на эти русские корабли Англия заложила шесть броненосцев типа “Дункан” с увеличенной до 19 узлов скоростью, но с ослабленным бронированием. Однако, когда стали известны истинные элементы русских броненосцев (скорость всего 18...18,5 узлов при продолжительной не более 17-ти, вооружение из 4-х 254-м и 11 152-мм орудий), англичане признали, что со строительством “дунканов” они явно поторопились. Оценив проект “Пересвета” как “совершенно неудовлетворительный, вооружение и защита слабые, а скорость не выдающаяся”, они получили в состав своего флота шесть дорогостоящих в постройке и эксплуатации броненосцев, пригодных иметь дело только с “пересветами”. Даже для богатой Англии держать в строю столь специфические корабли было непозволительной роскошью. Для линейного боя они были малопригодными из-за риска пробития их 178-мм пояса крупными снарядами на принятых тогда дистанциях боя, а подолгу оставаться в море они не могли из-за чрезмерного расхода угля. Как видно, являясь в известной степени “провокационными” кораблями, броненосцы типа “Пересвет”, еще не вступив в строй, уже оправдали свое существование, заставив Англию “выбросить деньги на ветер”.

[Samuray-08]

продолжение статьи: Почему погиб "Ослябя"?

“Пересвет”, “Ослябя” и “Победа” имели высокий надводный борт, позволявший им держать высокую скорость и использовать большую часть артиллерии даже в очень свежую погоду. Чтобы в ходе длительного плавания вдали от баз их подводная часть не обрастала ракушками и водорослями (если их не счистить в доке, корабль резко терял скорость при возрастании расхода угля), ее на первой паре обшили медными листами на деревянной подкладке. Над водой борта имели заметный завал внутрь. Такая форма корпуса и принятое распределение весов (например, высоко расположенная носовая башня) способствовали плавной качке на волнении, что повышало точность стрельбы и снижало утомляемость экипажа (можно вспомнить восторженные отзывы В. П. Костенко о поведении в штормовом океане “Орла”, имевшего аналогичную форму корпуса). Но, с другой стороны, из-за этого корабли имели малую остойчивость, что снова компенсировалось высоким надводным бортом. У корабля с заваленным бортом с ростом крена спрямляющий момент, зависящий от величины погружаемого объема, растет медленно, по сравнению с кораблем, имеющим при той же ширине вертикальный борт. Поэтому качка у первого медленная, но для равной остойчивости борт ему нужно повышать. В бою же трудно было рассчитывать, что высокий надводный борт, являвшийся прекрасной мишенью для противника, не будет многократно пробит снарядами. И тогда его эффективная высота будет зависеть от расположения самой нижней надводной пробоины. Правда, тогда считалось, что надводные пробоины, через которые нет непосредственного поступления воды, могут быть легко заделаны аварийными партиями. К тому же уже утвердилось мнение, что для защиты остойчивости в бою необходимо иметь броню не только по ватерлинии, но и выше - на большей части длины корпуса. Этот верхний пояс, по соображениям веса и опять-таки остойчивости, был гораздо тоньше главного по ватерлинии, но давал достаточную защиту от фугасных снарядов. Бронебойные снаряды из-за небольшого размера оставляемой ими пробоины и отсутствия в этом месте жизненно важных объектов были не так страшны.

Схема бронирования “Пересвета” была классической для того времени: пояс по ватерлинии на 3/4 длины корпуса толщиной 229 мм в районе машинных и котельных отделений (67 м) и 178 мм в районе башен закрывался с концов 178-мм переборками; от переборок в оконечности проходила 76-мм карапасная палуба, а нижняя палуба в районе пояса имела толщину 51 мм в плоской части и 63,5 мм на скосах, причем скосы крепились к нижней кромке пояса толщиной 127 мм. Это были первые русские корабли, имевшие за поясом скос бронепалубы, что давало дополнительную защиту по ватерлинии, и гарвеевскую броню. Это позволило значительно уменьшить толщину плит по ватерлинии без ослабления защиты. Высота пояса была 2,4 м, из которых при нормальной нагрузке по проекту (1.080 тонн угля) около 1,5 м находились под водой. Но, поскольку каждые 52 тонны дополнительной нагрузки вызывали погружение корпуса на 1 дюйм, при полном запасе угля 2.060 тонн над водой оставалось всего 0,4 м брони. Это не было каким-то исключением, поскольку на многих кораблях того времени пояс при полном запасе угля вообще скрывался под водой. Считалось, что в таком состоянии корабль никогда не вступит в бой, поскольку на переходе к месту встречи с противником он израсходует часть угля, а в случае боя у своей базы вообще брать полный запас не имело смысла.

К сожалению, эти корабли, как и большинство других, строившихся на отечественных верфях, имели большую строительную перегрузку, которая по имеющимся сведениям достигала на “Ослябе” 800 тонн. Так что при полной нагрузке главный пояс скрывался под водой, и непотопляемость корабля зависела от верхнего пояса толщиной всего 102 мм, длиной 53 и высотой 2,2 м. В носу этот пояс заканчивался сразу перед носовым котельным отделением (под носовым 2-ярусным казематом 152-мм орудий) и дальше шел к диаметральной плоскости (ДП) корабля сначала под небольшим углом вперед, а затем по траверзу. В корме пояс заканчивался сразу за машинным отделением и продлевался до ДП отклоненными в корму переборками. За этим поясом, а также вне его, до траверзов главного пояса, где корпус разделялся на небольшие отсеки, находились угольные ямы. В принципе, уголь давал достаточную защиту от бронебойных снарядов, которыми тогда и предполагалось вести бой, но не мог защищать от фугасных с большой разрушительной силой.

Как же по замыслу строителей эти корабли должны были воспринимать попадания вражеских снарядов? Главный пояс со скосом бронепалубы пробить можно было только на близкой дистанции, на которую при высокой скорости “пересветов” противнику было сблизиться не так просто. На дальней дистанции (в то время дистанция свыше 15 кабельтовых уже считалась дальней) ни главный пояс, ни карапасная бронепалуба в оконечностях снарядами не пробивалась, а количество воды, которая могла бы попасть через пробоины по ватерлинии в носу и корме, где не было бортовой брони, не могло быть велико. Корпус здесь имел острые обводы и был хорошо разделен на отсеки, а снизу проходил свод бронепалубы. Такие корабли даже с полностью затопленными оконечностями при сохранении целостности бронепалубы и траверзов имели бы положительную метацентрическую высоту и не опрокидывались. Осадка из-за потери незначительного запаса плавучести увеличилась бы всего на несколько дюймов. Кстати, сказать, эти корабли и проектировались для боя на большой дистанции. Их установки главного калибра имели большой угол возвышения, и 254-мм снаряды с “пересветов” летели гораздо дальше 305-мм снарядов других броненосцев. Это было важно для боя на преследовании или отходе, как раз и характерного для рейдерских действий, когда надо было догонять транспорты и убегать от кораблей охранения. Целям погони соответствовало и расположение носовой 6-дюймовки, совершенно бесполезной для линейного боя.

В бою 28 июля/10 августа 1904 года, когда “Победа” и особенно “Пересвет”, бывший вторым флагманом эскадры, несколько часов находились под ожесточенным огнем главных сил японцев, такая система бронирования вполне себя оправдала. Конечно, большое впечатление производили огромные пробоины, оставляемые в небронированных бортах фугасными снарядами - но не более того. Косвенной оценкой эффективности защиты могут служить данные о потерях на этих кораблях: 13 убитых и 69 раненых на “Пересвете” и соответственно 4 и 29 на “Победе” из экипажа в 780 человек (по другим данным 19 и 104 человека на “Пересвете”, 6 и 40 на “Победе”). А ведь броненосцы японцев в том бою выпустили 305-мм снарядов даже больше, чем при Цусиме!

Совсем другая картина получается, если такой корабль входит в бой перегруженным, со скрытым под водой главным поясом. Теперь вражеским снарядам открыта большая часть незащищенного броней борта по ВЛ, а единственная серьезная преграда - жалкий 102-мм пояс с траверзами, далеко отнесенными от бортов и оконечностей - в принципе, пробивается (вернее, проламывается) фугасными 305-мм снарядами. Причем, такие тонкие плиты под ударом тяжелого снаряда могли просто срываться с креплений, открывая в борту огромные бреши. Объем затоплений только через пробоины в небронированном борту в носовой части теперь был бы критическим. Воде, проникающей через легко разрушаемые фугасными снарядами всех калибров тонкие переборки и нижнюю палубу в носу, было бы доступно все пространство от форштевня до котельного отделения по нижней палубе, включая и объемы над глубоко погрузившейся карапасной палубой. Нужно сказать еще об одной особенности этих кораблей. Спроектированные для длительных действий в океане, в том числе и в тропиках, они имели развитую систему вентиляции жилых помещений и погребов боезапаса. Причем, все вентиляционные шахты из-за недостатка веса остались без брони. Через такие легко разрушаемые колодцы вода могла проникать и в забронированные помещения с неповрежденной внешней защитой.

Таким образом, даже при сохранении целостности 102-мм пояса, его траверзов и 51...76-мм бронепалубы корабль мог принять много воды и получить опасный дифферент на нос и крен. При этом вода могла доставать и до более высоко расположенных пробоин в небронированном борту, а также до портов 47-, 75- и 152-мм орудий на батарейной палубе (главной), которые в бою были бы открыты или повреждены. Положение еще более усугубляется, если попадания следовали одно за другим и кучно, а погода на море отличалась от штилевой. Конструктивный недостаток, порожденный копеечной экономией, и преступная перегрузка подписали приговор в общем-то неплохому кораблю.

По трагическому стечению обстоятельств этот приговор несчастному “Ослябе” был приведен в исполнение без отсрочки. 10 мая он последний раз принял уголь, и его запас на борту превысил полный. За 4 суток до боя эскадра прошла менее 800 миль со скоростью 5-8 узлов, то есть “Ослябя” израсходовал около 270 тонн угля. Известно, что перед боем 28 июля “Пересвет” вышел из Порт-Артура всего с 1.500 тоннами угля ? установленным еще адмирал С. О. Макаровым “боевым запасом”. Не известно, имел ли Макаров в виду ухудшение защитных качеств этих броненосцев при полном запасе угля или просто понимал, что при полной нагрузке “Пересвет” и “Победа” с увеличенной на целый метр осадкой (главный пояс, естественно, под водой - см. выше) не смогут выйти из гавани на внешний рейд. Ясно только, что З. П. Рожественский о такой “мелочи” и не задумался. Наверное, полагал, что не адмиральское дело думать про какие-то переборки и пояса, держа в голове схемы бронирования своих кораблей. Об этом должен был сказать командир броненосца, трюмный механик или Бог знает кто еще. Не доложили. Или побоялись адмиральское гнева? А может, просто понадеялись на “авось”: авось до встречи с японцами подвсплывем фута на два-три.

[Samuray-08]

окончание статьи: Почему погиб "Ослябя"?

По всему выходит, что “Ослябя” перед боем 14 мая имел свыше 2.000 тонн угля, полуторную норму запасов и сверхкомплектный экипаж из 922 человек (35 офицеров, включая труп контр-адмирала Фелькерзама) вместо штатных 27 офицеров и 743 прочих чинов. С главным поясом под водой этот корабль уже нельзя было считать броненосцем. Также перегруженные корабли типа “Бородино” все-таки имели над водой по всей длине корпуса 102...152-мм верхний пояс с коффердамами (небольшими отсеками, призванными ограничивать повреждения и затопления при взрыве в них снарядов) за ним, и их положение было не в пример лучше. А у “Орла” к вечеру даже вышел из воды главный пояс.

А теперь - свидетельства очевидцев трагедии (стилистика оригинала сохранена - С. С.).

“Один из первых выстрелов в “Ослябя” попал слева в жилую (нижнюю - С. С.) палубу близ носовой переборки. Через пробоину вода попала в первый и второй отсеки, через трещины в палубе и разбитые вентиляторные трубы - в носовой шестидюймовый погреб (вентиляционные шахты и погреб боезапаса 152-мм орудий - С. С.) и подбашенное отделение. Заделка пробоины вследствие зыби и хода была невозможна, дальнейшее распространение воды по жилой палубе было задержано третьей переборкой впереди носового траверза, а внизу вода дошла до отделения носовых аппаратов (торпедных - С. С.) и динамо-машин. Новый снаряд, попавший с левой стороны в десятую угольную яму, пробив броню, затопил запасную крюйт-камеру. Крен и дифферент на нос увеличились. Для спрямления начали затоплять правые патронные погреба, что происходило медленно вследствие малого сечения клапанов. В это время были сбиты стеньги, а в носовую башню попало три крупных снаряда; первый повредил установку, а третий, влетев в амбразуру, вывел всю прислугу, тяжело ранил командира башни мичмана Майкова.

Около 3 часов, вследствие увеличения крена, вода стала вливаться через порты нижней батареи, которые нельзя было задраить, так как полупортики были перебиты. Незадолго до гибели эскадра уклонилась немного вправо. “Ослябя” вышел из строя и около 3 часов пошел ко дну, перевернувшись кверху килем. В момент гибели на мостике находились командир капитан 1 ранга Бэр, капитан 2 ранга Генке, лейтенант Саблин, прапорщик Болдырев. В середине боя были ранены старший офицер капитан 2 ранга Похвиснев, подполковник Осипов (флагманский штурман Фелькерзама - С. С.), лейтенанты Косинский (флаг-офицер - С. С.), Колокольцев, мичманы князь Ливен (флаг-офицер - С. С.), Шиповалов, много команды. К месту гибели “Ослябя” подошли миноносцы спасать людей, что производили под сильным огнем неприятеля” (журнал “Нива”, ±23, 1905 год).

Практически без изменений этот отрывок приводит пролетарский писатель А. С. Новиков-Прибой в “Цусиме”. А согласно “Хронологическому перечню военных действий флота в 1904-1905 гг.” в 14-20, спустя полчаса после первого выстрела, “Ослябя” уже имел сильный крен и пожары, в 14-40 он вышел из строя и повернул на обратный курс, а в 14-50 лег на борт. После его затопления на воде держалось около 400 человек, для спасения которых подошли миноносцы “Бурный” (принял около 250 человек), “Бравый” (10), “Быстрый” (10), крейсер “Изумруд” и буксир “Свирь”.

Сергей Сулига, кандидат технических наук,
август, 1990

[Samuray-08]

М.А. Партала
"Ослябя": судьба экипажа
Санкт-Петербург - Гангут, вып. 18, 1999 год


Моряки, как правило, суеверны и склонны делить корабли на счастливые и несчастливые, на те, к кому судьба благоволит, и те, кому хронически не везет, даже в мелочах. В этом плане эскадренному броненосцу «Ослябя» трудно рассчитывать на титул «счастливчика». Не сумев достичь Дальнего Востока с первой попытки, он вынужден был повторно «пытать счастья» с эскадрой З.П. Рожественского. И в этой попытке океан с первых пройденных миль потребовал от него особенных жертв. Уже 1 ноября 1904 года на броненосце скончался от удара лейтенант И.А. Нелидов, сын российского посланника в Париже. 25 апреля 1905 года на госпитальном судне «Орел» умирает еще один офицер «Осляби» — лейтенант А.А.Гедеонов. Гибель матросов на эскадре не была, к сожалению, делом исключительным, но таких потерь среди офицерского состава за все плавание не имел никакой другой корабль эскадры. В завершение этого скорбного мартиролога 11 мая 1905 года, всего за три дня до сражения, умирает младший флагман 2-й эскадры контр-адмирал Д.Г. Фелькерзам, державший свой флаг на «Ослябе»; при этом гроб с телом покойного остается на броненосце. Последнее, по мнению некоторых моряков, и предопределило дальнейшую судьбу «Осляби», открывшего список кораблей, погибших в Цусимском сражении, как будто Великий океан поспешил исправить ошибку людей и дать успокоение душе покойного адмирала, приняв, наконец, его бренное тело в свои глубины.

Но, как это ни покажется странным, став первым русским броненосцем, погибшим в Цусимском сражении, «Ослябя», говоря образно, невольно «вытянул» для оставшейся в живых части экипажа более счастливый билет, чем разделившие его судьбу бронированные собратья по эскадре [1]. Разработанная З.П. Рожественским и его штабом боевая организация 2-й Тихоокеанской эскадры предусматривала оказание помощи флагманским кораблям в случае их повреждения и необходимости переноса адмиралами своего флага, а начальная фаза сражения дала возможность реализовать эту схему, поскольку эскадра представляла собой еще исправно работающий боевой организм.

За флагманом 2-го броненосного отряда был «закреплен» миноносец «Буйный» под командованием капитана 2 ранга Н.Н. Коломейцева. В своем донесении о бое 14—15 мая командир «Буйного» сообщал: «Около 3-х часов [был] замечен крен на левый борт у «Осляби», и я все время следил за ним, ожидая, что он выйдет из строя. Действительно, броненосец положил лево на борт и вышел из строя, причем крен его увеличивался. Я полным ходом пошел к нему и подойдя почти вплотную, дал задний ход, так как в этот момент «Ослябя» лег на левый борт, показал правый винт и дейдвуд и пошел ко дну носом книзу. Машины у него уже были застопорены. На воде, среди всплывших обломков оставалось человек около 300. Часть из них плавала самостоятельно, другие ухватившись за всплывший разбитый вельбот и паровой катер и разные обломки. Все кричали о помощи и картина была потрясающая. Я спустил вельбот и послал на нем мичмана Храбро-Василевского подбирать далеко плавающих, а сам, держась под ветром, спасал всех, кто приближался на расстояние бросательного конца». На «Буйный» с «Осляби» были спасены флагманский штурман подполковник корпуса флотских штурманов А.И.Осипов, флаг-офицер мичман князь К.П. Ливен, мичманы князь С.В.Горчаков, Б.П. Казмичев, А.А.Бартенев, трое кондукторов и 196 нижних чинов (всего 204 человека). Все это время японцы продолжали обстреливать место гибели «Осляби», и вскоре снаряды стали рваться вблизи миноносца. По свидетельству Н.Н. Коломейцева, несколько человек было убито на воде у самого борта, а один из «ослябцев» погиб, уже будучи спасенным, на палубе миноносца.

Почти одновременно с «Буйным» к гибнущему броненосцу полным ходом подошел миноносец «Бравый» под командой лейтенанта П.П.Дурново. Впоследствии П.П.Дурново докладывал: ««Буйный», подойдя к месту гибели броненосца, спустил вельбот и спасал на нем людей, я же, как только броненосец скрылся под водой, вошел в его обломки, и начал вытаскивать тонущих людей прямо себе на борт, бросая им концы... Картина была ужасная: в куче обломков, коек и остатков разбитых шлюпок кишела масса людей, которые неистово кричали и перебивали друг у друга концы, подаваемые с борта. Неприятельские снаряды густо ложились и в этом месте и добивали плавающих людей... Между обломками держался на воде и минный катер с «Ослябя», но на него вскарабкалось столько людей, что он скоро потонул». Дополняли эту картину всплывшие на поверхность в месте гибели броненосца шаровые мины заграждения, по поводу появления которых в исторической литературе до сих пор встречаются самые разнообразные версии [2].

На борт «Бравого» прямо из воды были приняты лейтенант М.П.Саблин, мичман Б.П.Иванов и 163 нижних чина [3] из команды «Осляби». Чуть позже с «Бравого» был спущен вельбот (командир — лейтенант Н.В. Третьяков), который также принял участие в спасении людей. Но, как вспоминал П.П.Дурново: «Вельбот я очень скоро принужден был вернуть к борту, и даже пришлось самому к нему подойти, ибо его так облепили, что он сам не мог грести, а вследствие свежей погоды и большой волны я опасался, что его утопят. С него принял 16 человек команды и лейтенанта Павла Колокольцева и мичмана Петра Бочманова (по другим документам Бачманова. — Примеч.авт.): обоих легко раненных». (Здесь уместным будет отметить, что оба вельбота - с «Буйного» и «Бравого» — были в ходе спасательной операции потеряны, так как при попытке подъема их на волнении на обоих миноносцах погнулись шлюпбалки и поднять их на борт не удалось).

В спасении экипажа «Осляби» принял также участие миноносец «Блестящий» под командой капитана 2 ранга С.А.Шамова, получивший за несколько минут до этого тяжелые повреждения в результате прямого попадания снаряда крупного калибра, и миноносец «Быстрый» (командир - лейтенант О.О. Рихтер). Первому удалось спасти 8 человек, после чего миноносец, оказавшийся под накрытиями японских крейсеров, вынужден был выйти из зоны огня; на второй подняли 10 человек, из них 4 раненых.

Таким образом, благодаря мужественным и решительным действиям командиров и экипажей миноносцев из почти 900 человек, находившихся в бою на борту броненосца «Ослябя», было спасено из воды 405 человек, включая двух офицеров штаба и семь офицеров корабля. Отдавая дань восхищения подвигу миноносцев, следует также воздать должное командиру «Осляби», правильно оценившему обстановку и подавшему команду на оставление корабля за несколько мгновений до его опрокидывания, и механикам, оставшимся на боевых постах и погибшим вместе с броненосцем, но успевшим остановить машины, предотвратив тем самым гибель десятков своих товарищей под винтами.

Сражение, вместе с тем, еще только разгоралось, и судьба спасенных сложилась по-разному. Миноносец «Бравый» сумел прорваться во Владивосток, доставив туда и спасенных с «Осляби». Но увидеть долгожданный берег довелось не всем. В ходе продолжавшегося боя 14 мая «Бравый» получил прямое попадание 203-мм снаряда. Разорвавшись в носовой кочегарке, снаряд разбил 1 -и и повредил 2-й котел, перебил паропровод, машинные телеграфы, сбил фок-мачту и причинил другие множественные повреждения. На миноносце погибло девять человек, в их числе пять — из состава экипажа «Осляби»; шесть человек получили тяжелые ранения. Позднее от ожогов, полученных в результате выброса пара из перебитого паропровода, скончался еще один кочегар из команды «Ослябя».

Миноносец «Быстрый», державшийся в течение ночи вместе с крейсером «Светлана», был 15 мая у корейских берегов настигнут японскими кораблями и во избежание захвата затоплен своей командой. Личный состав (вместе с «ослябцами») уже на берегу был взят в плен высадившимся с японских кораблей десантом.

Миноносец «Блестящий», как отмечалось выше, еще до гибели «Осляби» получил тяжелые повреждения в результате прямого попадания 203-мм снаряда, поразившего корабль с левого борта в носовую часть чуть выше ватерлинии. Разорвавшись в жилой палубе между 2-й и 3-й переборками, этот снаряд произвел пожар и вызвал взрыв двух ящиков с 47-мм патронами. Осколками пробило во многих местах правый борт и верхнюю палубу, перебило рулевой привод и машинный телеграф, испортило водоотливную турбину и наделало много других бед. Управление кораблем было перенесено на корму от ручного штурвала. Пожар удалось быстро погасить, пробоины по правому борту были заткнуты, однако большая пробоина по левому борту не могла быть заделана на ходу миноносца (заведенный пластырь просто сорвало), и вследствие постоянного заливания были затоплены носовые помещения. Приняв в таком тяжелом состоянии участие в спасении экипажа «Осляби», командир и команда «Блестящего» заслуживают безусловного уважения и доброй памяти русских моряков, тем более что спасение восьми матросов с «Осляби» было в конечном итоге оплачено жизнью командира «Блестящего» капитана 2 ранга С.А. Шамова. Пытаясь выйти из-под накрытий японских крейсеров и маневрируя среди плававших на поверхности мин, «Блестящий» получил еще одно прямое попадание в правый борт у ватерлинии в районе 2-го котла. Этим снарядом на правом шкафуте был убит командир, направлявшийся на ходовой мостик, чтобы оттуда смотреть за плавающими минами и руководить маневрированием миноносца. В командование «Блестящим» вступил мичман Г.В.Ломан. Весь остаток дня 14 мая и вся ночь прошли в непрекращавшейся ни на минуту борьбе за живучесть корабля, судьба которого в конце концов стала определяться прочностью еще чудом державшей носовой переборки 1 -и кочегарки.

[Samuray-08]

продолжение статьи

Наступившее утро «похоронило» слабые надежды дойти до мелкого места и своими средствами заделать пробоину. Сильное волнение за ночь совершенно разбило корабль, и на рассвете в месте первой пробоины был обнаружен перелом миноносца, причем его носовая часть осела более чем на 0,7 м. На совете офицеров было принято решение о переводе экипажа на находившийся рядом «Бодрый» (командир — капитан 2 ранга П.В.Иванов) и затоплении своего корабля. На «Бодрый» перешли и все спасенные «ослябцы». После почти недельных скитаний, израсходовав все запасы топлива и продовольствия, «Бодрый» вечером 20 мая был взят на буксир английским пароходом и 22 мая приведен в Вузунг, затем отбуксирован в Шанхай, где и был интернирован.

Наиболее же драматично сложилась судьба «ослябцев», спасенных на «Буйный». Командир этого миноносца капитан 2 ранга Н.Н. Коломейцев и его команда по праву занимают особое место в описаниях Цусимской трагедии. Буквально вырвав из гигантской братской могилы в Цусимском проливе 204 «ослябца», Н.Н. Коломейцев, обнаружив горящий броненосец «Князь Суворов», в сложнейших условиях, демонстрируя высокую морскую выучку, швартуется под огнем японцев к флагманскому броненосцу и снимает с него тяжелораненого командующего эскадрой вице-адмирала З.П.Рожественского с офицерами штаба и 16 нижних чинов. К завершению дневного боя 14 мая небольшой 350-тонный миноносец был, по сути, превращен в спасательное судно 2-й эскадры. Как вспоминал позднее командир «Буйного»: «Вся палуба и жилые помещения сплошь были заняты спасенными людьми. Общее число их 227, а с моей командой 75 — составляло внушительную для миноносца цифру — 302 человека». Утром 15 мая адмирал, офицеры и 5 нижних чинов штаба перешли на миноносец «Бедовый», а офицеры «Осляби» и около 140 нижних чинов были переданы на крейсер «Дмитрий Донской». Через некоторое время выяснилось, однако, что «Буйный» не способен самостоятельно продолжать плавание, поскольку его котлы и машины находятся в аварийном состоянии. На «Дмитрий Донской» перешла оставшаяся часть экипажа «Осляби», а затем и вся команда «Буйного», после чего миноносец был затоплен.

В отдельных работах по истории русско-японской войны гибель миноносца «Буйный» рассматривается их авторами как иллюстрация низкой технической готовности кораблей эскадры и авантюризма руководителей морского ведомства. Документы, однако, позволяют не согласиться с такой версией его гибели. Судовой механик «Буйного» поручик корпуса инженеров-механиков флота Е.Г. Даниленко, характеризуя состояние вверенной ему материальной части накануне сражения, впоследствии докладывал: «Механизмы и котлы были в полной исправности, пожалуй даже в лучшем состоянии, нежели при выходе миноносца из Либавы в поход». Так что же тогда случилось на «Буйном» 14—15 мая? Если говорить образно, гибель миноносца явилась той дорогой ценой, которую пришлось заплатить экипажу «Буйного» за несостоявшееся по его вине жертвоприношение Богу войны более чем двух сотен членов команды «Осляби». При этом орудием мести суждено было стать самому несчастному броненосцу.

Будучи стесненным в маневре при спасении оказавшихся в воде моряков с «Осляби». «Буйный» уже в самом начале повредил себе правый винт о плававший вверх дном паровой катер броненосца. Дальнейшие события подробно описаны в донесении судового механика: «Вскоре после этого мы левым винтом перерубили грот-рею «Осляби» (с которой мы перед этим сняли подплывших на ней), причем винт запутался в стальных снастях. Машина с полного хода несколько раз застопоривалась сама, потом срывалась; опять, намотав трос, снова стопорилась и наконец окончательно остановилась... Подбежав на ют, я увидел, что на винт намотало толстый стальной трос, и кусок грот-реи, упершись в днище миноносца, застопорил машину. Дав несколько оборотов назад и ослабив таким образом трос, я приказал зацепить его крюком, вытащить на палубу и перерубить, что и было с успехом выполнено [4]. При всех этих внезапных и резких переменах хода вода из котлов бросилась в машину, под большим давлением заполняя теплый ящик. Труба излишней воды не смогла выпустить все это чрезмерное количество воды, теплый ящик не выдержал напора и лопнул».

К сожалению, устранить течь теплого ящика не удалось, и спустя 2—3 часа корабль остался без запасов котельной воды. Пришлось перейти на питание котлов забортной водой, что привело к их быстрому засолению и вызвало усиленный расход угля. По-видимому, остались посторонние предметы и на обоих винтах. Даже имея полный пар, левая машина с трудом давала 150—160 оборотов (вместо 340—350), правой удавалось держать 220—230, доводя иногда до 280 оборотов в минуту. К утру вышел из строя 4-й котел; кочегары валились с ног от усталости, поддерживая требуемые обороты машины. Однако исковерканные винты даже при имеющихся оборотах не позволяли давать назначенную скорость: по свидетельству Даниленко, миноносец при 180 об/мин имел ход 9—10 узлов вместо положенных 16—17. К полудню 15 мая стало ясно, что корабль обречен, не имея практически никаких шансов на самостоятельный прорыв во Владивосток, даже при условии перегрузки части угля с крейсера. Машины и котлы просто исчерпали себя, почти сутки работая в аварийном режиме. Миноносец погиб, передав свою вахту «Дмитрию Донскому»; погиб, как боец, до конца выполнивший свой долг перед эскадрой.

Однако и с палубы «Дмитрия Донского» спасенным «ослябцам» не суждено было увидеть сопки Владивостока. На исходе дня 15 мая крейсер «Дмитрий Донской» был вынужден принять неравный бой с шестью японскими крейсерами около острова Дажелет. И тут, прежде чем предложить читателю последние свидетельства и воспоминания участников боя, мы позволим себе сделать небольшое отступление.

Вся история войн на море, материализованная в тысячах и тысячах архивных дел, в рапортах, донесениях, показаниях очевидцев, неумолимо свидетельствует, что эпоха романтического восприятия морских походов и сражений безвозвратно канула в лету вместе с XIX веком. В наступившем XX в арсенале цивилизации вряд ли имелось что-то более противоестественное самой природе человеческой, чем морской бой. Снаряды гигантских калибров (о существовании которых простой армеец, пройдя десятки баталий, мог и не услышать), предназначенные для проламывания брони, были способны с фантастической легкостью уничтожить даже сами воспоминания о человеческой плоти, укрывшейся за этой самой броней. В замкнутых пространствах корабельных отсеков, башен и казематов взрывная волна и раскаленные осколки совершали удивительные перемещения, отыскивая свои жертвы в самых укромных уголках, кромсая и калеча все, что оказывается на пути. Чудом уцелевшие в этой мясорубке задыхались в ядовитой атмосфере газов от сгоревшей взрывчатки (которыми «захлебывалась» корабельная вентиляция) или гибли в дыму и пламени начавшегося пожара. Но и тем, кому все-таки посчастливилось сохранить свою жизнь, доставалось не менее сложное испытание — уцелеть психически, не сойти с ума в этом аду, в этом ни на минуту не прекращающемся «танце смерти». В нормальных условиях человеческая психика не способна вынести всех тех ужасов, которые разворачивались перед ней в бою на корабле, и был только один способ спастись: не обращая внимания на разверзшийся ад, на кровь и смерть, до последнего мгновения исполнять свои обязанности, определенные боевым расписанием. И горе в бою тому, кто остался без конкретного дела, без конкретных обязанностей, кто оказался пассивным наблюдателем. Однако именно в таком качестве, в качестве «пассажиров» [5], оказались на «Дмитрии Донском» спасенные «ослябцы». В сухопутной баталии их можно было бы отвести в тыл. Но на корабле в бою нет тыла! Ни одно место, ни одно помещение на корабле не может считаться под огнем неприятеля достаточно безопасным. Не было такого помещения и на «Дмитрии Донском».

Вступая в бой с японскими крейсерами, командир крейсера капитан 1 ранга И.Н.Лебедев распорядился собрать всех принятых на борт моряков «Осляби» и «Буйного» в жилой палубе. Было определено, что в случае убыли прислуги у орудий ее будут заменять комендоры «Осляби»; офицерам была предоставлена возможность действовать по обстановке, помогая в случае необходимости офицерам «Донского».

Значительный перевес в силах со стороны японцев практически не оставлял шансов на положительный исход дела, и скоро бой принял для русского крейсера крайне тяжелый характер. Попадания следовали одно за другим, причиняя кораблю множественные повреждения. Появились убитые и раненые. В этих условиях положение более двухсот человек с «Осляби», волею судьбы обреченных пассивно ожидать своей участи, находясь во внутренних помещениях крейсера, следует в психологическом плане охарактеризовать как исключительно сложное. Старший офицер «Дмитрия Донского» капитан 2 ранга К.П.Блохин впоследствии вынужден был признать: «Большую помеху во время боя представляла бывшая на крейсере «ослябская» команда. «Ослябцы», пережив катастрофу своего броненосца, были до известной степени деморализованы и, попав 15 числа опять в бой, почти обезумели; отец Петр Никитич Добровольский, наш священник, свидетельствует, что «ослябцы» производили страшное впечатление своим отчаянием и плачем (двое во время боя выбросились за борт). Много было потрачено трудов и энергии господами офицерами на то, чтобы удержать этих несчастных в указанном для них помещении жилой палубы и не выпускать наверх под выстрелы».

[Samuray-08]

окончание статьи

Ряд эпизодов способствовал дополнительному обострению обстановки в жилой палубе. Как вспоминал прапорщик по морской части А.И. Августовский: «...при подъеме из носового погреба 6» снарядов неприятельский снаряд попал в беседку и все снаряды разорвались, произведя большое разрушение на полубаке; человек 12 были убиты и упали мертвыми в жилую палубу. Это были люди моего трюмного пожарного дивизиона, расставленные для подачи снарядов из носового погреба». Данный случай, по словам Августовского, «произвел сильное впечатление на оставшуюся команду в жилой палубе. Ее пришлось уговаривать заменить убитых товарищей». Через некоторое время 203-мм снаряд разорвался в районе кондукторской кают-компании, произведя пожар и убив несколько человек. Пожар этот, по свидетельству капитана 2 ранга К.П. Блохина, вызвал замешательство среди «ослябцев», которые были помещены в жилой палубе; они бросились к трапам и увлекли за собой часть людей от подачи. Благодаря энергии офицеров и их распорядительности, порядок восстановился и все люди были вновь на своих местах. Но несколько человек «ослябской» команды, успевших выбежать на батарейную палубу, за свою панику поплатились жизнью: они были перебиты осколками разорвавшегося в это момент у шпиля снаряда.

Читая эти горькие свидетельства, следует признать, правда, что такому трагичному развитию ситуации в определенной мере способствовало весьма пассивное поведение офицеров «Осляби», находившихся вместе с командой на борту крейсера. Какое-либо руководство спасенным личным составом с их стороны практически отсутствовало. Отчасти последнее можно если не оправдать, то объяснить молодостью самих спасенных офицеров и отсутствием у них достаточного жизненного и служебного опыта. Самым старшим среди уцелевших с «Осляби» оказался офицер штаба подполковник А.И.Осипов, но он в этой ситуации проявил себя, к сожалению, не с лучшей стороны. Капитан 2 ранга К.П.Блохин в своих показаниях в следственной комиссии (со ссылкой на прапорщика Августовского) сообщал, в частности, что возбуждению паники среди «ослябцев» «...сильно способствовал своим поведением подполковник Осипов, который первый разорвал цепь офицеров, бывших у фор-люка в жилой палубе и взявшихся между собою руками, чтобы задержать бросившихся к трапу «ослябцев».

Нельзя, однако, не привести еще одно свидетельство - мичмана крейсера «Дмитрий Донской» В.Е.Затурского: «Что касается людей («ослябцев». - Примеч.авт.), занятых... своим делом, особенно комендоров, то они держали себя выше всякой похвалы».

Продолжавшийся уже более трех часов неравный бой к этому моменту достиг наибольшего накала. Тяжелое ранение получил командир крейсера капитан 1 ранга И.Н.Лебедев, передавший командование кораблем старшему офицеру; погибли старший штурман подполковник Г.С. Шольц, лейтенанты П.Н. Дурново, Н.М. Гирс, огромные потери были среди личного состава. Лишь опустившаяся на море ночь и наступившая темнота позволили крейсеру выйти из боя. Отразив несколько минных атак, он укрылся под берегом острова Дажелет. После осмотра корабля, показавшего невозможность прорыва во Владивосток, командованием было принято решение эвакуировать команду, а крейсер затопить, что и было исполнено утром 16 мая.

Из команды броненосца «Ослябя» на борту крейсера «Дмитрий Донской» в бою 15 мая 11 человек было убито, а 21 - ранен. Ранения получили подполковник А.И.Осипов, мичман князь К.П. Ливен (оба повторно) и мичман князь С.В.Горчаков. Учитывая сложное морально-психологическое состояние большей части «ослябской» команды, при эвакуации она была свезена на берег первой, затем раненые, потом команда миноносца «Буйный» и команда «Донского». На берегу произошел еще один неприятный инцидент. Высадка осуществлялась на чудом уцелевшем в бою барказе и на шестивесельной шлюпке. Барказ с берега, с трудом выгребая против волны, пришел всего под четырьмя веслами, так как, по свидетельству старшего офицера, гребцы из «ослябцев», назначенные в барказ вследствие гибели в бою штатного личного состава, «добравшись до берега не пожелали гресть обратно на крейсер». Что ж, видимо так было угодно распорядиться судьбе, чтобы на долю этих моряков выпала участь стать участниками самого первого и самого последнего, заключительного акта Цусимской драмы, при этом трижды в одном сражении покидать палубу гибнущего корабля. Не все смогли до конца выдержать это испытание.

А впереди был японский плен...

Комментарии

1. Эскадренный броненосец «Император Александр III» погиб со всем экипажем, с флагманского броненосца «Князь Суворов» удалось снять всего 23 человека (в основном — штаб эскадры), с «Бородино» спасся один матрос, с «Наварина» — трое.
2. Хранение на эскадренных броненосцах в носовом минном погребе нескольких десятков якорных мин заграждения являлось нормальной практикой к 1904 году. Считается, что именно детонация этих мин на броненосце «Петропавловск» стала причиной его почти мгновенной гибели 31 марта 1904 года. Несмотря на это, на 2-й Тихоокеанской эскадре запасы мин были оставлены на броненосцах. Появление мин на месте гибели «Осляби» возможно было только при разломе корпуса броненосца в районе носового погреба, что не отмечалось ни одним из свидетелей. Высказывались предположения, что уже в опрокинутом состоянии броненосец получил попадание снаряда крупного калибра, приведшее к образованию большой пробоины в днище и носовом погребе. Наиболее вероятной, однако, представляется версия, высказанная флагманским минным офицером штаба командующего эскадрой лейтенантом Е.А.Леонтьевым и неизвестным офицером броненосца, спасенным на «Буйный». По их мнению, это были учебные мины, хранившиеся в жилой палубе вокруг основания носовой башни. При опрокидывании броненосца они сорвались с креплений и через пробоины в борту попали в воду.
3. В рапортах командира миноносца «Бравый» число спасенных на борт указывается по-разному: в одном случае — 163 нижних чина, в другом — 2 кондуктора и 159 нижних чинов, то есть всего 161.
4. Мужество и хладнокровие, с которыми действовал судовой механик «Буйного», заслуживают безусловного уважения, тем более что в этот момент на «Осляби» погибал его брат - младший судовой механик броненосца поручик Г.Г. Даниленко. В числе спасенных офицеров броненосца ни одного механика не оказалось - все они остались на своих боевых постах.
5. Корабельный устав определяет в качестве «пассажиров» всех лиц, временно пребывающих на корабле или совершающих на нем переход и не имеющих определенных служебных поручений в отношении данного корабля.

[Samuray-08]

ЦУСИМА
В. Богораз-Тан

У дальней восточной границы,
В морях азиатской земли,
Там дремлют стальные гробницы,
Там русские есть корабли.

В пучине немой и холодной,
В угрюмой, седой глубине
Эскадрою стали подводной,
Без якоря встали на дне.

Упали высокие трубы,
Угасли навеки огни,
И ядра, как острые зубы,
Изгрызли защиту брони.

У каждого мертвого судна
В рассыпанном вольном строю
Там спят моряки беспробудно,
Окончили вахту свою.

Их тысячи сильных и юных,
Отборная русская рать...
На грудах обломков чугунных
Они улеглись отдыхать.

Седые лежат адмиралы,
И дремлют матросы вокруг,
У них прорастают кораллы
Сквозь пальцы раскинутых рук.

Их гложут голодные крабы
И ловит уродливый спрут,
И черные рыбы, как жабы,
По голому телу ползут.

Но в бурю ночного прилива,
На первом ущербе луны,
Встают мертвецы молчаливо
Сквозь белые брызги волны.

Их лица неясны, как тени,
Им плечи одела роса,
И листья подводных растений
Плющом заплели волоса.

Летят мертвецов вереницы
На запад, на сушу, домой.
Несутся быстрее, чем птицы, —
Но путь им заказан прямой.

Хребтов вековые отроги,
Изгибы морских берегов
И рельсы железной дороги
Уж стали добычей врагов.

И только остался окружный —
Далекий, нерадостный путь.
На тропик летят они южный,
Спешат материк обогнуть.

Мелькают мысы за мысами;
Вдогонку несется луна.
Они не опомнятся сами,
Пред ними родная страна.

Но что же их стиснуты руки
И гневом блеснули глаза?
На родине смертные муки,
Бушует слепая гроза.

Унылое, серое поле,
Неровная, низкая рожь...
Народ изнывает в неволе,
Позорная царствует ложь.

Торговые, людные села,
Больших городов суета...
Повсюду ярмо произвола,
Не знает границ нищета.

И плачут голодные дети,
И катится ярости крик,
И свищут казацкие плети,
Сверкает отточенный штык...

Снаряды взрываются с гулом,
И льется кровавый поток.
Объяты багровым разгулом
И Запад и Дальний Восток.

И падает так же рядами
Подкошенной юности цвет
В широкие общие ямы,
В могилы, где имени нет.

1905

"Казарма", 1906, 26 октября, без подписи; "Уфимский рабочий", 1906, 17 декабря, без заглавия, пез подписи, отрывок (последние 5 строф). В кн.: В. Г. Тан, Стихотворения, изд. 4, П., 1910 - строфа 16:

[Samuray-08]

ЦУСИМА: ЗАГАДКИ СРАЖЕНИЯ

Максим КОМКОВ,
историк

... Летом 1904 года противник осаждает Порт-Артур. После долгих колебаний, под давлением Петербурга, начальник Тихоокеанской эскадры контр-адмирал В. К. Витгефт известил подчиненных, что «государь император повелел идти во Владивосток». 10 августа (по н. ст.) эскадра вышла в Желтое море, встретилась с японским флотом. Открыв огонь, его командующий адмирал X. Того попытался охватить «голову» ар-турцев, но неверно рассчитал маневр и отдалился от них. В бою, возобновившемся через два с лишним часа, японцы обстреливали главным образом флагманские броненосцы «Цесаревич» и «Пересвет». Однако и «наши стреляли, в общем, не хуже японцев»,— отмечал очевидец.

Из-за серьезных повреждений своего флагманского корабля Того уже намеревался выйти из боя, но в это время в «Цесаревич» попал крупнокалиберный снаряд, при взрыве которого погибли Витгефт и ряд старших офицеров. Вскоре второй такой же вывел из строя рулевое управление. «Цесаревич» выкатился из строя, эскадра смешалась и повернула в Порт-Артур. Несколько кораблей, в том числе исправивший повреждения флагманский броненосец, ушли в нейтральные порты и были интернированы.

В августе же в Петербурге решили отправить на выручку Порт-Артуру 2-ю Тихоокеанскую эскадру адмирала 3. П. Рожественского. На переходе в ее состав влилась 3-я Тихоокеанская эскадра контрадмирала Н. И. Небогатова (четыре устаревших броненосца и крейсер). 14 мая 1905 года армада из 38 вымпелов вошла в Цусимский пролив...

... В дневном бою, ночных стычках и разрозненных сражениях 15 мая японцы потопили артиллерией и торпедами 21 русский корабль, в том числе 3 новейших броненосца. Пять кораблей сдалось, шесть ушли в нейтральные порты и только самый слабый крейсер «Алмаз» с двумя маленькими миноносцами пришли во Владивосток. Потери же противника исчислялись всего тремя миноносцами...

История отечественного флота еще не знала столь тяжелого поражения. Даже спустя 85 лет специалистов по-прежнему мучает вопрос о его причинах.

Когда мир облетела весть о разгроме 2-й Тихоокеанской эскадры у острова Цусима, реакцию всех сведущих в военно-морском деле можно было определить однозначно — изумление. В самом деле, после года войны, в которой одна сторона (Россия) действовала крайне нерешительно, а другая (Япония) чрезмерно осторожно, в которой самым эффективным оружием были якорные мины и крупнокалиберные сухопутные орудия, а корабельная артиллерия не потопила ни одного крейсера и броненосца, вдруг полный разгром, гибель 5 тысяч русских моряков!

Нам, из школьных учебников узнавшим, что 2-я эскадра была обречена еще в октябре 1904 года, при выходе из Либавы, это непонятно. Тем более что офицеры «обреченной» эскадры смертниками себя отнюдь не считали, хотя и на победу врядли рассчитывали. Например, обер-аудитор эскадры, титулярный советник В. Добровольский писал, что «большинство (офицеров.— М. К.) предполагало, что... ожидать победы нельзя и лучшее — это прорыв во Владивосток с большими повреждениями». Давая показания комиссии, выявлявшей причины Цусимской катастрофы, Рожественский заявил: «Я не мог допустить мысли о полном истреблении эскадры, по аналогии с боем 28 июля (10 августа по н. ст.— М. К.) имел все основания считать возможным дойти до Владивостока с потерею нескольких судов». Того же мнения придерживался командующий отрядом крейсеров контр-адмирал Энквист: «Что русский флот будет не только разбит, но в буквальном смысле уничтожен, такой оборот дела вряд ли кому представлялся возможным».

Основания для утверждений такого рода давал вроде бы сам ход войны и, главное, результаты сражения 10 августа 1904 года в Желтом море. Вполне возможно, адмирал Рожественский полагал, что, избежав повторения ошибок командования артурской эскадры, он сумеет прорваться во Владивосток, нужно только удерживать курс и строй.

Увы, его расчеты не только не оправдались, но обернулись катастрофой. Чем же объяснить неожиданный исход Цусимы, что стояло за победой «азиатского Нельсона», как прозвали японского адмирала Того? Как ни странно, ответы на эти вопросы до сих пор не найдены, хотя ни одно сражение броненосных флотов не изучалось так тщательно, как Цусимское, и не вызывало столь ожесточенных дискуссий. Ведь в нем впервые артиллерийским огнем были уничтожены эскадренные броненосцы, главная ударная сила любого флота, а их гибель предрешила исход боя.

Непонятно и другое. Броненосцы типа «Бородино» вошли в историю со злополучным клеймом Цусимы, а однотипный «Слава», вступивший в строй спустя два года, блестяще показал себя в первую мировую войну. Кстати, совершенно необычное объяснение дал командир крейсера «Олег» капитан I ранга Л. Добровольский. По его мнению, «Ослябя», «Наварин» и «Сисой Великий» стали жертвами... японских субмарин! Заметим, в дальнейшем Добровольский стал одним из стойких приверженцев подводного флота.

Однако большинство переживших Цусиму твердило об ужасающем артиллерийском огне японцев. Так, участник обороны Порт-Артура, проделавший со 2-й эскадрой путь к Цусиме, капитан II ранга В. Семенов вспоминал: «Казалось, не снаряды ударялись о борт и падали на палубу, а целые мины... Стальные листы борта и надстроек на верхней палубе рвались в клочья... Нет, это было не то, что было 10 августа». Действительно, в месте попаданий выплавлялась броня, все, что могло гореть, воспламенялось. Прибавьте удушливые газы и массу осколков. Не удивительно, что один из исследователей Цусимы, А. Шталь, писал в 1923 году в «Морском сборнике»: «Японцы втайне выбрали и подготовили новое оружие. «Жидкий огонь» — против него не могло помочь ни искусное маневрирование, ни точный огонь старыми русскими снарядами».

И французский историк Ж. Блон отмечал, что «японцы использовали новый тип бронебойных снарядов, снаряженных шимозой со взрывным действием, неизвестным русским. Эти снаряды пробивали броневые плиты как бумагу». Ему вторил англичанин Р. Хамбл: «Русские не могли противопоставить ничего ошеломляющему действию японских снарядов, начиненныл шимозой, которые равномерно и безжалостно разносили их эскадру в клочья». Так что остается думать — судьбу Цусимы решили японские чудо-снаряды.

Но раз так, почему преимущество японских боеприпасов не сказалось в бою 8 февраля 1904 года у Чемульпо, когда 15 японских кораблей в течение часа расстреливали, но не потопили крейсер «Варяг», защищенный только бронепалубой? Почему 10 августа Того, превосходивший русских в тяжелых орудиях, не потопил ни одного корабля? Почему в бою 14 августа в Корейском проливе японцы, имевшие 17—20-кратное превосходство над владивостокскими крейсерами, лишь тяжело повредили «Рюрик», который затем затопила сама команда?

Что же случилось в Цусимском проливе? Быть может, все решило искусное маневрирование «азиатского Нельсона»? Напомним, в пролив русская эскадра входила двумя колоннами — в правой были четыре новых броненосца тииа «Бородино», в левой старые броненосцы во главе со скоростным, но слабо вооруженным" и защищенным «Ослябей», крейсера, миноносцы и транспорты держались правее их и сзади. В 13.10 с флагманского «Суворова» впереди справа (см. схему боя) в 70 кабельтовых заметили противника и подняли сигнал: «Первому отряду (правой колонне.— М. К.) иметь 11 узлов». Одновременно «Суворов» чуть отвернул влево, чтобы выйти в голову левой колонны— эскадра перестраивалась в кильватер с новыми броненосцами впереди.

Завидев русских, Того лег на курс норд-вест 34°, а спустя 16 мин отвернул к весту, пересек курс Рожественского, оказавшись слева и впереди «Суворова», и в 13.43 повернул навстречу русским, но через 3 мин начал новый поворот, чтобы вести бой на сходящихся курсах. Это и был знаменитый «поворот Того", который некоторые исследователи считали... грубой ошибкой, ведь, лихо разворачиваясь на виду противника, он заставлял свои корабли поочередно проходить некую точку, по которой русские могли пристреляться и устроить им «горячий коридор». К тому же японский, строй сдваивался, что затрудняло уклонение от огня маневрированием.

Даже ярые поклонники Того не могли объяснить его рискованное маневрирование. Но историки — люди трезвомыслящие, умеющие докопаться до истинных, вполне реальных причин того или иного события. В частности, англичанин Дж. Вествуд, изучив массу материалов по Цусиме, пришел к мысли «развеять существующее мнение, что в русско-японской войне один флот был сборищем технически устаревших броненосцев, укомплектованных офицерами-идиотами и матросами-анархистами, в то время как другой являл собой вершину английского судостроения, его экипажи были прекрасно подготовлены и командовал этим флотом новый Нельсон». Он сделал поразительное открытие — Того просто-напросто не заметил начавшееся перед боем перестроение русских и, действуя по плану, приступил к атаке на левую колонну 2-й Тихоокеанской эскадры, состоявшей из старых броненосцев. Когда же, после попытки охватить «голову» русских, противники оказались на встречных курсах, Того увидел перед собой броненосцы типа «Бородино». Понимая, чем обернется поединок с ними, он был вынужден пойти на второй поворот — спасая свой «хвост» от разгрома, но подставляя под огонь «голову». Ему на редкость повезло — «если бы все русские снаряды взрывались, результат сражения был бы иным», заключает Вествуд.

С неожиданной стороны эту гипотезу высветил советский исследователь В. Чистяков. Он предложил, что Рожественский, построив эскадру в две колонны, намеренно подставил под удар левую, устроив Того ловушку, в которую тот и угодил, проглядев выдвижение правой колонны. Версия Чистякова убедительно объясняет действия противников в начале сражения, но... опровергается самим Рожест-венским. Оказывается, он хотел построить броненосцы фронтом, но, завидя японцев, отказался. Так что же произошло?

[Samuray-08]

УПУЩЕННЫЙ ШАНС АДМИРАЛА

Алексей КИЛИЧЕНКОВ,
историк

В статье М.Комкова неоднократно упоминалась «снарядная версия», однако он забыл добавить, что ее приверженцы так и не попытались установить истинную эффективность русской и. японской артиллерии. Если это сделать, придем к неожиданному выводу — русские снаряды лучше японских!

В Цусимском бою взрыв каждого из них выводил из строя в среднем (уж извините за десятые доли) 3,3 японских моряка, тогда как боеприпас с шимозой —2,2. Оказывается, «летучие мины» адмирала Того не пробиваЛи брони. Например, по свидетельству старшего офицера броненосца «Орел», капитана II ранга Е.Шведе, его корабль выдержал удары до 170 крупнокалиберных снарядов, а корабельный инженер В.Костенко уточнил, что даже трехдюймовая броня переборок и двухдюймовые бронепалубы не поддавались 305-мм снарядам! Впрочем, эти мощные фугасные бомбы и не предназначались для пробивания брони — взрываясь с большой силой, они разрушали надстройки, открыто стоящие орудия, поражали массой осколков моряков. Но в том-то и заключалась главная ошибка Того — увлекшись эффективностью фугасов, он упустил из виду, что они могли причинить серьезный ущерб только старым броненосцам, но никак не новым, типа «Бородино», имевшим максимально забронированный надводный борт, мощные бронебашни и казематы. Их прототип «Цесаревич» 10 августа стал главной целью японских комендоров, Но потери его личного состава были вдвое меньше, чем на «Миказе». И это при почти одинаковом числечюпаданий. Ошибка Того усугублялась еще и тем, что русские, кроме бронебойных, располагали и фугасными снарядами. Да, в тех и других было меньше взрывчатки, чем в «летучих минах», их взрыватель срабатывал с замедлением, но своему назначению они отвечали. По официальным японским данным,, на «Миказе» были пробиты казематы шестидюймовок с крупповской 6-дюймовой броней, два снаряда прошили кормовую башню, где толщина брони достигала 8—10 дюймов. На броненосце «Шикишима» погибла прислуга крупнокалиберного орудия, которую не цпасли 6-дюймовые листы брони, на ярей-сере «Асама» снаряд прошел сквозь бронепояс в корме и вывел из строя рулевое управление.

Кроме того, у Рожественского было преимущество по орудиям главного калибра. Чем это грозило Того, понять нетрудно, ведь 8 из 12 его тяжелых кораблей представляли собой броненосные крейсеры. По словам командира носовой башни броненосца береговой обороны «Адмирал Сенявин» лейтенанта Рощаковского, один из его 10-дюймовых снарядов в начале боя попал в такой корабль, и тот сразу вышел из боевого строя. Тем не менее японцам удалось потопить русские броненосцы снарядами, не пробивавшими брони... Почему?

Сравнительный анализ сражений в Желтом море и при Цусиме показывает, что причиной гибели «Осляби» и трех броненосцев типа «Бородино» было не высокое качество японских снарядов, а количество попаданий. Однако «Орел», построенный по этому проекту, несмотря на попадания 170 крупнокалиберных снарядов, сохранил защищенный броней корпус. Что же произошло на остальных?

Уже знакомый нам В.Костенко пришел к выводу, что и они до момента гибели сохраняли целым бронепояс, но от многочисленных ударов фугасных снарядов в небронированном борту возникали громадные пробоины, заливавшиеся фонтанами воды, поднятыми близкими взрывами. Свою роль сыграли и непрекращающиеся пожары, при тушении которых на верхней-палубе и под нею скапливались массы воды, вызывавшие опасный крен, который наблюдали у «Александра III» и «Бородино». Когда он превышал 6—7°, эти пробоины входили в воду и корабль мгновенно опрокидывался. Сказывалась и перегрузка новых броненосцев (на «Орле» она составила 1785 т), приведшая к тому, что бронепояс оказывался в воде при крене 6,5° вместо 10,5° по проекту.

Естественно, такое уничтожение броненосных кораблей возможно только при большом, как мы отмечали, числе попаданий. 10 августа японцы не добились этого, при Цусиме же им это удалось. Дело в том, что Того решил последовательно концентрировать огонь всей эскадры на одной-двух целях. И лучшим приемом для осуществления задуманного был бы охват «головы» или «хвоста» русской эскадры. От Рожественского же требовалось не допустить этого. Таковы были в основном тактические задачи противников.

Итак, воплощая замысел, Того начал первый поворот в 13.20. Исходя из данных разведки, он решил атаковать «голову» левой, слабой колонны русских. Заметить перестроения Рожественского он не мог, ибо курс правой колонны изменился всего на 8е и только (через 10—11 мин японский командующий понял, что русские колонны сходятся! Стало ясно — после того, как Рожественский закончит перестроение и выведет вперед правую колонну, японцам придется иметь дело с новейшими броненосцами. Нужно было срочно принимать решение.

Того мог отойти, изменить боевой порядок соответственно новой обстановке и начать все заново. Или сделать вид, что ничего не заметил,— тогда возникал риск оказаться под сосредоточенным огнем 2-й Тихоокеанской эскадры. С другой стороны, Того мог начать бой при перестроении русских, когда их действия будут скованы, а ведение сосредоточенного огня затруднено. В общем, игра стоила свеч...

Того не любил риска, предпочитая расчет и осторожность, но тут слишком велик был соблазн осуществить классический охват «головы». И в 13.36 «Миказа» отвернул влево, поднял сигнал: «Судьба империи зависит от этого сражения. Пусть каждый исполнит свой долг».

А что же Рожественский? Он следил за противником из боевой рубки «Суворова». Судя по всему, тот собирался напасть на его левую колонну, не замечая перестроения. Вот главные силы Того пересекли курс «Суворова», сейчас он повернет навстречу...

Того вновь обуяли сомнения — вдруг Рожественский успеет перестроиться? И тут с дальномеров дали дистанцию — до «Суворова» 50 кабельтовых, до флагмана левой колонны, «Осляби», — 56. Того понял, что разница всего в 6 кабельтовых означает приговор Ро-жественскому, ведь ему, чтобы закончить маневр, требовалось еще 20 мин. Все колебания были отброшены!

Наблюдая за японцами, Рожественский решил, что они ничего не заметили и вот-вот откроют огонь по «Ослябе». Но для этого им придется еще раз повернуть, чтобы лечь на параллельный курс. Что же, тогда они окажутся перед орудиями броненосцев правой колонны. Так и произошло, но японский адмирал сумел свести риск к минимуму, «Миказа» оказался в секторе, наименее выгодном для стрельбы правой колонны, и слишком да'леко от левой. Сам же «Миказа», а за ним и мателоты, после поворота могли бить по головным броненосцам русских.

Но Того не спешил с первым залпом, желая убедиться, что Рожественский не предпримет ответного хода — если бы он резко, фронтом повел на японцев новые броненосцы, «Миказа» оказался бы в безнадежном положении. На всякий случай Того задержал введение в бой 2»го броненосного отряда. А Рожественский, не завершив маневр, начал бой — в 13.49 левая башня «Суворова» дала пристрелочный залп по «Ми-казе», маячившему всего в 32 кабельтовых. В 13.51 заговорили орудия японского флагмана, вслед за ним, завершая поворот, вступали в бой броненосцы, через 5 мин заговорили пушки броненосных крейсеров.

Эскадры сближались, японцы, имея преимущество в скорости, сосредоточили огонь на «Суворове» и «Ослябе», постепенно охватывая «голову» русских. Теперь Того оставалось только положиться на выучку комендоров — все, зависящее от него, он сделал.

И тут японцам помог... Рожественский. Не дойдя до курса левой колонны, он лег на прежний, норд-ост 23°, к тому же уменьшил ход до 9 узлов и поднял сигнал: «Второму отряду быть в кильватере первого». Чтобы выполнить приказ, «Ослябя» тоже уменьшил ход, потом и вовсе остановился, пропуская вперед броненосцы типа «Бородино». Корабли, шедшие за ним, начали стопорить и, избегая столкновений, выходить из строя..

Да и последний сигнал Рожественского: «Бить по головному» — самым пагубным образом сказался на судьбе эскадры. Само решение было верным, но, в отличие от Того, русский адмирал не организовал стрельбу. Если «Миказа», накрыв цель, передавал данные на остальные броненосцы, то русские били по нему разом, сбивая друг другу пристрелку. По свидетельствам очевидцев, «Миказа» был закрыт огромными фонтанами воды, отличить свои попадания от чужих русские офицеры не могли. Пришлось вести огонь по данным дальномеров. «Наши дальномеры Барра и Струда испортились очень быстро, — писал артиллерист броненосца «Император Николай I» мичман Г. Унгерн-Штернберг. — Давали совершенно неверные показания, с носового дальномера передавали 42 кабельтовых, а с кормового —32». Оставляла желать лучшего и точность стрельбы новых броненосцев.

[Samuray-08]

окончание статьи

Иначе и быть не могло. За время похода из Либавы до Цусимы 2-я Тихоокеанская эскадра провела всего две практических стрельбы, причем на комендора приходилось по два снаряда! А при весенних практических стрельбах японского флота, накануне сражения, было израсходовано по пяти боекомплектов на орудие; учтем и то, что японские артиллеристы имели опыт боев под Порт-Артуром.

«Для 1-й Тихоокеанской эскадры наши снаряды были хороши, при Цусиме они вдруг сдали,— отмечал старший офицер броненосца «Полтава» из артурской эскадры, капитан II ранга Лутонин. — Не проще ли сказать следующее: первая эскадра умела стрелять, 2-ю и 3-ю повели «на ура» и Того безнаказанно избивал их поодиночке».

Сосредоточив огонь на «Миказе», русские броненосцы «игнорировали» остальные корабли противника, в частности, броненосные крейсера адмирала Камимуры, а те буквально засыпали их снарядами! Так японский командующий получил главное для победы — максимум своего огня при минимуме ответного.

Правда, Рожественский еще мог спасти положение. Командир' «Суворова» капитан I ранга Игнациус обратился к нему:

- Ваше превосходительство! Надо изменить расстояние, очень уж они пристрелялись, так и жарят!

- Подождите, ведь и мы пристрелялись,— ответил адмирал. Но ждать не пришлось. Командир кормовой 12-дюймовой башни «Орла» мичман Щербачев вспоминал: "Неприятель особенно сильно обстреливал нос «Осляби». Сперва недолет около одного кабельтова, потом перелет, потом через четверть минуты попадание. Снаряд рвется о борт в скуле «Осляби» ярким огнем и густым кольцом черного дыма. Затем видно, как борта неприятельских судов вспыхивают и полубак «Осляби» окутывается дымом и клубами желто-бурого и черного дыма. Через минуту дым рассеивается и в борту видны громадные пробоины. И снова — перелет, недолет, залп...»

Через полчаса после начала боя «Ослябя» выкатился из строя, а через 20 мин медленно лег на левый борт и опрокинулся. Спустя 6 мин наступила очередь «Суворова»— окутанный черно-бурым дымом броненосец вышел из строя. Навсегда...

Того добился своего — русская эскадра лишилась флагмана, а значит, управления.

[Samuray-08]

Статья Н.Дж.М. Кэмпбелла "The battle of Tsu-Shima" ("Битва при Цусиме")
из журнала Warship International, 1978 г.

Часть 1. Дневной артиллерийский бой.

Часть 2. Повреждения русских кораблей.

Часть 3. Повреждения японских кораблей

Часть 4. Заключение.

Анализ Валерия Файнберга.
____________

часть 1

Вскоре после 13 часов видимость несколько улучшилась (до 7-8 миль), и в 13.19 с "Микасы" сквозь дымку на SW обнаружили смутные силуэты русских кораблей. Русские шли курсом NEtE, и Того повернул свой отряд, за которым следовал отряд Камимуры, на NWtW, затем на W. В 13.37 русские находились по пеленгу StW на расстоянии 5-7 миль.

В 13.42 Того изменил курс на SWtW; казалось, что он собирается разойтись с русской эскадрой на контркурсах. Однако в 13.45 он последовательно повернул свой отряд влево и лег на курс ENE, чтобы атаковать авангард русской колоны. В этот момент передние корабли русской эскадры шли курсом NEtN и находились по пеленгу StE на расстоянии 42 – 45 каб.

В 13.48, когда только "Микаса" успела лечь на новый курс, а "Сикисима" завершала поворот, "Суворов" открыл огонь из носовой башни на дистанции 37 каб.; снаряд упал в 20 м по корме "Микасы". Остальные головные русские корабли немедленно присоединились нему, сосредоточив огонь на двух головных японских кораблях.

Совершая поворот под огнем русского авангарда, Того подвергался определенному риску, но этот риск был меньше, чем это может показаться на первый взгляд. Курсовые углы были такими, что первоначально русские кормовые башни были вне углов обстрела, последние 5 русских кораблей находились вне дальности стрельбы, а "Орел" находился на траверзе "Осляби", которому пришлось уменьшить ход чтобы пропустить его вперед. Таким образом, по этим двум японским кораблям стреляли только 10 12" и 2 10" орудия, и представлялось весьма маловероятным, что на дистанции, превышающей 35 каб., все они смогут сразу же пристреляться. Отряд Камимуры подвергся бы большему риску, но перед поворотом влево он отвернул чуть вправо, увеличив тем самым расстояние до русской колонны. К тому же, к моменту его поворота начал сказываться огонь головных японских кораблей.

"Микаса" открыла огонь по "Суворову" в 13.50 с дистанции 35 каб., и по мере завершения поворота к ней присоединялись остальные японские корабли, так что к 14.00 бой шел по всей линии. "Ивате" и, возможно, "Касуга" и "Ниссин", открыли огонь до поворота. Первоначально "Микаса", "Асахи" и "Адзума" стреляли по "Суворову", а остальные корабли – по "Ослябе". Затем произошло перераспределение целей; так, вскоре после 14.00 "Фудзи" перенес огонь на "Суворов". Бурное море врывалось в орудийные порты наветренной стороны и сильно качало корабли, затрудняя наводку орудий. Однако японцы быстро пристрелялись и поддерживали в высшей степени точный, но, обычно медленный огонь. Стрельба русских кораблей в начальной фазе боя была также хорошей.

Оба флота шли на норд-ост примерно параллельными курсами, но японцы делали 15 узлов против русских 10-ти, и русских постепенно отжимали вправо. Дистанция в этой фазе боя колебалась, по большей части, от 28 до 32 каб., и не падала ниже 23– 25 каб. К 14.15 Того находился на курсе истинный ост, к 14.23 – на курсе ESE, а через 4 минуты довернул чуть больше к югу, угрожая охватить голову русской колонны.

К этому времени русские уже сильно пострадали. Примерно в 13.58 "Ослябя" получил попадание большим снарядом по или ниже ватерлинии в носу и через большую пробоину принял очень много воды. Другой снаряд пробил броню в средней части корабля и проник в угольную яму, что привело к серьезным затоплениям. Корабль получил сильный крен на левый борт и осел носом, контрзатопление и попытки заделать пробоины оказались безуспешными. Кроме того, носовая башня была выведена из строя, а корабль горел настолько сильно, что в 14.20 "Сикисима" из-за дыма потерял цель. В 14.30 "Ослябя" выкатился из строя вправо и почти в это же время получил попадания по ватерлинии двумя большими снарядами, один из которых проделал вторую огромную пробоину рядом с первой опасной пробоиной.

В начале боя "Суворов" получил много попаданий и к 14.00 сильно горел. Огонь распространялся по кораблю и к 14.20 "Суворов" временно скрылся от японцев в дыму. Пламя охватило боевую рубку и управление кораблем пришлось перенести в центральный пост. Около 14.32 был отдан приказ повернуть на 4 румба вправо, однако штурвал заклинило и "Суворов" выкатился из строй вправо и продолжал циркуляцию до тех пор, пока не удалось наладить управление машинами. В кормовой башне произошел сильный взрыв и она прекратила огонь, задняя труба была сбита, но его положение не было столь опасным, как положение "Осляби".

Эти два корабля являлись главными целями японцев, однако туман и дым часто ухудшали видимость, так, около 14.15 на отряде Того было отмечено, что видны только боевые флаги на клотиках русских кораблей; обстреливались также и другие русские корабли. Согласно отчету английского наблюдателя (Пэкенхэма), находившегося на "Асахи", "Александр" в начале боя получил несколько попаданий и вскоре также загорелся. После того как "Суворов" в 14.20 скрылся в дыму, "Александр" стал целью для нескольких японских кораблей и сильно горел. Согласно Пэкенхэму, "Бородино" получил тяжелое попадание около 14.10. На короткое время он вышел из строя, возможно, из-за неисправности механизмов или рулевого управления, но к 14.30 или чуть позже снова вернулся в строй. "Орел" в этой фазе боя определенно получил ряд попаданий, но не имел серьезных повреждений. На "Сисое" или, возможно, на "Наварине" возник пожар, но эти корабли не получили опасных попаданий. Остальные корабли русской колонные, исключая "Николая", по которому некоторое время стрелял "Ивате", не обстреливались японцами.

Между 13.50 и 14.30 "Микаса" получил попадания 6 12" и 19 6" снарядами, однако практически не пострадал. Из этих снарядов 5 12" и 14 6" попаданий были получены между 13.50 и 14.05. Остальные три броненосца получили несколько несущественных попаданий, а "Касуга" получил один 12" снаряд в 14.13. В 14.20 ствол правого орудия в носовой башне "Ниссин" был перебит 12" снарядом. Все броненосные крейсера отряда Камимуры получили попадания, и в 1430 правое 8" орудие в кормовой башне "Адзумы" было выведено из строя 12" снарядом, однако серьезно пострадала только "Асама". В 14.08 12" снаряд попал в корму по правому борту и от сотрясения временно вышло из строя рулевое управление. В это время "Асама" ворочала влево и поэтому вышла из линии. Повреждения были исправлены за 6 минут, но к этому времени остальные японские корабли скрылись в тумане, и "Асама" на полной скорости пошла на соединение с ними. В течение некоторого времени она подвергалась сильному обстрелу с русских кораблей, но до 14.40 не получила серьезных попаданий.

Когда "Суворов" повернул вправо и вышел из строя, "Александр" сначала пошел было за ним, но затем возглавил русскую колонну и вел ее на восток до 14.35, когда его командир внезапно повернул влево и направился на север. Этот маневр заставил Того в 14.37 повернуть свой отряд "все вдруг" на 8 румбов влево. В 14.45 он еще раз повернул "вдруг" на 8 румбов лево, сформировав кильватерную колонну в обратном порядке, и "Ниссин" повел 1-й отряд на пересечку курса русской колонны. Однако Камимура, заметив, что русские очевидно собираются повернуть вправо, продолжал идти прежним курсом, увеличив скорость до 17 узлов, и блокировал директрису стрельбы отряда Того, пройдя у него за кормой. Только в 14.50 он повернул последовательно на 8 румбов влево, и в 14.56 произвел еще один последовательный поворот на 8 румбов влево.

В этот период боя дистанция между противниками уменьшилась. Отряд Камимуры сблизился до 16-17 каб., но к моменту его поворота дистанция увеличилась. Главной мишенью кораблей Камимуры был, по-видимому, "Александр", кроме того, огонь велся по "Сисою" и, вероятно, "Наварину", а также "Ослябе". К этому времени "Ослябя" явно тонул с возрастающим креном. Вода поступала через порты главной палубы, затем через дымоходы, и к 14.50 "Ослябя" затонул без опрокидывания, его палуба стояла почти вертикально.

Во время выполнения поворотов большинство кораблей отряда Того прекратили огонь, русские корабли продолжали стрелять и японцы получили несколько попаданий 12" снарядами. Самыми важными из этих попаданий были одно попадание в "Фудзи" около 14.50 и два попадания в отдельно идущую "Асаму" примерно в то же время. На "Фудзи" снаряд пробил броню щита кормового барбета и взорвался внутри, вызвав пожар кордита и выведя из строя правое орудие. "Асама" была поражена двумя 12" снарядами, попавшими в правый борт в 5 футах выше ватерлинии. Эти попадания привели к серьезным затоплениям, в результате которых осадка "Асамы" кормой увеличилась на 5 футов.

В 14.46 торпедно-канонерская лодка "Чихая" выпустила с 13 каб. в корабль, принятый за "Орел", две 14" торпеды, ни одна из которых, как и следовало ожидать, не попала.

[Samuray-08]

продолжение части 1

Дымы и туман к этому времени снизили видимость настолько, что она, по большей части, не превышала 30 или, в лучшем случае, 35 каб. Японцы теперь шли приблизительно на WNW, отряд Того по-прежнему возглавлял "Ниссин". "Асама" вскоре восстановила контакт с главными силами и к 15.05 заняла место впереди "Ниссина". "Александр" тем временем прервал движение на север и резко повернул вправо, три уцелевших корабля 2-го броненосного отряда несколько отстали, и отряд Небогатова вступил в кильватер "Орлу". В 14.47 Того левым бортом открыл огонь по русским кораблям, а в 1500 в бой вступили корабли Камимуры. Дистанция до главных сил русских колебалась от 25– 30 каб. до 15 каб. и меньше. В 15.00 "Сикисима" и, по-видимому, "Микаса" некоторое время стреляли с дистанции менее 12 каб. по "Суворову", который находился западнее остальных русских кораблей. В 15.15 "Суворов" внезапно появился из тумана на левом траверзе кораблей Камимуры, и все 5 броненосных крейсеров в течение 5 минут стреляли по нему с дистанции, упавшей в конце до менее чем 10 каб. Остальные цели японцев в этой фазе боя идентифицировать невозможно, однако огонь определенно велся по головному русскому кораблю ("Александру", хотя в некоторых источниках указывается, что в течение некоторого времени это мог быть "Бородино") и, очевидно, и по другим кораблям. В 15.01 "Микаса" выпустила 18" торпеду по кораблю, принятому за "Суворов", а около 15.15 "Якумо" и "Адзума" выпустили по 18" торпеде по этой же цели. Попаданий не было.

К 15.10 русские скрылись в тумане на левой раковине отряда Того, и он приказал "Ниссину" изменить курс на 4 румба влево. В 15.22 Того повернул влево на 8 румбов "вдруг", а в 15.29 выполнил еще один такой же поворот. Теперь отряд Того, возглавляемый его флагманским кораблем, шел северо-восточным курсом. В 15.27 Камимура повернул свой отряд "последовательно" вправо и занял позицию на левом крамболе отряда Того. Тем временем, русская эскадра, которая с 15.10 шла на SE, в 15.20 повернула примерно на NNE.

Представляется весьма вероятным, что в ходе описанной выше фазы боя "Александр" получил множество повреждений, впоследствии оказавшихся роковыми. В 15.05 на "Идзумо" отметили, что его мишень, которой, вероятно, был "Александр", имеет значительный крен на левый борт, и к 15.20 было видно, что он больше не возглавляет русскую колонну. "Сисой" и "Орел", вероятно, также получили повреждения, а "Суворов" находился в плохом состоянии. Его носовая 12" башня не действовала, и британский наблюдатель на "Адзуме" отмечал, что он осел носом и имел сильный крен на левый борт, весь корабль от полубака до грот-мачты представлял сплошную массу густого серого дыма, однако несколько кормовых орудий продолжали стрелять.

Из кораблей отряда Того в этой фазе боя попадания 12" снарядов получили "Микаса", "Сикисима", "Фудзи" и "Ниссин". Большинство кораблей отряда Камимуры также получили попадания, но ни один из японских кораблей не получил каких-либо серьезных повреждений.

В 15.35 Того снова заметил главные силы русских по пеленгу EtS на расстоянии 37– 40 каб., и в 15.41 "Микаса" с 35 каб. открыл огонь по третьему русскому кораблю. В следующие несколько минут остальные корабли 1-го и 2-го отрядов тоже открыли огонь, и в 15.43 "Микаса" перенес огонь на головной русский корабль. Русские корабли шли в следующем порядке: "Бородино", "Орел", "Александр", "Николай", "Апраксин", "Сенявин", "Сисой", "Наварин", "Нахимов", "Ушаков", причем у последнего была пробоина от большого снаряда в носу. Русская линия постепенно отворачивала к югу, и к 16.04 японцы шли примерно на восток. Через несколько минут русские повернули на юг и исчезли во мгле.

Тем временем "Суворов", шедший на NE, снова оказался между двумя колоннами. В 15.48 "Микаса" и другие корабли Того взяли его под сильный огонь на дистанциях от 30 до 11 каб. Некоторые корабли Камимуры также стреляли по "Суворову". Языки пламени вырывались из портов главной палубы и корабль напоминал извержение вулкана, но по виду "Суворова" не было видно, что корабль собирается тонуть.

Невозможно точно оценить повреждения, полученные русскими в этой фазе боя, однако расстояние между главными силами, похоже, всегда превышало 20 каб.

"Микаса" получил попадание 12" снаряда в 15.55, а "Ниссин" – попадание тяжелого снаряда в 15.45. Осколками этого снаряда, проникшими в боевую рубку, был ранен в.-адм. Мису. Некоторые корабли 2-го отряда, включая невезучую "Асаму", также получили попадания. Его скорость и так упала из-за полученных раннее повреждений в корме, а новое попадание 6" снаряда в основание задней трубы, приведшее к падению тяги в топках, привело к дальнейшему падению скорости. В результате, обнаружив свой отряд около 15.30, "Асама" смогла вступить в кильватер "Ивате" только к 16.45. В 16.15 на "Сикисиме" произошел преждевременные разрыв собственного снаряда в стволе правого носового 12" орудия, орудие полностью вышло из строя, была повреждена крыша башни, а левое орудие на некоторое время также прекратило огонь.

В 16.15 Того повернул свой отряд "вдруг" на 8 румбов влево, чтобы предотвратить любую попытку русских прорваться на север под кормой японцев. Поскольку такой попытки замечено не было, в 16.23 он повернул на 8 румбов вправо, восстановив строй кильватера. К этому времени русские полностью скрылись в дыму и мгле и в 16.31 Того изменил курс на истинный зюйд. Тем временем Камимура в 16.15 изменил курс примерно на SE, а в 16.22 – почти на истинный S. Однако опасаясь потерять контакт с Того, он в 16.27 вернулся на северо-западный курс. В это время он услышал стрельбу далеко к югу и, заметив, что отряд Того ворочает на юг, снова повернул в этом направлении и занял место слева по носу отряда Того.

Того продолжал идти на юг, и в 16.40 на юго-западе были обнаружены два броненосца типа "Бородино", идущие северным курсом. Русские корабли открыли огонь с 36 каб., "Микаса" немедленно ответила, за ней открыли огонь остальные корабли 1-го отряда. В 16.47 дистанция между русскими кораблями и "Фудзи" составила 26 каб., затем стала увеличиваться, и вскоре русские корабли скрылись в тумане. Того не повернул за ними на север, а продолжал идти на юг, стреляя по тем целям, которые можно было смутно различить в тумане. Лучше всех был виден вспомогательный крейсер "Урал", поврежденный ранее в бою крейсеров и оставленный командой. Теперь японцы стреляли против солнца, и условия видимости благоприятствовали русским. В 17.00 "Ниссин" получил попадание 12" снаряда, разбившего ствол левого кормового 8" орудия. Не ясно, почему Того немедленно не повернул за кораблями типа "Бородино", но в 17.08 он решил, что главные силы русских находятся к северу от него, и повернул свой отряд на курс NNW. В действительности русские корабли, возглавляемые "Бородино" и "Орлом", повернули на северо-западный курс, так что Того шел почти в противоположном направлении.

Шедший в авангарде отряд Камимуры вел огонь по тем различным целям, которые можно было рассмотреть в тумане и мгле. Услышав звуки стрельбы справа по носу, Камимура изменил курс в этом направлении. Его корабли поддержали японские легкие крейсера в бою с русскими и вскоре после 17.10 бросились преследовать несколько отходящих на юго-восток русских кораблей, потеряв при этом зрительную связь с отрядом Того.

После поворота в 17.08 отряд Того шел генеральным курсом NNW до 17.32. Его корабли обстреляли брошенный командой "Урал" и поврежденную плавмастерскую "Камчатка", а "Микаса" и "Сикисима" выпустили в "Урал" по торпеде. Торпеда с "Сикисимы" (дистанция 12 каб.) попала, и через несколько минут "Урал" затонул. В 17.32 Того изменил курс на WNW, однако заметив несколько русских эсминцев, временно отвернул на NE в 17.36. В 17.37 на дистанции 35 каб. на WNW были замечены два броненосца типа "Бородино", идущие на север, и в 17.40 Того снова лег на курс NNW и открыл огонь.

Русские броненосные корабли шли в следующем порядке: "Бородино", "Орел", "Николай", "Апраксин", "Сенявин", "Александр", "Сисой", "Наварин", "Ушаков", "Нахимов", причем Александр" находился справа от "Сенявина", а между "Орлом" и "Николаем" и между "Сенявиным" и "Сисоем" имелись промежутки. Сначала японцы сосредоточили огонь на "Бородино", дистанция медленно падала, дойдя до 30 каб. в 18.05. Лучи заходящего солнца, отражаясь от поверхности моря, затрудняли наблюдение падений снарядов, поэтому огонь японцев стал более медленным. Вскоре условия видимости, очевидно, стали для японцев более благоприятными, и в 18.13 на "Микасе" наблюдали много попаданий в "Бородино". "Бородино" скрылся в дыму и некоторые корабли перенесли огонь на "Орел". "Орел" стрелял точно и столбы воды от близких падений его снарядов часто обрушивались на мостики японских кораблей. Русские постепенно склонялись к западу, и к 18.22 дистанция возросла до 36 каб., что вынудило японцев в 18.25 повернуть на NW. Русские, однако, повернули еще больше влево, и расстояние постепенно увеличилось настолько, что японские 6" орудия прекратили стрелять; главный калибр продолжал вести медленный и точный огонь.

[Samuray-08]

окончание части 1

Главной целью японцев был "Бородино", и в 18.20 на "Микасе" зафиксировали на нем сильный пожар, а Пэкинхэм в 18.37, когда дистанция равнялась 42 каб., отметил очевидное попадание. Однако первым из строя вышел "Александр". По японским данным, 1-й отряд в это время стрелял только по "Бородино" и "Орлу", и лишь "Касуга" время от времени обстреливала другие русские корабли, хотя не исключено, что японцы не смогли точно опознать цели и что во время первого отворота русской линии на запад огонь в течение некоторого времени велся по "Александру". Однако более вероятным представляется, что "Александр" вышел из строя в результате прогрессирующих затоплений, вызванных повреждениями, полученными ранее. Очевидцы с других русских кораблей указывали, что его носовая оконечность была почти разрушена, а в левом борту ближе к носу зияла огромная пробоина. На рострах бушевал сильный пожар, и "Александр" начал отставать, имея сильный крен на левый борт и подняв сигнал бедствия. Временно оправившись, он вернулся в строй, вступив в кильватер "Сенявину", однако незадолго до 18.40 опять выкатился из строя влево и в 18.40 или несколькими минутами позже внезапно опрокинулся и затонул со всей командой.

Не за горами был и конец "Бородино". В 18.44 на "Микасе" отметили, что "Бородино" охвачен сильным пожаром и потерял грот-мачту, а в 18.58, когда дистанция равнялась 45 каб., было зафиксировано попадание двух 12" снарядов с "Сикисимы". Пэкенхэм сообщал, что пламя, вырвавшееся из его кормовой батареи, прыгнуло вверх не менее чем на 30 футов и сразу прокатилось по всей ширине корабля, быстро распространяясь в нос. Кормовая башня "Бородино" молчала. Уже наступили сумерки, и, сделав еще несколько выстрелов, "Микаса" в 19.03 повернула на истинный норд и прекратила огонь. Когда "Фудзи" дошел до точки поворота, его последний 12" снаряд произвел "сенсацию дня". Вот как описывал это событие Пэкинхэм.

"Снаряд попал в верхнюю часть (корпуса) "Бородино" рядом с передней бортовой башней и взорвался; гигантский столб дыма, низ которого рдел от вспышки взрыва и пожара в корме, взметнулся до верха труб. Из всех люков машинного отделения и кочегарок повалил пар, и через две-три минуты весь корабль от фок-мачты до кормы был окутан крутящимися спиралями дыма и пара, ярко освещенными частыми высокими языками пламени. Было ясно, что пожар достиг такой силы, что уже не поддавался тушению, и что дни жизни корабля сочтены, однако никто не сознавал, насколько близок был конец. Хотя и внезапный, он наступил незаметно. На глазах всех наблюдателей несчастный корабль пропал, и его исчезновение было отмечено только гулом, не более громким чем разрывы его собственных снарядов, и сильным увеличением размеров густого облака, окутавшего место, которое занимал корабль. Хотя ветер быстро разогнал это облако, сомнительно, чтобы кто-нибудь на японском флоте наблюдал момент потопления, поскольку в течение нескольких минут не было видно ничего кроме очертаний его форштевня."

Представляется очевидным, что последнее попадание привело к взрыву погреба и гибели "Бородино". В различных отчетах имеются некоторые расхождения относительно точного времени его гибели, однако вероятным временем этого можно считать 19.10.

Оставшиеся русские корабли отходили на юго-восток, а Того в 19.08 приказал японскому флоту идти на север.

В этой последней фазе дневного боя "Орел" также получил несколько попаданий, однако его повреждения не были критическими. Что же касается повреждений японских кораблей, то в 17.44 на "Микасе" произошел взрыв снаряда в стволе правого 12" орудия носовой башни и, как и ранее на "Сикисиме" была повреждена крыша башни, а левое орудие вышло из строя до 18.20. "Микаса" также получила попадание 12" снаряда в 18.25 и 6" снаряда, разбившего 6" орудие, в 18.06. Около 18.40 12" снаряд разбил ствол левого носового 8" орудия на "Ниссине". В этой фазе боя японские корабли не получили других существенных повреждений.

Камимура, который после 17.10 преследовал отходящие на юго-восток русские крейсера, шел по внешней кривой, как оказалось впоследствии, слегка расходящимся курсом, и не смог догнать их. В 17.43 он прекратил погоню и повернул в направлении предполагаемой позиции отряда Того. Примерно в 18.10 на дистанции около 60 каб. слева по носу был обнаружен арьергард русской колонны.

Первой открыла огонь "Токива", и к 18.30 остальные броненосные крейсера вели по русским кораблям медленный огонь с дистанции 40– 45 каб. В 19.10 огонь был прекращен и в 19.48 Камимура соединился с отрядом Того. Сомнительно, чтобы в этой фазе боя огонь японского 2-го отряда нанес русским кораблям заметные повреждения, а вот "Идзумо" в 18.50 получил попадание 12" снаряда, которое могло привести к заметным потерям, если бы этот снаряд разорвался.

Таким образом, к 19.10 Того одержал полную победу. "Суворов", Александр", "Бородино" и "Ослябя" были потоплены, "Сисой" и "Наварин" получили серьезные повреждения в районе ватерлинии, а "Орел" был сильно избит. Остальные 5 русских кораблей в любом случае не представляли серьезного боевой силы, однако и все они, кроме "Сенявина", были в той или иной степени повреждены. На японских броненосных кораблях были выведены из строя 3 12" и 4 8" орудия, однако серьезные повреждения получила только "Асама".

(Статья Н.Дж.М. Кэмпбелла "The battle of Tsu-Shima"
из журнала Warship International, 1978 г. Часть 1)

[Samuray-08]

часть 2 статьи Н.Дж.М. Кэмпбелла "The battle of Tsu-Shima"

Когда "Орел" был приведен в Майдзуру, он имел осадку носом 27.5 фута и кормой 29.3 фута. Очевидно, что в ходе боя корабль принял некоторое количество воды, однако поскольку во время боя была израсходована часть боеприпасов и угля, приняв осадку корабля в бою равной 28.5– 29 фут, мы не допустим большой ошибки. Весьма вероятно, что нагрузка остальных кораблей этого типа была примерно такой же. Хотя это значение заметно выше номинальной проектной осадки, оно не является чрезмерно высоким для кораблей в полном грузу (в укомплектованном виде) и соответствует водоизмещению чуть больше 15000 т при метацентрической высоте 2.5 фута (около 0.75 м). Указанная метацентрическая высота абсолютно неадекватна реальной высоте броневой защиты при средней осадке в 28.5– 29 футов. При такой осадке 7.5" пояс будет находиться на 12– 18" (30–46 см) ниже уровня фактической ватерлинии по миделю, а верхняя кромка 6" верхнего пояса – всего в 3.5– 4 футах (1–1.2 м) выше уровня воды при спокойном море. При более бурном состоянии моря, имевшем место во время боя при Цусиме, верхняя кромка верхнего пояса периодически достаточно глубоко уходила под волну. В средней части корабля выше этого пояса имелась только 3" броня каземата 75-мм орудий, в которой были прорезаны орудийные порты. 5) " пояс в носу находился в нескольких дюймах ниже ватерлинии, а верхняя кромка 4" верхнего пояса возвышалась над ватерлинией на 4.5– 5 футов (1.3– 1.5 м). Выше этого пояса корпус корабля, если не считать 3" "заплат" носовых 75-мм казематов, не имел броневой защиты.

Тщательный анализ отчетов английского и немецкого военно-морских атташе и изучение многочисленных фотографий позволяют с большой степенью вероятности говорить, что "Орел" скорее всего получил 5 12", 2 10", 9 8", 39 6" и 21 малокалиберных или осколочных попаданий, из которых 2 12", 5 8", 28 6" и 11 малокалиберных или осколочных попаданий пришлись в левый борт. Полученные при этом повреждения, в общем, аналогичны повреждениям, полученным русскими кораблями в бою в Желтом море. В небронированных бортах имеется много крупных пробоин, включая пробоину от 12" снаряда в левом борту под передней трубой размером 10 х 8 футов, однако повреждения внутренних помещений относительно невелики. На плите носового 5) " пояса по левому борту имеется след от попавшего под острым углом 12" снаряда в виде удлиненной каплевидной выбоины с трещинами по краям. Кроме этого попадания на бортовой броне ниже уровня главной палубы имеются следы еще только 3 6" попаданий. В небронированном борту в корме имеются две довольно крупных пробоины, одна – от 8", и одна – от 6" снаряда, простирающиеся ниже осей 75-мм орудий в батарее главной палубы. Около 7 футов (2 м) ствола левого носового 12" орудия было оторвано в результате попадания 8" снаряда. Часть крыши кормовой 12" башни над левым орудийным портом была вдавлена внутрь попаданием 8" снаряда, ограничив угол возвышения орудия, а на боковой броне башни имеются следы попадания 10" снаряда, взорвавшегося или, что более вероятно, разбившегося при ударе в броню. Левая носовая и правая средняя 6" башни заклинены в результате попаданий 8" снарядов в их броню, при этом значительные повреждения получили прилегающие к башням участки палубы. В правой средней башне произошел взрыв боеприпасов, приведший к значительным повреждениям. Правая кормовая 6" башня повреждена 12" снарядом, попавшим в барбет под острым углом. Осколки двух 6" снарядов, один из которых попал в боковую стенку, а другой – в крышу боевой рубки, проникли внутрь рубки.

Хотя во многих помещениях выше ватерлинии хранились уголь, служивший дополнительной защитой, и различные запасы, на корабле не отмечалось сильных пожаров.

На основании таких относительно умеренных повреждений, полученных "Орлом" часто делается вывод, что 3 однотипных корабля, потопленные в бою, попадания в которые в различных отчетах о бое упоминаются гораздо чаще, получили много больше попаданий. Следует сразу заметить, что в течение большей части боя представляется невозможным с какой-либо степенью достоверности определить, какие именно корабли обстреливались японцами. Что же касается числа попаданий в погибшие корабли, необходимо отметить, что японцы израсходовали относительно небольшое число тяжелых снарядов. Всего в ходе сражения, включая несколько выстрелов, произведенных 28 мая по отряду Небогатова, отряд Того израсходовал 446 12" ("Микаса" – 124, "Сикисима" – 74, "Фудзи" – 106, "Асахи" – 142), 50 10" и 284 8" ("Касуга" – 103, "Ниссин" – 181) снарядов.

Эти цифры значительно меньше числа снарядов, выпущенных его кораблями в бою в Желтом море (603 – 12", 33 – 10" и 307 – 8" снарядов). Это же справедливо и для отряда Камимуры. При Цусиме шесть его крейсеров выпустили, исключая бой с "Ушаковым" 28 мая, 915 8" снарядов, тогда как в бою в Корейском проливе только четыре бывших там крейсера расстреляли 985 8" снарядов.

Не исключено, что ко дню Цусимы способы наведения орудий, используемые японцами, претерпели дальнейшее улучшение, однако состояние мори и видимость были заметно хуже, чем во время боя в Желтом море, а дистанции, хотя никогда не были столь велики как в начальной фазе боя в Желтом море, редко были меньше дистанции наибольшего сближения в более поздний период этого боя, исключая отдельные случаи стрельбы по поврежденному "Суворову". В бою в Корейском проливе условия (стрельбы) также были лучше чем при Цусиме, а в течение длительного времени дистанции ведения огня в этих боях отличались не очень сильно. Предположение об очень большом числе попаданий тяжелыми снарядами, полученным тремя потопленными кораблями типа "Бородино", ведет к невероятно высокому проценту попаданий. Не следует считать, что эта величина превышала 10% для 12" орудий, а для 8" орудий процент попаданий должен быть ощутимо меньше. Это дает примерно 45 12" попаданий.

Количество 6" и 3" снарядов, выпущенных японцами в Цусиме равняется

для отряда Того:
5748 6" (из них "Сикисима" – 1395)
4046 3" (из них "Сикисима" – 1272)

для отряда Камимуры:
3716 6" (исключая бой с "Ушаковым")
3480...3"

[Samuray-08]

продолжение части 2

И для этих калибров расход снарядов был выше чем в предыдущих боях (отряд Того в Желтом море – 3592 6" и 2142 3" снаряда, 4 КРБ Камимуры в Корейском проливе – 3667 6" и 2327 3" снарядов), однако все отчеты о повреждениях как японских, так и уцелевших русских кораблей в ходе этой войны показывают, что 6" снаряды не оказывали существенного воздействия, а действием 3" снарядов обычно можно было пренебречь.

Имея в виду все вышеперечисленные факты, можно рассмотреть данные (вынужденно ограниченные в связи с отсутствием спасшихся), относящиеся к гибели "Бородино", "Александра" и "Суворова". Как описывалось в отчете о бое, "Бородино" погиб в результате взрыва погреба, которому предшествовали сильные пожары боеприпасов. Хотя корабль получил множество попаданий, нет необходимости считать, что количество попаданий больших снарядов превышает таковое для "Орла".

Согласно имеющимся данным, на "Александре" наблюдались сильные пожары, однако нигде не упоминается о пожарах боеприпасов. Его носовая оконечность была очень сильно повреждена, а пробоина в носу по левому борту имела, по словам одного очевидца, 20 футов в поперечнике. Прогрессирующее затопление в результате этих повреждений в носовой части, которое в суровых погодных условиях было трудно остановить, в сочетании с затоплением помещений по главной палубе через пробоины выше броневого пояса или поврежденные орудийные полупортики, могли вскоре уменьшить его остойчивость до критически малой величины.

Хотя прямые доказательства этого и отсутствуют, попадания в бортовую броню по ватерлинии снарядов, даже не пробивающих броню, могли приводить к смещению броневых плит, что, в свою очередь, вело к дополнительным затоплениям на скосе нижней броневой палубы. (Здесь автор, очевидно, имеет в виду отсутствие прямых доказательств получения "Александром" таких повреждений. Вообще говоря, случаи смещения и вдавливания броневых плит в результате "непробивающих" попаданий описаны многократно.) Учитывая это, легко понять как ограниченное число 12" снарядов, попавших в район ватерлинии в носу, могло привести к опрокидыванию "Александра". Поэтому и в случае "Александра" вовсе не требуется предполагать, что число попаданий большими снарядами, полученных им, превышает таковое для "Орла". Два попавших почти рядом 12" фугасных снаряда могут привести к появлению в небронированном борту пробоины, описываемой как "имеющая 20 футов в поперечнике".

"Суворов", который в ходе боя неоднократно обстреливался с малой дистанции как отрядом Того, так и отрядом Камимуры, несомненно получил гораздо больше попаданий тяжелыми снарядами, чем 3 однотипных с ним корабля. Однако, вплоть до последней торпедной атаки он, как представляется, достаточно хорошо держался на воде, хотя и имел крен. Похоже, что до получения торпедного попадания в 16.45 "Суворов" не смог вернуться в строй русской эскадры исключительно из-за неисправности рулевого управления и сильных пожаров. Пожары на нем были гораздо более сильными, чем на любом другом русском корабле. Как уже отмечалось, хотя пожар начался в ходовой рубке и, несомненно, в начале питался излишними деревянными конструкциями, шлюпками и избыточной краской на стальных конструкциях, в дальнейшем должен был охватить запасы угля, хранившиеся выше ватерлинии, и боеприпасы мелкой артиллерии. Взрыв в 1610, упомянутый в описании боя, несомненно произошел в результате пожара боезапаса. В записках Семенова указывается, что крыша кормовой 12" башни над левым орудием была сорвана и загнута вверх, однако башня продолжала стрелять. Позже крыша кормовой башни была полностью снесена взрывом, и башня замолчала; носовая 12" башня была также выведена из строя. Снаряд, попавший в портик 4-го 3" орудия левого борта, пробил броневую палубу, и вода поступила на жилую палубу.

Хотя боевое значение "Суворова" было полностью сведено к нулю в результате повреждений от артогня, похоже, что этот огонь не оказал существенного отрицательного воздействия на его плавучесть, и гибель "Суворова" является результатом полученных им торпедных попаданий (1 18" и от 2 до 4 14").

Точная нагрузка "Осляби" не известна, однако его метацентрическая высота вряд ли заметно превышала 2.5 фута (0.75 м). В носу на протяжении первых 55– 60 футов вертикальная броня отсутствовала и защита обеспечивалась броневой палубой, а на протяжении следующих 60 футов броневой пояс незначительно возвышался над ватерлинией. Согласно показаниям спасшихся, снаряд, попавший в носовую оконечность около 1358, привел к затоплению носового подбашенного отделения, носового 6" снарядного погреба, отделения носового торпедного аппарата и помещения динамо-машин. В условиях бурного моря остановить поступление воды оказалось невозможным. Снаряд, пробивший бортовую броню, предположительно – 5" верхний пояс, прошел в 10-ю угольную яму и вызвал затопление погреба. В результате этих и других попаданий вскоре возник крен, достаточно большой, чтобы вода стала поступать через пробоины в обшивке выше броневого пояса и через портики небронированной 3" батареи, и не прошло и часа с начала боя, как "Ослябя" затонул. Носовая башня получила попадания тремя большими снарядами, первый из которых повредил гласис, а третий, прошедший через амбразуру, убил многих из прислуги башни.

Японская десантная партия, высадившаяся на "Сисой" после его сдачи, донесла, что отделение носового торпедного аппарата заполнено водой, а нос несколько погружен. Указывалось на наличие снарядной пробоины ниже ватерлинии к носу от переднего мостика. Повреждения выше ватерлинии описывались как "довольно значительные". В русских отчетах, однако, указываются значительно более серьезные, чем описано выше, повреждения, включая опасный пожар в батарейной палубе и выход из строя 2 12" орудий. В одном из отчетов говорится, что корабль получил 12 попаданий крупнокалиберными снарядами.

Согласно показаниям спасшихся с "Наварина", этот корабль в ходе дневного боя получил четыре пробоины по ватерлинии, в том числе 2 12" попадания в корму, а также другие попадания.

"Нахимов" часто упоминается в японских отчетах как цель, однако представляется, что он не получил серьезных повреждений от артогня.

При осмотре "Николая" было установлено, что он получил примерно 10 попаданий. В их число входят одно прямое попадание и один близкий разрыв у борта, вероятно, 12", а также 2 8", 2 6"; калибр остальных попаданий установить не удалось. Левое 12" орудие было выведено из строя взрывом снаряда, попавшего непосредственно под орудием. В результате попадания 12" в край амбразуры левого носового 9" орудия ствол орудия был выщерблен, на навесная палуба и мостик получили сильные повреждения. Попадания одного 8" и одного 6" снарядов в носовую часть привели к некоторым затоплениям при увеличении хода.

"Апраксин" получил только два попадание, одно из которых в кормовую башню, в результате чего ствол орудия был сильно посечен (осколками), а "Сенявин" получил только осколочные повреждения. В дневном бою 27 мая "Ушаков" получил попадание большим снарядом в носовую оконечность, что привело к снижению скорости, и, очевидно, еще два других попадания.

(Статья Н.Дж.М. Кэмпбелла "The battle of Tsu-Shima"
из журнала Warship International, 1978 г. Часть 2)

[Samuray-08]

часть 3 статьи Н.Дж.М. Кэмпбелла "The battle of Tsu-Shima"

Повреждения японских кораблей в сражении при Цусиме.

Невозможно привести какие-либо точные данные относительно общего числа снарядов, выпущенных русскими кораблями. Если расход снарядов на "Николае" является сколь нибудь показательным, тогда скорость стрельбы русских крупнокалиберных орудий превышала таковую у японцев. Повреждения же японских кораблей известны в подробностях.

"Микаса" получил свыше 40 попаданий, включая 10 12" и 22 6". Наиболее примечательными из этих 12" попаданий являлись следующие:

13.54. Снаряд пробил крышу каземата №3 (6"), ранил практически всю прислугу орудия и вызвал взрыв находившихся поблизости 10 3" патронов. 6" орудие в каземате сохранило способность вести огонь.

14.00. Попадание под носовой мостик, большая пробоина в шельтердеке. Один осколок попал в боевую рубку, а остальные – в носовой мостик, едва не задев Того.

14.05. Снаряд пробил 6" бортовую броню под казематом №1 в 17" (43 см) ниже главной палубы. Снаряд прошел в заполненную угольную яму, и пока пробоину не удалось заткнуть, через нее поступило много воды.

14.20. Попадание в нижний комингс каземата №7 привело к растрескиванию соседних 6" броневых плит.

15.55. Снаряд пробил 6" бортовую броню под казематом №7 на уровне главной палубы. Большая пробоина и смещение броневых плит. Снаряд прошел в заполненную угольную яму, и, как и при попадании в 1405, вначале через пробоину поступило много воды. Палуба каземата силой взрыва была выпучена вверх, что ограничило угол горизонтального наведения орудия.

Наиболее важным из числа 6" попаданий было попадание, полученное в 18.06. Снаряд попал в амбразуру каземата №10 и взорвался на станине 6" орудия, выведя это орудие из строя. Один 6" снаряд пробил крышу каземата №3, еще один снаряд разорвался при попадании в нижний комингс каземата №5, сместив броневой стык и выведя из строя прислугу, хотя само орудие не получило повреждений. Третий снаряд пробил крышу каземата №11, не повредив орудие.

С точки зрения боевой эффективности наиболее серьезное повреждение было вызвано преждевременным разрывом снаряда в стволе правого орудия носовой 12" башни. Взрыв в канале ствола произошел в 15.47, однако орудие казалось неповрежденным, и стрельба из него продолжалась. В 17.44, на 28-м выстреле за этот день) произошел второй преждевременный разрыв снаряда в канале ствола. (Обратите внимание: за 4 часа сделано 28 залпов!). Верхняя половина рубашки чуть впереди снарядной каморы была разрушена, проволочная навивка обнажилась и примерно 12 рядов (проволоки) было разорвано. Орудие было полностью выведено из строя, а откатное устройство повреждено. Передняя часть крыши башни сместилось, и пришлось поставить временные подкрепления. Левое орудие также пострадало, однако возобновило огонь в 18.20. Кроме этого случая и описанного выше попадания в 18.06, выведшего из строя 6" орудие, единственным серьезным повреждением матчасти артиллерии стал выход из строя 6" орудия №8, у которого на 20-м выстреле заклинило затвор. Это повреждение было исправлено только на следующий день.

"Сикисима" получил 1 12", 1 10" и, включая касательные попадания, 3 6" и 4 3" снаряда. В 14.58 12" снаряд попал в нижний край каземата №6. Часть броневых плит была разбита, а подъемник боеприпасов разрушен. Вся прислуга была убита или ранена, однако само орудие не получило повреждений. Взрыв снаряда произошел в каюте, расположенной на главной палубе под казематом. Остальные попадания причинили незначительные повреждения, не считая воды, принятой через пробоину от неразорвавшегося 6" снаряда, попавшего вблизи ватерлинии по правой раковине. Как и на "Микасе", наибольший ущерб был причинен преждевременным разрывом снаряда в канале ствола правого носового 12" орудия. Разрыв произошел в 15.55 на 11-м выстреле с начала боя (опять же, 11 выстрелов за 2 часа!). Полученные повреждения весьма напоминали повреждения "Микасы", но были сильнее. Было уничтожено примерно 5 футов рубашки, проволока обнажилась, а станина получила сквозные трещины. Кроме того, очень сильные повреждения получило откатное устройство, а также крыша башни. Левое орудие также было на некоторое время выведено из строя.

"Фудзи" получил попадания 2 12", 3 6", 2 3" и 5 снарядами неустановленного калибра, включая касательные попадания). Единственное серьезное повреждение было нанесено 12" снарядом, попавшим в 14.40 в щит кормового барбета. Снаряд пробил 6" броню у правого орудийного порта, прошел вдоль орудия и разорвался на верхней траверсе как раз перед верхней позицией зарядника. 4" тыльная плита была выбита взрывом и вылетела за борт, а большая часть крыши была сорвана. Находившийся в орудии полузаряд вспыхнул, загорелись также находившиеся в верхнем заряднике 8 четвертьзарядов, однако огонь не затронул шесть фугасных снарядов. 8 человек погибло, 9 человек было ранено. Была перебита нагнетательная трубка гидравлического привода правого верхнего досылателя, и, как говорят, бившая из нее под большим давлением вода сильно помогла тушению пожара. Правое орудие было задето осколками, и на этом основании из него больше не стреляли, хотя впоследствии арсенал в Курэ счел его исправным. В момент попадания правое орудие было почти готово к 13-му выстрелу. Через 40 минут левое орудие было снова введено в действие и до конца боя выпустило еще 23 снаряда. Последним выстрелом из этого орудия, по-видимому, был потоплен "Бородино".

По каким-то непонятным причинам в японских отчетах не показано общее число попаданий в "Асахи", однако приведены подробности полученных повреждений, на основании которых можно сделать вывод о том, что корабль получил ориентировочно 6 попаданий. Два из них были 6", одно 3" и три снарядами неустановленного калибра. Корабль не получил серьезных повреждений.

[Samuray-08]

часть 3 статьи Н.Дж.М. Кэмпбелла "The battle of Tsu-Shima" продолжение

"Касуга" получил 1 12", 1 6" и один неидентифицированный снаряд, и его боевая мощь не пострадала. "Ниссин" же получил 6 12", 1 9", 2 6" попаданий и, по-видимому, 4 попадания снарядов меньшего или неустановленного калибра. Как указывается в описании боя, три его 8" орудия были разбиты попаданиями 12" снарядов. Британский офицер, обследовавший "Ниссин" после боя, полагал, что эти орудия могли разрушиться в результате преждевременных разрывов снарядов в канале ствола, однако японские отчеты совершенно определенно утверждают, что орудия выходили из строя в результате попаданий снарядов. Несмотря на выход из строя орудий, ни одна из башен не выходила из строя, хотя носовая башня получила также попадание 9" снарядом в 15.45. Осколки этого снаряда попали в боевую рубку и ранили в.-адм. Мису. Около 14.40 12" снаряд пробил 6" бортовую броню левого борта примерно в 1 футе ниже ватерлинии и взорвался в угольной яме. В ходе боя еще один 12" снаряд также попал в 6" броню в 3 футах (1 м) выше ватерлинии, но не пробил броню.

"Идзумо" получил 5 12" и 1 10" или 12" попадание и 3 попадания снарядами 6" или неустановленного калибра. Большинство 12" попаданий пришлось в кормовую часть, и эти попадания не причинили больших повреждений. В 18.50 12" снаряд пробил все палубы вплоть до броневой палубы, вдоль которой он проскользил не взорвавшись. При этом снаряд пробил обшивку котельного отделения, и если бы он взорвался, то мог бы вывести из строй среднюю группу котлов.

Включая близкие разрывы снарядов у борта, "Адзума" получил попадания 7 больших снарядов, в основном, 12", 4 6" и примерно 4 3" снарядов. В 14.00 осколок 12" снаряда, разорвавшегося очень близко у борта, срезал 2 фута ствола 6" орудия №7, а вскоре после этого 12" снаряд попал в 6" броню каземата этого же орудия , пробил броню и нанес очень сильные повреждения, разрушив станок орудия; при этом было уничтожено расположенное на шельтердеке над казематом 3" орудие. В 14.30 правое кормовое 8" орудие было выведено из строя 12" снарядом, который также проделал большую пробоину в юте.

"Токива" получил 1 попадание большого снаряда и 7 попаданий снарядами меньших калибров, в основном, 3", а "Якумо" – попадание 1 12" снарядом и еще 6 попаданий, из которых 3 или 4 – 6". Ни один из этих кораблей не получил сколь нибудь существенных повреждений. А вот "Асама", как отмечалось в описании боя, получил тяжелые повреждения. Корабль, очевидно, получил попадания 3 12", 2 9" и примерно семи снарядов меньшего калибра. 12" снаряд, попавший в 1408 в капитанскую каюту на правой раковине, встряхнул крейсер настолько сильно, что на носовом мостике вышло из строй рулевое устройство. 2 12" снаряда, попавшие в 1440 также в кормовую часть корабля по правому борту, нанесли сильные повреждения. Попадания пришлись примерно в 5 футах (1.5 м) над ватерлинией и привели к значительным затоплениям. 9" снаряд попал в верхнюю палубу и тоже разорвался в капитанской каюте, а другой 9" снаряд взорвался при ударе о нижнюю кромку брони кормовой 8" башни, оставив в броне только выбоину. 6" снаряд, попавший в 1550 в основание задней трубы на 20 минут (до исправления повреждения) сильно уменьшил тягу в топках котлов.

"Ивате", включая близкие разрывы у борта, получил 17 попаданий, а именно, 2 12", 3 8", 2 6", 1 4.7", 5 3" и 4 неизвестного калибра. Корабль не имел серьезных повреждений, за исключением затопления двух отсеков по нижней палубе, вызванных попаданиями 2-х 8" снарядов в небронированный борт чуть выше ватерлинии.

Всего русские добились 47 попаданий тяжелыми снарядами (от 8 до 12"), из которых все, кроме 10 или около того, были 12". Это – неплохой результат, особенно если учитывать погодные условия боя и общее поражение русского флота.

(Статья Н.Дж.М. Кэмпбелла "The battle of Tsu-Shima"
из журнала Warship International, 1978 г. Часть 3)

[Samuray-08]

Статья Н.Дж.М. Кэмпбелла "The battle of Tsu-Shima" из журнала Warship International, 1978 г. Заключение.

Русские 12" бронебойные (АР) снаряды содержали маленький разрывной заряд влажного пироксилина и в ходе боя в 6 случаях пробили 6" броню. Похоже, что во всех этих случаях снаряды разорвались с максимально возможным ожидаемым эффектом, однако только попадание в щит кормового барбета "Фудзи" могло потенциально иметь катастрофические последствия. Разница в результатах артиллерийского огня японцев в Цусимском бою и в бою в Желтом море часто объясняется, в частности, улучшением конструкции взрывателей, в результате чего их снаряды приобрели некоторую способность взрываться после пробития тонкой обшивки. Это, возможно, объясняет быстрый вывод из строя "Суворова", однако не подтверждается состоянием "Орла" после боя. Большинство попавших в "Орел" снарядов взрывались при ударе в обшивку корпуса. Кроме того, в ходе боя продолжали происходить преждевременные разрывы японских снарядов.

Ни японский, так называемый, "бронебойный" снаряд, содержащий разрывной заряд пикриновой кислоты (лиддита) относительным весом 5%, ни "фугасный" (НЕ) снаряд с 10%-ным зарядом того же ВВ не производили никакого действия при попаданиях в закаленную с лицевой стороны броню, кроме случаев попадания в самые тонкие плиты, однако крупнокалиберные снаряды приводили к катастрофическим разрушениям в небронированных местах. Успех японцев можно в значительной степени отнести на счет их удачи, выразившейся во взрыве погреба на "Бородино" и попаданиях больших снарядов вблизи ватерлинии в небронированный борт в носовых оконечностях "Осляби" и "Александра". Оба этих корабля были настолько уязвимы для подобных попаданий, насколько этого можно было только желать, особенно учитывая состояние моря во время боя и слабую подготовку аварийных партий.

Согласно информации, полученной в 1906 г., "Микаса" во время боя стрелял фугасными снарядами из правых 12" орудий и бронебойными из левых, однако, когда дистанция падала ниже 25 каб., переходил исключительно на бронебойные снаряды. Расчеты к 3" орудиям вызывались и огонь из этих орудий открывался только на дистанциях, меньших 22 каб. Первоначальная дистанция определялась с помощью дальномера Барра и Струда, однако после начала боя дальномер не использовался вплоть до прекращения огня. Для пристрелки по дальности использовались залпы 6" орудий, и на умеренных дистанциях расстояние до противника дважды устанавливалось после 3 залпов. Во время боя часто было невозможно отличить падения снарядов "Микасы" от падений снарядов с других кораблей, и, когда такое происходило, огонь временно прекращался, и вновь переходили к пристрелочным 6" залпам. На "Микасе" старший артиллерийский офицер наблюдал за падениями снарядов, когда это было возможно, с носового мостика и передавал исправленную дистанцию к орудиям через боевую рубку, а второй артиллерийский офицер находился на фор-марсе. Для передачи расстояний к орудиям использовалось 5 способов: электрический трансмиттер (циферблат-указатель) Барра и Струда, громкоговорящий телефонный аппарат, переговорные трубы, рассыльные с мегафонами и ручные циферблаты расстояний.

(Статья Н.Дж.М. Кэмпбелла "The battle of Tsu-Shima"
из журнала Warship International, 1978 г. Часть 4, заключение.)

[Samuray-08]

Анализ Валерия Файнберга. (статьи Н.Дж.М. Кэмпбелла "The battle of Tsu-Shima")

Материальные результаты артиллерийской дуэли японского и русского флотов в Цусимском бою впечатляют и говорят сами за себя: три русских броненосца потоплены, два ("Суворов" и "Орел") полностью потеряли боеспособность, еще три корабля получили достаточно серьезные повреждения. При этом японские корабли пострадали относительно слабо. Разбору Цусимского боя посвящена масса литературы. Всю эту литературу можно условно разделить на две группы. К первой группе относятся произведения, созданные, как говорится "по горячим следам", а также более поздние произведения, написанные на их основе. По вполне понятным причинам их авторы не могли использовать материалы, хранившиеся в японских архивах.

В дальнейшем исследование обстоятельств Цусимского боя в значительной степени потеряло актуальность. Однако, начиная с 70-х годов, интерес к русско-японской войне снова начал расти как в России, так и за рубежом, что привело к появлению "новой волны" литературы, так или иначе затрагивающей различные аспекты поражения русского флота в этом бою. При этом отечественные и западные исследователи находились в неравном положении – последние могли использовать в своих работах находящиеся в английских архивах отчеты английского военно-морского атташе коммандера Пэкенхэма, который, находясь на борту броненосца "Асахи", лично участвовал и в бою в Желтом море, и в Цусимском бою, а также японский отчет о Цусимском бое. Со временем материалы этих отчетов в том виде, в каком они цитировались в западной литературе, стали доступны ряду отечественных историков (в основном, любителей) и легли в основу их работ, увидевших свет уже в постсоветское время и небольшими тиражами. В литературе же, изданной в советское время и относительно большими (60– 80000 экз.) тиражами, наиболее распространенным взглядом на причины поражения русского флота в Цусиме стал взгляд, подобный высказанному в монографии История русско-японской войны 1904– 1905 гг. (ред. И.И. Ростунов, М., "Наука", 1977, с. 347): "Разгром эскадры был обусловлен значительным превосходством противника в силах, техническим несовершенством русских кораблей, недостаточной подготовкой личного состава, бездарностью командования."

Это, достаточно общее, утверждение подкрепляется многочисленными фактами, приведенными как в указанной выше монографии, так и в других источниках, в частности, в книгах И.Ф. Цветков. Линкор "Октябрьская революция", Л., Судостроение, 1983 (1) и Р.М. Мельников. "Рюрик" был первым, Л., Судостроение, 1989 (2).

Безусловно, каждая из указанных выше причин в той или иной степени имела место и в той или иной степени сказалась на результатах артиллерийского боя. Однако одни из них сказались на таком результате непосредственно, а другие – более опосредовано. Следует также отметить, что при анализе причин таких катастрофических для русского флота результатов артиллерийской фазы Цусимского боя необходимо обязательно учитывать обстоятельства и результаты двух других боев этой войны – боя в Желтом море и боя в Корейском проливе. В отношении последнего боя хочу сразу заметить, что японцы, которые "в начале боя превосходили русских едва ли не в 17– 20 раз" (2, с. 185), в результате почти пятичасового боя не смогли потопить ни одного русского корабля. (Для сравнения, крейсерам эскадры Шпее в бою у о. Коронель хватило 50 минут, чтобы отправить на дно два английских корабля, хотя условия для ведения артогня в этом бою были несравненно хуже, чем во время боя в Корейском проливе.)

НЕДОСТАТОЧНАЯ ПОДГОТОВКА ЛИЧНОГО СОСТАВА

"Потерян был и смысл украшавших все смотры общих водяной и пожарных тревог, поскольку они, требуя участия в них и комендоров, могли вызвать прекращение стрельбы в разгар боя", – пишет Р.М. Мельников (2, с. 154). Как известно, бичом русских кораблей в Цусиме, в конце концов приведшим к гибели трех броненосцев, были именно пожары и неконтролируемое поступление воды. Значит, плохо и мало учили!

"Слишком далекой от реальных условий была и практика стрельбы из орудий ружейными пулями" (2, с.154). Но ведь именно так учил стрелять своих комендоров знаменитый Перси Скотт! В течение всего времени существования морской крупнокалиберной нарезной ствольной артиллерии стволиковые стрельбы являлись основным способом обучения комендоров. Упоминающаяся там же "условность и имитационность в обучении стрельбе" удивительно напоминает описания практических стрельб английского и американского флотов того времени.

Комендорами не рождаются, и наивно было бы предполагать, что "мужик от сохи" мгновенно научится хорошо стрелять из 12" орудия. За подготовку личного состава, как известно, отвечают офицеры, а за подготовку офицеров – "бездарное командование".

ТЕХНИЧЕСКОЕ НЕСОВЕРШЕНСТВО РУССКИХ КОРАБЛЕЙ

Когда говорят о техническом несовершенстве русских кораблей, обычно имеют в виду строительную и эксплуатационную перегрузку русских кораблей и, как следствие, низкую остойчивость, обилие деревянных конструкций, несовершенство артиллерии и способов ее применения, а также такие конструкционные недостатки как низкая живучесть боевых рубок, неправильная система крепления броневых плит, устройство водоотливной системы и т. д.

Из всех перечисленных выше конструкционных недостатков единственным бесспорным недостатком является низкая живучесть боевых рубок. Все остальные недостатки были, в той или иной степени, свойственны всем кораблям того времени.

Все остальные "технические несовершенства" и их влияние на результат артиллерийского боя требуют отдельного анализа.
Обилие деревянных конструкций

Самыми яркими и эмоциональными картинами любого описания Цусимского боя являются, несомненно, описания пожаров на русских кораблях. Однако, "Рассмотренные недостатки броненосцев типа "Бородино" (речь идет о конструкционных недостатках обилии деревянных конструкций – курсив мой) в той или иной степени были присущи всем броненосцам того времени..." (1, с. 18). Японские корабли тоже горели при попаданиях русских снарядов, и в ряде случаев горели достаточно сильно. Во всех морских боях первой мировой войны замечательно горели "технически совершенные" английские и немецкие корабли. Корабль вообще является весьма "пожароопасным объектом", и каждое попадание – потенциальный очаг пожара. Нет попаданий – нет пожаров, мало попаданий – мало пожаров, и их можно успеть взять под контроль до того как они приобретут слишком опасный размах. "Орел" в ходе боя получил около 70 попаданий – примерно одно попадание каждые 4 минуты – и не сгорел! Попадай чаще, чем противник, и гореть будет он, а не ты!

[Samuray-08]

продолжение анализа

Перегрузка

"Строительная перегрузка была хронической болезнью русских кораблей... Строительная перегрузка дополнялась эксплуатационной ..." (1, с. 19). В корне неверное высказывание!!! Строительная и эксплуатационная перегрузка была хронической болезнью ВСЕХ кораблей ВСЕХ времен и народов. Все японские броненосные корабли были перегружены на 700– 1000 тонн. Большинство английских и германских кораблей, участвовавших в Ютландском бою, были перегружены настолько, что верхние кромки их главных броневых поясов находились заметно ниже фактической ватерлинии.

Еще раз хочу повторить, что здесь мы рассматриваем не непосредственные причины гибели русских кораблей (как правило, корабли тонут именно из-за исчерпания запаса плавучести или потери остойчивости), а причины известного результата артиллерийского боя. Через полчаса после начала боя "Ослябя" вышел из строя, "имея крен 12° на левый борт и большой дифферент на нос. ... Артиллерия броненосца, полностью выведенная из строя, бездействовала." (1, с. 9-10). Причем здесь перегрузка? "Суворов" был выведен из строя через 40 минут после открытия огня, а "Бородино" взорвался. Кто-нибудь возьмет на себя смелость утверждать, что отсутствие перегрузки изменило бы судьбу этих кораблей?
Несовершенство артиллерии и способов ее применения

Поскольку артиллерийский бой русские вчистую проиграли, найти "стрелочника" оказалось совсем несложно. "Русские корабли также пытались сосредоточить огонь по одному из японских кораблей, но из-за отсутствия опыта в управлении эскадренной стрельбой и большой дистанции боя не могли добиться ощутимых результатов. Превосходство японской артиллерии в скорострельности, дальнобойности, меткости и разрушительной способности фугасных снарядов сразу же сказалось." (1, с. 9). Ну, что же, разберем это утверждение.

Все недостатки русских снарядов и достоинства японских хорошо описаны у Цветкова (1, с. 16) и Мельникова (2, см. напр. с. 87– 88). Однако русские снаряды были настоящими БРОНЕБОЙНЫМИ снарядами, снабженными ВЗРЫВАТЕЛЕМ ЗАМЕДЛЕННОГО ДЕЙСТВИЯ и снаряженными достаточно сильным ВВ – пироксилином. Ни один флот в мире не имел в то время подобных снарядов. Но такой взрыватель обладал "врожденным" недостатком – для его срабатывания требовалось достаточно сильное торможение снаряда, т.е. попадание в достаточно толстую преграду. Кроме того, даже в случае срабатывания взрывателя это не всегда приводило к "правильному" разрыву снаряда, а при попаданиях при углах цели, превышающих 20° от траверза, вероятность правильного срабатывания взрывателя существенно уменьшалась. (Кстати, вплоть до конца второй мировой войны никому так и не удалось создать "полноценный" взрыватель замедленного действия!) А вот русский так называемый "фугасный" снаряд являлся, по сути, полубронебойным снарядом. Японцы вообще не имели бронебойных снарядов, а их так называемый "бронебойный" снаряд – это английский COMMON, снаряженный пикриновой кислотой, и снабженный взрывателем мгновенного действия. Такие снаряды при попадании в броню разрывались (а фугасные чаще просто раскалывались). Кроме того, из-за высокой чувствительности ВВ заряда к удару, снаряды часто не "детонировали", а "взрывались", а комбинация такого ВВ с чувствительной трубкой мгновенного действия вела к частым случаям разрывов снарядов в канале ствола. Неудивительно, что, изучив опыт этой войны, англичане перешли к использованию в своих снарядах АР и COMMON разрывных зарядов из черного пороха. В литературе встречаются также отдельные упоминания о возможном использовании японцами в Цусимском бою, в том числе, и снарядов с пороховыми зарядами.

Хочу отдельно остановиться еще на одном моменте. В отчете Пэкенхэма действительно говорится, что на фоне попаданий 12" снарядов действие 10" снарядов кажется незначительным, а действие 6" – пренебрежительно малым. Однако еще Паркс указывал, что этот вывод сделан Пэкенхэмом на основании изучения действия русских снарядов в бою в Желтом море.

Вопросы скорострельности, меткости и дистанции настолько сильно переплетены между собой, что их проще обсуждать вместе.

Рассмотрим сначала постановку артиллерийского дела на Российском Императорском Флоте перед русско-японской войной. Оказывается, из рук вон плохо поставлено было это дело. "Артиллеристы оказались не подготовленными к ведению артиллерийского огня на больших дистанциях. Правила ... не содержали указаний по использованию артиллерии на дистанциях свыше 20 каб." – пишет Цветков (1, с. 17). Не вполне согласен с ним Мельников, указывающий, что пределом дистанции артиллерийского боя в русском флоте считалась дистанция в 30 каб. (2, с. 86). В другом месте (2, с. 181) он говорит, что разбивка расстояний на боевых циферблатах ПУАО была рассчитана на максимальную дистанцию в 40 каб. Но, наверное, у просвещенных англичан артиллерийское дело было поставлено куда как лучше? Мельников пишет (2, с. 85– 86), что в русском флоте разделяли "наиболее стойкое и фатальное заблуждение о малой дистанции артиллерийского боя." И какие люди так "стойко и фатально" заблуждались! В бытность свою командующим Средиземноморским флотом Его Величества (1899– 1901) адм. Фишер призывал к принятию в качестве боевой дистанции расстояния в 15– 20 каб. Гигантский прогресс, если учесть, что ежегодные призовые стрельбы в это время проводились на дистанции 7– 8 каб. Правда, в то же время, на Средиземноморском флоте были проведены экспериментальные стрельбы на дистанциях от 25 до 30 каб., так ведь и у нас в инструкции, разработанной В.Е. Гревеницем, предусматривалась стрельба на дистанции до 60– 70 каб. (2, с. 156). А вот на американском флоте даже в 1906 г. не предполагали вести бой на дистанциях, превышающих 30 каб. Хочу добавить к этому, что, согласно отчету Пэкинхэма, первыми в бою в Желтом море открыли огонь русские корабли (с дистанции чуть ли не 85 каб.), и не просто стреляли, но и накрывали, и не только накрывали, но и попали – и это без дальномеров и оптических прицелов!

"Но главным изъяном предвоенной боевой подготовки были невнимание к скорости стрельбы ... В войну вступили со старинной мудростью: стреляй редко да метко" – пишет Мельников (2, с. 156). Так именно к этому и призывал Фишер. И именно так стреляли японцы в Цусиме. Рассмотрим количество снарядов, израсходованное японскими и русскими кораблями в рассматриваемых боях.

(тут должна быть таблица)

[Samuray-08]

продолжение анализа

Техническая скорострельность японских орудий превышала таковую у русских. Однако по вполне понятным причинам реальная скорость стрельбы в бою значительно меньше максимальной технической скорострельности орудий. Но если сравнить удельный расход снарядов в пересчете на одно орудие бортового залпа у каждой из сторон, то получается, что русские корабли стреляли медленнее японских только в бою в Желтом море. А в Цусиме русские комендоры проявили чудеса скорострельности – "Николай" из двух своих устаревших 9-дюймовок выстрелил в 2.5 раза больше снарядов, чем "Касуга" из двух новейших армстронговских 8-дюймовок, а из столь же древних 12-дюймовок – заметно больше, чем, скажем, "Асахи" (в пересчете на 1 орудие). Так кто же стрелял "медленно но верно"?

В морском бою артиллерия развивает максимальный огонь в самые напряженные моменты боя, а в рассматриваемый период времени такие моменты, очевидно, совпадают с моментами наибольшего сближения противников. Основываясь на этом можно, сравнивая расход 6" и 3" снарядов на отряде Того в бою в Желтом море и в Цусимском бою, сделать вывод о том, что во время Цусимского боя дистанция между противниками в течение достаточно длительного времени была существенно меньше, чем во время боя в Желтом море. Еще одним подтверждением этого вывода может служить и тот факт, что из 78 12" снарядов, выпущенных "Севастополем", только 14% были бронебойными.

Бой в Желтом море показал, что существует принципиальная возможность достижения отдельных попаданий на действительно немыслимых до того дистанциях в 60– 70 каб. Однако большая и наиболее "результативная" часть боя происходила на дистанции 35– 45 каб. Такими же были и дистанции в ходе боя в Корейском проливе, где только в его последнюю двадцатиминутку японцы сблизились с русскими кораблями до 30 каб. (2, с. 187, 189). В ходе же Цусимского боя основные повреждения русские корабли получили на дистанциях в 25 каб. и менее.

Теперь попробуем оценить меткость стрельбы каждого из флотов. В качестве "реперных цифр" возьмем усредненные данные по результатам практических стрельб американского флота "в условиях, приближенных к боевым":
Дистанция, каб. /// Процент попаданий
8 /// 20
20 /// 12
25 /// 10
35 /// 5

Здесь приведен процент попаданий для 12-13" орудий. Процент попаданий для 8" орудий составлял 0.8– 0.9, а для 5– 7" орудий – 0.5 от указанного.

Исходя из имеющихся данных о количестве выпущенных снарядов и количестве достигнутых попаданий в ходе боя в Желтом море, можно, не рискуя ошибиться слишком сильно, принять, что японцы добились примерно 5% попаданий. Русские корабли, очевидно, стреляли несколько хуже, но не сильно.

В ходе Цусимского боя русские добились 47 попаданий большими (от 8" до 12") снарядами, выпустив 800– 1200 снарядов – примерно 4– 5%. Недаром такой результат оценивается как "весьма приличный".

Внимательное изучение описания Цусимского боя дает все основания предполагать, что число попаданий 10– 12" снарядов в русские корабли не превысило 45– 50. Но кроме этого, японцы, по самым скромным подсчетам попали еще не менее чем 80 8" и 400 6" фугасными снарядами (на что русские ответили всего 50– 60 6" бронебойными и полубронебойными) – и здесь количество перешло в качество!

И здесь мы подходим к тому самому главному, на мой взгляд, фактору, который и обусловил столь разительную разницу результатов артиллерийской фазы боев в Желтом море и в Восточном проходе Корейского пролива (Цусимском) – ФАКТОРУ СКОРОСТИ.

"Благодаря превосходству в скорости, японские корабли могли устанавливать дистанцию и позицию боя по своему усмотрению.", – пишет Цветков (1, с. 9). "Превосходство" – это еще слишком мягко сказано! Далее (1, с. 10) Цветков уточняет: "Японские корабли, обладая значительным преимуществом в скорости, охватывали голову эскадры...".

Действительно, во время боя в Желтом море японцы, пропустив русскую эскадру вперед и не имея значительного преимущества в скорости, почти все время находились в положении догоняющего, чем, кстати, можно объяснить и тот факт, что удельный расход крупнокалиберных снарядов на "Севастополе" превышал таковой на "Цесаревиче" и "Ретвизане". Японцы так и не смогли сблизиться на дистанцию, обеспечивающую наиболее эффективное использование 6" артиллерии.

В Цусимском же бою японцы, имея преимущество в скорости в 6– 7 узлов, с самого начала заняли позицию, позволяющую не только эффективно использовать свою среднюю артиллерию, но и препятствующую концевым русским кораблям использовать их среднюю артиллерию.

Эффективно управляя дистанцией, углом цели и ВИР, японцы могли вести медленный и весьма точный огонь. Не исключено, что именно этим и объясняется относительно большое количество попаданий, пришедшихся в артустановки и весьма уязвимые носовые оконечности русских кораблей.

Укомплектуйте русские корабли лучшими артиллеристами со всего мира, снабдите их лучшими снарядами и СУАО того времени, поставьте во главе лучшего флотоводца всех времен и народов – я полагаю, что все это не изменило бы общего исхода боя, хотя, конечно, японцы понесли бы существенно большие потери. Однако...

БЕЗДАРНОЕ КОМАНДОВАНИЕ

Конечно, сегодня нам, "кабинетным адмиралам" легко рассуждать о том, правильно или неправильно маневрировали Того и Рожественский, какие ошибки они допустили или не допустили, и что мог предпринять Рожественский, но так и не сделал. Мне представляется очевидным, что маневр перестроения русской эскадры в одну колонну был задуман и выполнен далеко не лучшим образом и действительно поставил русскую эскадру в тяжелое положение, хотя, при данной разнице в скоростях она все равно рано или поздно попала бы в это положение. Столь же очевидным мне представляется и то, что Того в этом бою рисковал, причем рисковал сильно и неоправданно. Даже в тех условиях, которые имели место в реальности, все могло кончиться несколько иначе.

Возьмем описание боя и повреждений японских кораблей и несколько изменим времена некоторых попаданий и их результат.

Тогда отчет о бое мог бы выглядеть примерно так (художественную обработку, судьбы отдельных кораблей, Того и Рожественского "добавьте по вкусу").

В 1420 (время выбрано, чтобы русским "служба медом не казалась" – "Ослябя" и "Суворов" уже очень сильно повреждены, и японцы взялись за "Александра", ведь "Микаса" получил первое попадание в 13.54, и именно в каземат, правда, в верхний) 12" пробил крышу каземата и взорвался внутри, вызвав взрыв патронов в кранцах первых выстрелов. Огонь перекинулся в батарею (здесь я описываю пожар в батарее "Малайи" в Ютландском бою, правда, там были орудия BL, а здесь – QF, но взорвались же 3" унитары!), пламя вырывалось из всех портиков, и со стороны казалось, что корабль вот-вот взорвется, однако своевременное затопление погребов предотвратило катастрофу. Того резко отвернул влево, и на некоторое время русская эскадра получила передышку. (Например, "Суворов" оправился, Рожественского сняли и т.д.)

Камимура, прикрывая отворот Того, продолжал идти прежним курсом, и его корабли получили несколько попаданий, хотя ни один из них, кроме "Асамы", не получил значительных повреждений. "Асама", получившая 3 12" снаряда в корму и принявшая много воды, с заметным креном вышла из строя и стала отставать. Через несколько минут Камимура также отвернул влево.

[Samuray-08]

окончание анализа

Тем временем пожар на "Микасе" удалось потушить, к двум оставшимся в батарее орудиям встали комендоры орудий нестреляющего борта, и Того снова повел 1-й боевой отряд на пересечку курса русской эскадры. Меткость огня японцев и разрушающее действие их фугасных снарядов, начиненных страшной шимозой, которая по своей силе в ...цать раз превышала мокрый русский пироксилин, постепенно начинали сказываться; многие русские корабли горели, огонь их слабел.

Но в этот момент японский флот постигла первая в этот день ошеломляющая катастрофа. 12" снаряд, пробивший лобовую плиту щита кормового барбета "Фудзи", взорвался как раз напротив верхнего зарядника правого орудия. Пламя охватило находившийся в орудии главный полузаряд и 8 картузов в верхнем заряднике и проникло в погреб. (Далее следует красочное описание взрыва).

Буквально через несколько минут 12" снаряд разорвался в каземате "Адзумы". На этот раз чуда не произошло...

Добавьте к этому попадание, которое могло привести к взрыву котлов на "Идзумо". Наверное, хватит.

И на следующий день весь мир узнал бы о торжестве русской военно-морской мысли, воспитавшей блестящую плеяду артиллеристов, стратегов, тактиков и кораблестроителей, а Рожественский был бы провозглашен величайшим адмиралом всех времен и народов. Хотя до возведения Зиновейского столпа на Цусимской площади Санкт-Петербурга дело, возможно, и не дошло бы. И самое смешное, что все это могло быть в действительности!

Валерий Файнберг.