Битва за Лейте

[Samuray-08]

Битва за Лейте
Коянаги Томидзи, контр-адмирал "Битва за Лейте" / Japanese Navy in World War II United States Naval Institute, 1969. - перевод А. Больных

В 1944 году я служил начальником штаба у вице-адмирала Такео Куриты, командующего 2-м Флотом. Этот флот, сформированный из мощных линкоров и крейсеров, составил основу Первого Ударного Соединения (иногда его называли Первым Диверсионным Соединением), которому предстояло нанести главный удар в ходе битвы за залив Лейте. После войны было написано множество критических обзоров этой битвы, и я не собираюсь с ними спорить. Я хочу только вспомнить и восстановить ход событий этой битвы таким, каким я лично видел его. Хотя я получил два ранения в течение двух дней, я оставался рядом с адмиралом Куритой все это время, а потому имел хорошую возможность видеть все происходящее. Я надеюсь, что эта статья поможет прояснить некоторые детали битвы за Лейте.

В июне 1944 года японский флот потерпел сокрушительное поражение в ходе решающей битвы в Филиппинском море. Мы проиграли давно ожидавшееся генеральное сражение и отошли к Окинаве, чтобы дозаправиться перед возвращением в Куре. Штаб флота был вызван в Токио, чтобы доложить о ходе битвы и подготовить планы будущих операций. Мы все поставили на победу, которая могла переломить ход войны в нашу пользу, поэтому никаких планов дальнейших операций просто не существовало. Теперь Объединенный Флот и Императорская ставка просто растерялись, не зная, что делать. Но было понятно, что 2-й Флот должен следовать в Лингга, так как в Японии просто не было топлива, необходимого для дальнейшей боевой подготовки.

В Лингга на восточном берегу центральной части острова Суматра готовились до начала 1944 года, но в результате только потеряли 3 авианосца и всех летчиков в июньской битве. Теперь то, что осталось от флота, стояло в Куре. Корабли готовились покинуть Японию. Исключением были авианосца Мобильного Соединения вице-адмирала Дзисабуро Одзавы, которые были совершенно бесполезны в предстоящих боях, так как на них не было ни самолетов, ни подготовленных пилотов. Тем временем еще оставшиеся в наших руках острова Марианского архипелага подвергались все более сильным ударам американцев. Мы определили, что следующее крупное наступление противник начнет через 3 или 4 месяца. Это означало, что наши авианосцы не сумеют восстановить свою боеспособность к нужному сроку.

В таких обстоятельствах лишь 2-й Флот и базовая авиация могли участвовать в будущих операциях. Но, если учесть низкую боевую эффективность нашей авиации и трудности ее взаимодействия с флотом, становилось понятным, что основную тяжесть битвы придется вынести именно флоту.

Мы провели 2 недели в Куре, занятые по горло, прежде чем отправиться в Лингга. Впервые на всех линкорах и крейсерах был установлен радар. На каждом свободном клочке палубы были установлены зенитки. Мы работали с мрачной решимостью, так как знали, что в следующем сражении у нас не будет воздушного прикрытия.

Первое Уларное Соединение прибыло в Лингга в середине июня. 10 августа я вместе с начальником оперативного отдела вылетел в Манилу на совещание. Офицер Морского генерального штаба сообщил, что, исходя из оценки ситуации, следует ждать следующего крупного наступления противника в районе Филиппин в конце октября. Старший офицер штаба Объединенного Флота зачитал приказ на операцию "СЁ", в котором говорилось:

"Приложить все усилия, чтобы обнаружить вражеские силы вторжения на максимальном расстоянии силами базовых самолетов-разведчиков и как можно раньше определить место и время высадки противника, что позволит нашим силам развернуться для битвы. Первое Ударное Соединение должно заблаговременно перебазироваться в Бруней (Северный Борнео), чтобы ринуться вперед и уничтожить вражеские транспорты в море, прежде чем они высадят войска. Если это не удастся, и транспорты начнут высадку, Ударное Соединение должно атаковать и уничтожить противника на якорной стоянке в течение 2 дней после начала высадки, что позволит сорвать десантную операцию.

1-й и 2-й Воздушный Флоты сначала нанесут внезапный удар по вражеским авианосцам, чтобы нанести им потери, а потом, за 2 дня до прибытия наших надводных сил, будут проводить массированные атаки авианосцев и транспортов. Таким образом они проложат путь Первому Ударному Соединению, которое атакует неприятеля".

Последовали вопросы, ответы, сомнения и споры. Возмущенный самой идеей бросить в бой наше Ударное Соединение, когда противник попытается высадиться, вместо того, чтобы использовать его в решающем бою, я спросил: "Согласно этому приказы главной целью первого Ударного Соединения являются вражеские транспорты. Но если вражеские авианосцы окажутся в пределах досягаемости наших сил, должны ли мы, во взаимодействии с базовой авиацией, атаковать авианосцы и лишь потом вернуться для уничтожения транспортов?" Представитель штаба Объединенного Флота ответил утвердительно.

После того, как наши планы прояснились, флот начал тренировки в Лингга. Упор был сделан на следующие пункты:

1. Обеспечение ПВО. Вражеские воздушные атаки придется отражать исключительно огнем корабельной зенитной артиллерии. Для этого надлежит использовать с максимальной эффективностью каждый ствол, включая даже винтовки.

2. Маневры уклонения во время воздушных атак. Мы отрабатывали круговой ордер флота и совместное маневрирование, а также самостоятельные повороты отдельных кораблей для уклонения от бомб и торпед.

3. Была усилена подготовка к ночному боя, так как это считалось вероятным началом решающего сражения. Специальное внимание уделялось ночной стрельбе орудий главного калибра с использованием осветительных снарядов и радара. Проверялись и отрабатывались методы решительных торпедных атак.

4. Бой на вражеской якорной стоянке. Здесь возникало множество проблем, которые следовало решить, например: как прорваться на стоянку, где будет сосредоточена основная масса вражеских транспортов? Как уничтожить вражеские силы прикрытия? Как атаковать сами транспорты?

Во время трехмесячной стоянки в Лингга наша подготовка шла удовлетворительно. Нам повезло в том отношении, что в Палембанге на Суматре имелись неограниченные запасы нефти. Наши радарные установки работали отлично. Благодаря помощи специалистов по электронике, которые работали днем и ночью, готовя операторов радара, установки надежно и точно обнаруживали цели. Это было особенно важно для повышения меткости стрельбы нашего главного калибра.

Пока шли учения, высокопоставленные офицеры изучали местность и тактику. На Филиппинах имелись три вероятных места высадки: бухта Ламон на севере, залив Лейте в центре и залив Давао на юге. Детально анализировались морские подходы и к ним и топография местности. Тщательно изучались и анализировались инструкции флота и методы подхода, часто проводились совещания.

Тактика крупномасштабного прорыва, которую нам предстояло применить, в мирное время никогда не отрабатывалась. По мере разработки плана операции все более ясными становились будущие трудности. Но тренировки вселили в нас уверенность, что мы сумеем отбить вражеские воздушные атаки, и родилось предположение, что исход битвы может быть благоприятным для нас. Мы почувствовали, что задачу прорыва на вражескую якорную стоянку все-таки можно решить.

В то же время никому из наших офицеров не нравилась идея штаба Объединенного Флота уничтожить силами нашего соединения транспорты на якоре вместо того, чтобы навязать решающее сражение вражескому авианосному флоту. Американский флот, построенный вокруг мощных авианосных соединений, после атаки Гилбертовых островов выигрывал одно сражение за другим. Нашей основной целью была атака и уничтожение американского флота. Штаб Куриты был уверен, что прежде всего нашему соединению следует атаковать и уничтожить вражеские авианосцы, а уничтожение конвоев следует отложить на потом. Даже если будут уничтожены все вражеские конвои в районе сражения, если мощное авианосное соединение врага останется целым, противник вскоре попытается высадить новый десант. В результате кровопролитная битва приведет лишь к некоторому замедлению вражеского наступления. С другой стороны, тяжелый удар по вражеским авианосцам остановит продвижение врага к Токио и станет поворотным пунктом войны. Если соединению Куриты суждено погибнуть, то лишь в обмен на вражеские авианосцы. По крайней мере, это будет достойным завершением истории нашего надводного флота, и этим сражением будут гордиться все.

Самым главным опасением было, что наши самолеты не сумеют обнаружить врага на предельном расстоянии. В этом случае наше соединение просто не успеет прорваться к вражеским транспортам до того, как они начнут разгрузку. Если наша атака будет проведена через несколько дней после того, как противник начнет высадку, то, если исходить из прошлого опыта, вражеские транспорты уже будут пусты к моменту нашего прибытия. Было бы глупо топить пустые транспорты в обмен на наше огромное соединение!

Пока мы будем пытаться прорваться к якорной стоянке, вражеское авианосное соединение будет наносить по нам непрерывные воздушные удары. Вероятно, нас вынудят к решающему сражению раньше, чем мы подойдем к транспортам. В этом случае главной целью становилась атака вражеских авианосных сил.

Наши офицеры придерживались мнения, что командующий Объединенным Флотом должен прилететь из Японии и взять на себя лично командование флотом в решающий момент войны. Многие офицеры открыто критиковали приказы высших штабов и выражали надежду, что они будут изменены. Но приказ есть приказ, и не в наших силах было его изменить. Нам оставалось лишь исполнять его без колебаний и рассуждений. Внешне я не позволял себе никаких сомнений, однако следует признать, что я понимал своих офицеров и часто был согласен с ними.

Короче говоря, мы понимали, что нам следует приложить все силы для прорыва к вражеской якорной стоянке, но если в пределах досягаемости окажется вражеский флот, тогда мы дадим ему генеральное сражение.

Я до сих пор верю, что штаб Объединенного Флота понимал все это, так как результаты совещаний в Маниле позднее были изложены в письменном виде. Однако наше соединение оказалось в сложном положении, и это не могло не сказаться на действиях командиров во время сражения.

Утром 21 октября 1944 года мы получили приказ штаба Объединенного Флота прорваться на якорную стоянку Таклобан на рассвете 25 октября и уничтожить вражеские корабли. Из Брунея в залив Лейте вели три маршрута.

1. Через пролив Балабак, на восток в море Сулу и через пролив Суригао к рейду Таклобан.

2. На север через море Сулу, через пролив Сан-Бернардино, а потом на юг вдоль восточного побережья острова Самар, чтобы выйти к Таклобану с востока.

3. На север через проход Палаван, в море Сибуян, через пролив Сан-Бернардино и на юг вдоль Самара к Таклобану.

Анализируя их, мы пришли к выводу, что первый маршрут самый короткий, однако он проходит в пределах радиуса действия вражеских базовых разведчиков с острова Моротай, поэтому мы будем дольше подвергаться воздушным атакам. Третий маршрут проходил вне досягаемости вражеских базовых самолетов-разведчиков и обещал минимальную вероятность обнаружения авианосными самолетами, но был самым длинным. К тому же он шел через проход Палаван - излюбленное место охоты вражеских подводных лодок. Второй вариант был компромиссом между первым и третьим.

Штаб Объединенного Флота предложил нам атаковать двумя группами, с севера и юга. Поэтому было решено, что адмирал Курита поведет большую часть кораблей по третьему маршруту, а отряд из 2 старых линкоров и 4 эсминцев под командованием вице-адмирала Нисимуры двинется первым маршрутом. Эти группы должны одновременно войти в залив Лейте на рассвете 25 октября, что уже само по себе было весьма затруднительно, учитывая предательские течения в узких проливах, которые предстояло пройти. Синхронность действий осложнялась большими расстояниями между маршрутами. Кроме того, существовала опасность натолкнуться на вражеские подводные лодки и мощные надводные силы. Если же совместная атака не удастся, каждое соединение должно было атаковать самостоятельно.

Соединение Куриты покинуло Бруней 22 октября, а на следующий день в проходе Палаван было атаковано 2 американскими подводными лодками. В результате тяжелые крейсера "Атаго" и "Майя" были потоплены, а "Такао" - серьезно поврежден.

Мы ожидали появления подводных лодок в проходе Палаван, поэтому наше соединение находилось в состоянии полной готовности и следовало зигзагом со скоростью 18 узлов. Но лодки атаковали совершенно неожиданно, мы не видели ни следов торпед, ни перископов, поэтому у нас не было ни малейшего шанса уклониться. Главной причиной нашей неудачи была нехватка топлива, которая вынудила ограничить скорость, а также то, что мы даже не подготовили плана противолодочного патрулирования. Все бортовые гидросамолеты были переброшены в Сан-Хозе на остров Миндоро, так как подводная угроза не позволяла принимать их обратно на борт. В первые годы войны мы привыкли презирать американские лодки и их торпеды, но к концу 1944 года они превратились в самую опасную угрозу. Наша ПЛО оказалась совершенно неадекватной.

Когда "Такао", флагманский корабль Куриты, был потоплен, адмирал и штаб перешли на эсминец. Прошло 9 часов, прежде чем мы покинули воды, кишащие вражескими подводными лодками, и адмирал смог перебраться на "Ямато", флагман 1-й дивизии линкоров. Все это время соединением командовал вице-адмирал Угаки, находившийся на "Ямато".

Мы с самого начала считали, что именно "Ямато", самый мощный линкор в мире, должен стать флагманским кораблем на время операции "СЁ". Штаб Объединенного Флота, ожидая ночного боя, отверг это предложение, полагая, что командующему лучше находиться на тяжелом крейсере - ключевом корабле в ночном бою. Командование никогда не отказывалось от этого основного принципа морского боя, но гибель "Атаго" показала, что в данном случае оно ошибалось.

24 октября соединение Куриты в море Сибуян подверглось яростным налетам авианосных самолетов противника, которые продолжались с 10.30 до 15.30. Линкор "Мусаси", однотипный с "Ямато", был потоплен, а тяжелый крейсер получил повреждения и отстал от эскадры. Мы ожидали воздушных атак, но то, что произошло в этот день, едва не обескуражило нас.

Мы ничего не слышали о Мобильном Флоте адмирала Одзавы, который должен был маневрировать северо-восточнее Лусона. По нашим оценкам, вражеское авианосное соединение находилось чуть восточнее бухты Ламон на Лусоне, но мы не имели никаких доказательств, что наша авиация атаковала его. Соединение Куриты словно магнит притягивало к себе все вражеские самолеты по мере продвижения к проливу Сан-Бернардино. Если бы мы втянулись в узкий пролив под непрекращающимися ударами с воздуха, наше соединение было уничтожено полностью.

Поэтому в 15.30 мы повернули назад, чтобы остаться в море Сибуян, где могли выждать, пока ситуация не улучшится. В 16.00 был отправлен рапорт в штаб Объединенного Флота. Он завершался моей оценкой:

"Если бы мы в подобных обстоятельствах продолжали следовать далее, как было намечено, мы стали бы легкой добычей противника, почти не имея шансов на успех. Поэтому было решено, что лучше временно отойти за пределы радиуса действия вражеской авиации, пока наши самолеты не нанесут решающий удар по вражескому соединению".

Одновременно мы отправили радиограмму с требованием базовой авиации атаковать противника. Когда в 17.15 воздушные налеты прекратились, мы снова повернули на восток, не дожидаясь ответа из штаба Объединенного Флота, и направились к проливу Сан-Бернардино. Мы ожидали, что воздушные атаки будут продолжаться хотя бы до заката, но противник, похоже, хотел принять все самолеты до наступления темноты. Продолжая поддерживать контакт с нами, он бы узнал, что наш отход был только временной мерой. Тогда командир вражеского авианосного соединения мог бы игнорировать Мобильный Флот Одзавы и сосредоточить свои корабли возле пролива Сан-Бернардино, устроив нам западню. Если бы так было сделано, ночной бой с нашим ослабленным и измотанным соединением завершился бы для нас катастрофой.

Но противник не сумел удержать контакт с нами вечером 24 октября и таким образом упустил возможность уничтожить японский флот. Адмирал Курита разумеется сообщил адмиралу Нисимуре о своем временном отходе и приказал ему снизить скорость. В 19.15 мы получили ответ из Токио: "Всем силам атаковать с верой в божественное провидение!"

Еще одно сообщение от начальника штаба гласило: "Со времени начала операции все силы демонстрируют великолепное взаимодействие, но изменение графика продвижения Первого Мобильного Соединения может привести к провалу всей операции. Настоятельно требуется, чтобы далее соединение действовало так, как было намечено ранее".

Эти сообщения сделали ясными намерения командования, и мы ответили: "Несмотря на потери и повреждения, которые мы понесли, Первое Ударное Соединение прорвется в залив Лейте и будет драться до последнего человека". Еще одна радиограмма была отправлена на авиабазы, мы требовали провести воздушную атаку одновременно с действиями флота.

Отставая от графика на 6 часов, мы прошли через пролив Сан-Бернардино в полночь 24 октября и повернули на юг вдоль восточного побережья острова Самар. Мы рассчитывали выйти к заливу Лейте в 10.00.

Во второй половине дня 24 октября вражеские самолеты-разведчики обнаружили на севере корабли Одзавы, и американцы решили, что это и есть главное японское соединение, которое угрожает десанту в заливе Лейте. Ошибочно полагая, что Курита отходит через море Сибуян, противник покинул свою позицию у пролива Сан-Бернардино и пошел на север, чтобы атаковать флот Одзавы. В результате один из пунктов нашего плана сработал просто великолепно.

Я до сих пор не могу понять, почему противник, имевший прекрасно поставленную систему разведки, так сильно переоценил силы Одзавы, который имел 2 старых линкора, 1 большой авианосец, 3 легких авианосца, 3 легких крейсера и 10 эсминцев.

25 октября, как только занялся рассвет, в 06.40 мы перестроились из ночного ордера в круговой ордер ПВО и в этот момент заметили на горизонте вражеские авианосцы. На расстоянии 30 километров на юго-востоке появились мачты, и мы увидели взлетающие самолеты.

Это походило на чудо. Мы не могли представить, что наш флот натолкнется на вражеские авианосцы! Мы бросились вперед, чтобы использовать эту посланную небесами возможность. "Ямато" увеличил скорость и открыл огонь с дистанции 31 километр. По нашей оценке противник имел 4 или 5 быстроходных авианосцев под охраной 1 или 3 линкоров и, по крайней мере, 10 тяжелых крейсеров. Нет корабля более уязвимого, чем авианосец в артиллерийском бою, поэтому противник, не теряя времени, бросился наутек.

Во время погони самое важное - как можно быстрее сократить расстояние и сосредоточить огонь на противнике. Адмирал Курита не стал развертывать силы, как положено, а сразу отдал приказ: "Общая атака". Эскадры эсминцев получили приказ следовать за главными силами. Противник отходил сначала на восток, потом на юг, а потом на юго-запад, описывая огромную дугу. При отходе он использовал дождевые шквалы и дымовые завесы эсминцев. При этом американские эсминцы и самолеты атаковали нас.

Наши линкоры следовали за быстроходными крейсерами, находящимися в авангарде, и никто не пытался координировать действия. Так как противник очень умело укрывался шквалами и дымзавесами, его корабли были видны с "Ямато" лишь на короткие интервалы времени. Вражеские эсминцы были многотрубными, с высоким бортом. Их силуэт и методы торпедной стрельбы убедили нас, что перед нами крейсера. Мы гнались 2 часа на полной скорости, но не сумели сократить расстояние, на взгляд оно даже увеличилось. Мы оценили скорость противника примерно в 30 узлов, считая авианосцы обычными большими кораблями этого типа. В результате погоня могла стать просто бесконечной, и мы не смогли бы нанести решающий удар. При следовании полным ходом топливо расходовалось с ужасающей быстротой. Поэтому в 09.10 адмирал Курита приостановил погоню и приказал всем кораблям собраться. После войны я с удивлением узнал, что нашими противниками были 6 эскортных авианосцев, 3 эсминца и 4 эскортных миноносца. Максимальная скорость этих авианосцев составляла всего лишь 18 узлов.

Отказавшись от преследования, мы упустили добычу, которая была уже у нас в руках. Если бы мы знали количество вражеских кораблей и их скорость, адмирал Курита ни за что не отменил бы погоню, и тогда мы уничтожили бы противника. Не имея этой важнейшей информации, мы решили, что противник уже сумел удрать. С учетом сложившейся ситуации, я все еще полагаю, что у нас не было иного выхода. По донесениям наших кораблей, мы потопили 2 авианосца, 2 крейсера и несколько эсминцев. (Потом мы узнали, что эти заявления были сильно преувеличенными.) Нашими единственными потерями были 3 тяжелых крейсера, вышедшие из строя.

Нашей задачей было следовать на юг, несмотря на потери и повреждения, и прорваться в залив Лейте. Но наше неожиданное столкновение с вражеской авианосной группой смешало все планы. Мы полагали, что вражеское авианосное соединение, которое 24 октября находилось восточнее пролива Сан-Бернардино, ночью проследовало на юг и заняло новую позицию. По крайней мере 3 авианосные группы отделились, чтобы окружить нас, и мы столкнулись с самой южной группой.

Утром 25 октября мы не знали, что Мобильный Флот адмирала Одзавы сумел увлечь главные силы вражеского авианосного соединения на север. Главные силы адмирала Куриты состояли из 4 линкоров, 2 тяжелых и 2 легких крейсеров и 7 эсминцев. Нашей единственной информацией о вражеских силах в заливе Лейте (транспорты и прикрытие) была радиограмма адмирала Нисимуры, который утром 24 октября передал нам сообщение гидросамолета крейсера "Могами". Мы решили, что диспозиция противника изменилась в результате последующих событий. Мы с нетерпением ждали сообщений от базовых самолетов, но напрасно.

Дислокация противника была совершенно неясной. В перехваченных радиограммах, посланных открытым текстом, говорилось, что на взлетной полосе Лейте спешно готовятся самолеты, чтобы атаковать нас, что адмирал Кинкейд настойчиво требовал немедленной отправки мощного ударного соединения, и что американский 7-й Флот находится где-то поблизости.

В то же время мы узнали от штаба Флота юго-западного района, что "в 09.45 американское авианосное соединение замечено по пеленгу 5 градусов на расстоянии 130 миль от маяка Сулуан". (Это сообщение оказалось совершенно неточным.)

Тогда мы решили, что в сложившихся обстоятельствах, если мы будем продолжать следовать в залив Лейте, то обнаружим, что американские транспорты уже отошли под прикрытием 7-го Флота. Даже если они остались на месте, они наверняка закончили разгрузку в течение 5 дней после высадки. В этом случае мы мало чего могли добиться. С другой стороны, если мы втянемся в узкий залив, то подвергнемся атакам авианосных и базовых самолетов с Лейте. Мы были готовы сражаться до последнего человека, но желали погибнуть со славой.

Мы были убеждены, что несколько вражеских авианосных групп находятся неподалеку, и что мы окружены. Наша базовая авиация почти бездействовала, но теперь два воздушных флота нанесут удар совместно с нашими надводными силами. Если только они смогут провести одну успешную атаку, мы сумеем навязать противнику генеральное сражение. И если мы погибнем в таком бою, наша смерть будет славной.

Эти соображения заставили нас отказаться от плана прорыва в залив Лейте. Мы повернули на север, чтобы разыскать вражеские авианосные группы.

Когда я сегодня оглядываюсь назад, то вижу, что нам следовало продолжать двигаться к заливу Лейте. Даже с учетом нашего положения и оценки диспозиции противника, мы должны были идти туда.

Курита и его штаб намеревались в первую очередь атаковать вражеские авианосные силы, если им придется выбирать между несколькими целями. Естественно, что стычку 25 октября мы рассматривали именно под таким углом.

С другой стороны, изменение первоначальной цели было связано с большим риском, так как мы не знали положения остальных авианосных групп и того, насколько эффективной будет атака нашей базовой авиации. Нам следовало выбрать одну, самую важную цель и нанести решающий удар, несмотря ни на что. Залив Лейте находился совсем недалеко и никуда не мог убежать.

Вражеские воздушные налеты 24 октября были очень сильными, и на следующее утро 3 наших тяжелых крейсера были повреждены авиацией. Во второй половине дня вражеские авианосные самолеты атаковали нас, но не нанесли серьезных повреждений, хотя из-за близких разрывов большинство наших кораблей травили нефть. Утром третьего дня мы снова были атакованы с воздуха, причем был потоплен легкий крейсер "Носиро". Примерно в 11.00 флагманский линкор "Ямато" атаковали около 30 бомбардировщиков В-24. Он не получил прямых попаданий, но близкие разрывы подняли столбы воды вокруг носа. Во время этого налета я был ранен осколками в районе поясницы.

В течение 3 дней противник совершил около 1000 самолето-вылетов против нас. Никогда еще флот не подвергался таким жестоким воздушным атакам.

Для артиллерийских кораблей нет ничего более невыгодного и неэффективного, чем бой с вражескими самолетами. Он совершенно неоправдан. Мы не имели воздушного прикрытия, которое отогнало бы противника, и в результате он мог спокойно проводить атаки.

"Ямато", который являлся самым крупным кораблем и нес адмиральский флаг, был главной целью этих атак. Только благодаря исключительно умелому маневрированию командира он вышел из боя почти неповрежденным.

За эти 3 бесконечных дня односторонних воздушных бомбардировок вокруг нас тонули корабли, но люди ни разу не дрогнули. Они полностью сохранили свой боевой дух и делали все, что от них зависело. Их отважными действиями можно гордиться, так как они доказали, что являются последней элитой японского Объединенного Флота.

Вражеские быстроходные авианосцы и линкоры бросились на юг, как только узнали, что ситуация вокруг Лейте становится серьезной, и что утром 25 октября Одзава внезапно повернул на север. Если бы вражеское авианосное соединение знало, что флот Одзавы является не более чем приманкой, и повернуло на юг несколькими часами ранее, оно могло перехватить Куриту.

В действительности, после того, как мы прекратили продвижение на юг и утром 25 октября отказались от преследования врага у острова Самар, мы ждали, что столкнемся с американцами раньше, чем подойдем к проливу Сан-Бернардино. Мы еще были готовы дать последний решительный бой при любых обстоятельствах.

Рано утром 24 октября американцы заметили главные силы Куриты в море Сибуян, а также отряд Нисимуры к югу от острова Лос-Негрос. Противник следил за обоими соединениями, чтобы выяснить наши намерения. Мы ожидали этого и предполагали, что американцы примут все меры, чтобы перехватить нас.

Нашей самой серьезной проблемой 24 октября был прорыв через пролив Сан-Бернардино. Навигация в проливе была сложной из-за 8-узлового течения, и чтобы провести там даже один корабль хотя бы и в дневное время требовалось незаурядное умение. Можно представить, во сколько раз увеличивались сложности, когда требовалось провести через пролив ночью большое соединение.

В проливе нам предстояло двигаться одной кильватерной колонной, которая растянулась более чем на 10 миль. После выхода из пролива нам предстояло перестроиться в ночной ордер, развернув корабли на площади в несколько квадратных миль. В момент перестроения наш флот был исключительно уязвим для воздушных атак.

Мы ожидали, что вражеские подводные лодки будут караулить на выходе из пролива. Противник также мог сосредоточить корабли, чтобы навязать нам ночной бой. Поэтому мы были страшно удивлены, когда ничего подобного не случилось.

Мы благополучно прошли пролив и повернули на юг, совершенно уверенные, что противник следит за нами. Мы также думали, что противник, имея превосходные радары, отслеживает каждый наш шаг. Поэтому мы совершенно не ожидали внезапной встречи с вражескими авианосцами, как это произошло на рассвете 25 октября. Я все еще не могу понять, как эти беззащитные авианосцы оказались прямо под дулами наших орудий.

И на земле, и на море отступление является самым сложным из тактических маневров. Однако тактика отступления, которую выбрали американские авианосцы утром 25 октября у острова Самар была одновременно и умелой, и отважной. Вражеские эскортные миноносцы прекрасно взаимодействовали, прикрывая тихоходные эскортные авианосцы, ставили дымовые завесы и смело выходили в торпедные атаки, чтобы задержать нас. Некоторые из них сблизились с нашим соединением и в 07.50 выпустили торпеды. Линкоры "Ямато" и "Нагато" вовремя заметили следы торпед и уклонились от них, но для этого им пришлось сделать крюк примерно в 5 миль.

Эскортные авианосцы маневрировали очень слаженно. Они уклонялись по внутренней дуге, заставив нас думать, что перед нами быстроходные эскадренные авианосцы. Я должен выразить восхищение умением их командиров.

26 октября воздушные атаки соединения Куриты завершились примерно в 11.00. Как и накануне, мы ждали, что они будут продолжаться весь день. Мы совершенно не предполагали, что налеты закончатся еще до полудня. Вероятно, это произошло потому, что мы вышли за пределы дальности действия авианосных самолетов.

Больше всего мы боялись, что противник постарается развить свой успех, и погонится за нами на запад через пролив Сан-Бернардино в море Сибуян, чтобы там нанести уничтожающий воздушный удар. Если бы американцы так поступили, их победа стала бы сокрушительной. Кое-кто может сказать, что это было бы слишком рискованно для американцев. Но что японцы могли противопоставить американским авианосцам, начни они преследование отходящего соединения Куриты?

Наша базовая авиация, судя по ее пассивности, была почти уничтожена. Потрепанный флот Одзавы также почти полностью погиб. Мы могли нанести противнику некоторые потери, однако японские силы были не настолько велики, чтобы оказать серьезное сопротивление.

Американцы могли отказаться от преследования из соображений заранее определенной стратегии, которая диктовала осторожность и медленное, постепенное продвижение. Но с японской точки зрения американцы слишком рано отказались от преследования и упустили отличные шансы нанести нам гораздо более серьезные потери.

Анализируя ход этой битвы, мы видим, что случайность играла серьезную роль в каждом моменте и повлияла на ее исход в целом.

На поле боя, как и в любом другом деле, никто не скажет, где и когда наступит решительный момент. События и их последствия очень часто разделяет едва заметная грань, которую человеку не дано контролировать. Сейчас ты можешь стать победителем, а в следующий момент проигрываешь.

Всего в районе боев японский флот имел следующие корабли: 9 линкоров, 4 авианосца, 13 тяжелых крейсеров, 6 легких и 31 эсминец. Из них мы потеряли 3 линкора, все 4 авианосца, 6 тяжелых и 4 легких крейсера, 7 эсминцев. Большинство кораблей было потоплено авиацией, и эти потери означали, что наш флот перестал быть реальной боевой силой.

Однако я не могу сказать, что потери оказались больше, чем мы предполагали. Точно так же я не могу сказать, что они стали результатом ошибочной стратегии или тактики, или что американцы победили потому, что их стратегия и тактика оказались очень хорошими.

Слишком различными оказались силы противников. С точки зрения чистой логики план операции "СЁ", подготовленный штабом Объединенного Флота, был нереальным. Силы авианосной и базовой авиации оказались ослаблены настолько, что не могли эффективно взаимодействовать с артиллерийскими кораблями, которые в результате подверглись массированным воздушным ударам, не имея совершенно никакого прикрытия с воздуха.

В современной морской войне главной ударной силой является авианосная группа, а остальные корабли должны рассматриваться, как вспомогательные силы. Лишь когда авианосные силы будут уничтожены, артиллерийские корабли становятся главной ударной силой. Однако, каким бы грозным не выглядел этот флот, без авианосцев он является не более чем плавучими коробками.

Генеральное сражение определяет, кто именно из противников будет иметь господство на море и в воздухе. К октябрю 1944 года японский флот уже не имел достаточно сил, чтобы дать генеральное сражение. Его силы и возможности сократились настолько, что нам пришлось обратиться к импровизированному плану атаки транспортов.

Сама идея отправить большое число кораблей без воздушного прикрытия на расстояние почти 1000 миль, где они будут подвергаться ударам вражеских самолетов и подводных лодок, чтобы прорваться к месту стоянки вражеских транспортов, была порочной. Это был просто отчаянный, безрассудный, не имеющий аналогов план, который игнорировал основные принципы военного искусства. Я до сих пор считаю его просто убийственным для соединения Куриты.

Когда утром 25 октября Курита прекратил преследование эскортных авианосцев у острова Самар, мы имели 4 линкора, 2 тяжелых и 2 легких крейсера и 7 эсминцев. Предположим, что мы продолжали следовать на юг и прорвались в залив Лейте, как намечалось, уничтожили все транспорты и их сопровождение и даже сумели уйти без потерь. Главная цель нашей операции была бы достигнута, но оставались еще два нюанса. Первый: прошли 5 дней с того момента, как противник начал разгрузку. Поэтому транспорты уже наверняка выгрузили на берег большинство своих припасов. Второй: их сопровождение состояло из старых кораблей, уничтожение которых почти не повлияло бы на общее соотношение сил. Если бы даже какие-то наши корабли сумели бы остаться на плаву после такой атаки, они все равно не имели бы воздушного прикрытия, и такой флот плавучих коробок был бы уничтожен противником. Их существование или гибель никак не влияли на общий ход войны, и Япония все равно катилась к окончательному поражению. Было совершенно ясно, что операция "СЁ" не может повлиять на результат войны.

Во время Тихоокеанской войны были два сражения, когда результат всей войны в целом висел на волоске. Первой являлась битва при Мидуэе в начале июня 1942 года. Тогда ударная мощь японского флота достигла максимума, и все моряки Объединенного Флота были твердо убеждены в победе. Но наше поражение в дуэли авианосцев покончило с надеждами нанести противнику решающее поражение, и нам пришлось отступить.

Второе сражение произошло в середине июня 1944 года в Филиппинском море. Наши авианосные силы в этот момент имели много недостатков, и все-таки Объединенный Флот начал битву уверенный в своих силах. Снова мы потерпели поражение в воздухе в начале боя, который завершился общим отступлением.

До боя в заливе Лейте наши линейные силы находились в относительной безопасности, они не получали повреждений и не несли потерь, сохраняя свой боевой потенциал. Непосвященному эти корабли казались огромными плавучими крепостями. Они были той волшебной палочкой, с помощью которой Японии могла выбраться из безвыходного положения. Но флот из одних только супердредноутов, какими бы огромными ни были их орудия, больше не может считаться главной ударной силой в генеральном морском сражении.

Я могу только уважать и восхищаться оружием и великолепной подготовкой, тактическим умением и отвагой противника в этом сражении.

Есть одна старая пословица: "Сражение представляет собой серию заблуждений и ошибок. Тот, кто допускает их меньше, побеждает; тот кто больше - проигрывает".

Справедливость этой старой пословицы никогда не была доказана более очевидно, чем в ходе битвы за Лейте. Любой, кто имеет боевой опыт, понимает, что под огнем противника ошибка в оценке ситуации просто неизбежны. Исход сражения определяют капризные Судьба и Случай, повлиять на которые не в наших силах.


Капитан 1 ранга Тосикадзу Омаэ любезно согласился перевести мои заметки относительно боя за Лейте. Завершив эту работу, он задал мне два вопроса относительно хода боя, которые могут возникнуть и у американских читателей. Я попытаюсь ответить на них как можно подробнее. Вот эти вопросы и мои ответы, которые видел и одобрил адмирал Курита.

Вопрос: Вы (вице-адмирал Коянаги) верили, что Первое Ударное Соединение должно вступить в решающую схватку с вражеским флотом и не тратить силы на транспорты. Как по вашему мнению должно было действовать Певрое Ударное Соединение при встрече с противником, чтобы уничтожить его оперативное соединение?

Ответ: Было ясно, что без воздушной поддержки мы не в состоянии уничтожить главные силы вражеского флота, состоящие из лучших линкоров и быстроходных авианосцев. Взаимодействие с нашей авиацией было совершенно необходимым. Анализируя силы японской авиации, мы приходим к выводу, что Мобильный Флот адмирала Одзавы еще не оправился от потерь, понесенных в Филиппинском море, поэтому оставалась только базовая авиация - Первый и Второй Воздушные Флоты.

Но, как оказалось, оба воздушных флота практически ничего не сумели сделать в ходе битвы, хотя план операции "СЁ" во многом строился на их успехах. Они должны были провести массированную атаку вражеского флота во взаимодействии с нашими надводными силами. Если бы они сумели нанести повреждения вражеским линкорам и авианосцам, Первое Ударное Соединение смогло бы дать решительный бой врагу.

Мы знали, что боевая эффективность нашей авиации весьма ограничена и ни в коем случае не переоценивали ее. Именно надводный флот должен был вынести на себе основную тяжесть битвы.

Несмотря на все это, мы полагали, что Первому Ударному Соединению следует поручит задачу уничтожения вражеского авианосного соединения, самой главной силы противника, так как в этом заключался наш последний шанс на успех. Таким было желание всех старших офицеров, и мы гордились своим заданием.

Вопрос: Вы говорите, что сообщение с координатами вражеского оперативного соединения, полученное в 09.45, было одной из главных причин того, что вы отказались от прорыва в залив Лейте. Эта депеша не зафиксирована ни в одном документе, но если допустить реальность ее существования, она указывала координаты противника три часа назад. С тех пор не было ни одного нового донесения. Поэтому шансы перехватить это соединение были довольно призрачными, тогда как атаковать неподвижные корабли в заливе Лейте можно было со 100-процентной вероятностью.

Я полагаю, что Первое Ударное Соединение отказалось от прорыва в залив в пользу поиска нового врага потому, что его командиры видели в уничтожении военных кораблей свою главную задачу. Но цель вашей атаки менялась трижды. После двух часов погони вы отказались от преследования эскортных авианосцев и сосредоточили силы для прорыва в залив Лейте. От этой цели вы тоже вскоре отказались и повернули на север в поисках только что обнаруженного оперативного соединения. Что заставило вас так часто менять свои намерения, и как вы планировали обнаружить противника на севере?

Ответ: Хотя я уже писал об отказе от погони за вражескими эскортными авианосцами утром 25 октября. Я легко могу представить всеобщее удивление тем, что мы отказались от преследования такой уязвимой цели и ее полного уничтожения.

Но, в действительности, мы полагали, что это эскадренные авианосцы. (Только после капитуляции во время допроса членами Комиссии по изучению стратегических бомбардировок в Токио я узнал, что это были эскортные авианосцы.)

Мы решили, что вражеская авианосная группа не уступает нам в скорости или даже превосходит нас, так как после 2 часов погони мы так и не сумели сократить дистанцию. Мы не могли оценить положение противника из-за дождевых шквалов и дымовых завес. Связь между кораблями нашего флота была настолько скверной, что мы не получили никакой информации о противнике от головных крейсеров. Поэтому мы решили, что эти крейсера тоже потеряли контакт с противником.

Еще одним фактором, который нам приходилось учитывать, было положение с топливом. Бесконечная погоня означала бесплодное расходование ценных запасов. 2 часа на полной скорости нельзя было сбрасывать со счета. Поэтому мы решили прекратить преследование вражеских авианосцев.

После этого мы решили направиться на север, чтобы как можно быстрее оторваться от противника. Критики могут сказать, что, следуя на юго-запад, мы быстрее перегруппировали бы свои силы. Но на юго-западе были видны новые шквалы, а остатки дымовых завес противника ухудшали видимость. Более того, нам приходилось опасаться агрессивных действий группы, которую мы преследовали. Следуя на юг, мы подставили бы себя под контратаку вражеской группы, в которую входили, как мы думали, быстроходные линкоры и тяжелые крейсера.

К 11.00 мы перегруппировались, но теперь противника уже не было видно. Вражеские силы были отброшены, и мы решили вернуться к первоначальной стратегической задаче - прорваться в залив Лейте, как нам было приказано командующим Объединенным Флотом. Поэтому мы снова повернули к заливу Лейте.

После нашего внезапного столкновения с противником этим утром мы все время находились в бою, а потому не могли вести хладнокровный анализ. Теперь, когда бой завершился, штаб собрался для обсуждения последующих действий. Мы собрали и проанализировали всю имеющуюся информацию. Был сделан вывод, что первое Ударное Соединение должно отказаться от первоначального намерения прорваться в залив Лейте и попытаться дать решающий бой вражескому авианосному соединению в открытом море. Адмирал Курита одобрил этот новый план. Обстоятельства, которые привели к такому решению, детально описаны в моих заметках.

Мы понимали, что нашу попытку прорыва в залив Лейте сорвало не самое сильное соединение врага. Мы даже считали его слабым. Поэтому мы не могли представить, чтобы такое соединение было нашей главной целью.

После войны адмирал Курита писал:

"Мое соединение было атаковано группой вражеских бомбардировщиков, которая развалила наш строй, так как каждый корабль был вынужден уклоняться самостоятельно. Я не помню точное время этой атаки, но сразу после нее мы снова повернули к заливу Лейте. Это произошло в точке, где плавало множество моряков с потопленного вражеского авианосца. В отличие от спорадических атак, которым мы подвергались утром, этот налет был гораздо более сильным и показался мне более организованным. Я решил, что к атакам подключилась новая авианосная группа противника. Незадолго до этого мы перехватили радиограмму, из которой узнали, что вражеские силы в заливе Лейте запросили подкрепления, и те прибудут в залив не ранее, чем через 2 часа. Из Манилы пришло сообщение, в котором было указано положение вражеского оперативного соединения на 09.45. На основании этих разрозненных обрывков информации мы решили, что подходит крупное вражеское соединение. Мы оказались бы в невыгодном положении, отбивая вражеские воздушные атаки в узком заливе. Я подумал, что нам следует стремиться к бою в открытом море, если это возможно, так как мы будем располагать свободой маневра. После того, как я принял это решение, начались систематические воздушные налеты, поэтому я сразу согласился с предложением моего штаба искать вражеское соединение, а не пытаться прорваться в залив Лейте".

Мы решили, что противник должен находиться неподалеку, но мы не могли точно определить его местонахождение. Мы не имели разведывательных самолетов, но верили, что базовые самолеты с Филиппин во второй половине дня проведут массированный налет, нанесут вражескому соединению серьезные потери и сообщат нам его координаты. Затем мы получим шанс завязать генеральное сражение вечером либо ночью.

Мы не ожидали столкнуться с проблемами при поисках вражеского оперативного соединения, так как полагали, что враг бросил все силы в погоню за Куритой, поэтому он сам найдет нас на закате или чуть позднее.

Примечание редактора. Читатель может заметить, что оценка адмирала Куриты тому, что происходило в заливе Лейте утром 25 октября 1944 года более соответствует показаниям японских командиров на допросах сразу после войны. Боевая усталость, плохая связь, полное отсутствие воздушной разведки повлияли на решения японцев. С момента битвы за Лейте прошли 8 лет, поэтому последующие отчеты о бое носят более рационалистический характер.