Русские пленные в Япония (Русско-японская война 1904-05 гг)

[Samuray-08]

Японцы о русских пленных: "Они были веселые, рослые и громко пели во время работы"
Уникальные фотографии рассказывают о жизни защитников Порт-Артура в японском плену
Василий Головнин, корр. ИТАР-ТАСС - специально для "Известий", Токио

17:35 06.07.06

В среду представители Вооруженных сил и Управления обороны Японии передали в посольство России в Токио компьютерный диск с копиями уникальных фотографий. На этих ранее засекреченных и нигде не публиковавшихся снимках - русские военнопленные в одном из концлагерей под Токио. Первых узников он принял весной 1905 года, а прекратил свое существование в феврале 1906-го. Копии снимков из концлагеря отправятся в Российский государственный военно-исторический архив, где будут открыты для исследователей.

Трижды спасенный

25 мая 1945 года американская авиация нанесла сокрушительный удар по вокзалу Синдзюку на юго-западе Токио — там скопились эшелоны, в которых японское командование пыталось вывезти из пылавшего города архивы и имущество. Вокзал был уничтожен, на путях сгорел и поезд с документами военно-медицинского ведомства, предназначенными к отправке на север, в город Ямагата. Уцелели лишь два вагона с архивными ящиками, куда в числе прочих секретных материалов впопыхах сунули и потертый альбом в твердом переплете, обтянутом узорчатой красноватой тканью. В альбом были подклеены с сопроводительными надписями 50 существовавших в одном экземпляре фотографий российских пленных, оказавшихся в Японии после войны 1904—1905 годов.

Снимки пленных русских в Японии вообще-то публиковались — однако все они были тщательно отобранными чопорными коллективными портретами. Фотографии с вокзала Синдзюку были совсем другими — это был репортаж о подлинной жизни концлагеря, запечатлевший заключенных за их ежедневными нехитрыми занятиями.

— 25 мая 1945 года альбом уцелел случайно, — рассказывает директор музея при Медицинском училище сухопутных сил самообороны Японии Масуо Кимура. — Но это было только началом приключений этих снимков. После бомбардировки два уцелевших вагона были все же отправлены в город Ямагата в местное военно-медицинское училище. Вскоре Япония капитулировала. Накануне высадки американских оккупационных войск было приказано уничтожить все архивы. В Ямагате в первую очередь стали сжигать то, что касалось 40-х годов — как самое секретное. Остальные материалы намеревались бросить в огонь потом. Но спустя три дня пришел приказ прекратить уничтожение документов. Таким образом альбом ускользнул от огня во второй раз. В третий раз он уцелел уже после высадки американцев, которые приказали выдать им все архивы для отправки в США. Однако материалы из двух спасшихся вагонов в описях значились сгоревшими. Так фотографии спаслись от вывоза за океан, где они скорее всего затерялись бы в военных хранилищах.

Все последующие годы альбом равнодушно перекладывали с одной архивной полки на другую, и на его страницы впервые по-настоящему посмотрели только в ходе инвентаризации в прошлом году. Она совпала со 100-летием окончания русско-японской войны, и Кимура-сан загорелся идеей показать российским читателям уникальные фотографии. Он связался с японскими журналистами, те вышли на токийское представительство ИТАР—ТАСС, и в конце концов после серии согласований с военной пресс-службой я оказался первым русским, который взял в руки альбом, чудом не сгоревший в 1945 году.

"Сто битв — сто поражений"

Первая партия российских военнопленных была доставлена в Японию 10 марта 1904 года — это были раненые моряки с крейсера "Варяг". После первых боев японцы сложили про своего противника обидную поговорку "сто битв — сто поражений". Россия действительно не выиграла в 1904—1905 годах ни одного сражения ни на суше, ни на море, и пленные шли непрерывным потоком. Больше всего среди них было капитулировавших защитников Порт-Артура — почти 44 тысячи человек, около 21 тысячи сдались в ходе 20-дневной битвы на гаоляновых полях под Мукденом, чуть менее 5 тысяч — на Сахалине. К концу войны в Японии оказались примерно 79 400 попавших в плен чинов армии и флота Николая II — от простых солдат, казаков и матросов до адмирала Зиновия Рожественского, командовавшего эскадрой, разбитой под Цусимой.

Для Токио эта война была не просто эпизодом в борьбе за сферы влияния на Дальнем Востоке — она представила миру новую великую державу, способную победить колоссальную Россию и на равных иметь дело с другими "белыми империями". Поэтому Япония старалась не только продемонстрировать мощь, но и подчеркнуть свою цивилизованность. В ее войска были приглашены западные журналисты, которым усиленно доказывали, что новая "желтая" держава не имеет ничего общего с жестокой азиатчиной.

Традиционно в Японии вообще не было понятия "пленный", поскольку самурай должен был или погибнуть в бою, или вспороть себе живот, если дальше сопротивляться не было возможности. В стране существовал старинный обычай "разглядывания отрубленных голов" поверженных врагов — в последний раз эта церемония официально прошла менее чем за 30 лет до русско-японской войны — в 1877 году. Членам высшего японского руководства была тогда на лакированном блюде представлена голова одного из прославленных самураев, который возглавил неудачный мятеж. Поэтому в 1904 году жителям страны пришлось от имени правительства специально разъяснять, что в соответствии с международными правилами русские пленные заслуживают не презрения и ненависти, а сострадания, поскольку они не преступники, а честно сражались за свою страну. Соответствующие указания печатались в газетах.

Лагерь с "водочными воротами"

Российских пленных в Японии разместили по 29 лагерям, а представителей командования поселили с относительным комфортом в буддистских храмах. Офицеры имели практически неограниченное право выходить за пределы мест заключения: они даже путешествовали, осматривали достопримечательности, посещали горячие источники. Одни выписывали себе семьи из России, другие крутили романы с местными красавицами.

Японские власти строго соблюдали сословные правила, и нижние чины русской армии содержались отдельно от офицеров. Самый большой лагерь для "простых" (35 тысяч человек) находился под городом Осака, а второй по размерам (примерно 15 тысяч) — в черте города Нарасино, предместье Токио. Именно туда прибыл 10 декабря 1905 года некий капитан японской военно-медицинской службы, увлекавшийся фотографией. Он осматривал пленных на предмет состояния их здоровья и попутно в течение дня делал по всему лагерю снимки, попавшие в тот самый альбом.

Лагерь Нарасино состоял из трех зон по 25 бараков. Две из них были отданы русским, а одна — национальным меньшинствам, среди которых было более тысячи поляков и прибалтов, по 200 с лишним мусульман и евреев. Японские власти осуществляли охрану, а внутри лагеря действовало самоуправление — главную роль при этом играли фельдфебели как старшие по чину. Они, например, предложили японцам самостоятельно наладить выпечку русского хлеба. Его с чаем давали на завтрак и ужин, а на обед полагался овощной суп и рис, к которому регулярно добавляли мясо или рыбу. Все сохранившиеся отчеты и воспоминания отмечают высокий уровень гигиены в лагере — в действовавшей там больнице было немного пациентов, и за год существования этого "городка" от болезней и ранений умерли 34 человека. Эксперты уверяют, что это — ниже всех международных норм.

Помимо японского рациона все пленные получали деньги от российского правительства через посольство Франции в Токио. Унтерам в зависимости от количества лычек полагалось в месяц от одной иены до полутора, рядовым — по пол-иены. Участникам обороны Порт-Артура периодически пересылали и дополнительные пожертвования — иногда по 15 иен каждому. Для сравнения — в то время в Японии полтора килограмма риса стоили десятую часть иены. На иену можно было купить 4 литра саке. В каждой зоне имелись лавки, а одни из ворот лагеря в обиходе назывались "водочными" — через них местные торговцы потихоньку проносили выпивку.

Экскурсия для русских фельдфебелей

Наиболее предприимчивые пленные наладили швейные и сапожные мастерские или с разрешения охраны выходили в город за товарами, которые потом с выгодой перепродавали. А томившиеся от безделья обитатели лагеря Нарасино страстно предавались всевозможным играм — в каждом бараке, например, были устроены самодельные бильярды. Охрана закрывала глаза на то, что пленные резались в карты на деньги, а проигравшие для возвращения долгов продавали свои пожитки на импровизированных блошиных рынках. Впрочем, этим занимались не все — в лагере были самодеятельные оркестры, работала школа, где преподавал доброволец-офицер. Русские пленные построили себе церковь, куда регулярно приезжал священник-японец из столицы. Мусульмане молились в мечети, католики — в костеле, евреи — в синагоге, свой молельный дом был даже у 94 протестантов-прибалтов.

Пленные свободно отправляли письма в Россию, которые, правда, читала цензура. Долетали сюда и известия о бушевавшей на родине революции — один из работавших в лагере русских врачей, по свидетельствам охранников, пытался выступать с пропагандистскими речами и распространять листовки социалистического содержания. Однако агитацию пресекли по указанию японских властей.

После прекращения войны в Токио 7 ноября 1905 года был подписан протокол об обмене пленными, и русских партиями стали отправлять домой. На оставшиеся деньги они покупали сувениры — в основном японские игрушки, посуду и открытки с видами. Фельдфебелям из руководства лагерного самоуправления перед отправкой на родину организовали экскурсию в Токио, а полицейские из Нарасино даже устроили концерт для пленных, продемонстрировав им, в частности, искусство самурайской рубки на мечах. "Мы часто потом говорили об этих русских, — писал в своих воспоминаниях один из жителей Нарасино. — Они были веселые, рослые и громко пели во время работы".

Конечно, в лагере Нарасино не все было безоблачно — там произошли по меньшей мере два бунта (один — из-за того, что пленных пытались заставить работать во время православного праздника). При их усмирении были пострадавшие. Однако в целом война 1904—1905 годов отличалась немыслимой в последующие времена гуманностью по отношению к пленным. За исключением редких эксцессов войска на поле боя не допускали расправ над захваченными противниками, а боевые действия тех лет называют "последней в истории схваткой джентльменов". Добрые слова можно сказать и об отношении российских властей к японским пленным — после окончания войны Токио официально поблагодарил за это бывшего противника. В последующие годы, увы, традиции человечности были забыты: в японских лагерях во время Второй мировой войны от болезней и издевательств умер каждый десятый пленный. Не лучше было и в СССР — в 1945 году в советский плен угодили примерно 600 тысяч японцев. По данным Токио, 53 тысячи из них погибли.