Жаркое лето 61-го в Муроме

[Samuray-08]

Жаркое лето 61-го в Муроме

Долго о событиях июня 1961 года в Муроме говорили шепотом. То, что произошло тогда в тихом провинциальном городке, всколыхнуло не только область. В Муроме произошло народное восстание. На следующий день о погроме милиции сообщили "голоса", и о муромских событиях стало известно всему миру.


Трое были расстреляны, одиннадцать человек приговорены к длительным срокам лишения свободы. 40 лет назад в древнем Муроме произошли массовые беспорядки, о которых как местные, так и центральные власти предпочитали не распространяться, а официальная печать не имела возможности рассказывать.


Широкой общественности не было известно и о том, что троих активных участников драматических событий Владимирский областной суд приговорил к высшей мере наказании — расстрелу. Еще 11 человек, в том числе 3 женщины и двое участников ВОВ, осуждены на длительные сроки лишения свободы с отбыванием наказания в тюрьмах и колониях строгого и усиленного режимов. Правда, позже некоторым осужденным смягчили наказание. Что касается приговоренных к смертной казни, то Президиум Верховного Совета РСФСР отклонил их ходатайство о помиловании, и они были расстреляны 4 сентября 1961 г.


Зарубежные радиостанции охотно смаковали муромские события, но достоверной информации в их комментариях было мало. Она появилась недавно, после того как по поручению Генеральной прокуратуры РФ прокуратура Владимирской области изучила материалы уголовного дела № 2-44 от 1961 года и пришла к выводу, что суровые приговоры подсудимым вынесены "с учетом степени общественной опасности совершенных ими преступлений". Иначе говоря, они были обоснованы.


Что же могли натворить муромляне в тот далекий июньский день, если дело дошло аж до расстрельной статьи? Массовым беспорядкам в Муроме, не на шутку встревожившим местные и центральные партийные органы, предшествовал трагический случай. Примерно в 8 часов вечера 26 июня 1961 года мастер цеха домашних холодильников Муромского оборонного завода имени Орджоникидзе Ю. Костиков, будучи в нетрезвом состоянии, намеревался как можно скорее добраться не то до железнодорожного вокзала, не то до дома. Не дождавшись автобуса, он кинулся к проезжавшему мимо грузовику, уцепился за борт и попытался подняться в кузов. Однако сил и сноровки не хватило, и бедолага сорвался, ударившись головой об асфальт. Так, по крайней мере, записано в уголовном деле. Далее в нем сказано: "Работники милиции задержали его и поместили в камеру вместе с другими пьяными. А утром следующего дня отправили в больницу, где он вечером скончался от полученной при падении с автомашины закрытой черепно-мозговой травмы".


К слову сказать, результаты экспертизы ни от кого не скрывались. Через день после смерти мастера о них было известно многим, в том числе и представителям трудового коллектива завода имени Орджоникидзе. Тем не менее уже 28 июня по заводу, а потом и по всему городу поползли упорные слухи, будто мастера Костикова до смерти забили стражи порядка. Многие верили им, так как в народе давно поговаривали, что в органах бьют, порой очень жестоко. Поверил и старший мастер цеха домашних холодильников, заместитель секретаря цеховой партийной организации М. Домченко.


На совещании, проходившем 29 июня в кабинете начальника цеха, он усомнился в объективности результатов экспертизы и потребовал вызвать специалистов из Москвы и Владимира. Их выводам о причинах смерти Костикова, какие бы они ни были, народ будет доверять больше, так как эти люди независимы от местного начальства, полагал он. Однако партийно-бюрократическая номенклатура проигнорировала разумное предложение М. Домченко.


Иначе говоря, муромские власти не предприняли ничего, чтобы предотвратить нежелательные эксцессы, хотя прекрасно знали: город наэлектризован, как июньская грозовая туча. Особенно неспокойно было на заводе, несмотря на то, что руководство предприятия выделило на похороны мастера две тысячи рублей, поместило в многотиражной газете соболезнование родным и близким покойного, а профком организовал сбор средств на венки и поминки.


Гром грянул в половине шестого вечера 30 июня в день похорон Костикова. Когда похоронная процессия, впереди которой находился старший мастер цеха домашних холодильников М. Домченко, поравнялась с городским отделом милиции, из нее раздались крики: "Павлов — убийца!" (Павлов был начальником ГОВД), "Бей милицию!", "Бей фашистов!", "Бей гадов!" В окна здания полетели камни, а группа разгоряченных мужчин перевернула служебную милицейскую машину. На улице в центре города стали быстро собираться люди. Начался стихийный митинг. Несколько ораторов один за другим поднимались на перевернутую машину и произносили гневные речи в адрес стражей порядка. Некто Денисов, например, призывал собравшихся освобождать арестованных "декабристов". Мало того, он расстегнул рубашку и показал митингующим следы побоев на теле, которые якобы остались после его "общения" с милиционерами. Так же, мол, они поступили и с Костиковым. Правда, позже, на суде, Денисов откажется от своих слов.


Как следует из показаний свидетелей, именно после зажигательных речей этих ораторов началось нечто невообразимое. Десятки людей, вооружившись камнями, ломами, топорами, другими предметами, штурмом взяли здание милиции. Ворвавшись в него, они предложили милиционерам сдать оружие. А сами начали крушить мебель, телефонные аппараты, пишущие машинки, коммутатор, взламывать шкафы и сейфы, уничтожать документы, уголовные дела. Оттеснив милиционеров, охранявших камеры предварительного заключения, бунтовщики выбили двери и выпустили на волю 48 человек, задержанных по подозрению в совершении различных преступлений и за мелкое хулиганство. Произошло и самое худшее: нападавшие захватили 68 стволов и около тысячи боевых патронов. Правда, ни одного выстрела из захваченного оружия они не сделали. Затем кто-то поджег здание городского отдела милиции, а толпа, окружавшая его, не пропустила к нему пожарные машины, прибывшие по тревоге.


Милиционеры и дружинники, разумеется, пытались остановить разбушевавшихся людей, но сами были избиты и рассеяны. Некоторые из них получили серьезные телесные повреждения. Скажем, заместителя начальника ГОВД Рясина по наущению одного из самозванных вождей погрома избивала вся толпа. Вскоре она ворвалась и в кабинет уполномоченного КГБ в Муроме. Обнаружив в нем сейф с совершенно секретными документами, взбешенные люди попытались взломать его, но железный ящик не поддавался, и погромщики просто выкинули его на улицу. В толпе были заметны и женщины. Они собирали камни и подавали их мужчинам.


В самый разгар драматических событий в Муром прибыл председатель Владимирского облисполкома А. Сушков. У горящего здания милиции и вблизи него находилась огромная толпа людей, готовая в любую минуту разгромить еще что-нибудь. Центральные улицы были загромождены автобусами и автомашинами. Милиционеры уже не принимали ничего, чтобы успокоить людей и навести порядок. Городское начальство тоже находилось в крайней растерянности.


Сушков трижды в экстренном порядке собирал партийный актив города в надежде на то, что секретари парткомов, директора заводов, работники аппарата горкома и горисполкома предложат разумные и эффективные меры для ликвидации стихийного бунта. Но, поняв, что ничего путного они предложить не могут, взял инициативу в свои руки. Прихватив с собой секретарей горкома партии Горелова и Будкина, а также председателя горисполкома Сорокина, он отправился к бунтовщикам призывать их к благоразумию. Но к его словам, а также обещаниям разобраться с местной милицией и народной дружиной прислушались немногие, и он был освистан толпой. "Только после того, как в город приехали 200 военных, удалось ликвидировать бандитские элементы", — признается он позже, выступая на пленуме обкома КПСС. Ближе к полуночи люди стали расходиться по домам, унося с собой тяжелое предчувствие. Так закончились драматические муромские события, продолжавшиеся пять часов.


В Муроме еще не были арестованы все активные участники разгрома городского отдела милиции, еще не все оргвыводы были сделаны вышестоящими партийными и советскими органами, а мировые информационные агентства и различные зарубежные радиоголоса вновь заговорили о Владимирщине как о злостной возмутительнице социалистического спокойствия.


Буквально через три недели муромские события гулким эхом отозвались в другом старинном русском городе— Александрове. Как и в Муроме, поводом для стихийного выступления нескольких сот разгневанных людей здесь послужили, казалось бы, вполне правомерные действия сотрудников милиции. Правда, "каша" на 101-м километре заварилась покруче. Был выходной день. На одной из улиц в центре города милиционеры задержали двух пьяных военнослужащих и отправили в камеру предварительного заключения местной тюрьмы. Свидетелями этой сцены стали десятки александровцев, посчитавших, видимо, что стражи порядка ввязались не в свое дело и предвзято отнеслись к защитникам родины. По городу поползли самые невероятные слухи, а на центральной улице стал собираться народ. По некоторым данным, в беспорядках участвовали около 300 человек. Как и в Муроме, из толпы стали раздаваться угрозы в адрес милиции и городских властей, призывы к решительным действиям. Крайне возбужденные люди, многие из которых были подогреты спиртным, одобряли эти призывы, кричали: "Мы вам покажем Муром!" Затем наэлектризованная масса людей ринулась на штурм тюрьмы, расположенной в центре города. Намерения нападавших были очевидны: освободить задержанных и разгромить городской отдел внутренних дел. Однако исполнить свой замысел им не удалось: немногочисленная охрана тюрьмы открыла огонь на поражение и остановила толпу. Результат — пятеро нападавших убиты и 12 ранены.


А потом был большой разбор "полетов". Муромский горком КПСС, проявивший полную несостоятельность и бездарность накануне и в разгар стихийного бунта горожан, развернул бурную деятельность по выявлению козлов отпущения. За организацию "пышных похорон" Костикова исключили из партии председателя профкома завода имени Орджоникизде С. Бабишко. Такая же участь постигла мастера цеха домашних холодильников М. Домченко, подвергшего сомнению объективность выводов местных экспертов о причинах смерти Костикова. Правда, позже обком партии отменил это решение, объявив им строгий выговор. Своих должностей лишились начальник цеха домашних холодильников К. Левин, секретарь — парткома И. Лобанов и директор завода Д.Рапопорт. Их обвинили в том, что они позволили изготовить на предприятии памятник и металлическую оградку для могилы мастера, напечатать в многотиражке соболезнование его родным и близким и вывесить у заводской проходной объявление о трагической гибели Костикова. За "политическую близорукость" отобрали партбилет и у секретаря парторганизации цеха домашних холодильников В. Свекольникова, написавшего положительную характеристику на одного из участников массовых беспорядков. Еще одна волна партийных репрессий, поднятая Владимирским обкомом КПСС, смела со своих постов первого и второго секретарей Муромского горкома КПСС, начальников ГОВД и отдела КГБ в Муроме, других должностных лиц.


А первую и самую мощную волну "погнало" бюро ЦК КПСС по РСФСР, принявшее 2 августа 1961 года постановление "О непринятии партийными и административными органами Владимирской области своевременных мер по пресечению хулиганских проявлений в городах Муроме и Александрове". Через неделю, 9 августа 1961 года, в обстановке строгой секретности этот вопрос обсуждался и на пленуме Владимирского обкома партии. На нем за "политическую незрелость" и "неприятие решительных мер к предотвращению беспорядков в Муроме и Александрове" были сняты с работы первый секретарь обкома КПСС М. Майоров, начальник управления КГБ по Владимирской области П. Кондаков, начальник УВД области Л. Романов. Что касается председателя облисполкома Т. Сушкова, то ему объявили строгий выговор с занесением в учетную карточку с предупреждением "за неправильные действия во время хулиганских проявлений в Муроме" и оставили в прежней должности. Но на этом достойном человеке, отдавшем в критический момент предпочтение не грубой силе, а общению с людьми и силе слов, потоптались изрядно.


— Какая же закалка у секретарей Муромского горкома партии Горелова и Будкина, председателя горисполкома Сорокина, председателя облисполкома Сушкова, которые вместо того, чтобы поднять быстро на подавление бандитствующих элементов коммунистов, комсомольцев, рабочих и дружинников и намять бока этой шпане, начали уговаривать эту шпану, пытались проводить митинг среди этой распоясавшейся публики, — возмущался на пленуме - заведующий отделом административных и торгово-финансовых органов бюро ЦК КПСС по РСФСР В. Тищенко.


Настоящую же партийность, по его мнению, проявили только работники Александровской тюрьмы. — Их было мало, но они не растерялись: дали залп по бандитам, и это сразу отбило охоту у них, — восхищался высокопоставленный партийный функционер.


Примечательно, что в своей предельно жесткой и откровенной речи (на все материалы пленума был наложен гриф "строго секретно") Тищенко затронул тему, которая оставалась актуальной до последнего дня существования КПСС и Советского Союза.


— Как могли произойти эти события? — задался вопросом столичный эмиссар. — Ведь в Муроме около 6 тысяч коммунистов, свыше 11 тысяч комсомольцев; в Александрове—около 3 тысяч членов КПСС и 3,6 тысячи комсомольцев. Почему же кучка хулиганских элементов в течение продолжительного времени творила бесчинства и даже втянула какую-то часть отсталого населения в эту историю? Эти вопросы вызывали на откровенность, и ее тут же продемонстрировал бывший первый секретарь Александровского горкома КПСС Н. Королев, решивший, видимо, что терять ему нечего. —Александровские события — это вроде бы стихия, — сказал он. - Но как появились в толпе бутылки с горючей смесью? Разве случайно пьяная компания, состоявшая из 200-300 человек, в выходной день оказалась у здания милиции, а, когда началась подготовка к штурму тюрьмы, некто Клочкова призывала громить также горком партии и душить коммунистов?


Драматические эпизоды из нашей не такой уж далекой истории, о которых мы рассказали, тогдашние власти поспешили представить как антиобщественные проявления хулиганствующих групп и представителей отсталой части населения. Глубокой осознанности в действиях людей, ослепленных яростью, действительно не было. Ни в Муроме, ни в Александрове участники стихийных митингов не выдвигали никаких политических требований. Но было бы ошибкой рассматривать эти явления вне всякой связи с политической обстановкой в стране. Следует иметь в виду, что в этот период, где раньше, где позже, стихийные выступления "отсталой" части населения, приведшие к более трагическим последствиям, происходили на Всесоюзной ударной комсомольской стройке в Темиртау, в Новочеркасске, в некоторых городах среднеазиатских республик. Всего за годы правления Н.С. Хрущева в СССР отмечено около десяти подобных случаев.


Стало быть, существовали объективные причины для недовольства людей, их стихийных выступлений. И они известны. Именно в это время правительство приняло решение о "временном" повышении цен на мясо, масло, другие продукты питания. Тогда же в большинстве регионов огромного государства начались серьезные перебои с обеспечением населения... хлебом. А если добавить к этому различные крупномасштабные эксперименты, раздражавшие народ никчемностью, словоблудие власть предержащих о якобы грядущем коммунизме, грубые нарушения законности со стороны некоторых административных органов и многое другое, станет ясно, почему то в одном, то в другом районе страны народ выпускал пар по "ничтожным" поводам.


Александр Сухарев
государственный советник юстиции 3-го класса,

Юрий Шаталов
Опубликовано: "Парламентская газета" № 132 от 17.07.2001 г