Русско-японская война. 1904 – 1905 гг. Брошенный окоп под Мукденом с телами убитых русских солдат. Фото. 1905.
Фотография хранится в Российском государственном военно-историческом архиве.
читать дальше
Русско-японская война. 1904 – 1905. Похороны генерала Р.И. Кондратенко. Фото. 25 сентября 1905
Начало траурной церемонии. Колесница-лафет у Николаевского вокзала.
Русско-японская война. 1904 – 1905. Кондратенко, Роман Исидорович. Воспоминания Ф. Степанова, участника обороны Порт-Артура
Генерал Кондратенко.
Прибывает тело генерала Кондратенко, вывезенное из Порт-Артура егермейстером Балашовым. Хочется поэтому поделиться некоторыми воспоминаниями о покойном Романе Исидоровиче, с которым я познакомился в марте прошлого года. Еще до осады крепости он обращал на себя внимание тем, что участвовал во всех комиссиях и ему не чужд был ни один вопрос по обороне крепости. Кипучая же деятельность его начинается с того момента, как войска отошли от Цзинь-чжоу и остановились на Горной передовой позиции, отстоящей от Артура на 15 — 19 верст. Правый фланг этой позиции занят был войсками 7 и Вост.-Сиб. стр. дивизии, которою он командовал, и с этого момента ничто уже не могло удержать генерала от участия в боевых действиях, хотя большая часть его дивизии оставалась все-таки в Артуре. Вспоминается теперь, как увлекшись наступательной тенденцией, после нашего успеха на Зеленых Горах в тон прошлого года, генерал Кондратенко мечтал взять назад г. Дальний; как в одном бою он лично водил роту в атаку. Генерал увлекался боем и готов был командовать ротой, ставить пулеметы, помогать своими указаниями артиллерии, — словом, делать все, что по его мнению в данный момент было необходимо для пользы дела, хотя, может быть, строгая критика и [C. 1465] осудит генерала за подобные действия. Но едва ли можно поста вить в упрек покойному Р. И. это его увлечение боем: оно заразительно действовало на войска и поднимало их дух.
Молодой, полный сил, увлекающийся в военной игре, спокойный и ровный в опасности, воспитанник двух академий, — генерал Кондратенко как нельзя более подходил к своему назначению быть начальником сухопутной обороны. Прибавьте к этому чрезвычайную скромность, милое обращение с подчиненными, умение выслушивать каждого и остановиться на одном определенном решении и широкое русское хлебосольство... Двери дома генерала всегда были открыты, и каждый мог найти в нем совет; уйти же, не отведавши хлеба-соли, — это значило обидеть генерала. Главной же чертой его характера и деятельности нужно считать – большую силу воли и огромную интенсивность в работе.
Обыкновенно генерал вставал рано и отправлялся на позиции; затем следовал доклад генералу Смирнову, или генералу Стесселю. Если же не было доклада, то он заходил ненадолго в свой штаб, — письменной работы генерал не любил.
В 2 часа – обед. Здесь генерал позволял себе сидеть подольше. За обедом любил угощать, вызывая присутствующих на объяснения текущих событий и слушать.
Подобная трапеза служила с одной стороны отдыхом для мысли генерала, исключительно направленной на оборону крепости; с другой стороны, здесь же, решались самые животрепещущие вопросы дня.
Офицеры различных родов оружия и ведомств, различных рангов стекались сюда для доклада и обсуждения проектов, предположений.
Эти трапезы и обсуждения носили частный характер и, благодаря свободе высказываемых мнений принесли большую пользу в смысле обороны крепости. Здесь каждый смело мог предлагать свое новое изобретение, уверенный, что никто его не осудит. Благодаря этому, у нас было до 7 образцов ручных бомбочек, своего изобретения пулеметы, предохранительные щиты для ружья и орудия, метательные мины, была использована китайская артиллерия (находившаяся в складах, как трофеи китайского похода), устаревшие мортиры и проч.
При возникавших трениях между ведомствами необходимо [С. 1466] было умиротворяющее начало. Таковым была деятельность генерала Кондратенко. Покойный был как бы цементом, связующим все органы деятельности по обороне крепости.
Благодаря этому были использованы на оборону богатые технические средства портовых мастерских, технические познания офицеров-моряков. В крепостной войне, да еще при столь развитой современной технике, какова была у противника, — использовать технические средства Артура было очень важно для обороны крепости. Например, Высокую гору (203 м.) мы отстояли в сентябре, благодаря минам лейтенанта Подгурского. А что было бы, если бы Высокая гора пала на 2 1/2 месяца раньше, предоставляю судить читателям.
Во-вторых, с конца октября генерал Кондратенко всю силу обороны крепости возложил на бомбочки и мортиры, так как противник подошел на 30—40 шагов к атакованным пунктам, применяясь к местности. Дальность ружья и орудия уже не играли роли. Нужен был навесный огонь, и соответственно этому новое средство; таковым генерал признал бомбочки и метательные мины 1). [1) Артиллерийские снаряды приходилось беречь на случай штурма]. Приготовление бомбочек шло в широких размерах: было 5 мастерских, выделывавших последние. На одном восточном фронте ежедневно расходовали до 1.000 бомбочек. Бомбочки очень понравились нашим стрелкам.
Насущная необходимость была в освещении впереди лежащей местности в темные ночи. Прожекторы были разбиты, а большие ракеты израсходованы, — пришлось прибегнуть к кустарному производству фальшфейеров. Расход последних на восточном фронте был до 1.000 шт. (в среднем) ежедневно. Вся эта грандиозная операция по выделке средств на оборону исключительно одухотворялась покойным генералом.
Сколько нужно было ума, такта и самое главное — силы воли, чтобы в осажденной крепости, нередко при недостатке людей и средств, поставить дело снабжения войск указанными предметами на широких началах.
Тактика генерала Кондратенко была проста: «поддерживать атакованный японцами пункт во что бы то ни стало».
Так, в августе резервы идут на Восточный фронт и блестяще отбивают августовский штурм. [C. 1467] В сентябре делается внутренний заем 2) [2) Общего резерва не хватало и приходилось брать войска с оборонительной линии.] и все идет на Высокую гору.
В октябре, наоборот, все перебрасывается с Западного на Восточный фронт.
13-го ноября блестяще отбит штурм на Восточном фронте.
Конечно, в отражении штурмов играла большую роль инициатива частных начальников и храбрость нашего солдата, но направляющая роль все-таки принадлежала Начальнику сухопутной обороны.
В особенности ярко это видно при отбитии штурма Высокой горы.
14 ноября японцы повели на нее атаку и в продолжение 8 дней не имели успеха. Генерал Кондратенко был крупный игрок (если можно так выразиться) и поставил на карту много, чтобы только не отдать Высокой горы. Наши потери в ноябре равны 153 оф., 6.586 н. ч. (из этого числа убитых 37 оф., 1148 н. ч.). При нашей бедности в защитниках и при остающейся прежней линии обороны (сухопутная = 22 в., береговая = 9 в.), — падение Высокой горы было непоправимым ударом для Артура.
Когда, наконец, покойный генерал увидел, что в крепости нет больше средств, чтобы удержать Высокую гору за нами, он сказал: «Теперь начало конца».
И действительно, с этого момента на голову защитников посыпались один за другим удары.
Чрез несколько дней после взятия японцами Высокой горы, на наших глазах была уничтожена вся Порт-Артурская эскадра 11-дюйм. неприятельскими снарядами.
Днем сообщение между Старым и Новым городом было прервано: все дороги обстреливались прицельным огнем. Противник, употребив 2 1/2 месяца на подземную работу, заканчивал закладку мин под атакованными фортами Восточного фронта (форт II, форт III, укрепление 3-е). В первой очереди ко взрыву стоял форт II-й, так как успех работы противника здесь был больше, чем под другими фортами. Контр-эскарповая галерея форта II-го давно уже была только на половину нашей. Наш и японский часовой стояли почти рядом за траверсами.
Постепенно японцы захватывали траверсы. Пришлось отойти к последнему, из которого японцам не удавалось нас выбить силой, а также нельзя было взорвать.
2 декабря японцы прибегли к хитрости: начали жечь в галерее мышьяковистые вещества, распространяющие удушливые газы. Наши часовые могли выдержать только несколько минут, а затем падали в обморок. Приходилось через несколько минут менять людей. Долго продолжаться такое положение не могло, а потому талантливый участковый инженер-подполковник Рашевский был в большом огорчении, не зная, что придумать, чтобы спасти форт II-й.
Вероятно, тяжелое положение форта II-го было причиной того, что генерал Кондратенко, отправившись вечером 2-го декабря на Западный фронт для обычного осмотра, свернул уже в дороге на Восточный и поехал на форт II-й. Когда генерал подъехал ко П-му отделу обороны, то его встретил начальник этого отдела — генер. штаба подполковник Науменко и другие офицеры. Все пошли на форт II-й. Генерал по дороге здоровался с нижними чинами. Затем был вызван по телефону из штаба генерала Горбатовского подполковник Рашевский.
К слову сказать, генерал Кондратенко постоянно прибегал к системе разрешения вопроса у первоисточника: здесь он мог поговорить с маленьким начальником (форта, батареи, ложемента), а самое главное – увидать обстановку.
Генерал Кондратенко и вся его свита собрались в офицерском каземате форта II-го для обсуждения жгучего вопроса: какие предпринять меры для спасения форта II-го. Мирно шло обсуждение. В это время противник стал обстреливать форт II-й 11-д. снарядами. Кажется 7 снарядов перелетало, а последний попал на форт, — японцы прекратили стрельбу.
Видно, так Бог судил, что последний снаряд попал и разорвался в бетоне форта, вблизи прежней пробоины от снаряда, находившейся в потолке каземата, где сидел генерал Кондратенко.
По рассказам очевидцев, сначала послышался страшный треск, все огни потухли, затем в каземат ворвалось много газов, огня, дыму, песку, камней. Затем все стихло.
Один момент — и не стало любимого начальника! А вместе с ним погибли: подполковник Науменко, инженер-подполковн. Рашевский, инженер штабс-капитан Зедгенидзе, 26-го Вост. - Сиб. стрелк. полка поручик Сенькевич, 28-го Вост. - Сиб. стрелк. полка штабс-капитан Кавицкий, 7-го запасного батальона штабс-капитан Триковский, зауряд-прапорщики Смольянинов и Неелов. Ранено 7 человек, в числе их командир форта II-го поручик Фролов, зауряд-прапорщики Аров, Пепельницкий и др. Из числа оставшихся в живых и не раненых был только прапорщик запаса саперных войск — Берг.
О происшедшем дано было знать начальству и по его приказанию, тела генерала Кондратенко и его бывшего начальника штаба подполковника Науменко перевезены на квартиру покойного генерала. Остальных убитых и раненых направили в госпиталя.
Второе декабря для артурцев было днем великой печали.
Если смерть адмирала Макарова произвела на гарнизон, готовящийся отразить неприятеля, тяжелое впечатление; то впечатление, произведенное смертью [С. 1468] генерала Кондратенко на гарнизон крепости, находящийся почти в безвыходном положении, — было потрясающее.
Мне пришлось быть лишь на одной из панихид по генералу Кондратенко, так как уезжать с позиции можно было только по очереди. Когда вечером 3-го декабря я подъехал к знакомому домику, в него уже входили священники, дьяконы, певчие. В зале на столе лежало тело генерала Кондратенко и рядом с ним — его верного помощника в боевой жизни подполковника Науменко. У обоих были кровоподтеки на лице, но на вид они мало изменились. Очевидно, смерть последовала мгновенно и, как предполагали, от удара газами.
Ждали прибытия старшего начальника. Скоро прибыл генерал Стессель, и началась панихида. Священники по очереди служили, певчие – солдаты пели прекрасно — и я еще никогда не слыхал подобного пения.
Кончилась панихида — все плакали: генералы, офицеры, солдаты.
Начали расходиться. Я подошел к капитану 2-го ранга Герасимову, много поработавшему над бомбочками и минами, чтобы спросить: как же теперь будет с выделкой и присылкой на позицию бомбочек?
Но он не ответил мне и махнул рукой, — слезы душили его.
Ф. Степанов. [С. 1470]
На с. 1469 – иллюстрация.
Текст приведен в соответствие с нормами современного русского языка.
Биография
Кондратенко, Роман Исидорович. Послужной список до 1901 года
Русско-японская война. 1904 – 1905. Похороны генерала Р.И. Кондратенко. Фото. 25 сентября 1905
Русско-японская война. 1904 – 1905. Санитарный поезд имени великой княгини Ксении Александровны. Фото. 16 Августа 1905
Среди медицинского персонала великая княгиня Ксения Александровна. Фотография сделана знаменитым фотографом К. Буллой в день отправки поезда на Дальний Восток.
Ее высочество Ксения Александровна - дочь российского императора Александра II, сестра Николая II. Родилась 6 апреля 1875 г. в Санкт-Петербурге. В августе 1894 года в Петергофе она венчалась с великим князем Александром Михайловичем («Сандро»). После большевистской революции эмигрировала. Скончалась 20 апреля 1960 г. в Уайлдернесс-Хауз, Хэмптон-Корт, Миддлсекс, в Великобритании.
Русско-японская война. 1904 – 1905. Лазарет имени великой княгини Марии Павловны. Фото. Сентябрь 1905
Ее высочество Мария Павловна среди раненых.
Мария Павловна старшая, великая княгиня (2 мая 1854 — 6 сентября 1920) – супруга великого князя Владимира Александровича, третьего сына Александра II (1847—1909). Урожденная принцесса Мария Александрина Елизавета Элеонора Мекленбург-Шверинская, мать великого князя Кирилла Владимировича, объявившего себя в эмиграции в 1924 году «Главой Императорского Дома Романовых».
Мария Павловна занималась общественно полезной деятельностью. В Русско-японскую войну основала лазарет для раненых. С 1909 г. Стала президентом Академии художеств. В первую мировую войну возглавляла Комитет по снабжению одеждой нижних чинов, увольняемых на родину из всех лечебных заведений империи. После октябрьского переворота в эмиграции.
Фотография выполнена А. Оцупой, известным петербургским фотомастером.