44 фото к темам про айнов

решил собрать в одном месте фото по теме "айны". Приоритет для старых фото.

@темы: история, фото, япония, айны

---

Самураи и айны

www.science-frontiers.com/sf065/sf065a01.htm
Science Frontiers No. 65, SEP-OCT 1989

Самураи и айны

Выводы американского антрополога C. Loring Brace из University of Michigan, безусловно, войдут в противоречие с японским расовым сознанием. В центре предсказуемой бури окажутся айны, «расово отличающаяся» этническая группа численностью около 18 тыс. человек, ныне живущая на северном японском острове Хоккайдо. Чистокровных айнов легко заметить: у них более светлая кожа, больше волос на теле и более выступающие носы, чем у большинства японцев. Большая часть японцев смотрят на айнов свысока.

Brace изучил скелеты около 1.100 японцев, айнов и других азиатских этнических групп и пришел к заключению, что благородные самураи Японии на самом деле – потомки айнов, а не народа культуры яёи, от которого происходит большинство современных японцев. Brace плеснул еще больше горючего в огонь:

«Dr. Brace заявил, что это толкование также объясняет, почему лицевые черты японцев из правящего сословия так часто непохожи на таковые у типичных современных японцев. Связанные с айнами самураи достигли такой власти и престижа в средневековой Японии, что вступали в браки с царским родом и знатью, внося дзёмонско-айнскую кровь в высшие классы, тогда как остальные японцы изначально происходили от населения яёи».

Реакцией японских ученых стало молчание на это. Один японский антрополог сказал ему: «Надеюсь, что вы неправы».

Айны и их происхождение всегда были весьма таинственными, при том что некоторые утверждают, будто они на самом деле кавказоиды или протокавказоиды, – иными словами, «белые». Ныне исследование, которое провел Brace, отрицает это толкование.

………

------------------------------

From Science Frontiers #65, SEP-OCT 1989. © 1989-2000 William R. Corliss


КОММЕНТАРИЙ Валерия Косарева

Эта публикация, конечно, довольно старая. На самом деле, дзёмонское, айноидное происхождение самурайского сословия в Японии уже не замалчивается, а усиленно обсуждается. Сегодня вопрос упирается в доселе не выясненные истоки так называемых северных эмиси, народа-всадников, которые резко отличались как от японцев, во всяком случае, японцев современного антропологического типа, так и от классических айнов. Именно из числа покоренных северных эмиси рекрутировалась значительная часть пограничных войск двора Ямато, и пока эти войска не овладели искусством ведения военных действий конницей, древним японцам не удавалось полностью завоевать север Хонсю.

Но проблема не сводится только лишь к примеси айноидной крови в составе самурайского сословия. Дело в том, что и изначально праяпонские или протояпонские завоеватели Хонсю были изрядно смешаны с айноидами, к тому же этот процесс миксации протекал в течение ряда столетий по мере распространения потомков дружины Дзимму на главном японском острове. Только позже, ввиду неуклонно усиливавшегося притока мигрантов из Кореи и отчасти из Китая, процентное соотношение восточных монголоидов значительно превысило айноидный и иные (в частности, австронезийский, т. е. южномонголоидный) компоненты и определило современный расовый облик большинства японцев.

На самом деле в Японии хорошо сознают, какими были их прямые предки, особенно из числа «потомков богов», да и самих богов. В этом нетрудно убедиться, просмотрев ряд иллюстраций, старых и новых, например, изображения картинные или народно-скульптурные, Идзанаги, Сусаноо, Дзимму, тех же вождей самураев и т. д. Во многих случаях они на этих изображениях чрезвычайно бородаты, чем очень мало похожи на монголоидов. Строго говоря, в этом смысле в изобразительном искусстве Японии с древних времен борются две тенденции. Одна стремится воспроизвести предков как преимущественно айноидов, какими они и были, а другая, следуя китайской традиции, превращает их в натуральных китайцев. Но значительная часть японцев, особенно простонародья в таких регионах, как Канто и Тохоку, даже в поздниее средневековье не были чистыми монголоидами корейско-китайского типа или тунгусо-маньчжурского типа.

И более того. Утверждение о том, что айны резко отличаются от большинства японцев, истинно, однако надо заметить, что среди современных японцев довольно часто встречаются типы, живо напоминающие об айноидном прошлом их предков. Я здесь даю лишь один пример – портрет японского актера Тосиро Муфунэ, но таких примеров можно привести очень много.

@темы: история, япония, антропология, айны, самураи

---

Проблема периода "восьми правителей" и развитие государства Ямато в царствование Мима

proceedings.usu.ru/?base=mag/0013(01_02-1999)&xsln=showArticle.xslt&id=a07&doc=../content.jsp#01

-----------------------------------

Суровень Д. А. Проблема периода "восьми правителей" и развитие государства Ямато в царствование Мимаки (государя Судзина) // Известия Уральского государственного университета. – 1999. – № 13. – С. 89-113.

-----------------------------------

Известия Уральского гос. Университета, № 13 (1999). Гуманитарные науки. Выпуск 2. История


Проблема периода "восьми правителей" и развитие
государства Ямато в царствование Мимаки (государя Судзина)

Д. А. СУРОВЕНЬ

//С незначительными сокращениями//

Борьба за престол в Ямато началась сразу после смерти основателя этого государства – правителя Дзимму [316 год испр.хрон.] 1. Борьба развернулась между линией наследования детей из Кюсю (от Ахира-химэ – старший сын Тагиси-мими) и детей от линии правителей Идзумо (от Химэ-татара-и-судзу-химэ – Каму-я-ви-мими и Каму-нуна-каха-мими2 ) [Нихон-сёки, св.4-й, Суйдзэй; Nihongi, IV, 2–4; Кодзики, св.2-й, Суйдзэй; Кодзики, св. 2-й, государь Суйсэй; Kojiki, II, LII, LV] 3.

Хотя "Нихон-сёки" утверждают, что Каму-нуна-каха-мими (будущему Суйдзэю) было 48 лет, когда умер Дзимму, вряд ли это было так. Иначе непонятно, почему вполне взрослый мужчина считался неготовым к управлению страной, а это дело было поручено гораздо более старшему брату Тагиси-мими, которому, если исходить из традиционной хронологии источника, должно было быть около ста лет 4. В ходе исследований автору удалось найти множественные ошибки в счете лет по 60-летнему циклу, которые давали сложную переплетенную картину искажений в хронологии "Нихон-сёки". Отец Дзимму – Хйко-нагиса должен был жить в первой половине III века н. э, так как, по мнению многих исследователей, события Восточного похода происходили в конце III в. н. э. Большинство ученых, основываясь на анализе археологического материала, культурологических данных и подробностях похода в изложении "Нихон-сёки" и "Кодзики", датируют завоевание Кинай людьми из Кюсю рубежом III–IV вв. н. э., но не ранее 5. Если принять за точку отсчета 51-й год цикла – год начала восточного похода Дзимму, в который он ушел в возрасте 45 лет [Нихон-сёки, св. 3-й, год "киноэ-тора " (51-й); Nihongi, III, 2], то первый год похода будет приходиться на 294-й год, а год рождения Дзимму – на 249-й [испр. хрон.]. По "Нихон-сёки", Дзимму в возрасте 15 лет был объявлен наследником правителя общины [испр. хрон. 264-й год]. Следовательно, в 264-м году Хйко-нагиса-такэ должен был ещё жить. По "Нихон-сёки", Восточный поход Дзимму длился шесть лет: с 51-го по 57-й годы цикла. В конце III в. н. э. период с 51-го по 57-й годы цикла приходится на 294-300 годы 6. Как указывают исследователи, именно в период с 294 по 300 годы в "Самкук-саги" никаких упоминаний о японцах нет, именно в период с 295 по 300 годы (по "Самкук-саги") прекращаются набеги "вожэнь" (японцев) на Корею 7. Таким образом, хотя в корейских источниках прямых указаний на время Восточного похода Дзимму нет, тем не менее, по всей видимости, косвенное указание обнаруживается 8. Кроме того, если учесть результаты "ревизии хронологии" "Нихон-сёки" 9, то Суйдзэй был рожден в браке, заключенном в год "каноэ-сару" (57-й год цикла) [300 г. испр. хрон.], и в 13-й год цикла, когда умер Дзимму [316 г. испр. хрон.], Суйдзэю должно было быть 14-15 лет от роду. В таком случае становится понятно, почему управление страной оказалось в руках самого старшего сына Дзимму – Тагиси-мими-но микото, "который был уже по годам более старшим 10 и имел длительный [опыт] в делах управления [государством]. Поэтому он был назначен заниматься делами [управления]" [Нихон-сёки, св. 4-й, Суйдзэй; Nihongi, IV, 2]. Причем в "Нихон-сёки" к нему применен титул "правитель", "государь" (кит. ван, др.-яп. кими). Для укрепления своего политического положения Тагиси-мими вступил в брак со своей мачехой – Химэ-татара-и-сукэ-ёри-химэ, второй женой Дзимму, представительницей рода правителей Идзумо [Кодзики, св. 2-й, Суйдзэй; Kojiki, II, LII]. Такая ситуация сохранялась до года "цутиното-у" (16-го года цикла) [319 г. испр. хрон.], когда подросшие сводные братья Каму-я-ви-мими и Каму-Нуна-каха-мими решили захватить власть. "Кодзики" и "Нихон-сёки" сообщают также о том, что Тагиси-мими тоже намеревался убить своих соперников в борьбе за трон, но этот замысел (по "Кодзики") выдала своим детям Химэ-татара-и-сукэ-ёри-химэ. Братья поспешили с выполнением своих замыслов, и Каму-куна-каха-мими убил правителя и захватил власть, вступив на трон в год "каноэ-тацу" (17-й год цикла) [320 г. испр. хрон.] [Нихон-сёки, св.4-й, Суйдзэй; Nihongi, IV, 2-4; Кодзики, св.2-й, Суйдзэй; Kojiki, II, LII].

Здесь мы подошли к очень важной в историографии Японии проблеме "восьми правителей" (после Дзимму). В том порядке, как они указаны в источниках, это: Суйдзэй, Аннэй, Итоку, Косё, Коан, Корэй, Когэн, Кайка.

Ситуация с данными "восемью правителями" до Судзина по источникам выглядит следующим образом. Во-первых, эти "восемь правителей" упоминаются в "Кодзики" и "Нихон-сёки" (отдельный 4-й свиток на всех восьмерых, что сразу бросается в глаза – такая ситуация для "Нихон-сёки" не характерна; обычно один свиток – это один правитель, искл. Сэйму и Ритю-Хансё). В "фудоки" (то есть в местных сказаниях) о них ничего нет. Во-вторых, как указывают все исследователи, "восьми правителям" отведен "баснословно древний и длительный период" 11 (с 585 г. до н.э.), охватывающий около 450 лет (на 8 поколений) 12. Причем "сами эти жизнеописания", по мнению М. В. Воробьева, "теряют определенность и остатки фактологичности, не говоря уже о том, что самих императоров и фактов их деятельности просто "не хватает" на отведенное им время" 13. В "Кодзики" дается лишь одна генеалогия. В "Нихон-сёки" события сводятся к нескольким пунктам: 1) год вступления на трон; 2) объявление "Великой императрицей" супруги умершего правителя; 3) похороны предшественника; 4) назначение "императрицы" (главной жены правителя), 5) назначение наследника, 6) год смерти; причем все "восемь правителей" аккуратно укладываются в эту схему, охватывая от 4 до 6 вышеуказанных пунктов. На это обращали внимание исследователи еще конца XIX – начала XX века: "При описании царствований этих императоров история Японии упоминает только места их столиц, названия дворцов, имена ближайших родственников и не содержит описания хода событий, за исключением самых незначительных указаний..." 14. В этом плане выделяются правление Суйдзэя (описание борьбы за власть при вступлении на трон) и правление Корэя (по "Кодзики" – при нем произошло покорение Киби [Кодзики, св. 2-й, Корэй; Кодзики, государь Корэй; Kojiki, II, LX]). В связи с этим историки конца XIX в. вынуждены были оговаривать легендарность передаваемых ими сведений о данном периоде истории Японии 15.

В историографии возникли три точки зрения на проблему "восьми правителей": первая, традиционно-официальная, в той или иной степени признавала реальность данных правлений. У этого направления есть позднее ответвление, представители которого пытались внести коррекцию в хронологию. Согласно второй точке зрения, эти "восемь правителей" имеют какую-то реальную основу, хотя ситуация в "Кодзики" и "Нихон-сёки" изложена искаженно. Третье направление – направление гиперкритицизма, представители которого отрицают какую- либо реальность периода "восьми правителей", считая их "вставными" правителями, то есть никогда не существовавшими. Эти "восемь правителей", по мнению гиперкритицистов, были дописаны позже составителями "Кодзики" и "Нихон-сёки" в начале VIII века, чтобы покрыть хронологический разрыв между Дзимму и Судзином.

Как нам кажется, отпадают как первая (традиционно-официальная), так и третья (гиперкритическая) точки зрения в силу крайности своих позиций. Конечно, нельзя признать существование династии в I тыс. до н. э., когда, судя по археологическому материалу, древнеяпонское общество находилось в условиях первобытности, но нельзя бросаться и в другую крайность, всё отрицая и считая позднейшей выдумкой составителей-обманщиков, руководствовавшихся каким-то "злым умыслом". Если бы это был обман, то его увидели бы и раскрыли их современники и потомки. Кроме того, как видно из текста "Нихон-сёки", ее авторы широко пользовались какими-то историческими сочинениями (до нас не дошедшими), на которые составители постоянно ссылаются: "в одной книге сказано", "в одном [толковании] сказано" и т. д. и т. п. В связи с этим, очевидно, какая-то реальная основа у периода "восьми правителей" есть: эти люди ("восемь правителей") в силу каких-то причин (исторических, генеалогических) имеют связь с домом правителей Ямато IV–V веков н.э. Другое дело, как это интерпретировано в источниках.

В главных (основных) версиях "Кодзики" и "Нихон-сёки" "восемь правителей" представлены как последовательная линия "императоров", сменявших друг друга на троне без каких-либо проблем и затруднений [Нихон-сёки, св. 4-й, Суйдзэй-Кайка; Nihongi, IV, 1–17; Кодзики, св. 2-й, Суйдзэй-Кайка; Кодзики, св. 2-й, государь Суйсэй – государь Кайка; Kojiki, II, LV–LXII]. Но в альтернативных и некоторых главных версиях, указания на которые есть в тексте самой хроники "Нихон-сёки", и в хронике "Кодзики" есть момент, который настораживает. В источниках в качестве жен первых шести правителей из этой "восьмерки" (с Суйдзэя до Корэя) названы женщины из рода "владыки округа Сйки" по имени Хаэ (др.-яп. Паэ 16; Хае 17); причем, видимо, это был очень влиятельный человек, если в источниках сохранилось его личное имя.

Если собрать все эти сведения вместе, то вырисовывается следующая картина: при Дзимму "владыкой округа" Сйки был назначен Ото-сйки (досл. "Младший [из] Сйки"), имевший личное имя Куро-Хая (др.-яп. Куро-Пая; досл. по иероглифам: "Черная быстрота") [Нихон-сёки, св. 3-й, Дзимму, 3-й год пр.; Nihongi, III,33]; сын Дзимму – Судзэй вступил в брак с Каха-мата-бимэ – дочерью "владыки округа Сйки" (то есть Ото-сйки Куро-Хая [?]) (по "Нихон-сёки"); Каха-мата-бимэ была прародительницей первой линии рода Сйки-но агата-нуси, старшим братом которой (то есть жены Суйдзэя) был Хае (по "Кодзики") [Нихон-сёки, св. 4-й, Судзэй, 2-й год пр., 1-й месяц; Nihongi, IV, 4; Кодзики, св.2-й, Судзэй, Аннэй; Кодзики, св.2-й, государь Суйсэй, государь Аннэй; Kojiki, II, LV,LVI].

Аннэй (2-й правитель), Косё (4-й) и Коан (5-й) были женаты на дочерях того же самого Хае, а Итоку (3-й) на племяннице (или внучке 18) Хае по имени Идзуми-химэ (по одной из версий "Нихон-сёки"); или вариант: Ихи(-би)-химэ (другое имя: Фўто-ма-вака-химэ) – родоначальнице второй ветви Сйки-но агата-нуси, дочери Фўто-ма-вака-хйко – "владыки округа" Сйки (яп. Сйки-но агата-нуси) [Нихон-сёки, св. 4-й, Аннэй, Итоку, Косё, Коан; Nihongi, IV, 5-10; Кодзики, св. 2-й, Аннэй, Итоку, Косё, Коан; Кодзики, св. 2-й, государь Аннэй, государь Итоку, государь Косё, государь Коан; Kojiki, II, LVI- LIX]. Сын Коана – Корэй (6-й) был женат на двух сестрах из рода Хае по имени Хае-иронэ и Хае-ирото (досл. "старшая сестра [из рода] Хае" и "младшая сестра [из рода] Хае") (по генеалогии "Кодзики": внучки Сйки-цу-хйко – сына Аннэя, прижизненное имя которого (Аннэя) звучало как Сйки-цу-хйко-тама-дэми; в обоих случаях "Сйки-цу-хйко" означает "знатный человек/принц Сйки"). Эти девушки – "праправнучки" Хае (по генеалогии "Кодзики"), видимо, были женщинами из боковой линии рода Сйки-но агата-нуси. Кроме того, Корэй также был женат на Хосо-бимэ – дочери О-мэ, "владыки округа" Сйки.

В этой ситуации, если исходить из полученной генеалогии рода Хае, Аннэй (Сйки-цу-хйко-тама-дэ-ми), Итоку, Косё и Коан должны были жить в одно время, так как были женаты на женщинах одного поколения, и, видимо, в то самое время, что и Суйдзэй, который был женат на младшей сестре Хае. Вероятно, то же самое можно сказать и о Корэе.

То есть мы сталкиваемся с такой ситуацией, когда люди, жившие в одно время, были размещены составителями исторических сочинений в хронологической последовательности (чтобы заполнить временной отрезок, образовавшийся в связи с удревнением хронологии правления Дзимму). Подобная ситуация наблюдается в называемых "Царских списках" в Шумере 19. По этой причине авторами "Кодзики" и "Нихон-сёки" эти люди были представлены как "восемь правителей" одной генеалогической линии. Но при этом данная схема приходит в противоречие с генеалогией рода Хае: так, например, Косё, будучи мужем дочери Хае, оказывается (по матери) сыном внучки Хае и правнуком самого Хае, а (по отцу) также внуком дочери Хае и правнуком младшей сестры Хае (то есть правнуком и праправнуком Хае) – но при этом являясь зятем самого Хае.

…………

Еще в конце XIX века некоторые исследователи высказывали сомнения в том, что "восемь правителей" наследовали трон в порядке, указанном в "Кодзики" и "Нихон-сёки" 20.

Если использовать "исправленную" хронологию 21, то время деятельности "восьми правителей" должно укладываться в период между 13-м годом цикла (годом смерти Дзимму) [316 г. испр. хрон.] или годом "каноэ-тацу" (17-й год цикла) (годом захвата власти Суйдзэем) [320 г. испр. хрон.] и годом "киноэ-сару" (21-й год цикла) (годом прихода к власти Судзина) [324 г. испр. хрон.]. То есть на всех восьмерых приходится всего девять лет, причем пять из них приходится на правление Тагиси-мими и борьбу за власть с ним Суйдзэя, а четыре – на остальных семерых "монархов".

Может быть несколько вариантов толкования причин, почему "восемь правителей" были внесены в генеалогию и династию Ямато:

1) Судзин (10-й правитель), названный в "Нихон-сёки", "Кодзики" и "Хитати-фудоки" "первоправителем страны" (так же как и Дзимму), и его сын Суйнин размещали свои "дворцы" в Сйки (Судзин там же и похоронен), а шесть из "восьми правителей" были женаты на женщинах из рода "владыки округа" Сйки – может быть, "восемь правителей" были указаны в "Нихон-сёки" и "Кодзики" как предки Судзина в генеалогии, но реально они не правили 22. Подобную ситуацию мы наблюдаем на Древнем Востоке в "Царских списках" в отношении династии Ларсы 23.

2) Возможно, после прихода к власти Суйдзэя [320 г. испр. хрон.] "восемь правителей" участвовали в борьбе за власть, на короткий период захватывали власть, но долго не правили (поэтому в источниках нет сведений о их деятельности – одна генеалогия), быстро сменяли друг друга на троне, поэтому их "правления" уложились в период четырех лет. Примечательно, что "Нихон-сёки", за исключением Суйдзэя и Аннэя (и явно вставленной фразы о возрасте Кайка 24), ничего не сообщает о возрасте "правителей" на момент смерти 25.

3) После смерти Дзимму [316 г. испр. хрон.] борьба за власть привела к распаду территории нового государства на части, в которых "восемь правителей" выступали самостоятельными владетелями, правившими в одно время (размещены составителями "Нихон-сёки" в генеалогической последовательности).

Можно попытаться (по сведениям "Кодзики" и "Нихон-сёки") определить локальную привязку "восьми правителей" по данным о местах захоронения и расположения дворцов: а) первые четыре правителя (Дзимму, Суйдзэй, Аннэй и Итоку), видимо, были представителями одной родовой группы, так как дворец и место захоронения Дзимму, а также захоронения последующих трех "правителей" располагались около горы Унэби; видимо, этот район был чем-то вроде "фамильного" места захоронения данной группы; б) но по месторасположению "дворца" они отличаются, и по этому признаку можно выделить линию, идущую от Суйдзэя (дворцы Кадзураки) – Суйдзэй, Косё, Коан; в) другая линия идет от Итоку (дворцы в Кару) – Итоку, Когэн; г) обособленно стоит Корэй, женатый на женщинах из боковой линии рода Хае (дворец в провинции Харима в селе Курода) и связанный с покорением Киби.

Из "восьми правителей", царствовавших после Дзимму, наиболее заметным (по "Кодзики") являлось правление Корэя, предпринявшего, впервые после Дзимму, попытку расширения территории Ямато. Сыновья Корэя от двух сестер из рода Хае: Ō-киби-цу-хйко ("Великий принц Киби" или "Принц великой Киби") и Вака-такэ-киби-цу-хйко ("Юный [и] Храбрый принц Киби") 26, собираясь в поход на Киби и выступая из Харима (видимо, из "дворца" Корэя: в селе Курода в уезде Тако, около реки Како 27) по старому обычаю в месте начала экспедиции, "перед рекой Хи в Харима" (река Како [?]), установили священные кувшины для сакэ (зарыв их на уровне земли) как жертвоприношения различным богам и богу дорог 28. Поход, организованный против общины Киби, завершился покорением этого раннегосударственного объединения [Кодзики, св. 2-й, Корэй; Kojiki, II, LX]. Вероятно, тогда имена сыновей Корэя, возглавлявших войска, были изменены на имена, содержащие – по названию захваченной территории – элемент "Киби-цу хйко" ("Принц Киби") (по "Кодзики" и "Нихон-сёки", сначала их имена звучали как Хйко-и-са-сэри-хйко и Вака-такэ-хйко соответственно) [Нихон-сёки, св. 4-й, Корэй, 2-й год пр., 2-й месяц; Nihongi, IV, 12; Кодзики, св. 2-й, Корэй; Kojiki, II, LX]. Завоеватели осели на новых землях, дав начало многим кланам в Киби: Ō-киби-цу-хйко стал предком Киби-но каму-цу-мити-но оми; Вака-хйко-такэ-киби-цу-хйко – первопредком Киби-но оми (по "Нихон-сёки"), или Киби-но сймо-цу-мити-но оми, и Каса-но оми [Нихон-сёки, св. 4-й, Корэй, 2-й год пр., 2-й месяц; Nihongi, IV, 12; Кодзики, св.2-й, Корэй; Kojiki, II, LX].

Кроме того, топоним Киби присутствует в имени старшего брата Корэя – Ō-Киби-но моро-сусуми, причем Корэй (по одной из версий "Нихон-сёки") был рожден Нага-химэ, одной из дочерей Хае, от Коана, "японское" имя которого – Ямато-тараси-хйко куни-оси-бито, где элемент "куни-оси-бито" Б. Х. Чэмберлэйн переводит как "великий человек куни (общины)" 29. Корэй и O-Киби-но-моро-сусуми были рождены одной матерью, но в "Нихон-сёки" старший брат Корэя не упоминается [Кодзики, св. 2-й, Коан; Kojiki, II, LIX; Нихон-сёки, св. 4-й, Коан, 26-й год пр.; Nihongi, IV, 10]. Имя Ō-Киби-но-моро-сусуми переводится Б. Х. Чэмберлэйном как "он, кто полностью продвинулся (вперед) в Великое Киби" 30. В связи с тем, что старший брат Корэя в упоминании о завоевании Киби в "Кодзики" не фигурирует и нет его в "Нихон-сёки", Мотоори Норинага еще в XVIII веке предположил, что данное имя лишь еще одна форма именования Хйко-и-са-сэри-хйко (Ō-Киби-цу-хйко) 31.

И последнее, что касается завоевания Киби: в "Кодзики" есть фраза, в которой говорится, что братья-завоеватели сделали Харима "входом/ртом" (яп. кути) "дороги" (яп. мити-но кути) [Кодзики, св. 2-й, Корэй; Kojiki, II, LX]. Исследователи дают несколько вариантов толкования этого предложения: 1) "рот дороги" толкуется как "пункт отъезда" 32; 2) древнеяпонское "дорога" (яп. мити) употреблялось еще в значении "округ, область, провинция" (ср.: Коси-но мити-но кути, Коси-но мити-но нака, Коси-но мити-но сири), и тот район, который был ближе к столице, обозначался термином "мити-но кути" (досл. "рот дороги"). В этом случае выражение приобретает смысл "начало округа" 33, или "округ, ближайший по дороге (из резиденции правителя)". В связи с этим некоторые ученые предполагают, что вся фраза говорит об установлении территориального деления "дорог-округов" от Харима до Киби 34. В подтверждение этому можно привести ситуацию с кланами, основателями которых стали завоеватели: от О-Киби-цу-хйко – клан Киби-но каму-цу-мити-но оми, где каму-цу мити дословно означает "верхняя дорога"; от Вака-такэ-киби-цу-хйко – клан Киби-но симо-цу мити-но оми, где симо-цу мити – "нижняя дорога". Здесь термин мити употреблен в значении "округ/область" 35.

Как видно из рассмотренной выше аргументации, есть все основания предполагать, что "восемь правителей", возможно, были представителями нескольких генеалогических линий (может быть, боковых ответвлений царского рода), участвовавших в борьбе за власть и в связи с этим "попавших в историю" как претенденты на власть и важные лица в генеалогии знатных кланов 36.

Проблема "восьми правителей" в историографии в подобном аспекте не рассматривалась исследователями. Но если внимательно проанализировать косвенный материал, содержащийся в источниках, обнаруживаются очень весомые основания для того, чтобы предполагать очень упорную борьбу за трон, которая в подобных ситуациях в других странах принимала часто очень кровавые формы. Дело в том, что, несмотря на то, что составители "Кодзики" и "Нихон-сёки" стремились представить наследование власти внутри рода правителей как наследование от отца к сыну, тем не менее при внимательном анализе материала источников вырисовывается иная картина: наследование престола при первых правителях Ямато было связано с матрилинейным принципом 37.

Действие данного принципа отчетливо прослеживается в обществе вожэнь (I–III века н. э.) (правительницы Бимиху и Июй на Северном Кюсю; см.: [Вэй-чжи (-вожэнь-пу), цзюань 30, л. 27а(4б), 1–2; 28б (6а), 7–8; Сань-го-чжи, Вэй-чжи, гл. 30, Во; Бимиху, Июй]) 38, но принцип матрилинейности наследования власти обнаруживается и в царском роду Ямато, причем еще задолго до основания самого государства Ямато.

Еще дед Дзимму – Хйко-хо-хо-дэми, захватив территории в Химуке, вступил в брак с дочерью местного правителя Тоё-тама-хйко – женщиной по имени Тоё-тама-химэ. Сын Хйко-хо-хо-дэми от этого брака (отец Дзимму) вступил в брак с младшей сестрой матери (то есть своей теткой с материнской стороны) по имени Тама-ёри-химэ, родившей четырех детей, в том числе Ицу-сэ и Дзимму. О брачных связях Ицу-сэ по источникам ничего не известно, но по матрилинейному принципу он должен был вступить в брак с женщиной из рода правителя Тоё-тама-хйко. Дзимму был младшим – в силу этого его шансы на власть были невелики, поэтому он в Химуке вступил в брак с женщиной из рода кими (местного правителя) в Ата – Ахира-цу химэ. Правда, и прабабка Дзимму Ата-цу химэ была родом из Ата 39. Но после того как судьба сделала его главой переселенцев в Центральном Хонсю и основателем нового государства и новой династии в Ямато, Дзимму, чтобы укрепить свои права на власть, вступает в брак с женщиной из рода местных правителей по имени И-сукэ-ёри-химэ (или И-судзу-химэ) [Нихон-сёки, св. 2-й, 3-й; Nihongi, II–III; Кодзики, св. 2, Дзимму; Кодзики, св. 2-й, государь Дзимму; Kojiki, II, LI].

После смерти Дзимму разворачивается борьба за власть между Тагиси-мими и Суйдзэем. Первое, что делает Тагиси-мими, – вступает в брак со своей мачехой И-судзу-химэ [Кодзики, св. 2-й, Дзимму; Kojiki, II, LII]. После победы над Тагиси-мими Суйдзэй опять же первым делом берет в жены женщину из рода своей матери – свою тетку (младшую сестру матери) по имени Исудзу-ёри-химэ [Нихон-сёки, св. 4-й, Суйдзэй, 2-й год пр.; Nihongi, IV, 4]. Рожденный в этом браке Аннэй (по главной версии "Нихон-сёки") опять же ведет себя очень примечательно. Он берет в жены Нуна-соко-нака-цу-химэ – племянницу жены Дзимму и Тагаси-мими, являвшейся также племянницей жене Суйдзэя (т. е. супруга Аннэя была дочерью брата этих двух сестер – жен первых монархов) [Нихон-сёки, св. 4-й, Аннэй, 3-й год пр.; Nihongi, IV, 5-6]. Итоку (по главной версии "Нихон-сёки"– отпрыск Аннэя от Нуна-соко-нака-цу-химэ), ни в чем не нарушая традиции, вступает в брак с женщиной из рода своей матери – внучкой Нуна-соко-нака-цу-химэ (дочерью своего единоутробного брата, то есть со своей племянницей) по имени Ама-тоё-цу-химэ [Нихон-сёки, св. 4-й, Итоку, 2-й год месяц; Nihongi, IV, 7]. На этом женская линия обрывается, но что здесь примечательно: Дзимму, Суйдзэй, Аннэй и Итоку составляют группу правителей, чьи курганы-могилы располагались около горы Унэби, как я предполагаю, фамильного места захоронения данной родовой группы.

Отдельные матрилинейные линии составляют Косё – Коан, женщины из рода Охари-но мурадзи: бабка (жена Косё) и ее внучка (племянница и жена Коана) [Нихон-сёки, св. 4-й, Косё, Коан; Nihongi, IV, 9, 10; Кодзики, св. 2-й, Косё-Коан; Kojiki, II, LVIII, LIX]. Причем эта же линия выделяется (от Суйдзэя) по месторасположению своих "дворцов" в Кадзураки.

Опять же обособленно стоит Корэй, связанный с Киби и живший во "дворце" в Курода в Харима, но женатый на Хосо-бимэ – дочери О-мэ, "владыки округа" Сйки (видимо, главной линии рода Хае) и двух сестрах Хае-иронэ и Хае-ирото (видимо, боковой линии рода Хае) [Нихон-сёки, св. 4-й, Корэй, 2-й год пр.; Nihongi, IV, 12].

Отдельную матрилинейную линию составляют Когэн, Кайка, Судзин. Главной женой ("императрицей") Когэна была Уцу-сйко-мэ, которая в "Нихон-сёки" названа предком (женщина!) рода Ходзуми-нооми. Второй, неглавной женой (кит. фэй; яп. хи – "принцесса; второстепенная жена" 40) Когэна являлась дочь старшего брата "императрицы" – Уцу-сйко-во (то есть племянница "императрицы") по имени Ика-сико-мэ (по "Кодзики") 41 [Нихон-сёки, св. 4-й, Когэн, 7-й год пр.; Nihongi, IV, 14; Кодзики, св. 2-й, Когэн; Kojiki, II, LXI]. Кайка (по традиционной версии – сын Когэна и Уцу-сйко-мэ) сделал свою мачеху Ика-сйко-мэ (и одновременно свою двоюродную сестру – племянницу матери) главной женой ("императрицей"). В этом браке был рожден Судзин (10-й) (прижизненное имя которого Мимаки-ири-хйко И-ниэ) [Нихон-сёки, св. 4-й, Кайка, 6-й год пр.; Nihongi, IV, 16; Кодзики, св. 2-й, Кайка; Kojiki, II, LXII]. Судзин (Мимаки-ири-хйко) своей главной женой ("императрицей") сделал женщину по имени Мимаки-химэ (по "Кодзики"– Мимацу-химэ), в отношении которой "Нихон-сёки" и "Кодзики" утверждают, что она дочь O-хйко (сына Уцу-сйко-мэ, то есть внучка Уцу-сйко-мэ) [Нихон-сёки, св. 5-й, Судзин, 1-й год пр.; 2-й месяц; св. 6-й, Суйнин; Nihongi, V, 1; VI, 1; Кодзики, св. 2-й, Судзин; Kojiki, II, LXIII]. Но дело в том, что в генеалогии Ō-хйко упомянуты только два сына, и никакой Мимаки-химэ, или Мима-цу-химэ, нет [Кодзики, св.2-й, Когэн; Kojiki, II, LXI]. Зато в генеалогии Кайка "потерянная" Мимацу-химэ обнаруживается: она была дочерью Кайка и его мачехи и одновременно его главной жены по имени Ика-сйко-мэ и родной сестрой (!) Мимаки-ири-бико (Судзина) [Кодзики, св. 2-й, Кайка; Kojiki, II, LXII]. Видимо, составители "Кодзики" и "Нихон-сёки", не зная, как интерпретировать (с их точки зрения – постыдный) факт инцеста между родными братом и сестрой, придумали вариант со старшим братом Кайка – Ō-хйко – в этом случае Мима-цу-химэ оказывалась кузиной Судзина, и все выглядело "прилично".

Некоторые исследователи (например, Н. И. Конрад) давно отмечали данную матрилинейность, но считали ее пережитками матриархата: 1) род правителей Ямато имеет родоначальницей богиню Аматэрасу; род Сарумэ-но кими ("правительниц" Сарумэ), являвшихся жрицами 42, – Амэ-но Удзумэ (досл. "Небесную Взволнованную Женщину") [Kojiki, I, XXXIII]; среди спутников Ниниги из пяти человек двое были женщинами-родоначальницами родов 43; 2) одна линия "владык округа" Сйки восходит к женщине Каха-мата-бимэ [Кojiki, II, LX], другая линия – к женщине Футо-ма-вака-химэ [Kojiki, II, LVII]; род Ходзуми-но оми – тоже к женщине Уцу-сйко-мэ [Nihongi, IV, 15] и т. д.; 3) следы матрилинейного рода обнаруживаются при анализе некоторых имен, в которых родство определяется не по отцу, а по матери 44: так, Аннэя звали Сйки-цу-хйко-тама-дэ-ми, где "Сйки-цу-хйко" означает "принц Сйки" 45, так как его мать Каха-мата-бимэ была из рода Сйки-но агата-нуси [Кодзики, св. 2-й, Суйдзэй; Kojiki, II,LV]; сына Аннэя тоже звали Сйки-цу хйко [Kojiki, II, LVI]; 4) по генеалогии царского рода многие его представители были женаты на своих мачехах, тетках, племянницах, двоюродных или сводных сестрах и т. д. Н. И. Конрад объясняет это так, что "если тогда существовал материнский род, то это были браки с женщинами из другого рода" 46.

Но если вспомнить, что уже у вожэнь в I–III веках н. э. существовала патриархальная полигамная семья (мужчина-патриарх и 2–5 жен [Вэй-чжи (-вожэнь-пу), цзюань 30, л. 26а (3б), 10; 26б (4а),1; Сань-го-чжи, Вэй-чжи, гл.30, Во]), и в "Кодзики" и "Нихон-сёки" в генеалогии упоминают семьи, во главе которых стоял один мужчина и было несколько жен (семьи правителей Ямато и представителей знатных кланов). Следовательно, причина не в пережитках матриархата, а в чем-то другом.

Ситуация, когда правители вступали в браки со своими тетками, племянницами, сестрами и т. п. (и это было характерно только для царского рода), на Древнем Востоке хорошо известна в Египте и Хеттском государстве 47. Как показали исследования ученых, подобное положение складывается на самых ранних этапах возникновения государства в связи с борьбой правителя против ограничения их власти органами управления общины (прежде всего советом знати), то есть политической борьбой за власть, которая принимает форму борьбы вокруг вопроса о престолонаследии.

Первоначально наследование в Египте и у хеттов шло по матрилинейному принципу – это было связано с тем, что права на трон мужчина получал, вступая в брак с жрицей-правительницей. В результате этого клан правителя оказывался организован по принципу материнского рода: дети по матери власти не имели, так как считались боковой ветвью, а власть должна была переходить или к племяннику правителя (сыну сестры, наследовавшей титул своей матери-жрицы), либо к брату (по матери), либо к дяде (брату матери).

В этой ситуации верховная власть в государстве была привилегией только членов клана правителя – представители других кланов на власть претендовать не могли. Но в данной ситуации внутри "царского" клана, кроме вышеуказанных кандидатов на трон, могли претендовать и другие члены правящего клана: сын правителя, брат жены правителя (шурин), зять правителя (муж дочери – наследницы титула жрицы), внук правителя (сын дочери – наследницы титула жрицы). А если на троне оказывался брат или сын жрицы, то к претендентам добавлялись племянник правителя, муж сестры правителя, внук сестры правителя, зять сестры правителя.

При отсутствии определенной очередности их права у всех были одинаковы, следствием чего неизбежно являлась кровавая борьба претендентов: каждый старался уменьшить число соперников самым простым способом – убив.

Такая ситуация была очень выгодна общинной знати: во-первых, знать выбирает правителя (в совете знати); во-вторых, если кто-нибудь вступит в брак с жрицей-правительницей или ее дочерью – наследницей титула, то он может претендовать на трон.

В борьбе матрилинейного и патрилинейного принципа в ситуации с жрицей-правительницей патрилинейный принцип побеждает только в случае, если устанавливается порядок наследования трона сыном правителя от жрицы-правительницы и лишь при отсутствии его – мужем дочери-наследницы титула жрицы-правительницы. В Древнем Египте и Древнехеттском государстве победил именно такой принцип 48. Политическая борьба общинной знати и правителя завершилась победой патрилинейного принципа, но в своеобразной форме – матрилинейность осталась, но оказалась завуалирована: внутри дома правителя власть переходила от отца к сыну главной жены монарха, а если такого нет, то к сыну другой из женщин (жен) правителя. В этой ситуации, однако, сын-наследник являлся одновременно племянником отца (если правитель вступал в брак с сестрой) или зятем своего предшественника (при браке с другими представительницами женской линии наследования). Причем это было характерно только для царствующего дома. При таком порядке дом правителя получал следующие выгоды: 1) полностью исключалась возможность вмешательства в престолонаследие со стороны знати; 2) невозможно было оспорить права сына правителя на трон.

Таким образом, данная ситуация с наследованием власти являлась компромиссом между матрилинейным и патрилинейным принципами в борьбе за власть монарха против общинной знати 49.

Как правило, во многих странах, пока не окреп патрилинейный принцип, правители назначали наследника при жизни, чтобы не возникало споров о правах между сыновьями после смерти отца.

Судя по материалам источников, аналогичная вышеописанной ситуация в области престолонаследия сложилась в I–III веках на Кюсю у вожэнь (Северный Кюсю) и в Химуке (в "колонии вожэнь", откуда выходцем был Дзимму). Подобный же принцип передачи власти, видимо, существовал и в Центральной Японии (в Ямато): это прослеживается в браках первых правителей со своими мачехами, тетками, племянницами и сестрами – этим обеспечивались их права на трон. "Нихон-сёки" особо подчеркивает линию главной жены ("императрицы"), выделяя ее родственные связи и происхождение (в отличие от неглавных, второстепенных жен); как правило, только сыновья главной жены наследовали трон. Кроме того, правители Ямато для усиления принципа патрилинейности еще при жизни назначали наследником одного из сыновей главной жены, чтобы попытаться избежать их столкновения в борьбе за власть после своей смерти.

Таким образом, подводя итог рассмотрению историографической проблемы "восьми правителей" в истории Японии, необходимо выделить следующие моменты: после того как Дзимму, основав в Центральной Японии новое государство и новую династию, скончался в 13-й год цикла [316 г. испр. хрон.], в стране развернулась, видимо, упорная борьба за власть (отражением чего являются сюжеты о Тагиси-мими и Суйдзэе), в которую, как можно предполагать, включилось несколько кланов знати. Представители этих кланов (фрагментарный материал о которых был в распоряжении составителей "Кодзики" и "Нихон-сёки"), как участники борьбы за власть, может быть, на короткое время захватывавшие трон правителей Ямато, были включены в источники как монархи, царствовавшие между Дзимму и Судзином.

Если суммировать сведения о первых правителях, то вырисовывается следующая картина. После смерти Дзимму "восемь правителей" являлись вторым поколением в государстве Ямато, из которых Суйдзэй, Аннэй, Итоку, Косё, Коан и несколько обособленно – Корэй были связаны родством с домом владык округа Сйки (Сйки-но агата-нуси). Среди первых правителей четко выделяются четыре группы (по следующим признакам: родство с домом Сйки-но агата-нуси, женская линия родства, место захоронения и место дворца): 1) Дзимму, Тагиси-мими, Суйдзэй, Аннэй, Итоку, принадлежащие к одной женской линии родства и имеющие одно фамильное место захоронения около горы Унэби; 2) Косё, Коан, принадлежащие к другой женской линии и базирующиеся в Кадзураки (там же, где и Суйдзэй); 3) по всем признакам обособленно стоит Корэй, связанный с завоеванием Киби и живший в Курода (пров. Харима) и чья генеалогия представляет собой очень ветвистое "дерево"; 4) последняя линия: Когэн, Кайка, Судзин (и далее до Сэйму – Тюая) – представляет наибольший интерес, так как от нее пошла линия правителей второй четверти IV в. н. э. [испр. хрон.].

По традиционной версии Когэн (прижизненное имя О-Ямато-нэ-ко-хйко Куни-куру – досл. "принц – корень (суть) великого Ямато, [по прозвищу] Предводитель Страны Куни") был последним отпрыском в царском роду от женщины из рода "владык округа" Сйки. Отцом Когэна считается Корэй (7-й) (прижизненное имя О-Ямато-нэ-ко-хйко Фўто-ни – досл. "принц – корень (суть) великого Ямато, [по прозвищу] Огромная Драгоценность"). Генеалогия Когэна, благодаря обширным брачным связям, так же велика, как и генеалогия Корэя. От Когэна ведется генеалогия рода Такэути-но сўкунэ и его ответвлений (Кадзураки, Сога и др.). Но с Когэна начинается новая женская линия, связанная с представительницами рода Ходзуми-нооми: главной женой ("императрицей") стала Уцу-сйко-мэ (женщина- предок рода Ходзуми-но оми), а неглавной женой – племянница "императрицы" Ика-сйко-мэ [Нихон-сёки, св.4-й, Когэн, 7-й год пр.; Nihongi, IV, 14; Кодзики, св.2-й, Когэе; Kojiki, II, LXI].

Следующий представитель этой линии Кайка (прижизненное имя: Вака-Ямато-нэ-ко-хйко Фўто хихи – досл. "молодой принц (вака-хйко) – корень (суть) Ямато, [по прозвищу] Великого Солнца Свет") для того, чтобы получить права на власть, вступил в брак со своей мачехой Ика-сйко-мэ, сделав ее главной женой ("императрицей") (сам он по традиционной версии считается сыном главной жены Когэна) [Нихон-сёки, св. 4-й, Кайка; Nihongi, IV, 16; Кодзики, св. 2-й, Кайка; Kojiki, II, LXII]. Геналогия Кайка очень обширна. Достаточно сказать, что к Кайка возводится род Окинага-тараси-химэ (Дзингу), будущей правительницы Ямато. Фактически основная масса кланов знати Ямато восходит к Когэну и Кайка. Оба этих правителя, по всей видимости, выступают и реальными предшественниками Судзина (правителя Мимаки) – нового объединителя Ямато и "первоправителя страны", как он назван в "Нихон-сёки", "Кодзики" и "Хйтати-фудоки" [Нихон-сёки, св. 5-й, Судзин, 12-й год пр.; 9-й месяц; Nihongi, V, 15; Кодзики, св. 2-й, Судзин; Kojiki, II, LXVII; Хитати-фудоки, уезд Касима].

С правителя Мимаки (Судзина) начинается новый этап в истории государства Ямато, связанный с консолидацией режима под властью данного монарха.

Персона десятого монарха Ямато – Мимаки-ири-бико (Судзина) вызывает особый интерес исследователей, так как он резко выделяется в источниках после "немногословного" периода "восьми правителей" 50: во-первых, количеством материала в "Кодзики" и "Нихон-сёки"; в "фудоки" же именно с Мимаки начинаются упоминания событий, связанных с династией Ямато 51; во-вторых, в источниках он (как и Каму-ямато-иварэ-бико (Дзимму) в "Нихон-сёки") назван "первоправителем страны" 52 (но Каму-ямато-иварэ-бико (Дзимму) не упоминается в "фудоки", то есть в местных сказаниях); в-третьих, в комментариях к "Кодзики" именно с Мимаки начинаются циклические обозначения "годов кончины" (яп. хонэн) правителей 53; в-четвертых, в его правление происходит очень много важных событий, приведших к укреплению государственности; в-пятых, с него в "Нихон-сёки" начинается "цитирование" императорских указов – "микото-нори" [Нихон-сёки, св. 5-й, Судзин, 4-й год пр.; Nihongi, V, 2–3]; в-шестых, само прижизненное имя Судзина – Мимаки-ири-бико 54 – вызывает много споров и различных предположений у ученых; в-седьмых, при нем устанавливаются дипломатические отношения с Имна (владением в Южной Корее).

Исходя из этого, многие японские исследователи, особенно после второй мировой войны, когда исчезло давление официальной идеологии 55, а также и некоторые европейские исследователи стали считать Мимаки, опираясь на его обозначение в источниках как "первоправителя страны", первым реальным правителем государства Ямато, объединившим Центральную Японию под своей властью 56. В силу этого реальной историей были признаны события, начиная с правления Мимаки (Судзина) 57. То, что ему предшествовало, не бралось в расчет или вовсе отбрасывалось как выдумка или искажение реальной истории (увязывая это с борьбой во второй половине VII века и "Смутой годов Дзинсин" [яп. дзинсин-но ран]) 58.

И если выводы о ситуации с "восемью правителями", видимо, имеют под собой какое-то основание 59, то возникала проблема с Восточным походом Каму-ямато-иварэ бико (Дзимму): как быть с данными событиями? Ряд исследователей предложил такой выход: отождествить Дзимму и Судзина, а отсюда следовал вывод, что Восточный поход был совершен не Дзимму, а Судзином 60.

Подобным предположениям способствовал пересмотр хронологии истории Древней Японии, когда ученые установили, что Ямато возникло на рубеже III–IV веков, а Мимаки (Судзин) должен был править во второй половине III – начале IV веков 61. И прежде всего этому способствовало указание в средневековом комментарии к "Кодзики" (1258 года) на то, что год смерти Мимаки приходится на год "цутиноэ-тора " (15-й год цикла) 62. Этот год во второй половине III – начале IV века н. э. приходится на 258 или 318 год 63, из которых наиболее приемлемой оказывалась вторая дата (318-й год), совпадающая со временем образования Ямато (рубеж III–IV веков) 64.

Но проблема заключается в том, что предлагаемая в "Кодзики" хронология относится к XIII веку и связана не с авторами "Кодзики", а с поздними комментаторами этого исторического труда 65. Если же исходить из циклических обозначений "Нихон-сёки", то начало правления Мимаки приходится на год "киноэ-сару" (21-й год цикла), выпадающий в начале IV века на 324-й г. Видимо, этот год и следует признать реальным началом правления Мимаки [324-331 гг. испр. хрон].

Таким образом, вырисовывается следующая картина: после периода борьбы за власть, последовавшей после смерти Дзимму [316 г. испр. хрон.], борьбы периода "восьми правителей" [316–324 гг. испр. хрон.], к власти пришел представитель боковой женской линии (от "неглавной" жены), не связанной с домом агата-нуси (владык округа) Сйки, по имени Мима-ки-ири-бико, восстановивший контроль над Центральной Японией и проведший реформы, укрепившие Ямато.

Он впервые, после Дзимму, после периода "безвластия" реально правил страной, за что получил (как и Дзимму) прозвище Впервые Правивший Страной. С него началась новая династия, в силу чего в "фудоки" (где был собран материал из местных преданий и местных письменных источников) Мимаки открывает череду монархов Ямато 66.

При вступлении на престол жена Мимаки и одновременно его родная младшая сестра Мимаки-химэ (которая на этот момент уже успела родить пятерых детей [Нихон-сёки, св. 5-й, Судзин, 1-й год пр., 2-й месяц; Nihongi, V,1]) была назначена главной женой ("императрицей", кит. хоу, яп. кйсаки). И что еще примечательно: хотя женская линия родства Мимаки не связана с домом агата-нуси округа Сйки, тем не менее Мимаки после восшествия на трон перенес свою резиденцию ("столицу") в Сйки, видимо, чтобы опереться на поддержку влиятельных кланов Сйки [Нихон-сёки, св. 5-й, Судзин, 3-й год пр., 9-й месяц; Nihongi, V, 2] (см. также: [Кодзики, св. 2-й, Судзин; Kojiki, II, LXI–II]). По случаю восшествия на престол и переезда во дворец Мидзугаки был провозглашен указ правителя (яп. микотонори), в котором упоминались заслуги императорских предков, особо подчеркивалось то, что власть Мимаки унаследована от своих предков и он будет продолжать их дела, и он призывал всех знатных сановников (сановную знать – кит. цин, яп. кэй) и всех служилых людей (кит. ляо, яп. рё:/цукаса) объединить усилия в установлении мира и спокойствия в Поднебесной [Нихон-сёки, св. 5-й, Судзин, 4-й год пр., 10-й месяц; Nihongi, V, 2–3].

Эта речь очень хорошо совпадает с предположением, что Мимаки пришел к власти после периода борьбы. Видимо, с последствиями этой борьбы связаны и несчастья, которые описаны в начале правления Мимаки: страну постиг мор (эпидемия), от которой умерло более половины населения; в стране люди бродяжничали, и были мятежи, бунты и измены [Нихон-сёки, св. 5-й, Судзин, 6-й год пр.; Nihongi, V, 3] 67. В мирной стране, подвластной многие поколения династии спокойно сменявших друг друга правителей, такого быть не должно (см. также: [Кодзики, св. 2-й, Судзин; Kojiki, II, LXIV]).

В "Кодзики" эти несчастья расцениваются как наказание Ō-куни-нуси, по "Нихон-сёки" – как наказание богов Небес и земли за то, что: во-первых, во дворце правителя в Великом зале осуществлялось поклонение (яп. мацуру) Аматэрасу и Ямато-но О-куни-дама; во-вторых, не осуществлялось должным образом поклонение О-куни-нуси 68; в-третьих, происходило неправильное поклонение другим богам.

Как трактуют это место исследователи, беды были наказанием за то, что монарх жил во дворце, где находились "три священных регалии", то есть "дворец" и "храм" не были разделены – мия был и жилищем бога (храмом) 69. Понятия "культ" и "управление" при этом полностью совпадали 70: яп. мацуригото – "управление", досл. "совершение мацури/праздничного обряда" 71. Поэтому Мимаки приказал своей дочери поклоняться Аматэрасу в селении Касануи (в Ямато), где он установил культовое место – "священную ограду", т. е., по мнению ученых, перенес туда "три священные регалии" 72. Кроме того, были назначены верховные жрецы (яп. каннуси) культов Ō-куни-нуси (сын жрицы и потомок Ō-куни-нуси – по имени Ō-тата-нэ-ко – досл. "Господин Великого [святилища] Тата" 73) и Ямато-но O-куни-дама (сначала жрицей была тетка правителя Мимаки, жрецом стал мужчина по имени Нагаоти). Вдобавок ко всему было определено поклонение всем без исключения богам (небесным и земным). Для принятия решений по данному делу специально на равнине Ками-асати были собраны все правители ранга "кими" (кит. ван), сановная знать и все множество "бэ" (в источнике досл. "80 бэ") [Нихон-сёки, св. 5-й, Судзин, 6-9-й года пр.; Nihongi, V, 3-8; Кодзики, св. 2-й, Судзин; Кодзики, св. 2-й, государь Судзин; Kojiki, II, LXIV]. Видимо, людей было очень много, так как они собрались в поле, а не во дворце, который не вместил всех участников.

В результате теперь функции управления отделялись от культовых функций, но монарх сохранял функции верховного жреца 74. В связи с этим Мимаки определил для всех богов места их святилищ, а также "священные земли" и "священные дворы" (или "земли и дворы бога") для храмовых хозяйств [Нихон-сёки, св. 5-й, Судзин, 7-й год пр.; 11-й месяц; Nihongi, V, 7]. Как считает Р. Рэйшауэр, эти "священные дворы" (яп. каму-ко) относились к корпорации Каму-бэ, чей труд использовали на землях святилищ, а полученный продукт шел на содержание данных святилищ 75. Насколько позволяет судить материал источников, вышеуказанные мероприятия были не случайны. Это была попытка объединения и упорядочения культов нового политического образования – Ямато (в религии, впоследствии получившей название синто) и определенный компромисс с общинной знатью (для чего ее и понадобилось собирать в Ками-асати), представители которой являлись жрецами этих культов и пользовались доходами от храмовых хозяйств. Таким образом, видимо, Мимаки удалось заручиться поддержкой знати в деле установления порядка в Центральной Японии и укрепления престижа своей власти монарха, в результате чего мир в Ямато был восстановлен 76.

Некоторые исследователи обнаруживают в политике Мимаки в культовой сфере и стремление сделать культ Аматэрасу общегосударственным – не только царского дома, но и всех кланов (яп. удзи) Ямато 77. Значение всех этих событий, по мнению некоторых ученых, настолько велико, что они считают их событиями реального основания древнеяпонского государства 78.

При Мимаки продолжалось (фактически началось) расширение территории Ямато, в состав которой тогда входили территории Кинай (провинции Ямато, Ямасиро, Сэццу, Кавати и Идзуми 79): после установления "компромисса на равнине Ками-асати" с общинной знатью, проведения религиозно-политической и храмовой реформ и достижения мира в Центральной Японии правитель Ямато отправил в разные районы страны своих военачальников (кит. цзянцзюнь, яп. сё-гун; в историографии эти события получили название "полководцы четырех дорог") 80. Были предприняты походы: 1) поход в северный регион Хоку-рику[-до], в округ Коси (северо-западный Хонсю), возглавил Ō-хйко (дядя Мимаки – брат Кайка и сын Когэна); 2) в Токай (досл. "Восточное море", видимо, Токай-до – дорога на восток в Восточные провинции, или, как они названы в "Кодзики", "12 округов на востоке", cеверо-восточный Хонсю), отправился сын Ō-хйко (двоюродный брат Мимаки) по имени Такэ-нуна-каха-вакэ; 3) (в "Кодзики" не упомянут) в поход в Сайдо (досл. "Западная дорога"– в западный Хонсю, некоторые исследователи считают – в Кюсю) был послан "покоритель Киби" – Киби-цу хйко (по традиционной генеалогии сын Корэя и сводный брат Когэна – дед Мимаки в боковой линии); 4) в провинцию Танива (или Тамба – к северу от Кинай – первоначальной территории Ямато) отправился Хйко-имасу, имевший титул кими (кит. ван) (сын Кайка и сводный брат Мимаки), или, по версии "Нихон-сёки", – его сын Тамба/Танива-но (ми)ти-но (н)уси, будущий "принц Танива" (Танива-но хйко). Думается, в походе на Киби участвовали оба военачальника, и в задачу Хйко-имасу входило убийство Куга-мими-но микаса, который был, судя по частице мими, представителем местной знати в Киби. В подтверждение полномочий военачальников, командующим войсками "четырех дорог" (четырех направлений) были выданы печати с лентами и присвоено звание "полководца" (кит. цзян-цзюнь; яп. сё-гун; др.-яп. икуса-но кими)] и было дано указание (яп. микотонори "императорский указ") уничтожить неподчинившихся и "успокоить непокорный народ" [Нихон-сёки, св. 5-й, Судзин, 10-й год пр.; 9-й месяц; Nihongi, V, 9; Кодзики, св. 2-й, Судзин; Kojiki, II, LXVI; Jinno-shotoki, I, Sujin, 73].

Одному из военачальников – Ō-хйко – по пути в Коси, в области Ямасиро стало известно о заговоре и приготовлениях к войне сводного брата Мимаки (и в силу особенностей матрилинейных брачных связей – одновременно его же дяди) – Такэ-хани-ясу и его жены Ата-бимэ, живших в Ямасиро [Нихон-сёки, св. 2-й, Судзин; Kojiki, II, LXII; Jinno-shotoki, I, Sujin, 73]. Исследователи расматривают этот заговор как выражение сопротивления части местной знати, возглавленной Такэ-хани-ясу, объединению в Центральной Японии и гегемонии правителей Ямато, а также выражение борьбы внутри царского рода 81. На наш взгляд, наиболее важен второй аспект, так как этот заговор был типичной формой борьбы за власть внутри царского дома, которую в своих интересах поддерживала местная знать. Объединившись вокруг Такэ-хани-ясу, она вела борьбу против объединения Центральной Японии под властью Ямато.

Мятежники рассчитывали на неожиданность и внезапность: они выступили двумя колоннами по двум разным дорогам, во главе одной армии стоял Такэ-хани-ясу; во главе другой, двигавшейся из Ō-сака, – его жена Ата-бимэ. Но момент внезапности уже был утрачен. Около Ō-сака войска Ата-бимэ были перехвачены армией (О)-киби-цу-хйко (другое имя – Исасэри-хйко, который еще, как и остальные "полководцы" [Нихон-сёки, св. 5-й, Судзин, 10-й год пр., 10-й месяц; Nihongi, V, 14], не успел уйти в Западный Хонсю). Мятежники были уничтожены вместе с предводительницей [Нихон-сёки, св. 5-й, Судзин, 10-й год пр., 9-й месяц; Nihongi, V, 11].

Командовать операцией против армии, выдвигавшейся из Ямасиро, Мимаки приказал Ō-хйко, в помощь которому был придан Хйко-куни-фўку из местности Вани в Ямато (предок клана Вани-но оми). Правительственное войско через проход Вани подошло к горе Нара, а затем вышло к реке Вакара в Ямасиро (к северу от провинции Ямато), где его на противоположном берегу уже ожидал Таки-хани-ясу со своей армией. Мятежник был убит в перестрелке выстрелом Хйко-куни-фўку (по версии "Кодзики" – в голову, по версии "Нихон-сёки" – в грудь), а мятежное войско было обращено в бегство и бежало на север до переправы Кусуба (в провинции Кавати), где воины были порублены правительственными войсками [Нихон-сёки, св. 5-й, Судзин, 10-й год пр.; Nihongi, V, 12–13; Кодзики, св. 2-й, Судзин, мятеж Хани-ясу-хико; Kojiki, II, LXVI].

@темы: история, япония

---

Встреча экспертов по истории из Российской Федерации и Японии

www.coe.int/t/e/cultural_co-operation/education...

Из истории становления японской государственности
Встреча экспертов по истории из Российской Федерации и Японии
Токио, Япония, 25-27 октября 2000 г.
Профессор ТАМУРА Акира:

ИССЛЕДОВАНИЯ В ПРИМОРСКОМ КРАЕ ИСТОРИЧЕСКИХ РУИН, СВЯЗАННЫХ С ГОСУДАРСТВОМ БОХАЙ

Исследования исторических руин государства Бохай было начато приблизительно в середине XIX века. И связано это было с деятельностью русского отряда, который возглавлял Буссе, некоторое время спустя после того, как Приморский край стал территорией России. Вскоре и японские исследователи стали проявлять интерес к изучению остатков поселений государства Бохай. Этот интерес был вызван тем, что исследования государства Бохай имеют непосредственное отношение к проблеме Riben-dao (NihonDo). Дело в том, что Riben-dao (Nihon Do) 1 являлся одним из важнейших путей, ведущих в Японию с материка; всего их было пять: Riben-dao – (Nihon Do), Caogong-dao – (Choko Do), Xiniuo-dao – (Shinra Do), Qidan-dao – (Kitan Do) и Yingzhou-dao – (Eishu Do). Согласно письменным источникам, этот путь проходил из столицы государства Бохай (Shang jing [Верхняя столица] = Dong jing cheng [Восточная крепость[, через Восточную столицу (Dong jing /Ba lion cheng/) и далее через юго-восточное побережье, а затем морем в Японию. Приблизительно в 1910-х годах, когда исследования этой проблемы были еще в зачаточном состоянии, среди японских исследователей были такие, кто полагал, что в древности суда отправлялись из района Владивостока. Однако позже возобладала точка зрения, что более реальным местом оправления судов был район залива Посьет. Но в этих местах проходит линия границы, и поэтому проводить там какие-либо исследовательские работы в то время было просто невозможно. В 1950-х годах профессор Шевкунов провел обследование земляной крепости в поселке Краскино на северном мысу залива Посьет и подтвердил, что это земляное укрепление является крепостью государства Бохай. Полученная информация была сразу же передана китайской стороне, и в 1980-х годах китайский исследователь Wong Xia пришел к выводу, что это место имеет отношение к Riben-dao.

… Начиная с 1992 года, я, исследователь Тамура, был назначен ответственным за изучение исторических мест, связанных с государством Бохай в рамках проекта научного общества "Северо-восточная Евразия" и в настоящее время, при поддержке российских исследователей, нами ведутся раскопки на одном из участков земляной крепости в Краскино.

Сосредоточенные в южной части Приморского края исторические места, связанные с государством Бохай, – это, кроме названной крепости в поселке Краскино, земляное укрепление в районе города Уссурийск, а также земляное укрепление в районе реки Илистая. Сначала я два раза проводил раскопки горной крепости у села Синельниково и крепости на реке Уссури. Благодаря этим исследованиям мне, в частности, удалось выяснить, что крепостная стена возводилась дважды. При этом, второй раз она возводилась после большого пожара, к тому же, несмотря на то, что в земляных слоях верхней части стены встречаются находки, принадлежащие ко временам господства государства Бохай, в нижних слоях обнаруживаются многочисленные предметы племен Мохэ. Из чего можно предположить, что строили эту крепость племена Мохэ, однако Бохай напал на них, крепость пала и уже во времена государства Бохай была отстроена вновь. Ведь хорошо известно, что Бохай постепенно, одно за другим подчинял себе племена Мохэ, проживавшие по периметру владений Бохайского государства.

С 1998 года мы, поставив целью обнаружить источники, относящиеся к Riben-dao, взялись за раскопки крепости в районе Краскино. Что касается крепости Краскино, то в течение ряда лет, начиная с 1980 года, там проводит раскопки группа российских ученых во главе с господином Болдиным из научно-исследовательского Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока, Дальневосточного отделения Российской Академии Наук.

Укрепление в Краскино представляет собой крепость, которая в плане выглядит как неправильный пятиугольник, протянувшийся с запада на восток приблизительно на 400 метров, с севера на юг также приблизительно на 400 метров, с крепостной стеной высотою около двух метров; внутри крепости ровная поверхность, заросшая травой. Крепостные ворота были сделаны на юге, на востоке и на западе. Группа под руководством господина Болдина проводит раскопки в северо-западной части крепости, в центре которой остались следы буддийского храма: фрагменты храмового здания, каменного ограждения и остатки ворот храма. Кроме того, была найдена статуэтка Будды. Мы ведем раскопки в районе восточных ворот. Эти ворота имеют специфическую конструкцию, называемую "Weng-cheng", при которой проезд ворот ограждается земляным валом. Кроме того, в процессе раскопок, мы прокопали траншею, проходящую под крепостной стеной. Благодаря этой работе, мы обнаружили, что стена в районе траншеи с внутренней стороны крепости является двойной.

Мы только начали проводить раскопки в Краскино, а, следовательно, и ожидать значительных результатов, думается, пока преждевременно. К счастью, раскопки проводятся в атмосфере максимального дружелюбия со стороны российских исследователей. И очень хотелось бы надеяться, что российско-японское сотрудничество в области исследования исторических мест, связанных с государством Бохай в Приморском крае, будут продолжены и впредь.

Профессор КОБАЯСИ Тацуво:

ВОСТОЧНЫЙ КРАЙ АЗИАТСКОГО КОНТИНЕНТА И КУЛЬТУРНЫЙ ОБМЕН С ЯПОНИЕЙ

… Примерно 30 тысяч лет тому назад наступает новый период. Тогда увеличивается количество используемых каменных орудиий, что было связано с началом передвижения человек по территориям Сибири и Японского архипелага. В частности, до и после окончания ледникового периода на Земном шаре понижается температура окружающей среды и уровня моря. В результате материковым мостом были соединены Сибирь и остров Сахалин, а по проливу Лаперуза между Сахалином и островом Хоккайдо, осуществлялось свободное передвижение по льду в зимний период.

Иными словами, Сибирь и Японский архипелаг не были изолированы друг от друга морями, наш архипелаг был «Хоккайдским полуостровом», примыкающим к Сибирскому континенту. На фоне таких географических условий эти области должны были иметь культурную общность.

Например культура тонко-резцовых орудий, привела к развитию общемеждународной культуры в тех местах, где люди имели постоянные контакты между собой. Гиалопсит, добываемый на острове Хоккайдо и используемый для изготовления каменных орудий, с острова Сахалин перевозился в регион Владивостока и использовался там, а с другой стороны, бусы из добываемого в Сибири хризолита перевозились на Хоккайдо в местность Хакодатэ. Кроме этих вещей, служившими предметами обмена между двумя регионами, важной формой взаимообмена можно также рассматривать и перевозивших эти предметы людей, а также количество и качество информации, которую они распространяли.

По мере завершения ледникового периода климатическая среда превращалась в умеренную, как в наше время, шло таяние ледников, а также повышался уровень моря. В результате этого Хоккайдо был изолирован от Сахалина. С наступлением потепления, когда исчез материковый мост, население Японского архипелага вступило в период культурного самоопределения.

Как раз в это время история человечества начало новую эпоху своего развития, связанную с использованием лука и стрел, с приручением собак, люди стали также учиться выходить в открытое море. В частности, изготовление глиняной посуды – горшков оказалось, по физико-химической периодизации, старейшим на Японском архипелаге, и в Сибири также обнаружили глиняную посуду, принадлежащую к этой же эпохе. Возможно, что с изобретением посуды был связан и более широкий обмен между двумя местностями.

Распространению и использованию глиняной посуды способствовало и появление нового образа жизни. С появлением оседлых поселений между двумя регионами начинается период более изолированного существования, снижается интенсивность передвижения людей, что приводит в свою очередь к образованию сибирского в Сибири и Дземонского на Японском архипелаге стилей культуры.

В это же время начинается новый период в истории человечества, в котором взаимоотношения между различными местностями строятся на основе дипломатии и торговли.

Профессор СУДЗУКИ Ясутами:

ИСТОРИЯ ФОРМИРОВАНИЯ ДРЕВНЕГО ГОСУДАРСТВА В ЯПОНИИ: ОТ СИСТЕМЫ УПРАВЛЕНИЯ ПОСРЕДСТВОМ АВТОРИТЕТА ЛИДЕРОВ К ПОЯВЛЕНИЮ ДРЕВНЕГО ГОСУДАРСТВА

Вступление: проблемы формирования древнего государства в Японии в свете последних исторических исследований

Современная японская историография определяет существование древнего государства в Японии периодом с I века по X век н. э. До I века общество характеризуется как первобытнообщинное, а после Х века – как средневековое. Признается, что именно в этот период сформировалось древнее японское государство, сложился японский этнос, зародилась древняя культура. В настоящем докладе мне хотелось бы ограничиться рамками истории формирования государства в японском древнем обществе с I по VIII век. Далее, не углубляясь в теорию классического государства, а также, используя достижения культурантропологии, дающие нам модель социальной и культурной эволюции, попытаюсь в общих чертах набросать эволюцию самого первого государства, которое возникло среди населения японских островов. И, таким образом, хотелось бы попытаться определить историческое место, которое занимает Япония на уровне мировой истории и истории человечества.

Весьма интересной является теория стадий формирования и развития древнего государства в Японии, применительно к той модели, которую создали в последние годы археологи и культурантропологи Японии.

Прежде всего, я хочу обратиться к точке зрения Обаяси Тарё. Он говорит о трех стадиях развития династии и использует теорию, согласно которой структура и динамика раннего государства развивались на основе господства высшей системы власти над низшими. При этом господствующая система циклически подвергалась разрушению. Сначала Древняя династия в IV веке (правители Судзин – Тюай 崇神―仲哀 показывает нам пример концентрической политической структуры с господствующей системой Ямато в центре. Средняя династия, первая половина V века (правитель Одзин 応神, переместилась из района Кюсю в район Кинки, и изначально подчиненная система Тикуси (…紫 захватила ведущие позиции в господствующей системе Ямато. Во времена Юряку (雄略 эта система распространяет свое влияние от района Кюсю до района Канто, но в правление Бурэцу (武烈 борьба за трон, раздоры между правителем и знатью, конфликты с народами прибрежных государств и строительство огромных могильников привели к подрыву мощи государства, что стало главной причиной разрушения данной господствующей системы. Во времена Новой династии, VI век (правитель Кэйтай 経体, в результате борьбы за лидерство между господствующей системой Ямато и подчиненной системой Тикуси, последняя потерпела поражение и погибла. Таким образом, развитие государственности проходит от общества, основанного на авторитете вождя (Yamatai country's chiefdomes) (далее: chiefdomes) к раннему государству (Древняя и Средняя династии) и далее, быстрый процесс развития зрелого государства (Новая династия – "мятеж годов Мидзуэно сару" 672 года). Третья стадия – это централизация, концентрация власти и налаживание бюрократического аппарата.



Согласно концепции другого исследователя – Анадзава Кадзумицу, в Восточной Азии выделяется четыре культурных ареала. Это: центральный ареал (китайские династии), вторичный (союзнический) ареал (Когурё, Пэкче, Силла, Бохай, с седьмого века – Япония и др.), приграничный ареал (сфера соприкосновения цивилизованных и еще не цивилизованных обществ; до VII века с центром в Японии) и прилегающий ареал (нецивилизованные общества, не входящие в приграничный ареал, северная Азия, северо-восточная и северная часть Японии). Следовательно, стадия общества, основанного на авторитете вождя (chiefdomes), в Японии относится автором этой концепции к пограничному культурному ареалу. Во второй половине эпохи Яёй в Японии существовали многочисленные возглавляемые лидерами социумы, однако вожди северной части Кюсю, благодаря товарообороту изделий из железа, сформировали наиболее авторитетную общественную систему, которая стала доминировать. В конце второго века, из-за беспорядков в Ямато, доминирующая власть смещается из Кюсю в Кинай. Союз племен Яматай (邪馬台国(連合 был прообразом государственности, и его появление приходится на время, непосредственно предшествующее появлению культуры курганов Кофун. В центре района Кинай развивалась система товарооборота престижных товаров, здесь происходило распределение импортируемых бронзовых зеркал среди вождей сопредельных земель. Структура первоначального государства, в конечном счете, весь этап первоначального государства соответствует эпохе и культуре Кофун. Объединение экономики, военной организации и идеологии в центре района Кинай, стабильность и обращение железа способствовали объединению как системы товарооборота, так и механизма распределения и перераспределения, осуществляемого вождями Кинай с соседними землями, а наличие большого количества оружия и доспехов свидетельствовало о сословной организации и преобладающем военном характере этого общества. Необходимые условия цивилизованного общества еще не созрели. Появление власти единого правителя Ямато повлекло за собой переход японского общества в VI-VIII веках из приграничного ареала во вторичный культурный ареал. Становление центрального ареала цивилизации в Китае ускоряло цивилизационные процессы и в Японии, Силле, Бохае. Каменные погребальные камеры с боковым входом, комплексы курганов свидетельствуют о падении статуса традиционной элиты; постепенно формируется новый общественный порядок. Что касается цивилизованного государства в Японии, то принятие буддизма и строительство в 596 году буддийского храма (飛鳥寺 Асука стали для Японии "первой ступенькой на пути к цивилизации". Со второй половины VII века возникает государство Рицурё 律令: создается столица, центральная власть, административное управление, вводится письменность, появляется экономика с денежным обращением. Мы видим, что включение Японии в сферу китайской цивилизации и формирование государства в Корее, Бохае и других странах происходило приблизительно в одну и ту же эпоху.

В кругах археологов и историков, изучающих древность, с 1991 года весьма большое внимание уделяется концепции раннего государства Цудэ Хироси (都出比呂志. Цудэ основывается на теории американских культурантропологов и определяет в качестве этапов становления государственности следующие: общество, основанное на авторитете вождя (chiefdome), → раннее государство → зрелое государство. Он рассматривает в качестве раннего государства эпоху так называемых "прямоугольных спереди, круглых сзади" могильников (курганов кофун), приблизительно со второй половины III века. Эпоху зрелого государства он признает с государственной системы Рицурё, – со второй половины VII века. Поэтому концепция Цудэ Хироси называет наиболее ранние сроки формирования государства в Японии.

С другой стороны, Ямао Юкихиса, напротив, критикует использование подобных достижений американо-европейской культурантропологии в отношении японской истории. Применительно к собственно истории Японии Ямао отстаивает свою классификацию: вторая половина V века (Юряку), – происходит утверждение монархической власти и, на ее основе, – зарождение государственности; с середины VI века (Киммэи) – формирование основ государства; первая половина VII века (Суйко) – утверждение первичного государства; приблизительно 650-е годы (Котоку) – реформы государства; после этого, по 740 год, первая половина VII века, тесно связанные со второй половиной VIII – концом IX века – переход ко вторичному государству.

Но не только профессор Ямао выделял первую стадию государственности в VI-VII веках, исследователи Хирано Кунио и Ёсида Акира весьма близки к аналогичному пониманию. Тем не менее, Ямао считает, что выделение вторичной государственности в VIII-IX веках связано с тем, что создание конце VII – первой половине VIII века системы Рицурё, вызванное в некоторой степени внешней необходимостью, привело к образованию особого государства и особого места государства в обществе. Нужно также принять во внимание, что эта идея не соответствует формированию и развитию древнего японского государства как линейной эволюции.

Автор настоящего доклада, опираясь на концепцию общества типа "chiefdomes", выдвинул в 1990 году гипотезу о совокупности стадий формирования древнего государства в Японии. Что касается теории культурантропологии, моя позиция близка к точке зрения профессора Тоидэ в том, что следует интернационализировать исследования древней истории Японии. Однако, в отличие от позиции профессора Тоидэ, который считает, что формирование японской государственности произошло в начальный период раннего государства, я считаю, что процесс формирования и само утверждение государственности в Японии произошли значительно позже. Мнение Тоидэ о разделении древнего государства на (1) общество спереди прямоугольных, сзади круглых курганов и (2) государство Рицурё, то есть, представление истории в виде "второго пришествия": расцвет древнего государства в V-VI веках, затем падение, а в VII-VIII веках – возрождение, – не выдерживает критики. Таким образом, я хотел бы предложить свою точку зрения, которая сводится к переходу от общества, тапа "chiefdomes" к древнему государству.

История формирования древнего государства в Японии.

Формирование и развитие системы управления, основанной на авторитете вождя

На Японских островах в середине второй половины эпохи Яёи в среде общества равных племен рождается "большой человек" (big man), превосходящий других по темпераменту и другим качествам, и затем из такого рода людей выделяется вождь. Если мы посмотрим на возникновение и преобразование государственной системы Ямато, то увидим, что эти люди и были тем центром, вокруг которого происходило экономическое объединение. В III веке появляется государство "Ямато" (倭国 (другое название Яматай (邪馬台国, в котором правила Химико (卑弥呼. Химико (женщина-вождь) была также верховной жрицей и разделяла пост вождя со своим младшим братом и, в то же время, осуществляла руководство внешними сношениями с государствами Вэй и Хан. У нее был собственный двор и она стояла во главе объединения из тридцати племен. Это было общество, в котором люди приходили на собрания без различия пола и возраста, где представления о социальном порядке были слабые, классовость неясно выражена. Правитель Ямато осуществлял распределение зеркал и других источников богатства, наследование власти правителя сопровождалось противодействием вождей племен и смутами, механизма наследования поста главы семейного клана еще не существовало.

Поворот к сословному обществу и централизации власти

В 370-е годы правитель Ямато посылал воинов для участия в войне Когурё и Пэкче. И после войн с Когурё, в конце IV – начале V века, войска не раз направлялись на Корейский полуостров. Выступая на стороне Пэкче и Кая, государство Ямато проводило политику, направленную на ввоз в страну железа и заимствование ремесленного искусства и культуры. Общество Ямато, типа "chiefdomes", монархическая власть Ямато с 421 года налаживает межгосударственные отношения с государством Со (宋. Наряду с проведением корейской политики в Восточной Азии, Ямато ставит целью образование международной экономической системы перераспределения товаров. Вожди Ямато и северного Кюсю (Цукуси), района Сэтонай ( Киби, Иё и др.) объединяются, господствующее положение в этом объединении занимает Ямато, внутри которого появляются фиктивные кровнородственные связи. Сформировалась пирамидальная структура кланов, и во второй половине V века вожди Ямато оказались во главе племенного объединения, появилась традиция похоронных обрядов, могильников для вождей, развиваются связи с государством Со и, наряду с признанием наследования титула вождя Ямато, начинает проводиться линия на закрепление господствующего положения вождей Ямато и создание их генеалогии. От внешних связей зависело и единство общества внутри страны. Сhiefdoms Ямато монополизируют как внешние связи, так и внешнеторговый обмен и становится центром перераспределения железа и других богатств, а также заимствования ремесел (и ремесленников). Налаживается система, контролирующая поток продуктов обмена и дани, получаемой от вождей других регионов. Вожди племен являлись исполнительным административным органом. Вождь племенного объединения Ямато (правитель Ямато) с приближенными к нему вождями Кинаи ведали отправлением религиозных обрядов, внешними сношениями, армией, кузнечным делом, керамическим производством, изготовлением металлических и каменных предметов, и между вождями всех земель была сформирована система взаимодействия и обмена товарными и людскими ресурсами. Такая взаимосвязь развивала политическую структуру и способствовала как объединению вождей всех земель вокруг правителей Ямато, так и участию их самих во власти. Все это свидетельствует о том, что в это время произошел поворот к сословному централизованному обществу, к системе единого в масштабе японских островов chiefdoms Ямато, стоявшего во главе центральных земель Японии и северного Кюсю.

Получение от китайских императоров титула военачальника и других титулов еще более способствует формированию в Японии административных структур и созданию оригинального японского политического порядка. В самом конце V века была создана организация, при которой в центре общества были вожди, сами находившиеся в подчинении центральной администрации, которым, в свою очередь, были подчинены различные низовые объединения людей. На основе того, что человеческие взаимоотношения создавали возможность проведения мобилизации в случае военных компаний, строительства дворцов для правителя, храмов и др., была сформирована многослойная система отношений правителей с подчиненными вождями, а вождей – с членами подчиненного им сообщества. С VI века эта система стала прообразом системы "Томобэсэй" (Bunminsei).

Создание сословного общества и централизация власти

В конце V – начале VI века, время правления Юряку, политическая система, в которой организация двора правителя была ядром общества, продолжала развиваться как унифицированная система власти вождей земель с вождем Ямато в качестве верховного правителя. Управление производственными отношениями, земельной собственностью, людскими ресурсами производилось посредством различных методов: системы "томобэ" (ситемы "тонэри"), замыкающейся на региональных вождей, системы государственных правителей "кокудзо", системы "миякэ" и других. Таким путем правители осуществляли централизацию власти и экономики. И контакты с внешним миром, и сношения, включающие также кратковременное участие в войнах на Корейском полуострове стран Кая, Пэкче, Силла, иммиграция выходцев из страны Кая и юга Китая, обмен (людьми), привнесение в страну иной культуры (буддизм, конфуцианство, даосизм и др.), – все эти процессы контролировались правителем, и, таким образом, осуществлялось формирование японского общества и культуры. Кризис, вызванный разрывом отношений с Китаем и гибелью государства Кая, вызвал рост самосознания и священной защиты "Вакоку" (Японии). После мятежа Тикуси-но-Иваи риск падения центральной власти правителя и распада страны удалось преодолеть. Фактически при правителях Киммэи и Битацу, благодаря слиянию военного командования и управления внешними сношениями, а также установлению принципа наследственности, произошло укрепление власти правителя. Принятие ритуала оплакивания почившего государя во временном мавзолее, введение церемониала восшествия на престол, почитание культа предков правителя возвышали центрального правителя Вао над вождями земель, что способствовало стабилизации общества и преемственности власти. Таким образом, система chiefdoms определенно указывает на период централизации общественных групп и формирования централизованного сословного общества.

Утверждение централизованного сословного общества

Cистема авторитетного лидерства (chiefdom) появилась в первой половине VII века, в период правления Суйко, и, без сомнения, являлась ярко выраженным сословным обществом. Однако это общество еще не стало тем, что называют государством. Местом пребывания правителей становится южная часть Ямато (Асука), и правящие слои сосредотачиваются здесь же. Тем не менее, как можно видеть на примере наследуемых титулов "кабанэ", соблюдается строгая дифференциация между правителем "Вао" и окружающей его знатью. Такая структура являлась основой политической системы и была клановой. При дворе организуются различные бюрократические структуры (цукаса), как, например, конюшенное ведомство (ума-но цукаса), ведомство охоты и др., но они представляли собой выделившиеся из системы "томобэ", дезорганизованные структуры. Во главе таких ведомств стояли ближайшие к правителю и самые доверенные люди, которые вместе с правителем, его родственниками составляли совещательный, государственно-административный орган. Фактически это был государственный орган, имманентно формируемый как придворно-административная структура, но для государственного органа степень организации была довольно низка. Что касается руководства на местах (в землях), то "Ками-но микото" обходили земли, готовили систему "Куни-хори", а региональные вожди, на которых полагались правители, непосредственно осуществляли сбор налогов на производство товаров, на труд. Организация территории и населения, которые являлись принадлежностью государства, а также создание соответствующих органов управления еще не были вполне достаточными. Однако, с другой стороны, в 600 году начинаются сношения с Суй (Китай), на церемониях при дворе вводится классовая дифференциация окружения правителя, буддизм становится идеологией двора, появляется письменная мифическая генеалогия правителя "Вао". Наступило время теократического правления и единения вокруг правителя.

Политические реформы середины VII века (известные как "реформы Ицуси"), зарубежные военные походы после 660 года (поход на север Абэ-но Хирафу и участие в войне Пэкчэ), усмирение широкомасштабных волнений внутри страны 672 года ("мятеж Мидзуноэ-сару") положили конец беспорядкам и попыткам раздробления сословного общества, которые были обусловлены неустойчивостью системы chiefdomes, неустойчивостью, вызванной ростом количества региональных правителей в поселках и общинах. Это было политическим проявлением того, как правящий класс объединился, защищая свое положение.

Утверждение древнего государства

Формировавшееся древнее государство привело к разложению общинной системы управления в провинциях, которое осуществлялось местными вождями. Последние были назначены на руководство и бюрократические должности в местной администрации (т.е. система "Коти", пятидесятидворка). Над местными правителями для осуществления контроля стояли назначенные двором представители "куни-но-микото моти". Экспансия китайской империи Тан и прогресс в формировании государства в восточных районах Азии являлись источником значительного давления извне. 660-е годы (император Тэнти) стали поворотным пунктом: в 670-е годы, после императора Тэмму, Япония заимствует у империи Тан и у Силлы и вводит у себя систему законов Рицурё. В результате японское общество делает важный поворот к древнему государству. Видимые признаки этого – изменение названий: Вао эпохи Тэмму стал Императором, а само государство Вакоку (государство Ямато) стало называться Японией ("Нихон").

Можно сказать, что Япония VIII века в форме государства Рицурё развивалась не по пути отказа от (общинных) производственных отношений в общественной системе chiefdomship, а по пути интеграции этих производственных отношений в новую административную структуру. Принципы и традиции общественной системы авторитетного лидерства продолжают существовать, и тот факт, что имеют значение человеческие экономические взаимосвязи этого общества, отношения подчинения, руководства и общественный порядок, – все это можно назвать характерной чертой примитивного государства. Общество, в котором такая государственная структура зависела от государственной системы chiefdoms, в начале IX века стало примитивным государством. И после этого качественные изменения продолжались вплоть до первой половины X века.

/С незначительными сокращениями/

@темы: история, Япония

---

А. Ю. СИНИЦЫН "ИМПЕРАТОРЫ И СЕГУНЫ"

ИМПЕРАТОРЫ И СЕГУНЫ
А. Ю. СИНИЦЫН

К IV в. множество племен, попавших в Японию в разные эпохи, успели настолько перемешаться друг с другом, что стали частями единого общества под властью двора Ямато. Государственное устройство Ямато можно назвать «патриархальной монархией». Основой державы Ямато были большие многолюдные кланы, называвшиеся удзи. Каждый такой клан объединял по несколько сот семейств, составлявших довольно сложную иерархическую систему. Глава клана Ямато, хоть и считался правителем страны, фактически был лишь первым среди равных: его непосредственная власть не выходила за пределы центральных районов; в провинциях фактическими владыками были главы местных кланов.

Примечательно, что в одном клане объединялись разные по происхождению фамилии. Потомки завоевателей, подчинившие себе другие народности, становились элитой клана; во главе клана стоял наследственный вождь, духовный и военный лидер. Его ближайшим окружением были члены его собственной фамилии, составлявшие верхушку. Им подчинялось несколько родственных семейств, имевших право участвовать в клановых религиозных ритуалах. Они были опорой клана и по необходимости — военной силой. Все эти семейства были объединены культом своего кланового божества-предка.

Так, род самих императоров считал своим клановым божеством богиню Аматэрасу-но Оомиками, главное святилище которой располагалось в Исэ, куда допускались только члены императорской фамилии. Клановым божеством могущественного самурайского рода Минамото (Гэндзи) считался бог войны Хатиман. Верховным жрецом кланового культа обычно был сам вождь клана, то есть глава господствующего семейства.
ПЛОДЫ КИТАЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Вожди дома Сога были очень образованными людьми, они хорошо знали китайскую классическую культуру и попали под обаяние китайской конфуцианской философии, огромное внимание уделявшей принципам государственного устройства. Суть этой философии состояла в следующем: Вселенной управляет Небо, откуда на поднебесную землю нисходят законы гармонии, чести, долга и целесообразности. Для управления поднебесной Небо назначает одного человека — императора, который несет перед Небом всю ответственность за состояние вверенной ему земли с ее обитателями. Если император управляет поднебесной неправильно, то Небо насылает на его империю всевозможные бедствия; если император не исправляет содеянных ошибок, то Небо отбирает у него «мандат» на царство и назначает нового императора.

Управлять страной императору помогают мудрецы и высшие чиновники — мужи, отмеченные печатью государственного ума, чуждые своекорыстию. Они думают о благе всей державы (а не только своего клана и тем более не о своем собственном) и управляют целой армией государственных чиновников, гражданских и военных, назначаемых на должность не «по блату», а согласно своим достоинствам (действительно, китайские чиновники должны были для получения должности выдержать суровый экзамен на знание законов, классической литературы и истории). Мздоимство и самоуправство чиновников жестоко карались. Чиновникам надлежало следить, чтобы народ исправно работал, соблюдал установленные ритуалы и платил в казну подати. И чтобы при этом все были бы довольны и славили своего императора.

Другим заманчивым плодом китайской цивилизации был буддизм. Буддизм — явление очень сложное и многоплановое. В первую очередь, буддизм — философско-религиозная система. Ее сокровенный смысл — избавление человека от всевозможных страданий, которые неизбежны в этой жизни. Буддизм считает, что человек живет не одну жизнь, а погружен в круговорот перерождений, в каждом из которых обречен на безмерные мучения, связанные с рождением, смертью, болезнями, старением, пытками и ранениями, неудовлетворенными желаниями, утратой любимых людей и т. д.

Различные направления буддизма предлагают разные способы освобождения от страданий: медитация, йога (то есть дыхательные и психофизические практики, направленные на овладение процессами, протекающими в собственном теле, в том числе собственным разумом), молитвы к буддам и боддисаттвам, чтение священных сутр и повторение мантр — кратких священных фраз, обращенных к божествам, монашеская жизнь, соблюдение различных обетов воздержания и т. д. Причина же страданий в том, что человек в невежестве своем и гордыне, во-первых, склонен привязываться к материальной стороне жизни в ущерб духовному продвижению, а во-вторых, совершает различные плохие дела, что ведет к накоплению дурной кармы (грехов) и усилению страданий. Поэтому, чтобы стать богатым, здоровым и счастливым, нужно совершать хорошие дела (строить храмы, раздавать милостыню, кормить монахов, читать сутры) и избегать плохих (убийства живых существ, прелюбодеяния, воровства, измены, недостойных помыслов и т. д.). Тем, кто будет жить по-буддийски, богатство, знатность и долгая счастливая жизнь гарантированы — если не в этом, то уж точно в следующем перерождении. Эти посулы и делали буддизм очень привлекательной религией. Кроме того, буддизм поощрял развитие многих искусств и наук: архитектуры, скульптуры, живописи, литературы, поэзии, каллиграфии, музыки, астрономии и астрологии и т. д. Буддийские монастыри и храмы становились центрами искусств и знания, и в этом была еще одна причина притягательной силы буддизма.

В самом низу клановой иерархии находились потомки покоренных племен; они так же компактно жили в своих деревнях по несколько сот человек в каждой и так же ковырялись в земле, однако были совершенно бесправны — например, им запрещалось присутствовать во многих клановых церемониях, ибо люди эти считались «нечистыми». Верхушка клана даже не считала их за людей и безжалостно эксплуатировала.

Всех членов клана, независимо от их положения, связывали прочные узы круговой поруки и коллективной ответственности: весь клан (деревня, семья) в целом был в ответе за каждого своего члена. За недостойное поведение одного отвечали все сообща. Устройство клана походило чем-то на муравейник, каждый член сообщества знал свое место и свои обязанности. Интересы клана в целом были выше личных интересов каждого конкретного человека.

В те суровые времена законы были очень жесткими. Жизнь человека ценностью не считалась, и без коллективной взаимопомощи выжить было очень сложно. Поэтому каждый человек, понимая суровую жизненную необходимость, служил своему клану в меру своих сил. Если интересы клана в целом требовали пожертвовать жизнью конкретного человека, то он шел на эту жертву безропотно и со смирением, надеясь, что его смерть будет гарантией выживания его семьи. Подобная корпоративность (принцип коллективного выживания) стала национальной чертой японцев.

Между различными кланами нередко возникали военные столкновения; слабые кланы подчинялись более сильным. Главы сильнейших кланов составляли ближайшее окружение правителей Ямато. С их помощью он управлял страной, из их числа выбирал своих советников и порученцев (хотя слово «выбирал» не совсем уместно — за каждым клановым вождем при дворе Ямато наследственно закреплялись определенные ритуальные или административные функции). Вожди стремились подчинить своему влиянию императора — для этого существовало много способов. Например, можно было с императором породниться, выдав за него одну из дочерей (иногда — сразу нескольких, ибо японские императоры и аристократы имели много жен), и родившиеся от таких браков принцы могли претендовать на престол, опираясь на всю силу клана своей матери. Если им удавалось пробиться в императоры, то вся родня их по материнской линии получала привилегированное положение.

Первоначально при дворе Ямато верховодили два воинственных клана — Отомо и особенно Мононабэ; их вожди попеременно занимали посты верховных главнокомандующих войск Ямато. Однако с середины VI в. их стал оттеснять стремительно возвысившийся клан Сога. Несколько поколений подряд вожди этого клана занимали пост ооми (премьер-министр правительства при императоре Ямато). Клан Сога был очень богатым, ибо контролировал всю торговлю с Китаем и особенно с Кореей.

Вожди клана Сога, связанные торговыми интересами с просвещенным и цивилизованным Китаем, приняли буддизм и мечтали преобразовать на китайский манер и Японию. Действительно, высокоразвитая китайская культура вполне заслуженно стала на тысячу лет ориентиром и источником вдохновения для японцев. Однако при дворе Ямато были и ярые противники китайского влияния — могущественные кланы Мононобэ и Накатоми, чьи вожди были по совместительству и высшими жрецами исконно японской религии синто — «пути богов». Они видели в буддизме угрозу своему влиянию при дворе Ямато и всячески противодействовали его распространению.

Клан Сога в то время возглавлял Умако. Он был воспитан в буддийском духе и прославился, в частности, тем, что в 588 г. построил первый в Японии буддийский храм. Умако разгромил союз Мононобэ и Накатоми: в 587 г. в битве у горы Сигисан войска Мононобэ погибли до последнего человека, а Накатоми понесли тяжелые потери. Умако же посадил на трон своего племянника, а когда тот стал роптать против чрезмерной опеки, то Умако его умертвил и заменил на свою племянницу, ставшую императрицей Суйко. Регентом при ней с 594 г. стал энергичный, умный и высокообразованный принц Сётоку. По крови наполовину Сога, Сётоку пользовался поддержкой этого клана и его главы Сога-но Умако. Принц был буддистом и поклонником китайской культуры. Он слыл просвещенным (на китайско-конфуцианский манер) и добродетельным правителем и заботился не о личном благе, а о процветании державы и императора. Сётоку прославился тем, что, во-первых, сделал буддизм официальной религией, дав разрешение на строительство новых храмов; во-вторых, принял действенные и энергичные меры, чтобы укрепить власть императора и ограничить влияние провинциальных владетелей; в-третьих, он открыл свою страну культурному влиянию великой китайской цивилизации.

Принц Сётоку был обеспокоен, что император Ямато зависел от воли влиятельных вождей сильных кланов. Он считал, что это неправильно, ибо император должен зависеть только от воли Неба. Поэтому он решил внедрить в стране Ямато китайскую модель управления державой и успел сделать немало, например принял первую конституцию Японии, известную как «17 законов Сётоку». Однако он умер, не дожив и до 50 лет, и после его смерти у государственного кормила оказались вожди клана Сога — Сога-но Эмиси и его сын Сога-но Ирука. Их жизненные принципы были противоположны тем, что проповедовал покойный Сётоку; они пренебрегали общегосударственными интересами и преследовали исключительно собственную выгоду.
КОНТАКТЫ С КИТАЕМ И КОРЕЕЙ

Примерно с середины IV в. по конец IX в. Япония состояла в тесных контактах с Китаем и Кореей. Пик этих связей приходился на времена принца Сётоку. Китайские хроники упоминают правителей «страны Ва», то есть Ямато, в числе своих вассалов, покорившихся китайскому императору и платящих дань. Дело в том, что китайцы считали свою державу центром Вселенной, а своего императора — верховным правителем поднебесной, имеющим «мандат» Неба на управление всеми народами мира.

Все некитайцы считались «варварами» — южными, северными, восточными, западными — в зависимости от географии своего обитания по отношению к столице Китайской державы. Все эти «варвары» делились на «хороших» и «плохих». «Хорошими» китайцы считали тех, что признали естественное верховенство Китая, прониклись верноподданичеством по отношению к китайским императорам и потому регулярно присылали посольства с данью. Такие посольства встречали при дворе ласково, богато одаривали (часто дары намного превышали размеры дани, нередко символической) и разрешали вести выгодную торговлю с Китаем. В случае нападения врагов «свои варвары» могли даже рассчитывать на поддержку китайской армии и флота. «Плохих» же «варваров» надлежало по мере возможности наказывать, отправляя в их страны карательные экспедиции, умиротворять их непокорных царьков и приводить к послушанию. Многим правителям государств Восточной и Юго-Восточной Азии было выгодно признать себя формальными данниками Китая, получая взамен возможность пользоваться всеми благами китайской цивилизации.

Страна Ямато долгое время рассматривала Китай как своего «культурного донора»: из Китая в Японию попадали многие достижения его материальной и духовной культуры. Пик этого влияния приходится на VI в., хотя интенсивные связи с континентом начались на несколько веков раньше и не прекращались вплоть до завоевания Китая монголами. К императорам династий Суй и Тан регулярно направлялись посольства с данью, из Китая же была заимствована иероглифическая письменность и письменная культура в целом (литературная и историческая традиция, китайский календарь, принципы ведения бюрократической документации, трактаты по государственному устройству, военному делу, философии и т. д.), практические науки и ремесла (металлургия, оружейное дело, шелководство, выделка и окраска тканей, производство бумаги, архитектура и градостроительство, производство цветной керамики и глазури, лаковые изделия и т. д.), а также многие изящные искусства (китайская поэзия, монохромная живопись тушью, каллиграфия, скульптура).

Новые вожди властвовали деспотично и неразумно, вовлекая свое семейство и императорский двор в непрекращающиеся раздоры и даже открыто нападали на дома своих недругов. Так, в 645 г. воины Ирука ворвались в резиденцию сына покойного Сётоку и убили его. Император же фактически был отстранен от управления страной. Но вскоре всем этим бесчинствам вождей Сога пришел конец: в том же 645 г. они были перебиты, и былая слава дома Сога угасла. Зато возвысился род Накатоми, который стали называть родом Фудзивара. Могущественные Фудзивара в течение нескольких веков управляли страной от имени императоров и были связаны с ними тесными кровными узами: императорские жены и матери императоров, как правило, были из рода Фудзивара. Новые правители довели идеи Сётоку до логического завершения. Страна получила новые принципы управления, известные как «реформы Тайка», что означает «великое изменение». Китайская бюрократическая система была-таки введена и в Японии. Правитель Ямато официально принял титул Тэнно (император), а вся земля была объявлена императорской собственностью.

Однако на практике все осталось почти так же, как прежде: вожди местных кланов сохранили свои земли, но уже в новом статусе — как государственные чиновники. Они получали соответствующий дворцовый ранг и титул и мандат на управление землей от имени императора. Их неописуемые злоупотребления служебным положением вошли в норму жизни. Все ответственные посты в новом государственном аппарате заняли представители старой клановой аристократии; многие чиновничьи должности (например, губернатор провинции) становились наследственными или даже приобретались за известную взятку придворному фавориту.

Поскольку страна Ямато в результате реформ превратилась в империю, то возникла необходимость построить и новую державную столицу. Деревня Асука, где ранее размещалась ставка правителей Ямато, уже не соответствовала их императорскому величию: хотелось чего-то более внушительного и грандиозного, чтоб было не хуже, чем у китайских императоров. Поэтому в 710 г. была заложена новая столица, известная как Хэйдзё или Нара. Последнее название стало более распространенным, поэтому период с 710 по 794 г. в истории называется периодом Нара. Нара строилась по плану, скопированному с китайского города Чанъаня, столицы могучей династии Тан. В северной части столицы бьл возведен императорский дворец со вспомогательными постройками. Новую столицу украсили просторные буддийские храмы, восхищавшие японцев своей грандиозной архитектурой. Буддизм, ставший официальной религией, проповедовал идею непричинения зла живому, поэтому на лужайках вокруг храмов паслись ручные олени, убивать которых было запрещено. Олени живут в Нара и по сей день — они стали символом города.

Империя нуждалась не только в новой столице, но и в новой организации имперского войска. Этой проблеме реформы Тайка также уделили немало внимания. Упоминавшийся уже Райдзё Сисэй так описал новую структуру японской армии: «Были учреждены специальные должности командующих войсками. Войсками, состоявшими в непосредственном распоряжении императора, стал командовать военачальник, принадлежавший к одному из шести подразделений корпуса дворцовой гвардии. В числе восьми министерств было учреждено министерство военное. Было образовано конюшенное ведомство, на обязанности которого лежало содержание лошадей, доставленных по конской повинности...

Во всех стратегически важных округах были местные отряды войск. Достигшие совершеннолетия (20 лет) молодые люди области делились на три группы, и одна из них набиралась для военной службы. Из них составлялись отряды: пять человек объединялись в пяток, два пятка — в десяток, пять десятков — в полусотню, две полусотни — в сотню, десять сотен — в тысячу. Каждая из военных частей имела своего начальника. При десятке состояло шесть лошадей, предназначенных для вьючно-обозной службы... Люди, ловкие в верховой езде и стрельбе из лука, составляли конные части...

При открытии военных действий правителям всех областей вменялось в обязанность доставлять назначенному императором военачальнику потребное число воинов, руководствуясь имеющимися у них списками... Обыкновенно отряд в 10 тысяч человек составлял самостоятельную армию, и в военное время им командовал генерал. Под его началом состояли военный цензор (отправлявший донесения непосредственно к государеву двору), начальники всех нижних чинов и писари... Когда соединялись вместе три армии, то во главе их вставал главнокомандующий. При выступлении в поход император неизменно жаловал главнокомандующего мечом в знак доказательства его звания.

Во время военных действий в виду неприятеля, главнокомандующий пользовался полным правом суда и наказания по отношению к тем военачальникам, которые не исполняли воинских указаний. Он имел право смертной казни, не испрашивая на это никакого разрешения. По возвращении из похода составлялся письменный доклад, который и представлялся на усмотрение императора... Было учреждено 12 степеней наградных отличий, и награда присуждалась после обсуждения подвига. Затем войска распускались. Оружие хранилось обыкновенно в складах, и для выема и вклада его было определено время. Заведование этим было возложено на военное министерство...

Хотя такая организация военного дела и не достигала простоты постановки, как в древние времена, но тем не менее до мелочей все было разработано так, чтобы оградить страну от смуты и предупредить возможность несчастья. В силу всего этого, когда являлась необходимость, император издавал указ и во исполнение его тотчас же являлись десятки тысяч воинов и лошадей, но в мирное время они лишь числились на учете в своих пятках и тому подобных войсковых частях, живя по своим домам. Побывав в военных действиях, по окончании войны они, сняв свои доспехи и надев гражданское платье, возвращались в первобытное состояние. Так называемых дружин и военных родов совершенно не было».

Каждый уезд должен был при необходимости поставлять определенное число воинов. Пешими воинами становились мобилизованные крестьяне, их вооружали арбалетами китайского образца и копьями хоко. Местные аристократы возглавляли это уездное воинство и служили конными командирами. Их основным оружием были лук и стрелы. Искусство джигитовки и стрельбы из лука со спины несущегося во весь опор коня требовало особых навыков и профессиональной подготовки, поэтому провинциальные аристократы с детства обучались «пути лука и коня» («кюба-но мити»), что было синонимом «пути воина». Конные воины постепенно становились ядром войска, они были кровными узами связаны со своими командирами, воевали не за страх, а за совесть и были всегда готовы к сражениям. Их называли в то время цувамоно, а впоследствии — буси или самураи. Особенно преуспели на «пути лука и коня» провинциальные аристократы из восточных провинций долины Канто, где коней было много, а воины были сильны и свирепы. Им постоянно приходилось сражаться с «варварами», и в этой войне выковывался и закалялся характер восточного воина.

Пехота же состояла из ополченцев-крестьян, плохо обученных и отнюдь не горевших желанием сразиться с кровожадными «варварами» или безжалостными мятежниками и получить в качестве награды за свои воинские труды копье в живот или стрелу в глаз или горло. Поэтому ополченцев приходилось мобилизовать насильно, с тяжким трудом; при первом же удобном случае они разбегались по домам. Низкая боеспособность такой армии вскоре выявилась во время войн с северными «варварами».

Северная часть острова Хонсю, не говоря уж об острове Хоккайдо, в то время сохраняла независимость от имперского правительства. Север Хонсю назывался страной Осю, там располагались две большие провинции — Муцу и Дэва. Эти края считались дикими: природа там более суровая, чем в центральных районах, зимой бывают сильные морозы и снежные бури. Да и местных жителей обитатели страны Ямато тоже считали дикими, назвали их эмиси (а также эдзо или эбису), буквально — северные варвары. Это название относилось ко всем небольшим народам, обитавшим на Хоккайдо, Курилах, Камчатке, Сахалине и севере Хонсю; чаще всего под эмиси понимали айнов. Что касается жителей страны Осю, то этнически они были близки к японцам: говорили на одном языке и имели японские имена. По-видимому, они представляли собой последние независимые от двора Ямато кланы, сложившиеся в результате ассимиляции с местными айнами, что отразилось и на внешности северян: у японцев, как и у большинства монголоидов, волосяной покров лица развит слабее, айны же отличались густыми курчавыми бородами и усами, за которыми часто не было видно лица; в этом смысле жители страны Оссю больше походили на айнов, чем на японцев.
ПЕРВЫЙ СЁГУН

Первым военачальником, удостоившимся почетного титула сёгун, за который самурайские вожди сражались и проливали моря крови в течение последующего тысячелетия, стал блестящий придворный аристократ Отомо Якамоти. Он, однако, прославил себя не военными талантами, а своей изысканной любовной лирикой. Отомо Якамоти — тонкий поэт, мастер стихов вака («короткая песня») и тёка («длинная песня»); он был также одним из главных составителей «Манъёсю», первой императорской антологии придворной поэзии («Манъёсю» переводится буквально как «Коллекция из десяти тысяч листьев»), состоящей из 20 томов, объединяющих в общей сложности 4516 стихотворений вака. (Вака буквально означает «короткая песня»: в Японии стихи читают нараспев, как будто поют.) Два последних тома «Манъёсю» посвящены стихам Отомо Якамоти.

В хэйанские времена при императорском дворе считалось, что умение сочинять стихи позволяет судить об уме, образованности и талантах человека. Если человек способен на такую сложную интеллектуальную работу, как написание возвышенных стихов вака, то уж управиться с бренными обязанностями по руководству страной или командованию грубыми солдатами ему явно не составит труда. Благодаря своему поэтическому дару и связям при дворе Отомо Якамоти преуспел и на административном поприще: так, в 30 лет он получил престижный пост губернатора провинции Эттю, что самым наилучшим образом отразилось и на его поэзии. Сёгунского же титула Отомо Якамоти удостоился в 784 г., за год до смерти, и потому не успел ни проявить себя, ни нанести северным «варварам» серьезного урона.

Эмиси были очень воинственны, они не только успешно защищали свои земли, но и постоянно тревожили пограничные с Ямато земли непрекращающимися набегами. На ведение войны с эмиси имперское правительство тратило огромные силы и средства. В 776 г. эмиси атаковали большую пограничную крепость Тага (ныне город Сэндай). Правительственные войска, призванные из центральных районов, показали свою полную беспомощность: церемониальные генералы не были обучены тактике ведения боевых действий, а их солдаты — обращению с оружием. Воины эмиси, напротив, прекрасно владели боевыми искусствами, отличались мобильностью и, по образному выражению, могли в одно мгновение собраться, как муравьи, или рассеяться, как птицы. Они наносили правительственным войскам большой урон.

Разгромить и подчинить непокорных северных «варваров» стало делом чести императора и его правительства. Ведение войны с эмиси расценивалось как один из государственных приоритетов, был учрежден даже почетный титул сёгун (сэйи-таи сёгун — верховный главнокомандующий, усмиряющий варваров). Этот титул в то время не был ни пожизненным, ни наследственным; он не имел еще того значения наследственного военного диктатора, что было придано ему несколько веков спустя. Военачальнику титул сегуна присваивался временно, в связи с конкретной военной экспедицией. По окончании похода войско распускалось и титул сегуна упразднялся.

Серьёзное наступление на эмиси началось в 789 г. Поход на север возглавил придворный аристократ Ки-но Косами, под его началом находилось 52 тысячи пеших и конных воинов. Об «успешности» ведения им военных действий можно судить по одному из его отчетов по поводу очередной стычки с варварами. Сёгун писал, что потерял 25 человек убитыми и 245 раненными стрелами; 1316 человек утонули при переправе через реку; еще более тысячи воинов попали в плен к «варварам», которые отобрали у них оружие, доспехи и одежду, а самих пленных утопили. Японскими же трофеями были головы убитых «варваров» числом менее сотни. Император Камму пришел в ярость и в ответном письме назвал своих генералов «бездарными трусами, умеющими только жаловаться на тяготы войны и плохое снабжение». За провал северной кампании неудачливого главнокомандующего Ки-но Косами и его генералов отдали под трибунал, который сначала приговорил их к смерти, но потом помиловал, лишив, однако, всех воинских и придворных чинов и титулов.

Император Камму и его министры поняли, что на пост сегуна надо ставить не дворцового фаворита, а испытанного боевого командира. Да и войско следовало готовить к боям гораздо основательнее. Для того чтобы собрать необходимые для ведения успешной войны средства, все провинции обложили специальным налогом, уклониться от которого не могли даже самые видные аристократы (было подсчитано, какой доход приносит каждое крупное владение, и составлены именные списки, сколько каждый землевладелец должен поставить риса, коней и воинов). Правительство собрало необходимое количество продовольствия для ведения многолетней войны; по спецзаказу оружейники всей страны изготовили 20 тысяч кожаных и 3 тысячи железных доспехов; выковали и насадили на древки 34.500 стрел. Наконец армия была готова к походу. Решающие успехи в борьбе с эмиси связаны с именем Саканоуэ-но Тамуромаро (758-811), представителя рода потомственных военных. Тамуромаро не раз участвовал в походах своего отца против мятежных кланов в других районах страны и благодаря этому приобрел значительный военный опыт. В действующую против эмиси армию он был назначен в 791 г., и этот год стал переломным в ходе всей кампании.

В 797 г. Тамуромаро получил титул сегуна. Основой выбранной им тактики стало методичное, хорошо подготовленное наступление, начавшееся с создания мощного оборонительного рубежа: вдоль северных границ по приказу сегуна стали возводить систему крепостей с сильными гарнизонами, откуда наносился удар за ударом по «мятежникам». Чтобы его воины были лично заинтересованы в успехе кампании, он стал раздавать им земли вдоль границы, в том числе по другую ее сторону, которые еще предстояло завоевать. Так что его солдаты сражались гораздо упорнее, чем в прошлые кампании. В 801-802 гг. Саканоуэ-но Тамуромаро нанес варварам решающее поражение, и северные провинции были присоединены к владениям японских императоров. Однако до полного «замирения» эмиси было еще далеко, и в краю Осю еще на раз вспыхивали кровопролитные мятежи и войны.

Саканоуэ-но Тамуромаро стал национальным героем; ему посвящено несколько святилищ в тех местах, где он одерживал славные победы над «варварами». Одно из этих святилищ сооружено над могилой сегуна. Существует даже легенда, что дух славного полководца незримо охраняет Японию от врагов и дарует победы тем военачальникам, которые посещают его могилу накануне сражений. А если грозит беда всей Японии, то над могилой старого воина сверкают молнии и раздаются удары грома.

@темы: история, япония

---

Идзумо

Верования и культура Идзумо
Л. М. Ермакова

Топонимом Идзумо принято обозначать северо-западную область Японии, омываемую Японским морем, которая частично соответствует современной префектуре Симанэ с центром в городе Мацуэ. Однако, по-видимому, в период складывания древней японской государственности в Идзумо было два центра – два средоточия несколько разнящихся между собой верований и обычаев. Это земли, для которых общими были верования и культы, связанные с храмом Кумано в области Оу, и земли с культами храма Кидзуки, затем ставшего «великим храмом Идзумо». Весь этот ареал составляет – во всяком случае, составлял ранее – особую культурную зону, древнее царство Идзумо, во многом отличавшееся от Кинки – то есть того района западной Японии, где ныне расположены современные префектуры Нара и Киото и где полторы тысячи лет назад происходило строительство древнего государства Ямато.

Специфика Идзумо проявляется и нынче – в некоторых особенностях прихрамовых ритуалов, в местных ремеслах и фольклоре, а также в традиционном модусе отношения к остальной Японии как к другой культурной среде. Отдельность и историческая особость Идзумо составляет даже предмет гордости для некоторых ее обитателей, например, служителей тамошних храмов, ощущающих себя хранителями этой исторической специфики и отдельной культурной традиции.

Источником данных о древней культуре Идзумо являются, во-первых, памятник японской словесности VIII века «Идзумо-фудоки» («Описание обычаев и земель Идзумо») 1, а также «Благопожелание императору от управителя Идзумо» 2 («Идзумо-но куни-но мияцуко-но ёгото», текст, провозглашаемый ежегодно в рамках придворного ритуала и сохранившийся в записи Х века). Во-вторых, это мифы и предания об Идзумо, запечатленные в «Кодзики» и «Нихон сёки» 3, сводах мифов, исторических легенд и преданий, самых первых письменных памятниках японской словесности.

Некоторые авторы, о которых мы скажем, полагали только мифы, собранные в «Фудоки», отражающими историческую реальность, а цикл нарративов об Идзумо, собранных в «Кодзики» и «Нихон сёки», считали извращением исторических фактов, выгодным для центральной власти (речь идет, разумеется, о власти государства Ямато VIII века). Эта точка зрения нашла своих почитателей как в научной среде, так и далеко за ее пределами в Японии. Все же, несмотря на подобного рода представления об «истинности» текста «Идзумо-фудоки» в противовес «искусственным выдумкам» идеологов двора Ямато, отраженным в «Кодзики» и «Нихон сёки», нельзя забывать, что «Идзумо-фудоки» тоже составлено при дворе Ямато, хотя и включает различные предания и верования тех местностей. Большинство историков в настоящее время считает, что цикл Идзумо в «Нихон сёки» тоже является важнейшим источником сведений о древнем Идзумо и его отношениях с центром.

Приведем вкратце основные мифы «Кодзики» и «Нихон сёки», связанные с Идзумо. В «Кодзики» и «Нихон сёки» основной миф, связанный с областью Идзумо, именуется куни-юдзури, «уступка страны», то есть ее добровольная передача. Этот сюжет изображает историю мирного подчинения области Идзумо власти императорского рода, утвердившегося в центре Хонсю, в области Ямато. История эта восходит к имени сложного и многофункционального божества Сусаноо.

Когда боги изгоняют бурного и непокорного бога Сусаноо с неба, он спускается на землю в местности Суга в Идзумо. Там он уже предстает не неистовым вредителем, а культурным героем, который с помощью чудесного меча побеждает восьмиголового змея (и находит в его хвосте еще более чудесный меч Кусанаги-но цуруги, считавшийся потом одной из трех регалий императорского рода), освобождает прекрасную Куси-инада-химэ (Чудесная Дева Рисового Поля) и женится на ней. У них рождается сын Оонамути-но ками (одно из имен Оокунинуси-но ками, «Великого Бога-хозяина страны», верховного божества Идзумо. В других версиях этого мифа. изложенных в «Нихон сёки», говорится, что Оокунинуси – потомок Сусаноо и Куси-инада-химэ в пятом или шестом поколении).

Оокунинуси утвердил свое владычество над страной Идзумо с помощью заклятия котоагэ, «вознесения слов», сказав: «Срединная Страна Тростниковых Равнин изначально была дикой, даже корни скал, травы и деревья в ней часто были опасны и дурны. Однако я их уже разбил и покорил, и теперь уже ничто не должно противоречить порядку». Покорение противящихся, «грубых» божеств и духов таже обычно интерпретируется в смысле покорения местных племен.

В этом сюжете «Нихон сёки» рассказывается и о встрече Оокунинуси с его же собственной душой, которая отдельно от него поселяется в Ямато, на горе Миморо, в храме Оомива.

Сам же договор о подчинении Идзумо центральному Ямато излагается следующим образом: перед тем, как небесные боги отправили на землю Ниниги-но микото (согласно мифу, бога-предка императорской династии), они отправили двух богов (или, в рамках принятой исторической интерпретации, двух жрецов-вождей соответствующих племен) по имени Фуцунуси-но ками и Такэ-микадзути-но ками, на переговоры с властителями Идзумо. Прибыв туда, они «вытащили мечи, воткнули их в землю вверх ногами, сели на них, скрестив ноги» и спросили Оокунинуси о его намерениях – «послужишь ли этой страной небесному богу?». Оокунинуси, посоветовавшись с сыном, Котосиронуси, решает уступить власть Ниниги и передает ему через двух поименованных богов свое копье (по-видимому, регалию власти), с помощью которого в стране можно удерживать «мир и покой». После чего сам он решает скрыться «за восемью десятками поворотов дороги, что до сотни не достает» – одно из мифо-поэтических описаний дальнего места, нездешней стороны, вплоть до того света, или же, как, по-видимому, в данном случае, – храма 4.

В одной из версий этого сюжета, приведенной в «Нихон сёки», Оокунинуси отказывается говорить с двумя посланцами, и тогда Таками-мусуби-но ками сообщает ему свое повеление непосредственно: «Те явленные вещи, которыми ты управлял, теперь должны перейти в ведение моего священного внука. Тебе же надлежит ведать божественными действами. Кроме того, намереваюсь я ныне построить обитель Ама-но хису-но мия, в которой тебе надлежит жить. <...> А бог, которому ты будешь служить во время действа, будет Ама-но хохи-но микото» 5.

То есть речь идет о сохранении за главой Идзумо некоторых жреческих прерогатив при передаче всех остальных элементов власти двору Ямато в лице Ама-но хохи-но микото. При этом для отправления обрядов строится специальный храм Ама-но хису-но мия («жилище небесного солнца»). Согласно «Кодзики», Оокунинуси, соглашаясь «уступить страну», в качестве условия специально оговаривает, чтобы этот храм не уступал в великолепии (то есть в ранге) главным храмам Ямато: «Только жилище мое [вы] устройте, как небесные покои блистающие, [как те], которыми ведает Небесная солнечная династия потомка небесных богов, на скалах-корнях столбы дворца прочно утвердите, до Равнины Высокого Неба коньки кровли вознесите и там меня почитайте» 6.

Описания этого храма Ама-но хису-но мия в «Нихон сёки» и в «Идзумо-фудоки» совпадают почти буквально – сделан по повелению Небесного бога, размеры его измеряются веревкой длиной в тысячу хиро, «завязанной в ста местах, завязанной в восьмидесяти местах» и т.п. 7

Как полагают некоторые японские исследователи, Ама-но хису-но мия – мифопоэтическое название храма и скорее всего в действительности он назывался Кидзуки-тайся, «Большой храм Кидзуки» – топоним, не раз встречающийся в «Фудоки» и «Энгисики» («Уложение эры Энги», начало X века, где приведен реестр всех существующих храмов с именами почитавшихся там богов). Название же Идзумо-тайся, Большой храм Идзумо, вероятно, было дано храму за пределами области как самому главному в провинции. Это название приобрело официальный статус в 5-м году Мэйдзи, то есть в 1873 г., при формировании раздельных буддийских и синтоистских институций. Примечательно, что до 1945 г. это был единственный храм в стране, именовавшийся Большим (или Великим).

Происхождение слова кидзуки объясняется в «Идзумо-фудоки» следующим образом: «Село Кидзуки, находится в 28 ри и 60 шагах к северо-востоку от уездной управы. После того, как бог Яцукамидзу-омидзуну завершил создание страны, притянув земли, он решил построить храм Великому богу, управляющему Поднебесной, и созвав все множество богов, изволил храм построить» 8.

Вышеприведенная версия происхождения храма выглядит более или менее связной, однако эта версия, можно сказать, дело рук автора статьи, поскольку невозможно свести в единую картину различные сюжеты «Кодзики», «Нихон сёки», «Идзумо-фудоки» и других текстов древности и раннего средневековья, как, например, благопожелание управителя Идзумо императору. Зато на многочисленных разночтениях, вариантах имен богов и вариациях сюжета современные исследователи строят свои гипотезы, пытаясь восстановить исторический ход событий, приведших к подчинению Идзумо, а также объяснить особую значимость и притягательность культуры Идзумо для древнего государства Ямато.

Вообще, как пишет один из исследователей Идзумо Ё. Като, нельзя назвать иначе как чудом то обстоятельство, что «Идзумо-фудоки» сохранилось целиком, а не в цитатах и фрагментах, как описания других земель Японии, составленные в тот же период. Объяснение ученого состоит не только в особой силе и красоте памятника, но и как раз в этом самом особом значении древнего Идзумо, его культуры и его населения для центрального Ямато 9.

В чем же причина столь важной Идзумо, самой загадочной области Японии (как говорят об Идзумо чуть ли не все авторы, когда-либо исследовавшие этот регион и его верования)?

На этот вопрос существует много ответов, часто противоречащих друг другу, и все новые и новые продолжают появляться. Существующие в настоящее время гипотезы достаточно любопытны и разнообразны, хотя во некоторых случаях чрезмерная историзация в истолковании мифа сожет показаться и чрезмерной.

Наиболее частой среди историков можно считать более или менее прямолинейную трактовку, согласно которой в мифах «Кодзики» и «Нихон сёки» изображается просто борьба за власть между центральным и местными кланами, и до недавнего времени среди ряда японских историков добровольное и охотное вхождение Идзумо в союз племен Ямато считалось фактом, не требующим доказательств.

Один из авторитетных японских историков середины ХХ века Цуда Сокити в своих исследованиях по японской древности, напротив, утверждал, что Сусаноо и Оокунинуси были верховными божествами общеяпонского пантеона до установления власти тэнно в центральной части страны и утверждения мифа о схождении на землю потомка богов. Затем, по Цуда, составители мифологических сводов сознательно исказили историю в угоду правящему роду тэнно. В свете этой теории имя Оокунинуси интерпретировалось как «Бог-хозяин Великой страны» (то есть всей Японии). В настоящее время большим доверием пользуется противоположная точка зрения, а именно, – что Сусаноо и Оокунинуси – местные божества, и Оокунинуси – просто главный дух конкретного места, имя которого надлежит понимать как «Великий бог-хозяин страны» [Идзумо или Оу].

Приведем также авторитетное толкование Миякэ Кадзуо, написавшего, что миф об уступке страны отражает отношения между страной Такамагахара, – Равниной Высокого Неба, где обитают боги, – и Страной Тростниковых Равнин. За этими отношениями стоит уже сложившееся осознание вертикали «небо-страна» (амэ-куни). В мифе, по Миякэ, отражены отношения между двумя кланами, носителями двух разных пантеонов. Еще один вывод ученого – посредником в отношениях носителей двух кланов, вероятно, выступал Такэ-микадзути: во всех памятниках его имя в этом качестве сохраняется, а прочие имена оказываются взаимозаменяемыми. Как раз в это время жреческий род Накатоми начал играть ключевую роль при дворе Ямато, соответственно, особая роль в мифах отводилась Такэ-микадзути, мифическому предку этого рода.

Миякэ относит эти события к периоду после середины VI века – видимо, именно тогда начал складываться общий культ Аматэрасу и мифологема неба (амэ), поскольку примерно в это время, при императоре Дзёмэе, начинается использование императорского титула тэнно («небесный повелитель»), а также впервые слово амэ появляется в японоязычных титулах земных императоров: Дзёмэй именуется Амэ-куни-осихараки-хиронива 10.

Мацумура Такэо, Эгами Намио и др. присоединили к этой точке зрения так называемую «теорию всадников», то есть версию покорения местных племен родом тэнно с вытеснением прежних богов. Миядзи Наокадзу и др. представляли себе дело так, что племя Идзумо встало во главе союза племен, сопротивлявшихся вторжению рода «спустившихся с неба» и принесших мифологию номадического типа. Однако в настоящее время эта интерпретация в целом отвергается.

Одно время многих сторонников приобрела теория Иноуэ Мицусада, поддержанная Уэда Масамунэ, Иноуэ Макото и др. Согласно ей, в мифах цикла Идзумо отразилась не борьба племен Ямато и Идзумо, а военные действия внутри этой конкретной области на северо-западной Японии. Восточная часть боролась с западной за главенство, и борьба эта закончилась покорением западной части, то есть Идзумо, вождем восточной части, то есть Оу. Вождь Оу и стал управителем всей земли, получившей название Идзумо. Существует также и обратная точка зрения, – что это не восточные племена покорили западные, а наоборот, западные племена покорили восточные, но речь опять идет о событиях в рамках сугубо местной истории.

В целом, можно сказать, что все исторические теории делятся примерно на три группы: одни авторы считают, что за мифами «Кодзики» и «Нихон сёки», рассказывающими об Идзумо, не стоит никакой реальной истории, и все эти сюжеты – плод рационализирующего творчества составителей мифологических сводов. Другая группа ученых ищет исторические корни этих сюжетов в противостоянии двух племенных объединений – одно (во главе с правителем тэнно) поклонялось богам, условно именуемым «богами Неба», другое же – «богам земли», то есть местным духам. Третья группа авторов полагает, что мифические сюжеты сводов отражают историю борьбы не всей обитаемой Японии того времени, а только двух групп племен северо-запада Японии, и космический (всеяпонский) размах придали этим историческим микрособытиям авторы-составители сводов.

Приведем также некоторые из существующих на данный момент мифологических интерпретаций культуры Идзумо. В частности, требует объяснений то обстоятельство, что в мифах, записанных в «Кодзики» и «Нихон сёки», Идзумо нередко имеет характеристики иного света, входа в запредельное царство, в мир мертвых, в Страну мрака Ёми-но куни. С Идзумо связывается противопоставление света и тьмы, жизни и смерти и т. п.

Такие крупные исследователи прошлого, как Сайго Нобуцуна и Митани Эйити, предлагали следующее объяснение: если смотреть в сторону Идзумо из района древнего Ямато, то Идзумо оказывается как раз в западном, или северо-западном направлении, в области заката солнца, то есть в зоне, связанной с миром мертвых. Оттуда дует так называемый тамакадзэ, буквально «ветер душ». Это – направление, в котором расположена страна Нэ-но куни, Страна корней, где обитают души мертвых. соответствии с принципами заимствованной из Китая геомантии, это – несчастливое направление, через которые на людей идут напасти и болезни.

Сайго Нобуцуна в работе «Мир Кодзики» указывал, что святилище Идзумо-тайся в древности называлось Хисуми-но мия (букв. – «дворец угла солнца»), что означало, по Сайго, «Дворец захода солнца», и, по мнению исследователя, это название противопоставлялось Храмовому комплексу Исэ, находящемуся на востоке и знаменующему солнечный восход.

Предположение это, чисто умозрительное, последующие исследователи опровергали столь же умозрительным образом, говоря, что в северо-западном направлении лежала не только область Идзумо, и для ее выбора в качестве неблагоприятного направления требовались и еще какие-то основания.

Есть другая гипотеза, которую развивали несколько ученых, в частности, Мацумаэ Такэси, а ранее – не в малой степени Оригути Синобу и Мацумура Такэо. С их точки зрения, правители Ямато придавали такое большое значение Идзумо потому, что именно Идзумо было священной местностью, связанной с культом мертвых и верованиями в загробный мир. Верования были затем включены в общегосударственные и стали частью мировоззрения центрального Ямато, но их происхождение не забылось, поэтому в Идзумо, как ни в какой другой области Японии, традиционно насчитывается больше всего «входов» в подземный мир, царство мертвых.

Особого внимания, как представляется, заслуживает гипотеза Такасаки Масахидэ, развитая также в трудах Мацумаэ Такэси. Согласно их концепции, столь важная роль Идзумо объяснялась вовсе не тем, что Идзумо представляло собой значительную политическую силу. Причина, напротив, заключалась, так сказать, в духовной силе этой округи, поскольку это была область с сильно развитым шаманизмом, и, соответственно, отсюда по всей Японии распространялись жрицы-шаманки мико, врачевательницы и ворожеи, носители культа Оокунинуси. Это благодаря им явной «идзумизации» подверглись такие культы в центральной Японии, как верования в божество горы Мива, культ божества Сува, божества Камо и др. При этом Идзумо-но куни-но мияцуко, управитель страны Идзумо, почитался всеми мико как главный жрец, осуществляющий контроль над их деятельностью.

Что же касается мифа об «уступке страны», то его, полагают данные авторы, надо трактовать как передачу права на совершение обрядов богу Оокунинуси (и тем самым права на всю область Идзумо) от главного жреца Идзумо, распорядителя всех мико, двору Ямато 11.

Сусаноо, спустившийся в Идзумо, в свете этой шаманской теории предстает героем мифа об инициационном обряде. Оокунинуси же скорее шаман-врачеватель, о чем, по мнению Мацумаэ, могут свидетельствовать разные эпизоды «Кодзики» – см., например, сюжет о зайце, с которого сняли кожу и которого лечит Оокунинуси, а также повествование о Кусагаи-химэ – Деве-Ракушке, и Умуги-химэ – Деве-моллюске, которые оживляют самого Оокунинуси 12 и т. п.

При этом, как пишет Мацумаэ Такэси, хоть сам он и придерживается последней из приведенных теорий, в каждой из гипотез, вероятно, заложена определенная истина, поскольку мифы цикла Идзумо, как и полагается мифам, сложны, полистадиальны, несут на себе отпечатки верований разных местностей и религиозных идеологий и т. п.

Рассмотрим теперь вкратце мифологические мотивы Идзумо, заложенные в «Идзумо-фудоки». Сам этот текст был завершен около 733 г., то есть через 20 лет после того, как императрица Гэммэй в 6-м году Вадо отдала приказ о составлении на китайский манер поземельных реестров с подробным краеведческим описанием, – текстов, в какой-то мере предвосхищающих средневековые европейские атласы, включавшие не только географические, но и исторические, культурные, этнографические и прочие сведения. При этом, как говорится в тексте указа, записанном в «Сёкунихонги», составителям ставились следующие пять задач: 1) приискать уездам и волостям названия, благоприятные с точки зрения судьбы, 2) записать виды и названия продуктов хозяйственной деятельности по отдельным селам, 3) указать, в какой мере та или иная местность пригодна для земледелия, 4) записать местные названия гор, рек и склонов, 5) записать по рассказам старейшин существующие версии старинных преданий. «Идзумо-фудоки», с достаточной полнотой, как никакой другой текст жанра фудоки, отвечал всем этим поставленным условиям, при этом отличался от всех прочих явной самобытностью.

Составителем «Идзумо-фудоки», был, по всей вероятности, сам управитель земли Идзумо, то есть верховный жрец, в этой части Японии считавшийся «явленным богом», замещающим «бога-духа земли» (уцуси-кунидама-но ками). В тексте практически отсутствуют характерные для описания других провинций повествования об августейших посещениях данной земли императором, его супругой или приближенными, зато неоднократно описаны ритуальные обходы земель Идзумо богами Сусаноо, Оонамути (Оокунинуси), Омидзуну. Фигурируют и другие местные боги, чьи имена отсутствуют в составленных при дворе мифологических сводах, это – великие боги Кумано, Ноги, Сада и т. д.

В самом начале «Идзумо-фудоки» говорится о названии провинции: «История названия Идзумо [такова]. Бог Яцука-мидзу-омицуно изрек: “Облака, клубясь, поднимаются (якумо тацу) ”, – так он сказал. Поэтому-то и говорят “Якумо тацу Идзумо”, что значит: “Идзумо, где, клубясь, поднимаются восьмиярусные облака”» 13.

Выражение «восьмиярусные облака» сыграло оособую роль в японской культуре и, в частности, японской словесности. Оно стало постоянным эпитетом к топониму Идзумо и было использовано как зачин в пятистишии Сусаноо, – том самом пятистишии, которое стало первым стихотворением-песней в форме пятистишия вака (танка) и было записано первым в японской письменной традиции (в «Кодзики»). Это пятистишие традиционно считается первой танка в истории японской поэзии. Вообще, фольклорно-поэтические зачины такого рода были важнейшим поэтическим приемом древней поэзии пятистиший, записанных в «Манъёсю», первой японской поэтической антологии конца VIII века. Упомянем, что в начале IX века, когда появились первые поэтологические трактаты, был составлен реестр подобных зачинов, которые были представлены там как «имена вещей эпохи богов». Возможно, что «восьмислойные облака встают» было этимологическим истолкованием топонима Идзумо, с другой стороны, это выражение могло быть его эвфемистическим или гонорифическим синонимом.

Интересно, что в преданиях Идзумо, записанных в «Идзумо-фудоки», зафиксирован мотив творения, отсутствующий в нарративах «Кодзики» и «Нихон сёки». В японских мифологических сводах творение земель, богов, явлений природы происходит или путем самопроивольного становления, или путем рождения (посредством полового акта, из разных частей тела божества и т. д.). В преданиях «Идзумо-фудоки» описан уникальный для японской мифологии тип творения: это так называемое кунибики (кунихики) – «притягивание земель». В тексте говорится: «История происхождения названия Оу такова. Бог Яцука-мидзу-омицуно, совершая кунибики, изрек: “Страна облаков (Идзумо), где, клубясь, поднимаются восьмиярусные облака, – юная страна, узкая, как полоска полотна. Она была создана маленькой, поэтому мне хотелось бы присоединить к ней [другие земли]. Если взглянуть на мыс Мисака в стране Сираги, белой, как ночная одежда такубусума, не лишний ли он в стране, то видишь, что мыс этот – лишний”, – так он сказал. И тогда, взяв заступ, широкий и плоский, как грудь молодой девушки, вонзил он его в землю, как вонзают [острогу] в жабры большой рыбы, отрубил он землю, колыхавшуюся, словно флаги расцветшего камыша сусуки, набросил он на землю крепкую веревку, свитую из трех прядей, и начал медленно, медленно, как лодку, поднимающуюся по реке, тянуть ее, потягивать, черную, как плод симоцудзура, беря и перебирая веревку руками и приговаривая: “Земля, иди сюда, земля, иди сюда!”» 14. Веревка и кол, к которому она была привязана, также превратились в гору и побережье, таким же способом притягивания были созданы земли Саки, Нунами, Цуцу и т. д.

Комментариев и истолкований к этому фрагменту существует немало, в частности, нет согласия и по поводу того, обо всей земле Идзумо здесь идет речь или это локальное предание, которое рассказывает о создании земли Оу, но было использовано вождем-управителем как модель для создания общего мифа творения.

Говоря в целом, этот тип творения, по-видимому, соответствует типу деятельности племен северо-западного побережья Хонсю, связанных прежде всего с морем, продуктами рыболовства и мореходством в пределах зоны Японского моря, достигающей берегов Кореи («земля Сираги»). Бог Яцука-мидзу-омицуно – судя по имени, бог «Большой воды», – по-видимому, локальное божество, в мифологических сводах оно было объявлено отпрыском Сусаноо в пятом поколении, но в данном случае, вероятно, это и впрямь идеологический прием придворных составителей сводов, ставящих задачей объединение разноместных и разнородных пантеонов.

Образ Сусаноо в мифах «Кодзики» и «Нихон сёки» двойствен и противоречив.

В нарративах, представляющих события на Равнине Высокого Неба (Такамагахара), это прежде всего образ неистового бога-вредителя, который совершает «восемь прегрешений Небесных» и «восемь прегрешений Земных» (за что изгоняется с Неба, в наказание лишенный богами волос и ногтей). В результате его проступков происходит сокрытие богини солнца Аматэрасу в Небесной пещере (ритуальная смерть), наступление всеобщей тьмы, возвращение хаоса. Поэтому многие этнографы связывают его фигуру и с мотивом ритуального убийства царя, и с обрядом великого очищения от скверны. Перед уходом с неба на землю Сусаноо убивает богиню еды, и из ее тела появляются различные злаки и бобовые – в этом сюжете, во-первых, прослеживается связь с суходольным земледелием юго-восточно-азиатского типа, во-вторых, многие исследователи видят в этом сюжете и так называемую мифологему Хайнувеле (убиваемого и расчленяемого божества земледелия).

Таков «неистовый» Сусаноо в мифологических нарративах цикла Такамагахара, то есть повестях о событиях, происходящих на равнине Высокого неба. Однако оказавшись в Идзумо (цикл мифов об Идзумо тех же «Кодзики» и «Нихон сёки»), Сусаноо, наоборот, совершает множество славных подвигов, побеждает дракона, находит в его хвосте священный меч, освобождает девушку Куси-инада-химэ и женится на ней, кроме того, приносит людям лекарства, деревья, злаки и прочие дары культурного героя.

Приведем здесь мнение авторитетного этнографа Мацумаэ Такэси, который полагает, что до включения Сусаноо в пантеон «небесных богов», то есть в пантеон правящего племени области Ямато, он был богом местности Суса в Идзумо. В Идзумо же был чрезвычайно распространен и наделялся особым могуществом так называемый «змеиный обряд». По свидетельствам разных этнографов, до ХХ века в разных местах на побережье Японского моря проводился обряд плодородия, связанный с божеством полей, который мыслился в виде огромного змея (по имени Самбай), принято было также изготовлять его изображение (чаще всего из соломы). В ходе действа заключался ритуальный брак змея с девой, которая в обряде именовалась Инадзуру-химэ. Янагита Кунио предполагал, что роль невесты змея Самбай исполняла девушка, приносившая обед своим сородичам, высаживавшим рассаду риса в поле – основанием для этих его предположений служат так называемые «песни посадки риса», тауэ-ута. Такую девушку обычно именовали Хирума-моти или Онари.

Возможно, что миф о драконе, пожирающем девушек и собирающемся пожрать Куси-инада-химэ (мотив человеческой жертвы териоморфному божеству), и послужил прообразом более позднего обряда, имеющего вид брака змея-хозяина поля с божеством риса: часть ина в имени Инада-химэ или Инададзуру означает «рис». Со временем связь этого обряда с испрашиванием урожая риса начала ослабевать, и в обряд было подставлено антропоморфизированное божество места, богатырь-эпический герой.

Таковы драматические сюжеты, повествующие о Сусаноо в мифологических сводах, в «Идзумо-фудоки» же его образ гораздо более прост и безыскусен. Собственно, он там ничего не совершает вовсе, в некоторых селах или землях он, проходя, останавливается и говорит что-то вроде «здесь мое сердце успокоилось», кроме того, часто упоминаются его дети, совершающие что-либо мирное и полезное. Если бы не существовало столь яркого, противоречивого и динамичного образа Сусаноо в сводах «Кодзики» и «Нихон сёки», имя Сусаноо в «Идзумо-фудоки» было бы просто трудно заметить среди других. Очевидно, что при составлении мифологических сводов Сусаноо просто в качестве местного земледельческого божества Суса никак не мог бы получить такого большого значения, стать братом богини солнца Аматэрасу, рожденным, как и она, от прародителя Идзанаги. Анализируя предания о Сусаноо в сводах, Т. Мацумаэ делает предположение, что культ Сусаноо со временем широко распространился по территории Японии. Первоначально же он мог быть божеством, которому поклонялись приморские племена области Кии, тесно связанным с мореплаванием и мореходством, то есть с кораблестроением – откуда идет его связь с деревьями и описанная в сводах его роль божества-культурного героя, идущего по Японии и насаждающего новые деревья 15.

Предполагаемая исследователем роль Сусаноо как божества приморских племен Кии позволяет также объяснить тесную связь Сусаноо и Страны мертвых «Нэ-но Катасу куни», «Страны Крепких Корней». Если Сусаноо был богом мореплавателей, то, скорее всего, он был марэбитогами, то есть богом-гостем, богом-чужаком, приходящим из-за моря, из страны, где обитают души предков и боги, откуда к людям приходит рис, огонь, плодородие и т. п. Такая страна на Окинаве и Рюкю именовалась Нирайканай, или Нируя, Нииру. Существует точка зрения, что слово нэ в Нэ-но куни лишь позже этимологизировалось как нэ («корень»), по происхождению же оно родственно окинавскому Нирайканай. Соответственно, Сусаноо сначала был богом, приходящим из-за моря, потом же ему было присвоено имя по названию местности Суса, где обитало одно из поклонявшихся ему племен.

В «Нихон сёки» в самом деле можно найти несколько указаний на характер Сусаноо как бога-гостя. Мацумаэ называет примету этнографическую – в одной из версий «Нихон сёки» говорится, что после того, как боги велели Сусаноо уйти с неба, полил сильный дождь, и тогда Сусаноо связал в пучки зеленую траву, сделал из нее шляпу и накидку – каса и мино. А именно в таких одеяниях во многих японских деревнях вплоть до нового времени появлялся бог-гость, вернее, человек, изображавший такого гостя в обряде, в день так называемого малого Нового года, то есть 15 января по старому календарю, когда совершаются обряды плодородия, гадания о будущем урожае и т. п. (примером этому могут служить описанные этнографами обряды намахагэ в префектуре Акита, касэгитори в преф. Ямагата и др.). Мацумаэ думает даже, что культ бога Кумано, скорее всего, бога мореплавателей юга Кии, очень схожего с Сусаноо, имеет местом происхождения не Идзумо, а Кии, в Идзумо же он переместился позже.

Что же касается текста благопожелания, которое управитель Идзумо произносит в придворном ритуале, то, возможно, первоначально это был заклинательный текст, нацеленный на тамафури, «усмирение души» вождя перед принятием полномочий главного жреца племени Идзумо (текст благопожелания ёгото и комментарии к нему см. во втором томе настоящего издания).

Скажем несколько слов и о главных храмах Идзумо.

Под именем Кидзуки в «Идзумо-фудоки», как пишет К. А. Попов, записано семь храмов (большая их часть сейчас уже не существует); один из них, получивший впоследствие название Идзумо-тайся, датируется примерно концом VI – началом VII веков. Историки не сходятся относительно того, какую именно запись в мифологических сводах считать соответствующей приказу о возведении этого храма. В любом случае речь здесь уже идет о более или менее достоверных исторических событиях, то есть о реальном строительстве очень большого по масштабам того времени культового сооружения, сам же мифологический сюжет об уступке страны и возведении сакральной постройки, разумеется, относится к более раннему периоду, чем время составления мифологических сводов.

Разноречивы и предположения относительно того, где был впервые возведен храм Идзумо, а также где располагались более ранние культовые постройки. Все гипотезы также опираются, в основном, на вышеназванные источники, данные которых разноречивы и неопределенны.

Весьма вероятно, в конечном счете, то предположение, что Идзумо-но куни-но мияцуко, то есть Управитель Страны Идзумо, получивший это назначение из центра, был до этого главой общины селения Оу на востоке области (где находилось святилище Кумано как средоточие духовно-практической деятельности ее жителей), и что он со своими сородичами, возможно, и завладел западной ее частью, установил власть над местными общинами, поклонявшимися богу Оокунинуси, и передал эти земли под контроль властей Ямато 16.

Оба храма – и Большой храм Идзумо, и Большой храм Кумано и ряд других храмовых построек этой части Японии относятся к архитектурному типу, называемому тайсядзукури – в отличие от, например, синмэйдзукури, храмового стиля типа храмов Исэ. Стиль тайсядзукури считается самым древним в Японии, святилище стоит на девяти опорах, самая большая из них находится в середине постройки и именуется Син-но михасира, Столп Сердцевины. Лестница с 15 ступенями ведет в приподнятое таким образом над землей святилище. В настоящее время (постройка 1744 г., воспроизводящая прежние формы) храм имеет в высоту 24 м, однако по средневековым данным, ранее он был просто гигантским и достигал 96 м.

Одно из старых поверий, связанных с этим храмом и основанных на мифологическом сюжете «Кодзики», заключается в том, что в середине 10-й луны по лунному календарю все божества собираются на совет в Идзумо, соответственно, в остальной Японии, вернее, в Ямато, где находились резиденции древних правителей, они отсутствуют. Поэтому старое название месяца октября по всей стране – каминадзуки (каннадзуки), «месяц без богов». В Идзумо же, аоборот,в это время проводится праздник камиари – «присутствия богов», поэтому в Идзумо октябрь называют месяцем камиаридзуки, «месяц, когда есть боги». На территории храма ставят тогда маленькие квадратные домики-святилища для прибывших божеств и проводят серию соответствующих обрядов.

СНОСКИ:

1. См. рус. ер.: Идзумо-фудоки. Пер., предисл. и комм. К. А. Попова. М., Наука, 1966.

2. Норито. Сэммё. Пер., иссл. и комм. Л. М. Ермаковой. Памятники письменности Востока, XСVII, М., ГРВЛ, 1991, с. 127.

3. См. рус. пер. "Кодзики": Свиток Первый – пер. Е. М. Пинус, Свиток Второй – пер. Л. М. Ермаковой, свиток Третий – пер. А. Н. Мещерякова, СПб., 1994); "Анналы Японии" ("Нихон сёки"): I-XVI – пер. Л. М. Ермаковой, XVII-XXX – пер. А. Н. Мещерякова, СПб., 1997.

4. Подробнее эти сюжеты см. в: Нихон сёки. op. cit., т. 1, с. 140-146.

5. Там же, с. 156.

6. Кодзики. Записи о деяниях древности. Свиток 1. Пер. со старояпонского и комментарий Е. М. Пинус. СПб., Шар, 1994, с. 82.

7. Идзумо-фудоки, op. cit., с. 52.

8. Идзумо-фудоки, op. cit., с. 87, однако перевод К. А. Попова в данном случае не соответствует оригиналу, поэтому приводим свое толкование.

9. Като Ёсисигэ. Идзумо фудоки-но тайсэй (Исток «Идзумо-фудоки»). – Нихон сёки. Фудоки. Сост. Наоки Кодзиро, Нисимия Кадзутами, Окада Сэйдзи. Токио, Кадокава сётэн, 1975, с. 475.

10. Миякэ Кадзуо. Кики синва-но сэйрицу (Складывание мифов «Кодзики» и «Нихон сёки»). Токио, Ёсикава кобункан, 1984, с. 178.

11. Мацумаэ Такэси. Идзумо синва (Мифы Идзумо). Токио, Коданся гэндай синсё, 1986, с. 27-28.

12. Кодзики. Свиток 1, op. cit., p. 62-63.

13. Идзумо-фудоки, op. cit., с. 17.

14. Идзумо-фудоки, op. cit., с. 19-21.

15. Мацумаэ Такэси., op. cit., с. 106.

16. Идзумо синко (Верования Идзумо). Исидзука Такатоси хэн – Минсю сюкёси сосё. (Труды по истории народных религий.). т. 15. Токио, 1986, с. 6-7.

------------------

Источник: Синто – путь японских богов. В 2 тт. СПб.., Гиперион, 2002, т. 1, с. 122-135.

www.ruthenia.ru/folklore/ermakova5.htm

@темы: история, Япония, Идзумо

---

ИСТОРИЯ ЯПОНИЗАЦИИ ОКИНАВЫ

ИСТОРИЯ ЯПОНИЗАЦИИ ОКИНАВЫ

Ж. М. БАЖЕНОВА

В вопросе об этногенезе собственно японцев, рюкюсцев и айнов до сих пор остается много неясностей, хотя подавляющее большинство как японских, так и зарубежных ученых убеждены, что у них общее происхождение, все они – потомки людей Дзёмон. Однако на этнический облик собственно японцев оказали большое воздействие несколько иммигрантских волн с Корейского полуострова, которые пришлись на период Яёй (300 г. до н. э. – 300 г. н. э.). Современные японцы появились в результате смешения этих двух типов: дзёмонского и «иммигрантского». Считается, что на территории архипелага Рюкю следов культуры яёй не найдено, хотя сосуды типа яёй были обнаружены и на центральном острове Окинава, и на ближайшей к Кюсю группе островов Амами-осима, т. е. очевидно, что связь и торговые отношения между Кюсю и Окинавой в период яёй и позже существовали. Однако здесь отсутствуют свидетельства одной из самых важных составляющих культуры, которую принесли с собой иммигранты с материка в Японию, – риса. Это доказывает, что массовые иммигрантские волны с Корейского полуострова в тот период времени не достигли берегов Рюкю.

Археологические свидетельства последних десятилетий позволяют говорить о заселении человеком Рюкюского архипелага более тридцати с лишним тысяч лет назад. Среди этих различных типов палеолитического населения архипелага именно «человек из Минатогава» (16.600-18.250 лет тому назад) считается прямым предком современных рюкюсцев.

Самое раннее упоминание об островах Рюкю мы находим в китайских хрониках начала династии Суй. В 607 г. император Янги отправил своих посланников в Восточное море на поиски земли Счастливых Бессмертных, дабы узнать секрет вечной жизни и превращения метала в золото. Найденные острова были названы Лю Цю (в японском прочтении Рюкю), что дословно означает «изумрудный шар», из-за их сходства с драгоценной зеленой цепью, дрейфующей в Восточно-Китайском море. Секрета вечной жизни китайские посланники не нашли, но привезли с собой образцы оружия, ткани и несколько пленных. К сожалению, из хроник не совсем ясно месторасположение найденных островов, но с большой долей вероятности можно утверждать, что они достигли берегов Окинавы и островов, севернее нее. В летописях сообщается, что местные жители жили в этот период разобщенными общинами во главе со старейшинами; каждый остров представлял собой самостоятельное государство во главе с «королем».

В японских источниках первое упоминание о «жителях Южных островов» относится к 616 г. В последующие полвека встречаются отрывочные данные о «варварах, которые приезжали в японские поселения с островов Яку и Танэ, и об отправке служащих с целью расследовать и сообщить данные об островах, расположенных к югу от Кюсю». В «Сёку Нихонги» от 698 г. сообщается об экспедиции придворного по имени Фуми-но Имико для покорения жителей Южных островов (Нанто). В японских летописях встречаются многочисленные свидетельства посланников, священников, ученых, чей путь из Китая походил через эти острова. Наконец, в 753 г. встречается упоминание о самом острове Окинава, у берегов которой потерпело крушение судно, отправленное из Нары с миссией в Китай. Таким образом, можно говорить о достаточно оживленных контактах между Японией и Южными островами в тот период времени, но утверждать о существовании политической гегемонии государства Ямато над островами Рюкю, как пытаются представить некоторые японские хроники, нельзя.

Наиболее вероятно то, что появление государства на территории островов Рюкю стало результатом местной социальной эволюции без решающего влияния извне. Рюкюское сообщество последовательно прошло здесь все стадии социального развития: семьи прибрежных рыболовов и собирателей; локальные кровнородственные поселения; поселения, объединяющие несколько кланов; небольшие княжества во главе с князем адзи и, наконец, архаичное государство во главе с королем. «В течение доисторического и протоисторического периодов острова Рюкю были сравнительно изолированы, и силы эндогенного развития постепенно двигались к созданию государственной формации без значительного внешнего воздействия».

Первым реальным (не мифическим) королем Окинавы считается Сюнтэн, правивший Окинавой в течение 51 года (1187-1237). Полагают, что матерью Сюнтэна была дочь одного из окинавских адзи, а отцом – знаменитый японский военачальник Минамото Тамэтомо. Версия о происхождении первого короля Рюкю была выдвинута священником по имени Тайтю вскоре после того, как японский клан Сацума захватил контроль над островами в 1609 г. Запись ее впервые появилась в официальной истории рюкюской королевской династии «Тюдзан Сэкан» (ок. 1650 г.), написанной по политическому заказу сацумских князей. Попытка придать легенде статус официальной истории была предпринята, дабы оправдать притязания Японии на острова Рюкю. Не случайно был выбран легендарный член клана Минамото, к одной из ветвей которого принадлежали сёгуны Токугава – реальные правители Японии того времени. Эта легенда получила свое второе рождение после аннексии Рюкю во второй половине XIX в. Тогда же было объявлено, что рюкюская королевская династия является младшей ветвью японской императорской фамилии, поскольку клан Минамото был основан в X веке внуком императора Сэйва. Таким образом, преследовалась цель подчеркнуть общность исторического развития Окинавы и Японии.


russia-japan.nm.ru/bazhenova04.htm

@темы: история, Япония, Окинава

---

Н.И. КОНРАД: 36 ЛЕКЦИЙ ПО ИСТОРИИ ЯПОНИИ 1936-37 уч.год

Проф. Н.И. Конрад. Лекции по истории Японии (1936/1937 уч. год.). Московский институт Востоковедения им. Нариманова при ЦИК СССР. Москва, 1937 г. (на правах рукописи)

Подготовка текста и публикация Марии Щербаковой. (честно стырил тут : lib.rus.ec/b/153523/read)

***** ******* *****
ЛЕКЦИЯ № 1

ДРЕВНЯЯ ИСТОРИЯ (С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО ПЕРЕВОРОТА ТАЙКА, 645 г.)

ДРЕВНЕЙШИЙ РОДОВОЙ СТРОЙ

Изложение содержания какого-нибудь периода японской истории должно опираться на изучение источников, относящихся к этому периоду. Это положение остается верным и для древней эпохи: и здесь мы должны такие источники найти и на них основывать наше изучение. Древний период заканчивается в середине VII в. Начало же его восходит к очень отдаленным временам. Какими же источниками мы обладаем для изучения древней истории Японии?

Совершенно естественно, что в самом начале своей исторической жизни народ еще не имеет письменности. Ожидать поэтому наличия письменных источников, возникших в эпоху первобытного коммунизма и даже раннего родового строя, – совершенно невозможно. Письменность появляется обычно сравнительно поздно, когда уже первые этапы исторического развития пройдены.

Как известно, появлением у себя письменности японцы обязаны Китаю: ими были усвоены китайские иероглифы, и впоследствии на основе этих иероглифов была выработана в дополнение к ним слоговая азбука "кана" – в двух графических вариантах – "катакана" и "хирагана", сведенных в две алфавитных системы – "годзюон" (для катакана) и "ироха" (для хирагана). До появления этой китайской иероглифической письменности никакой своей письменности у японцев не существовало. Правда, археология обнаруживает наличие в глубокой древности примитивных знаков, которые могут считаться первым шагом по пути к изобретению письма: это – рисуночное письмо и условные значки. Первые обнаружены на древних металлических гонгах и на стенах пещер (в пров. Коти); вторые на глиняных сосудах, найденных в древних пещерных жилищах (в преф. Сайтама). Но это еще не письмо, а только его зародыши, не получившие к тому же на японской почве развития. Кроме того, кое-где обнаружены следы знаков, более похожих на письменные, что дало повод некоторым японским исследователям еще в период феодализма (например, Хирата Ацутатакэ, 1776-1843) утверждать, что в Японии, в самую древнюю эпоху, в т. наз. "век богов" существовали свои письменные знаки, которые они и назвали "письмом века богов". Однако, ближайшее исследование этих знаков установило, что эти знаки принадлежат к другим древним системам письменности (к древне-корейской, м.б. к древне-турецкой) и попали в Японию благодаря появлению на японских островах групп, принадлежащих к другим народностям. К тому же и эти знаки не получили никакого развития.

Таким образом, письменность в Японии появилась благодаря Китаю, а также благодаря Корее, служившей проводником китайской культуры. Когда эта китайская письменность была занесена? Обычная традиция, идущая от хроник VIII в. – Кодзики и Нихонги, считает, что иероглифы впервые попали в Японию в 404-405 г. В 404 году из Кореи ко двору японских царей будто бы прибыл некий Атики, который "хорошо умел читать китайские книги" и стал обучать китайской грамоте наследного принца. В 405 году из Кореи прибыл уже "ученый" – Вани, которому было передано обучение царских детей.

Разумеется, эти факты не могут считаться началом китайской письменности в Японии: это скорее указание на ее официальное признание при дворе японских царей. Проникновение же ее относится, по-видимому, к II-III в., когда отмечаются оживленные сношения с Кореей и Китаем.

Появление письменности повлекло за собой появление письменных памятников. Наиболее древними – из числа дошедших до нас – являются надписи (стэлы) в некоторых буддийских храмах (напр., Хорюдзи в Нара), "Закон" принца Сётоку-тайси (604 г.), две исторических хроники – Кодзики (712) и Нихонги (720), географически-этнические описания различных местностей – Фудоки (VIII в.), хроника Когосюй (808 г.). Стэлы – и по своей малочисленности, и содержанию – не имеют значения для истории: "Закон" Сётоку-тайси (всего 17 статей) известен только помещенным в позднейшие памятники. Поэтому историк древней Японии располагает только Кодзики, Нихонги, Фудоки и Когосюй, т.е. памятниками, возникшими в VIII-IX в.

Самыми важными из них являются Кодзики и Нихонги. Но это – произведения VIII века, и если они говорят о современных им событиях, то эти события относятся не далее, как к концу VII-го, началу VIII века. О более ранних эпохах, эпохах древнейших они не говорят непосредственно. Поэтому хрониками Кодзики и Нихонги – с точки зрения реконструкции древнейшей истории Японии – мы можем пользоваться только в том случае, если удастся отделить все позднейшее и вскрыть те сведения о ранних эпохах, которые, может быть, там есть. Приходится, поэтому искать, нет ли каких-нибудь других письменных источников, которые непосредственно говорили бы о Японии более ранней эпохи, которые сами появились бы в эту эпоху. И такие есть: это – китайские источники. Японской наукой произведена большая работа по выяснению того, где, в каком китайском памятнике что-либо пишется о Японии. Сейчас можно точно перечислить те китайские исторические памятники, в которых встречаются те или иные сведения о Японии.

Самый ранний материал встречается в Цянь-Хань-шу, т.е. истории Первой Ханьской династии (206 г. до н.э. – 8 г. н.э.). В истории этой династии содержатся первые упоминания о Японии. Причем эти упоминания относятся к Японии I века до нашей эры.

Некоторые сведения содержатся также и в Хоу-Хань-шу, т.е. в истории Второй Ханьской династии (25-220г.). Эти сведения относятся к Японии I-II в. н.э.

Третий китайский памятник – это т.н. Вэйчжи. Это – история царства Вэй, которое существовало в Китае в III в. н.э. В этой истории имеется специальная глава о так называемых "Важэнь", т.е. о японцах. Это самое подробное описание Японии, которое существует в китайских источниках, и которое отличается максимальной достоверностью.

Далее идет Сун-шу – история Сунского царства, которое существовало в Китае в V веке. "История царства Сун" содержит упоминание о Японии тоже V века. Таким образом, китайские источники дают сведения о Японии, начиная с I века до н.э.

Что дают эти китайские памятники? Из сообщений Цянь-Хань-шу, книги, которая дает сведения о Японии приблизительно около н. эры, наиболее важно следующее:

"Они (Важэнь) распадаются на более чем 100 государств. Они ежегодно приезжают к нам и проносят нам дань".

Из сообщений Хоу-Хань-шу, говорящей о I-II в. нашей эры, важны упоминания о том, что из Японии приезжают послы к Ханьскому двору. Одно из таких посольств, относимое Ханьской хроникой к 57 г. имеет особое значение. Хроника рассказывает, что это было посольство из "страны Идо", и что Ханьский император Гуан-у пожаловал царю этой страны золотую печать. И вот, в 1784 г. в Канодзаки, в уезде Нака в пров. Тикудзэн на о. Кюсю одним крестьянином была найдена в земле старинная золотая печать с корейской надписью: "Хань – царю страны Идо". Известно, что "Идо" – старинное название того района Кюсю, где была найдена печать. Все это заставляет думать, что посольство 57 г. – действительный факт, а это в свою очередь заставляет относиться к показаниям китайских хроник с большим доверием.

Под 107 годом имеется упоминание о том, что послы, прибывшие из Японии, поднесли от имени царя 160 рабов. В Вэйчжи сообщаются уже подробные сведения о стране Яматай, которую японские историки отождествляют с Ямато. Правда, о месте этой страны Ямато идет большой спор. Одни полагают, что страна Ямато находилась на острове Кюсю, другие – в Кинай. Однако больше оснований считать Ямато в районе Кинай. В описании Вэйчжи самое интересное для нас – некоторые указания на государственный и социальный строй, бывший тогда в Японии. Вэйчжи рассказывает о государстве, во главе которого стояла царица, именуемая Химико. Описывается двор этой царицы, сообщается, что у нее более тысячи рабынь, описывается ее дворец, говорится о том, что в этом дворце стоит многочисленная стража и т.д. Сообщается, что эта царица Химико завоевала окружающие государства и во главе этих завоеванных стран (куни) поставила своих наместников.

Последний памятник, о котором упоминалось выше, – история Сунского царства в Китае – дает ведения, относящиеся к V веку н. эры, к 450-470 гг. Основные сведения, дающиеся в Сун-шу, заключаются в перечислении походов, которые совершались царством Ямато по всем направлениям, и результатов этих походов. Так мы узнаем, что на востоке было покорено 55 стран, на западе 56, на севере 95; узнаем, что после этого покорять было уже некого. Другими словами, по словам Сун-шу выходит, что покорение страной Ямато всех прочих стран в V веке как будто закончилось, и образовалось уже одно государство.

Вот в самом кратком изложении те наиболее существенные данные, которые приводятся в китайских источниках. Ясно, что они говорят не о древнейшем прошлом японского народа, а о процессе образования раннего племенного государства, о появлении рабов, о появлении правителей, т.е. об эпохе гораздо более поздней. Это – эпоха позднего родового строя, и в дальнейшем – его распадение.

Памятники древней корейской историографии могли бы пролить не малый свет на раннюю японскую историю. Сношения с Кореей существовали уже в глубокой древности, а Корея гораздо раньше усвоила письменность. К сожалению, эти памятники до нас не дошли. Наиболее ранний из них – хроника княжества Пякчэ, возникшая во 2-й половине IV века, известна нам по тем выдержкам, которые помещены в Нихонги. Сведения о Японии поэтому находятся только в тех корейских хрониках, которые появились гораздо позже. Первой такой хроникой является Самкук-сакой – "История трех царств", составленная в 1145 г. и повествующая о событиях приблизительно с начала нашей эры до 935 г. Повидимому, в этой хронике содержатся извлечения из более ранних, тогда еще существовавших или сохранившихся во фрагментах памятников, до нас, однако, не дошедших.

Обратимся теперь к японским источникам. Как я уже указал, основными для нас являются хроники Кодзики и Нихонги. Кодзики закончено составлением в 712 году, Нихонги в 720 г. Обе хроники в равной мере излагают всю историю Японии, начиная с появления этого мира вообще, т.е. "эры богов"; при этом Кодзики доводит свое повествование до 628 г., т.е. до конца царствования Суйко, иначе говоря – до регентства Сётоку-Тайси, Нихонги – до 697 г., т.е. до конца царствования Дзито. Фактически Кодзики повествуют о событиях до конца V века, так как, начиная с царя Нинкэн (488-498) все изложение Кодзики не идет дальше простой генеалогии. В связи с этим становится очень важным Нихонги, действительно доводящая свой рассказ до 697 г. Таким образом, отличие этих японских источников от китайских заключается прежде всего в том, что они являются гораздо более поздними. Кроме того, китайские памятники излагают те сведения о Японии, которые накопились за ближайший к составлению самого памятника период и в этом смысле они более или менее "современны" сообщаемым ими сведениями. Японские же хроники в этом смысле "современны" только самым последним частям своего повествования; если брать широко – VI-VII векам. В пределах этих столетий мы можем находить в Кодзики и Нихонги наиболее достоверный исторический материал. Это подтверждается тем, что с VI столетия начинается наиболее достоверная хронология: с 527 г. даты, даваемые Кодзики и Нихонги, начинают совпадать как между собою, так и с корейскими историографическими трудами. В известной мере исторически и хронологически достоверным можно считать в Кодзики и Нихонги и V в., поскольку в этот период начинает уже наблюдаться частичное совпадение дат и событий, излагаемых в этих обоих хрониках и в корейских источниках. Все же повествование о более ранних временах является сводом и обработкой ряда мифов и сказаний, возникших в разное и неопределенное время.

@темы: история, япония, Конрад

---

Инцидент Хвостова и Давыдова

Инцидент Хвостова и Давыдова: взгляд из Японии
Д.М.ЗАЙЦЕВ

На основе японских и русских исторических материалов проанализирована акция нападения на японские фактории на островах Сахалин и Итуруп русских судов «Юнона» и «Авось», оказавшая негативное влияние на развитие русско-японских отношений и получившая в истории название инцидента Хвостова и Давыдова. Показано отношение японцев к данному инциденту. The Khvostov and Davydov incident – a view from Japan D.M.ZAYTSEV (Osaka University, Osaka). The paper reviews Russian and Japanese historical sources related to the attack on Japanese trading posts in Sakhalin and Iturup by the Russian ships «Juno» and «Avos». This conflict had a negative influence on the international relations between Russia and Japan and was named by historians as the Khvostov and Davydov
incident. The paper shows the attitude of Japanese citizens toward this incident.
В эпоху Эдо (1603–1867) в Японии началась политика изоляции страны от внешнего мира, продолжавшаяся 260 лет. С 1641 г. только голландцам и китайцам было разрешено торговать в порту Нагасаки, который находился под непосредственным контролем бакуфу – центрального правительства. В конце XVIII в. Россия столкнулась с проблемой снабжения населения русских тихоокеанских владений продовольствием и различными товарами, доставка которых из европейской части России кругосветным морским путем или через Сибирь требовала много времени и больших расходов. И в 1792 г. в Японию было отправлено первое русское посольство во главе с Адамом Лаксманом, главной задачей которого было добиться открытия одного из портов для торговли с Россией. Лаксману удалось установить хорошие отношения с княжеством Мацумаэ и при его посредничестве получить от японских властей разрешение на заход русского судна в Нагасаки. Русское правительство сразу не воспользовалось разрешением, полученным Лаксманом, и не продолжило переговоры. Внимание России в то время было занято европейскими делами – организацией коалиции против революционной Франции и разделом Польши (1795 г.). Длительная ведомственная переписка и смерть в ноябре 1796 г. Екатерины II помешали организации второго русского посольства в Японию. Новое посольство под руководством Н.П.Резанова (1764–1807) прибыло в Нагасаки только 26 сентября 1804 г. Проведя в этом порту полгода, Резанов получил от японского правительства письменный отказ на предложение установить отношения с Россией. В ответ на это в 1806–1807 гг. бриг «Юнона» и тендер «Авось» под командованием лейтенанта Н.А.Хвостова и мичмана Г.И.Давыдова совершили серию нападений на японские фактории на островах Сахалин и Итуруп. Цель акции – силой заставить японское правительство установить торговые и дипломатические отношения с Россией.
Инцидент Хвостова и Давыдова оказал большое влияние на весь дальнейший ход развития русско-японских отношений и стал одним из главных факторов формирования антирусских настроений в японском обществе. Известный японовед Д.М.Позднеев писал: «Самым важным по своим последствиям фактом в истории первых сношений России с Японией необходимо считать, конечно, экспедиции лейтенанта Хвостова и мичмана Давыдова против северных японских островов. Память о них, изгладившаяся в России, живо сохраняется до сего времени в Японии, факт, с которым нам необходимо самым тщательным образом считаться, когда мы рассуждаем о психологии отношений японцев к русским...»[7, с. 170].
В дореволюционный период русское правительство осуждало этот рейд как пиратский, не имеющий никакого отношения к официальной политике государства. В 1808 г. Адмиралтейств-коллегия признала Хвостова и Давыдова виновными в самовольном нарушении правительственных инструкций о сугубо мирном развитии взаимоотношений с Японией и бесчинствах против японцев. В качестве наказания были аннулированы награды офицерам за проявленные в войне со Швецией храбрость и мужество. (В отечественной историографии советского периода действия Хвостова и Давыдова рассматривались как патриотическая акция, справедливый ответ на отказ Японии установить отношения с Россией [9, с. 98; 15, с. 103].) Правление Российско-Американской компании (РАК) заявило о непричастности к экспедиции (Архив внешней политики России – далее АВПР. Ф. Главный архив,
1–13, д. 14, л. 23–24, 33). РАК, созданная в 1799 г. указом императора Павла I и под его непосредственным патронажем, получила в наследство от купца Г.И.Шелихова обширные владения на американском континенте и на Дальнем Востоке, имела монопольное право на освоение этих территорий и сношения с иностранными государствами в регионе. Возглавлял посольство камергер и оберпрокурор первого департамента Сената граф Н.П.Резанов, зять Шелихова, крупнейший акционер
РАК, который занимал должность корреспондента этой полуправительственной компании в Петербурге. Человек решительный и энергичный, Резанов пользовался покровительством министра коммерции Н.П.Румянцева, министра юстиции Г.Р.Державина, петербургского военного губернатора П.А.Палена и других сановников. Поэтому назначение чрезвычайным послом в Японию
крупного акционера РАК, имеющего большие связи при дворе, было вполне объяснимым. Резанову была дана подробная инструкция о целях и задачах посольства. Прибыв в Нагасаки, посол должен был просить аудиенцию у японского императора для вручения грамоты Александра I, в которой российский император предлагал Японии установить торговые и дипломатические отношения с Россией. Если бы установить торговые отношения напрямую с Японией не удалось, Резанов должен был добиться разрешения на обмен товаров между Россией и Японией при посредничестве айну островов Уруп и Сахалин. Резанову и его свите во время пребывания в Японии предписывалось соблюдать японские законы и обычаи (АВПР. Ф. 1–7, д. 1, о. 28, л. 56–66).
23 марта 1805 г. прибывший из Эдо (старое название Токио) официальный представитель бакуфу гомэцукэ1 Тояма Кинсиро сообщил русской делегации официальный ответ бакуфу. Японское правительство отказывалось установить дипломатические и торговые отношения с Россией. Резанову не разрешили посетить Эдо и лично встретиться с сёгуном для передачи ему послания русского императора. Японские чиновники запретили русским покупать какие-либо японские товары и дарить свои подарки, а также общаться с голландскими представителями. Тояма Кинсиро принес русской делегации официальные извинения японского правительства: «Вы прибыли в Нагасаки осенью прошлого года. С тех пор в течение долгого времени вы пребывали на территории Японии. Это большое испытание. Вы подробно сообщили нам о целях своего прибытия в Японию и о предложениях вашей страны. Мы все в течение долгого времени обдумывали ваши предложения, поэтому на ответ потребовалось так много времени» [2, с. 58].
Неудача посольства Н.П.Резанова объяснялась несколькими причинами. Одна из них – изменение внутриполитической обстановки в Японии. В 1792 г. совет старейшин возглавлял Мацудайра Саданобу, который не исключал возможности установления в Нагасаки торговых и дипломатических отношений с Россией. В 1804 г., когда посольство Резанова прибыло в Японию, состав совета старейшин был уже другим, изменились и настроения в правительстве. На фоне участившихся попыток европейцев вновь «открыть» Японию бакуфу опасалось, что уступка, сделанная России, создаст прецедент для других держав и приведет к отмене политики изоляции, что, в свою очередь, может пошатнуть основы существующего строя и привести к колонизации страны иностранцами. Отрицательную роль сыграли и голландцы, заинтересованные в сохранении своей монополии на торговлю с Японией.
Честолюбивый вельможа, искушенный царедворец Резанов был глубоко разочарован и раздражен результатами переговоров. Он не мог понять, зачем японское правительство вообще выдало Лаксману разрешение на заход в порт Нагасаки, если Япония не собиралась вступать с Россией в какие-либо отношения. Вернувшись в Петропавловск-Камчатский, Резанов направился с инспекцией в русские колонии на северо-западном побережье Америки и Алеутских островах. С алеутского о-ва Уналашка, где располагалась одна из контор РАК, Резанов 18 июля 1805 г. пишет Александру I письмо: «Усиля американские заведения и выстроя
суда, можем и японцев принудить к открытию торга, которого народ весьма сильно желает у них. Я не думаю, чтобы Ваше Величество вменили мне в преступление, когда имея теперь достойных сотрудников, каковы Хвостов и Давыдов, и помощью которых выстроив суда, пущусь на будущий год к берегам японским разорить на Матсмае селение их, вытеснить их с Сахалина и разнести по берегам страх, дабы отняв между тем рыбные промыслы, и лиша 200 000 человек пропитания, тем скорее принудить их к открытию с нами торга, к которому они обязаны будут. А между тем слышал я, что они и на Урупе осмелились уже учредить факторию. Воля Ваша, Всемилостивейший Государь, со мною, накажите меня как преступника, что не дождав повеления, приступаю я к делу; но меня еще совесть более упрекать будет, ежели пропущу я понапрасну время и не пожертвую славе Твоей, а особливо когда вижу, что могу споспешествовать исполнению великих Вашего Императорского Величества намерений» (АВПР… л. 3) [15, с. 154].

1 Гомэцукэ – старший полицейский инспектор.

Таким образом, посол сообщает императору о своих намерениях ликвидировать японские фактории на Курильских островах и Сахалине, изгнать оттуда японцев и силой заставить Японию пойти на установление отношений с Россией. Затем он сообщает о своих планах министру коммерции графу Н.П.Румянцеву, а 29 августа 1805 г. дает предписание правителю колоний РАК о подготовке экспедиции в Японию. Внимание России в то время занимала война с Францией, поэтому, по всей видимости, было не до писем с края света и Резанов приступил к реализации своего плана без каких-либо санкций, самовольно. Японский историк Такано Акира считает, что в нападениях на японские фактории виновен прежде всего Резанов, к действиям которого император и правительство России не имели никакого отношения. «Резанов боялся возможных последствий своих самовольных действий, поэтому,
стремясь переложить ответственность на подчиненных, он дал им двусмысленные инструкции – сначала напасть на японские фактории, а потом ограничиться только разведкой», – пишет Такано [13, с. 163]. Чтобы наказать японцев за несговорчивость, посол формирует эскадру из брига «Юнона» и тендера «Авось». Акцию устрашения на Сахалине и Курильских островах должны были осуществить подчиненные Резанова – лейтенант Хвостов и мичман Давыдов. Летом 1805 г. в своих письмах императору и графу Н.П.Румянцеву Резанов характеризовал Хвостова как «офицера, исполненного огня, усердия, искусства и примерной неустрашимости» [7, с. 222]. Однако уже в сентябре 1805 г. Резанов был шокирован поведением Хвостова. Ему открылось пьянство и буйный нрав офицера: «...на одну свою персону, как из счета о заборе его увидите, выпил 9,5 ведер французской водки и 2,5 ведра крепкого спирта, кроме отпусков другим и, словом, споил с кругу корабельных подмастерьев, штурманов и офицеров...
пьянство нимало не прекращается, ругательства и угрозы весьма неимоверные, стреляют ночью из пушек, на верфи за пьянством корабельных подмастерьев работы идут медленно, матросы пьют... Давыдов объявил мне, что сделал с Х... последнюю компанию, он более служить с ним не хочет...» [14, с. 248, 249]. Тем не менее в сентябре 1806 г. Резанов вручает Хвостову секретные инструкции, которые предписывали тому совместно с Давыдовым предпринять плавание к южному Сахалину, а также к островам Уруп и Симушир. Русские моряки должны были посетить зал. Анива на Сахалине, истребить находящиеся там японские суда и захватить в плен годных к работе японцев. Неспособным же к труду японцам следовало разрешить перебраться в княжество Мацумаэ, «сказав, чтоб никогда они Сахалина как российского владения посещать иначе не отваживались, как приезжая для торга». В случае высадки на берег русские моряки должны были «обласкать» сахалинских айнов, одарить их сукнами, платьем и другими вещами, а айнским старшинам вручить медали. Японские магазины было приказано сжечь, взяв оттуда предварительно все товары [8, с. 151–154].
В Охотске Резанова начинают обуревать еще большие сомнения относительно затеянной им экспедиции. 24 сентября 1806 г. в начале своего пути из Охотска в Санкт-Петербург он направляет Хвостову дополнение к инструкциям, в соответствии с которыми тот должен был ограничиться только разведкой положения дел в японской колонии на Сахалине. Отмену военных действий против японцев Резанов мотивировал тем, что время для похода в зал. Анива упущено: рыбная путина на юге Сахалина должна была уже закончиться, и японцы могли перебраться на зимовку на Хоккайдо, и, таким образом, эффекта от вояжа русских судов на Сахалин
может и не быть [7, с. 223, 224].

Хвостов поспешил к Резанову за разъяснением, но тот уже оставил Охотск и направился в Петербург. По дороге Резанов заболел и 1 марта 1807 г. умер в Красноярске. Таким образом, истинный смысл его приказов остался неясным. В итоге Хвостов проигнорировал расплывчатое дополнение к инструкции, и 6 октября 1806 г. бриг «Юнона» под его командованием появился в зал. Анива на Сахалине. Японская фактория в зал. Анива была основана в период Кансэй (1789– 1801 гг.), японцы находились в фактории только три-четыре месяца. 7 октября русские высадились на берег и посетили селение айну, 8 октября Хвостов одарил островитян подарками и объявил им, что Сахалин и жители острова находятся под покровительством императора России. В знак чего старшине селения была выдана серебряная медаль на Владимирской ленте и специальная грамота. Русские и айну общались с помощью жестов, поэтому сомнительно, что островитяне поняли всю процедуру награждения и посвящения их в российское подданство. Айну, у которых не было своего государства, не имели даже самого понятия о каком-то подданстве.
11 октября, захватив в плен четверых японцев, русские моряки полностью разорили японскую факторию в Кусюнкотан (современный г. Корсаков). Со склада фактории было изъято 600 мешков риса, большое количество сакэ и других товаров. Все постройки, храм, рыболовные сети и лодки японцев были сожжены. В мае 1807 г. «Юнона» и «Авось» появились у берегов Итурупа. 18 мая после обстрела побережья из пушек русские высадили десант в бухте Найбо и сожгли находившийся здесь небольшой японский сторожевой пост. В Найбо было захвачено в плен пять японцев, 20 мешков риса, весь провиант был перегружен на корабли.
20 мая русские корабли совершили нападение на японскую факторию в Сяна (в настоящее время г. Курильск). Сравнительно многочисленный (около 300 чел.) гарнизон Сяна был легко разгромлен, а сама фактория полностью разграблена и разрушена [4, с. 98, 100]. Посетив Уруп, оба судна 10 июня вошли в зал. Анива. Предав огню оставшиеся там японские строения, Хвостов и Давыдов двинулись в направлении Хоккайдо.
В конце июня у северо-западной оконечности Хоккайдо «Юнона» и «Авось» сожгли четыре японских судна и уничтожили сторожевой пост на о-ве Рисири. Бывший на судах груз был захвачен. У о-ва Рисири Хвостов отпустил восемь из десяти пленных японцев, для того чтобы через них передать японскими властям свои требования [4, с. 102].
Ультиматум Хвостова гласил: «Соседство России с Япониею заставило желать дружеских связей к истинному благополучию сей последней империи, для чего и было отправлено посольство в Нагасаки; но отказ оному, оскорбительный для России, и распространение торговли японцев по Курильским островам и Сахалину, яко владения Российской империи, принудило сию державу употребить наконец другие меры, кои покажут, что россияне всегда могут чинить вред японской торговле до тех пор, как не будут извещены чрез жителей Урупа или Сахалина о желании торговли с нами. Россияне, причинив ныне столь малый вред японской империи, хотели им показать только чрез то, что северныя страны оной всегда могут быть вредимы от них, и что дальнейшее упрямство японского правительства может совсем лишить его сих земель» [5, с. 94]. Совершив разбойные нападения на японцев и нагрузившись награбленным, «Юнона» и «Авось» 16 июля 1807 г. вернулись в Охотск. Однако здесь действия Хвостова и Давыдова были расценены как государственное преступление, «русские пираты» были арестованы, и против них начато следствие [15, с. 102].

Весть о нападении русских на Сахалин и Итуруп быстро достигла Эдо и разлетелась по всей Японии. С середины мая по июнь из северных княжеств Хакодате, Намбу и Цуруга в столицу одно за другим поступали сообщения о появлении русских кораблей у побережья Японии. Слухи о нападении иностранцев распространились по всей Японии и посеяли панику среди местного населения.
10 июня глава совета старейшин Дои оиноками2 Тосицура приказал чиновникам бакуфу сообщать обо всех появившихся в последнее время слухах и пресечь их источник [6, с. 117, 120]. В распространении тревожных слухов о готовящемся новом нападении со стороны России не последнюю роль сыграли голландцы. Японские переводчики, работавшие позднее с Головниным, признались ему, что голландцы, переведя ультиматум Хвостова, добавили от себя, что русские грозят покорить Японию и прислать священников для обращения японцев в христианство. Чин Хвостова был переведен голландцами как «наместник». Слово лейтенант
(lieutenant) на французском языке имеет также значение «управляющий», «наместник», что позволило голландским переводчикам вольно интерпретировать чин Хвостова. Это было сделано специально для того, чтобы придать Хвостову большую значимость в глазах японского правительства [1].
Отпущенные Хвостовым пленные передали японским властям ультиматум русских и сообщили об их дальнейших намерениях. В «Обзоре мореплавания» за четвертый год «Бунка» (1807 г.) есть запись, в которой говорится о том, что русские
сами рассказали пленным о своих планах в отношении Японии. Вот ее содержание: «Если же вы все же отвергнете наши предложения, мы придем снова и подвергнем нападению ваши фактории. Война на суше нам не выгодна, поэтому мы возьмем под свой контроль основные морские коммуникации вокруг Японии. Мы в любое время можем прервать ваши поставки войск и продовольствия. Это истощит всю вашу страну» [5, с. 95].
Ультиматум Хвостова в такой ситуации содержал угрозу северным владениям Японии не со стороны РАК, а со стороны всего государства. Нападения русских на японские фактории заставили бакуфу серьезно задуматься над проблемой безопасности северных районов страны. 12 марта, сразу после получения из княжества Мацумаэ сообщения о нападении русских на Сахалин, бакуфу берет Сахалин и западное побережье Хоккайдо под свое управление. Губернаторское управление Хакодате в то время не могло самостоятельно оборонять Хоккайдо, так как правительственных войск, находящихся в его распоряжении, было недостаточно. Для обороны острова по приказу бакуфу в Хакодате были срочно направлены войска княжеств Цугару, Намбу, Акита и Сакаи. Приказ мобилизовать войска был получен также в княжестве Датэ. Кроме того, усилить оборону побережья было предписано трем приморским княжествам – Муцу, Дэва и Итигоя. Через несколько месяцев после нападения русских на Сахалин и Итуруп губернаторская администрация переехала из Хакодате в Мацумаэ в целях безопасности. Согласно дневнику губернатора Хакодате Тогава Тикудзэнноками, в порт Хакодате прибыло около 2500–2600 самураев названных княжеств, чтобы организовать оборону Хакодате. Для охраны побережья на Хоккайдо было создано свыше 80 военных лагерей. Японский чиновник так характеризует ситуацию на острове:
«В факториях раздается паек, везде можно видеть спешащих готовых к бою саму Оиноками – начальник департамента при министерстве двора, которое контролировало поступление рисового налога из княжеств и выплачивало рисовый паек чиновникам.
раев. Наши наблюдатели не спят уже третьи сутки. Если враг нападет, все как один готовы сражаться до конца. Воистину, это небывалое событие в наше мирное и благополучное время» [6, с. 101, 102]. 25 мая 1807 г. «тэцукэдэяку»3 губернаторского управления Хакодате Амада Рокусабуро написал в донесении о появлении у Хакодате двух русских кораблей. Из сообщения японского чиновника видно, что японцы готовились защищать Хакодате до конца [там же, с. 103].
Перед правительством Японии стоял выбор: принять требования русских и установить с ними отношения или же укрепить обороноспособность страны и защитить свою территорию. Японский историк Сибамура Его пишет о том, что бакуфу, напуганное действиями Хвостова и Давыдова, всерьез рассматривало возможность установления торговых отношений с Россией вместо Китая, так как торговля с последним в начале XIX в. практически не велась [10]. Для морских коммуникаций и северных районов Японии, по мнению чиновников бакуфу, существовала реальная угроза со стороны России [6].
Но после длительных дискуссий японское правительство пришло к выводу, что открытие торговли с Россией создаст прецедент для других стран и в конце концов приведет к «открытию» страны и дестабилизации внутренней ситуации. Поэтому было принято решение укрепить обороноспособность страны, чтобы дать достойный ответ в случае повторных нападений со стороны русских.
Подготовленный бакуфу ответ на ультиматум Хвостова так и не был передан русской стороне в связи с арестом Хвостова и Давыдова в Охотске. В своем ответе японское правительство заявляло: «...Мы не можем вести торговые отношения с таким государством, которое говорит подобные грубые и неприличные вещи. Если из вашей страны будет прислано много судов, то мы со своей стороны укрепим свою оборону и будем вести с вами войну. Если торговля представляется желательным делом, то необходимо раньше вполне исправить то, что уже сделано, и в доказательство того, что не имеется злостных намерений, возвратить всех захваченных в плен японцев. Только после этого вы можете говорить о торговле» [7, с. 81].
Совет старейшин поручил губернаторам Мацумаэ Кавадзири Хигоноками и Арао Тадзиманоками сформировать основные принципы политики в отношении России. В феврале 1808 г. губернаторы Мацумаэ направляют в Эдо проект ответных мер в отношении России: «Необходимо уничтожать любые русские корабли, появляющиеся у берегов Японии, но при этом следует проявлять миролюбие и
стремиться к установлению мирных добрососедских отношений. Тем не менее, садясь за стол переговоров с русскими, необходимо готовиться к войне. Ситуация – сложная, и ее трудно прогнозировать. Ясно одно – мир с Россией будет не долговечен» [6, с. 312].
Японское правительство проводит ряд срочных мер по укреплению побережья Хоккайдо и усиливает военное присутствие на Итурупе и Кунашире. Уже в 1808 г. на островах было расквартировано более 1000 воинов. 11 июля 1811 г. японским гарнизоном Кунашира были захвачены в плен русский мореплаватель В.М.Головнин и его спутники. Русские моряки смогли на себе испытать новое отношение японцев к русским. В ответ на уверения В.М.Головнина в непричастности российского правительства к действиям Хвостова и Давыдова японский чиновник ответил: «...русские суда два раза нападали на японские селения, и все, что в них нашли, то увезли с собою или сожгли, не пощадив даже ни храмов, ни домов, ни съестных припасов...». Далее Головнин справедливо замечает, что, после того как Тэцукэдэяку – чиновник-помощник, обычно посылаемый в командировки. «японцы вынуждены были много претерпеть от голоду и холоду, до того даже, что многие лишились жизни», невозможно, чтобы они, видя русское судно столь близко у своих берегов, были покойны и не боялись» [1, ч. 1, с. 22].
В.М.Головнин провел в японском плену более двух лет, с 1811 по 1813 г., и был освобожден только после получения японцами от российских властей заверений в том, что рейды Хвостова и Давыдова на Сахалин и Итуруп носили несанкционированный характер.
После нападения русских на японские фактории в Японии получают распространение равные по значению выражения «русская угроза», «русские пираты». До этого к русским относились точно так же, как и к другим иностранцам. Нападение русских кораблей заставило японское общество по-новому посмотреть на северного соседа и проблему дальнейших взаимоотношений с Россией. Один из участников миссии Ивакура в Европу и Америку (1873 г.), Кумэ Кунитакэ, во время пребывания в России написал в дневнике миссии, что действия Хвостова и Давыдова положили начало формированию идеологии «изгнания варваров» (иностранцев) и привели тем самым к краху сёгуната Токугава и к Реставрации Мэйдзи. По мнению Кумэ, нападения русских моряков на японские фактории оказали огромное влияние на историческое развитие Японии, заставив японцев осознать, что дальнейшее бездействие
может привести к их порабощению огромной соседней страной [3, с. 107, 108].
В Японии сложилось устойчивое мнение, что России следует опасаться. Во-первых, потому, что Россия – самое большое государство в Европе и Азии. Во-вторых, потому что Россия постоянно проводит внешнюю экспансию и увеличивает свои огромные территории [6, с. 301]. В-третьих, потому, что огромная Россия, продолжая свою экспансию на Восток, через некоторое время выйдет к границам Японии.
Память о нападениях русских моряков на японские фактории почти два века тому назад сохраняется в Японии и в наши дни. Японский историк Симидзу Хаяо называет нападения Хвостова и Давыдова на японские фактории первым вооруженным конфликтом между Россией и Японией [11]. Известный политический и общественный деятель Суэцугу Итиро следующим образом оценивал рейды Хвостова и Давыдова: «...Хвостов напал на японские фактории, жег дома, грабил и насиловал население. Этот инцидент отрезвил японцев, которые, уповая на закрытие страны, пребывали в благодушном настроении, и породил вполне определенное
чувство страха перед Россией» [12, с. 78]. Японский историк Хасэгава Цуеси пишет, что нападения Хвостова и Давыдова для многих поколений японских историков были классическим примером природы русского экспансионизма [17, р. 23].
Фудзимото Вакио считает, что рейды русских кораблей заставили японское правительство осознать необходимость серьезного изучения России и приступить к активному изучению Севера. По мнению ученого, нападения русских моряков держали в страхе японское общество вплоть до реставрации Мэйдзи [16, с. 37].
Действия Хвостова и Давыдова породили в японском обществе своеобразный «русский комплекс»: среди правящей элиты Японии сформировалось устойчивое мнение, что Россия всегда будет угрожать безопасности Японии [6, с. 311]. Концепция постоянной готовности к войне легла в основу дальнейшей политики Японии в отношении России. Организованная Резановым авантюра не только не достигла своей цели, но возымела нежелательный для России результат: Япония не только осталась, но и укрепила свои позиции на Сахалине и Курильских островах, первый русско-японский торговый договор был заключен только полвека спустя, а отношения между двумя странами с самого начала были омрачены.

ЛИТЕРАТУРА
1. Головнин В.М. Записки флота капитана Василия Михайловича Головнина о приключениях его в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах, с приобщением замечаний его о Японском государстве и народе. Ч. 1–3. СПб., 1885.
2. Кавадзи Тосиакира. Дневники Нагасаки–дневники Симода / Исправления и комментарии Фудзии Садафуми, Кавада Садао. Токио: Хэйбонся, 1968. 282 с. Яп. яз.
3. Кумэ Кунитакэ. Дневник специального полномочного посла в Америку и Европу. Токио: Иванамисетэн, 1985. 230 с. Яп. яз.
4. Материалы по истории Хоккайдо и японо-русских отношений / ред. Окамото Рюносукэ. Токио: Рюкэйсеся, 1995. 212 с. Яп. яз.
5. Мацумото Эидзи. Директор голландской фактории Доуф и письма Хвостова. Токио: Хэйбонся, 2001. 132 c. Яп. яз.
6. Накамура Есикадзу. Русский ветер: 200 лет японо-российских отношений. Токио: Кадзэгеся, 2001. 327 с. Яп. яз.
7. Позднеев Д.М. Материалы по истории северной Японии и ее отношений к материку Азии и России. Иокогама, 1909. Т. 2.
8. Российско-Американская компания и изучение Тихоокеанского севера 1799–1815 гг.: сб. документов. М.: Наука, 1994. 278 с.
9. Северов П.Ф. Морские были. Киев: Молодь, 1956. 158 с.
10. Сибамура Его. Богатый купец северных морей Такатая Кахээ. Токио: Акисебо, 2000. 348 с. Яп. яз
11. Симидзу Хаяо. Почему японцы ненавидят СССР? Токио: Яматэсебо, 1979. 296 с. Яп. яз.
12. Суэцугу Итиро. Послевоенный вызов. Токио: Орусюппан, 1981. 307 с. Яп. яз.
13. Такано Акира. Япония и Россия. Токио: Кинокуния, 1994. 230 с. Яп. яз.
14. Тихменев П. Историческое обозрение образования Российско-Американской компании и действий ея до настоящего времени. СПб., 1861. Ч. 2. Приложения ко 2 части.
15. Файнберг Э.Я. Русско-японские отношения 1697–1875 гг. М.: Изд-во вост. лит-ры, 1960. 316 с.
16. Фудзимото Вакио. Формирование образа России и СССР в Японии на основе личного опыта // Исслед. языка и культуры. Осака: Ун-т Осака, 2002. № 28. C. 35–50. Яп. яз.
17. Tsuyoshi Hasegawa. The Northern Territories dispute and Russo-Japanese relations. Between war and peace, 1697–1985. Vol. 1. Berkeley: Univ. of California at Berkeley, 1998. 216 p._

Вестник ДВО РАН. 2005. № 4
ЗАЙЦЕВ Дмитрий Максимович – аспирант отделения японоведения факультета литературы (Осакский
университет, Осака, Япония).

@темы: Мацумаэ, Япония: история, Хоккайдо

---

гирэцу кутебутай

Я в жуткой печали- инет большой а информации по данной теме нет совсем кроме пары предложений в раскопированной статье :

...команды парашютистов-смертников ("гирэцу кутебутай"). Флот имел свои подразделения парашютистов. Даже парашюты для них разрабатывались отдельно и сильно отличались от армейских, хотя предназначались для той же цели - десантирование на сушу...

где бы узнать применялись ли данные подразделения, примерная численность, и если применялись то какова была эффективность их применения, вооружение и снаряжение и тд.

@темы: история, Япония, вторая мировая война, гирэцу кутебутай

---

ВМВ. Кайтен

Большая советская энциклопедия

Кайтен (япон. — "Небесная перемена"), торпеда, управляемая добровольцем-смертником (см. Тейсинтай). Применялась во время 2-й мировой войны 1939—45 в японских вооруженных силах для нанесения удара по надводному кораблю противника. Торпеды К. начали разрабатываться со 2-й половины 1942 на базе обычной торпеды и имели длину до 16,5 м, массу боевого заряда свыше 1360 кг. взрывчатых веществ, скорость до 74 км/ч (40 узлов), дальность действия до 74 км (40 миль). К., управляемые одним человеком, классифицировались как морские боеприпасы. В 1944 стали выпускаться К., вмещавшие до 4—8 т взрывчатых веществ. Строились также имевшие аналогичное назначение деревянные катера "Сине" с автомобильным двигателем и боевым зарядом до 2 т, карликовые подводные лодки "Каирю" (экипаж 2 чел., боевой заряд до 20 т) и подводные лодки "Корю" (экипаж 5 чел., боевой заряд до 50 т). Впервые К. были применены в ноябре 1944 против кораблей США на Тихом океане. Обнаружив корабль противника, подводная лодка, вооружённая К., занимала позицию на пути его следования; смертники садились на свои места в торпедах. Командир лодки выпускал одну из торпед, предварительно сообщив её водителю необходимые курс и скорость. Пройдя определённое расстояние, водитель торпеды всплывал и направлял торпеду на корабль противника. В боевых операциях погибло 80 водителей К.
Н. В. Еронин.
______________________________

Камикадзе в Императорском Флоте.

Самоубийцы были не только в авиации. Были свои "камикадзе" и в Императорском Флоте. Назывались они - "Кайтен", или "Изменяющие Судьбу".

Ранние разработки торпеды "Кайтен" еще предусматривали катапультирование пилота, после того как тот окончательно произвел наведение на цель. Однако, ни один из моряков-кайтен так ни разу не воспользовался возможностью спастись. О фанатизме японцев уже много сказано и написано, но вот вам еще один пример. Представьте себе, до какой степени солдат, простой человек, должен обладать чувством долга, презрению к смерти, ненавистью к врагу и стремлением любой ценой выполнить приказ, что даже не пытается покинуть торпеду и спастись. Так что к 1945 году конструкцию торпед-кайтен упростили до предела, возможность катапультирования пилота была убрана.

В этих, более поздних торпедах, пилота сажали внутрь, и заваривали люк. Так что выбраться наружу у человека больше не было вообще. Для того, чтобы в случае промаха человек не умер внутри заваренной торпеды от голода, пилотам оставляли возможность самоуничтожения торпеды. Хотя, известно пара случаев, когда пилот "кайтен" оставался жив. Один из них, Ютака Йокота, даже написал книгу мемуаров, посвященных своей службе в Императорском Флоте и самоубицам "кайтен".



Всего было создано пять модификаций торпеды "кайтен". Модификации от "тип 1" до "тип 4" создавались на базе корабельной 24-дюймовой торпеды "тип 93", а модификация "тип 10" - на базе торпеды 21-дюйма "Тип 92". Всего модификаций "Кайтен тип 2", "Кайтен тип 4" и "Кайтен тип 10" было создано очень мало, несколько десятков за весь последний год войны. Они так и никогда не были использованы.



Один только "Кайтен тип 1" производился в сравнительно больших для Японии 1945 года масштабах - их успели создать около 400 единиц, из которых только немногим более сотни было отправлено на задание. Оснащали "Кайтен тип 1" боеголовкой в 1360 килограмм. Запускали их с подводных лодок, в том числе и из подводного положения. Несли подводные лодки от трех до шести таких торпед. Собственно, неизвестно, что заставило японцев использовать самоубийц во флоте - торпеды "кайтен", управляемые людьми, очень часто проходили мимо цели, в то время использование их прототипа - торпеды "тип 93" - было намного более эффективным. Автоматика производила наведение на цель точнее человека.



Американцы отчитались только за два потерянных корабля от торпед "Кайтен". 20 ноября 1944 года торпедой "Кайтен" был потоплен танкер-заправщик USS Mississinewa, и 24 июля 1945 года - эскортный эсминец USS Underhill.

Причиной таких смехотворных результатов было следующее: все торпеды "Кайтен" устанавливались на палубы подводных лодок, что серьезно их ухудшало ходовые качества и глубину погружения. Соответственно, подводную лодку с такими торпедами было очень легко обнаружить, а ей приходилось приближаться к вражеским кораблям на критически близкое расстояние для того, чтобы увеличить шансы самоубийц на поражение корабля. Известны случаи, когда японцы теряли свои подлодки с "Кайтенами", так и не успев произвести ни одного залпа.

Источники:
Kamikaze Submarine - Yutaka Yokota, Joseph D. Harrington, Leisure Books, 1962
The Sacred Warriors: Japan's Suicide Legions - New York, 1982
Авторы фотографий неизвестны.

@темы: история, Япония, вторая мировая война, флот, кайтен, камикадзе

---

Вако: японские пираты

Вако: японские пираты

Вако терроризировали берега Кореи и Китая, начиная с XIII века, и первоначально состояли в основном из военных, ронинов, торговцев и японских контрабандистов. Спустя два века, правда, произошёл значительный перевес в сторону китайцев.

Пираты начали активно промышлять в японских морях в начале XIII века. Вако в основном концентрировались на Корейском полуострове и в Жёлтом море до Китая. В те времена Китай запрещал своим подданным в личном порядке торговать с иностранцами, так что торговля между Китаем и Японией происходила исключительно на государственном уровне. Власти Китая полагали, что ограничение частной торговли заставит вако уйти в другие места, но это только привело к тому, что многие китайские торговцы решили торговать с Японией и дальше, только незаконно. Такие события вывели вако на второй важный этап развития – японские пираты в XVI веке сговорились со своими китайскими коллегами и усилили таким образом свои силы. За этот период состав и руководящая верхушка вако значительно изменились и стали более китайскими. К 1550-х гг. вако орудовали по всем морям Восточной Азии, заходя даже в такие большие речные системы как, к примеру, Янцзы.

Термин «wōkòu» китайского происхождения и японцы произносят его как «вако». В этом слове «wō» (倭 обозначает принадлежность к Японии, т.е. «японский», а «kòu» (寇 – «бандит, враг, агрессор». Самое раннее упоминание «вако» встречается в 414 году касательно японских агрессоров с Gwanggaeto Stele. Также этот термин используют китайцы и корейцы для пренебрежительно-оскорбительного наименования японцев.

Состав пиратской братии

По данным хроник династии Чосон, в 1395 году вако управляли несколько мелких и среднего размера даймё, располагавшихся в прибрежных районах Японии. В то время пираты состояли из мелких фермеров и рыбаков и в общей сложности размещались на 20-400 кораблях. Одной из главных причин для появления пиратства как такового стала феодальная раздробленность и политическая нестабильность в Японии того времени.

Существовали также и фальшивые вако, которые только прикидывались японскими пиратами. В летописях династии Чосон Суньмон Ли (Sunmong Lee) сказал так: «Я слышал, что в конце периода династии Корё, вако бродили по этой земле и крестьяне не могли противостоять им. Однако, даже если 1 или 20 из описанных случаев были совершены действительно вако, некоторые из наших крестьян были одеты в такую же одежду, собирались в группы и причиняли столько же бед…чтобы остановить всех этих дьяволов не существует ничего более актуального, чем Hopae (способ идентификации личности в то время)».

Точно так же, как и в японских летописях, в записях царства Мин после одного особенно крупного набега пиратов можно прочитать: «действительно японских пиратов приходилось трое человек из десяти, а остальные семеро были только лишь последователями».

Начиная с предложений Танака Такэо (Tanaka Takeo), широкое признание в Японии получило суждение, что репутация вако была заработана не только японскими моряками, но и теми, кто под них маскировался. И вышеописанная речь Суньмона Ли не была выдумкой, т.к. призывала властителя осознать всю серьёзность опасности вако для общества и важность того самого устройства для идентификации личности. Для того, чтобы отличить настоящих вако от поддельных (倭寇 и 假倭 соответственно), использовались разные способы. В частности, заявлялось также, что только три инцидента были вызываны фальшивыми вако.

Период Камакура

Официально считается, что первый рейд вако устроили в 1223 году на южное побережье Кореи. Летописная книга корейского государства содержит записи о том, как «японцы (подразумеваются, конечно же вако) напали на Гуньцзюй (Gumju)». Два более мелких нападения зафиксированы в 1226 году и продолжались в течение четырёх последующих десятилетий. Большинство пиратов были выходцами из Цусимы (Tsushima) и Хидзэн (Hizen). Под дипломатическим давлением Кореи сёгунат Камакура (Kamakura) предпринял попытку приструнить пиратов. В 1227 Муто Сукиёри (Mutō Sukeyori), уполномоченный представитель сёгуна на Кюсю (Kyūshū, обезглавил 90 человек, подозреваемых в налётах, на глазах у посланца из Кореи. В 1263 году после налёта цусимских вако на Ungjin (город в Южной Корее, сейчас известен как Гунцзюй (Gongju)) представители Японии подтвердили политику разумного ограничения розничной торговли и запретили пиратство.

Незадолго до монгольского нашествия в Японию вако вели себя довольно тихо, что связано с усилившейся военной подготовкой в Корее: в 1251 и 1265, в частности, укрепили Гунцзюй. Сёгунат Камакура упрочил свою власть на Кюсю и теперь был куда более способен к мобилизации и управлению группами бывших вако, направленных на противостояние монголам. После монгольского нашествия сёгунат и Корея ослабли, что привело к новому усилению вако на морях. В 1223 году, к примеру, был совершён обширный налёт на провинцию Jeolla. Рейды, подобные этому, часто происходили вплоть до конца XIV века.

@темы: история, япония, Вако, пираты

---

ТТХ тяжелых японских крейсеров времен ВМВ.

Тяжелый крейсер «МИОКО», Япония, 1927 г.

Тяжелый крейсер “Миоко” спущен в Йокосуке в 1927 году.

Водоизмещение стандартное 13 380 т, 4 гребных винта, мощность турбин 130 250 л. с., скорость хода 33,75 узла. Длина между перпендикулярами 192 м, ширина 20,7, среднее углубление 6,32 м.
Бронирование: пояс 102 мм, палуба 67-127 мм, башни 76 мм.
Вооружение: 10 203-мм орудий, 8 127-мм зениток, 8 25-мм зениток, 4 13-мм зенитки, 16 торпедных труб, 3 самолета.
Всего было построено четыре таких корабля: “Миоко”, “Хагуро”, “Наки” и “Асигара”.

В 1936 году все они прошли модернизацию. Модернизированный “Асигара” представлял японский флот на коронации Георга VI в Спитхеде. В 1944 году число 25-мм зениток было увеличено до 32, а потом до 52. Число же торпедных труб уменьшено до 8 и установлены радары.

“Хагуро” и “Асигара” уничтожены англичанами, “Наки” — американцами. “Миоко”, после тяжелых повреждений выведенный из строя, капитулировал в 1945 году.

@темы: крейсер, история, Вторая мировая война, Япония, флот

---

Адмирал Нимиц и восстановление "Миказы"

Адмирал Нимиц и восстановление "Миказы"

Кемп Толли - контр-адмирал Флота США (в отставке)

В работе У.М.Пауэрса (Powers W.M. Mikasa: Japan's Memorial Battleship // USNIP. - 1976. - April. - P.69-77. - Прим. авт.) содержится интересная информация о восстановлении "Миказы", мои искренние поздравления по этому поводу - статья просто высший пилотаж. Для меня она особенно интересна, так как я лично участвовал в этом.

Я считаю, что без прямого вмешательства адмирала Честера У. Нимица сейчас не существовало бы никакой "Миказы". Еще в довоенное время, когда он командовал крейсером Соединенных Штатов "Augusta" (CA-31), флагманом китайской станции Азиатского флота, адмирал Нимиц несколько раз посетил Японию. По воспоминаниям миссис Нимиц, она неплохо провела там время. Супруги смогли по-настоящему оценить характер японцев, безусловно, намного лучше, чем большинство из нас тогда. И потому вскоре после победы над Японией, когда адмирал Нимиц посетил Йокосуку, он был всерьез встревожен после осмотра "Миказы", которая явно расхищалась на лом и сувениры. И, конечно, Советы, через штаб генерала Дугласа Макартура, явно хотели вычеркнуть всякое упоминание о "Миказе", память о ней была уж слишком раздражительна. Адмирал Нимиц приказал прекратить расхищение корабля и выставил на борт охрану.

Но к этому времени все, что некогда находилось на борту "Миказы", было безвозвратно утрачено. Затем в 1957 году, адмирал Нимиц написал для одного японского журнала статью о том, как важно сохранить "Миказу", имеющую такое огромное национально-историческое значение. Он пожертвовал скромные доходы от статьи в “Фонд Сохранения "Миказы"”, тогда еще совсем неоперившуюся группу энтузиастов, заинтересованных в сохранении корабля.

Вклады в этот фонд капали тоненькой струйкой, так как среди народа эта идея не пользовалась популярностью из-за дискредитации всего военного. К осени 1958 года, фонд располагал суммой, составляющей примерно $3.200, внесенной Японскими силами самообороны, и $3.000, вложенными американской военно-морской базой. Министерство Обороны Японии добавило еще 50 млн. иен, приблизительно $139.000.

В ходе Корейской войны LST-737 - 16.500-тонный корпус находился под контролем армии США в Окинаве и использовался как жилье, частично восполняя пробел из-за переполненности казарм Йокосуки. В 1958 году нужда в этом отпала, но корабль уже находился в весьма плачевном состоянии. И вдруг меня, как командира действущего Флота в Йокосуке, внезапно посетила мысль: поскольку корабль не состоял в каких бы то ни было списках, почему бы его не передать в фонд "Миказы", формально списав на слом? Мой японский коллега, командир Регионального района Йокосуки японских Морских сил самообороны, вице-адмирал Ёсимори Тераи (Yoshimori Terai) был настроен весьма пессимистично и предсказал, что я столкнусь с непробиваемым бюрократизмом. Мой непосредственный начальник, контр-адмирал Ф.С.Уифингтон (F.S.Withington), командующий Военно-морскими Силами в Японии, был готов. Так что, направив меня по другим делам в Вашингтон, он, кроме того, послал со мной и это предложение.

Как и подозревал адмирал Тераи, бюрократизм действительно сильно препятствовал. Но, в конце концов, после ряда трудностей 14 декабря 1959 года LST-737 был передан в Фонд "Миказы". Он был формально “продан на слом” за 23 млн. иен, что приблизительно составило $63.900, или около трети всех затрат на восстановление.

По иронии судьбы, адмирал Нимиц, настоящий герой этого дела, не присутствовал на церемонии восстановления 27 мая 1961 года - День Флота Японии и годовщина победы над русским флотом у Цусимы. Президент Дуайт Д.Эйзенхауер планировал поездку в Японию, но в последнюю минуту вынужден был ее отменить из-за демонстраций левых в Японии. Адмирал Нимиц также опасался своей широкой известности в Японии, которая могла привести к конфронтации, тем самым испортив церемонию, или привести к взаимному смущению. Адмирал Уифингтон, к тому времени уже ушедший в отставку, по личным причинам также не смог принять приглашение. Так что я остался единственным, принявшим кое-какое участие в востановлении, и потому был выбран в качестве представителя США и американского Флота. Таким образом, при официальной церемонии я зачитал официальные поздравления от Морского Секретаря Джона Б. Конноли младшего (John B. Connally Jr), командира китайской станции адмирала Орли Бьерка (Arleigh Burke) и официально подарил большой портрет Тай Со Нимица ("Tai Sho" - Большой Морской Правитель (яп.). - Прим. ред.). Содержание моей речи нельзя полностью передать, но это было что-то в благородном духе. "Yomiuri Shimbun" сообщала, что “по окончании речи были бурные и продолжительные аплодисменты”.

Все иностранные военные и военно-морские атташе в Токио были приглашены на пышный завтрак, устроенный в честь окончания церемонии восстановления, на котором председательствовал сам Командующий Военно-морскими Силами в Японии вице-адмирал E.E.Yeomans. Разумеется, что советские атташе были также приглашены, но не появились и даже не прислали свои сожаления.

Как показывают фотографии, "Миказа" был довольно тщательно восстановлен. Но орудия и башни, выполненные из стальных листов, при ближайшем рассмотрении не соответствуют действительности.

Но самое важное это то, что "Миказа" стала достопримечательностью для туристов, и миллионы посетителей могут воочию убедиться, что “Большой Злой Медведь” не такой уж и страшный, и в конце концов и на него найдется управа.

Таким образом, я считаю, что адмирал Нимиц стал тем решающим средством, которое спасло "Миказу" от сдачи на слом. Старый корабль перед восстановлением был в плачевном состоянии, а его верхние надстройки напоминали скорее огромный зал для танцев.

Сегодня портрет Адмирала флота Нимица с автографом, висит на почетном месте в каюте адмирала Того.

@темы: история, япония, флот, Миказа, Нимиц

---

Тайна гибели авианосца "Уосп"

ДЕТЕКТИВНАЯ ЗАГАДКА?
(Тайна гибели авианосца "Уосп").

Б.У.Бли (США)

Сорок лет назад во время сражения за Гуадалканал я служил в ВМС и стал свидетелем атаки японских подводников. Эсминец "О'Брайен" тогда получил одно торпедное попадание, еще три торпеды смертельно ранили "Уосп" и, наконец, четвертая разорвалась у борта линкора "Норт Каролина". Кто выполнил эту атаку? Сколько субмарин приняли в ней участие?

"Торпедным переходом" была названа нами часть маршрутов, проходивших через район моря к юго-востоку от Гуадалканала, в котором в полдень 15 сентября 1942 года шли вместе с другими кораблями "Уосп", "Норт Каролина" и "О'Брайен". Двумя неделями ранее неподалеку отсюда была торпедирована "Саратога", а затем редкий день проходил без акустических контактов, обнаружения перископа или иных свидетельств присутствия рыскавших поблизости вражеских субмарин

Небо было ясное, видимость отличная, 20-узловый пассат дул с юго-востока. Барашки волн покрывали всю поверхность моря - прекрасная погода для охоты подводных лодок и очень опасная для их потенциальных жертв. "Уосп" и "Хорнет" сопровождали шесть транспортов, на борту которых находился 7-й Полк морской пехоты, предназначенный для усиления 1-й Морской Дивизии на Гуадалканале. На параллельном с транспортами курсе, почти у самого горизонта и южнее, шли авианосцы в пределах видимости друг друга. Корабли уже достигли точки приблизительно в 250 милях к юго-востоку от цели похода.

Каждый авианосец был прикрыт круговым ордером сил охранения. Обе группировки имели свои конкретные задачи, и каждая шла собственным курсом, но не удаляясь друг от друга более чем на семь - десять миль. "Норт Каролина" и "О'Брайен" входили в состав охранения "Хорнет". В эту же группу входил и тяжелый крейсер "Пенсакола", на котором служил офицером я, в тот момент находясь на верхней палубе.

Рис.1 Примерное положение оперативных групп "Уоспа" и "Хорнета" 15 сентября 1942 года в 14-00 перед началом летных операций на "Уоспе".

На мостиках "Пенсаколы", "Норт Каролины" и остальных кораблей из охранения "Хорнет" в 14-45 получили предупреждение, что с "соседями" что-то происходит. "Уосп" только что закончил запуск своих самолетов, в течение которого корабли обеих групп шли на юго-восточном курсе - в направлении ветра. По окончании запуска все начали поворот, чтобы снова лечь на основной курс 280° и продолжить подход к Гуадалканалу. В начале этого поворота рядом с "Уоспом" был замечен густой дым. Рассматривая его в бинокль с расстояния приблизительно 12.000 ярдов (11 км), я смог разглядеть, что несколько самолетов сброшены за борт и еще плавали у кормы авианосца. Это обстоятельство, при отсутствии каких-либо радиограмм или иных сигналов о происходящем, дало возможность мне и другим сделать вывод о том, что на полетной палубе "Уоспа" произошел несчастный случай и начался пожар. Следовательно, горящие самолеты были выброшены за борт, дабы предотвратить распространение огня. Подобные случаи не представляли чего-то необычного в ходе боевых действий и не вызывали причин для опасения на других кораблях.

Прошло еще две или три минуты, однако по-прежнему не было ни тревоги, ни какого-либо объяснения случившемуся. От авианосца валили огромные клубы тяжелого дыма, и он, свободно дрейфуя, казался почти вымершим. Вскоре на его летной и ангарной палубах начали прорываться сильные языки пламени, указывая на то, что огонь добрался до снаряженных к полету самолетов. Тем не менее, сотни наблюдающих с кораблей группы "Хорнет" офицеров и матросов все еще не знали, что "Уосп" поражен в правый борт (его не было видно находящимся на "Хорнете") тремя торпедами с японской подводной лодки. Из-за больших разрушений и бушующего огня, оттого, что из разорванных бензопроводов хлестал бензин, авианосец был уже обречен. Несмотря на то, что все внимание оказалось сосредоточенным на пылающем корабле, группа "Хорнет", идя на 18 узлах, продолжила правый поворот на основной курс 280°.

Томительная тишина на мостиках кораблей внезапно была нарушена радиограммой, прорвавшейся сквозь треск помех. Полученное сообщение оказалось неполным, и ясно разбиралась лишь фраза: "...торпеда направлялась на строй по курсу ноль - восемь - ноль". Это сообщение, как оказалось впоследствии, было передано эсминцем "Лэнсдаун"(DD-486) для предупреждения кораблям охранения "Уоспа". Поскольку эсминец находился как раз на половине расстояния между двумя авианосцами, его радиограмма могла означать и то, что торпеда может направляться к группе "Хорнета". К сожалению, радио в те дни не внушало особого доверия, и на ряде кораблей сообщение "Лэнсдауна" не приняли к сведению.

Затем, когда спустя несколько минут группа "Хорнет" легла на курс 280°, на мостике получили еще одно сообщение. И снова оно оказалось неполным: "...торпеда только что прошла у меня по корме и направляется на вас". И все! Было совершенно непонятно, кто его передал, а несколько возбужденных голосов в эфире и вовсе вносили только путаницу. Флажный сигнал, взвившийся на нок-рее эсминца "Мастин" (DD-413), предупреждал группу "Хорнета" о торпедной атаке, но какой корабль подразумевался под "Вами", осталось неизвестным. Множество глаз напряженно искали среди барашков волн следы торпеды, но никто так и не смог ее заметить, пока не стало слишком поздно. "Хорнет" в этот момент, чьи маневры, как правило, повторялись идущим с ним эскортом, был замечен с сильно накрененной полетной палубой, видимо, резко поворачивая вправо.

Командир "Норт Каролины", находившийся в ходовой рубке, видя, как "Хорнет" резко взял вправо, приказал: "Полный руль вправо! Полный вперед!" Несколько секунд спустя мощные вентиляторы, сосавшие воздух в котлы, резко увеличили обороты, и стал ясно слышаться их жалобный вой, а по всему кораблю прошла вибрация от вспенивших море гребных винтов. Люди в надстройках и нижних палубах сразу поняли, что что-то неладно, и начали выбегать на свои боевые посты, не дожидаясь общего сигнала тревоги.

На мостике этой огромной бронированной коробки время, казалось, остановилось. Корабль начал медленно поворачивать. И все невольно вздрогнули, когда неожиданно недалеко от левого борта раздался грохот взрыва. Там, где только что шел эсминец "О'Брайен", в небо устремился большой султан белых брызг, который, оседая, полностью закрыл эсминец. Нос его теперь был сильно разрушен торпедой.

Также внезапно, в 14-32, в то время как "Норт Каролина" ложилась на курс 295° и только начинала набирать скорость, в левый борт, по траверзу ее носовой башни, ударилась торпеда. Корабль содрогнулся и накренился. Нефть и вода взлетели вверх выше дымовых труб. Облако брызг и дыма окутало все надстройки корабля. Тонны воды низверглись на надстройку и устремились по палубе в корму, смыв одного человека за борт. Множество ног бегущих людей из аварийной партии сквозь едкий желто-коричневый дым промчалось вперед, к месту повреждения. Под броневым поясом зияла пробоина, через которую смог бы въехать приличных размеров грузовик. Линкор принял около тысячи тонн воды.

Тем временем по сигналу командующего, располагавшегося на "Хорнете", корабли его группы увеличили скорость до 25 узлов и экстренно выполнили два последовательных поворота вправо, покинув опасный район. "Норт Каролина" также выполнила этот маневр, сохраняя свое место в строю, словно с ней ничего не произошло. Хотя линкор и получил крен в 5,5°, но уже спустя пять минут его выправили контрзатоплением. Конечно, ремонта с постановкой в сухой док теперь было не избежать, но быстрые и эффективные действия экипажа корабля, несмотря на полученные повреждения, смогли предотвратить тяжелые последствия.

"Мастин", сразу после того как "рыбина" прошла под его кормой, принял резко влево и, спустя две минуты после взрыва на "Норт Каролине", установил гидроакустический контакт с неприятельской подводной лодкой, якобы находившейся приблизительно в трех километрах (3000 ярдов) к юго-западу от места торпедирования линкора. "Мастин" засек цель, вышел из ордера и сбросил на лодку девять глубинных бомб, но результатов атаки не наблюдал. Вскоре, однако, контакт был утерян и в течение следующих 20 минут поиска восстановить его не удалось.

Рис. 2. Торпедирование "Уоспа", "Норт Каролины" и "О'Брайена" 15 сентября 1942 года

Тем временем эсминцы группы "Уоспа" также были заняты действиями по уничтожению вражеской субмарины, в присутствии которой теперь никто уже не сомневался, но точное ее местонахождение так и не было установлено. На эсминцах сочли, что она находится где-то к юго-западу от "Уоспа", по крайней мере в 7 километрах (8000 ярдов) от того места, где ее, возможно, засек "Мастин". Увы, все поиски оказались безрезультатными.

В послебоевом анализе "О'Брайен" подлил масла в огонь, так как по его докладу получалось, что поблизости находились, как минимум, три японские субмарины. В рапорте эсминца была сделана запись, что поразившая его торпеда (вместе с отсутствием какой-либо другой информации!) шла курсом 350°. Если предположить, что описанные выше противолодочные действия производились против двух разных лодок, то указанный курс мог принадлежать только третьей лодке. Повреждения "О'Брайена" оказались ужасными, но он смог самостоятельно вернуться на базу в Нумеа (Новая Каледония), где произвел предварительный ремонт. Затем эсминец направился в Штаты, но 19 октября 1942 года, следуя от островов Самоа, повреждения дали о себе знать: корпус корабля разломился и затонул. Утешало в этом происшествии лишь то, что эсминец никому не стал обузой.

"Уосп" продолжал сильно гореть. Взрывы сотрясали его от носа до кормы. Пожары с самого начала оказались настолько разрушительными, что вскоре на борту авианосца вышло из строя все, что только могло выйти. И не удивительно, что с "Уоспа" уже перестали давать какие-либо указания кораблям эскорта. Несмотря на героические усилия личного состава, в 15-20 был получен приказ оставить авианосец. Корабль потерял 193 человека убитыми и 367 ранеными. В 21-00 эсминец "Лэнсдаун" нанес ему торпедами coup de grace.

Японская субмарина J-15 находилась поблизости и стала свидетелем гибели "Уоспа", немедленно сообщив эту новость в штаб-квартиру на атолле Трук. Ее подводная сестра J-19 также дала радиограмму, сообщив, что ею торпедирован авианосец "Уосп". Но ни одна из них не донесла о попаданиях в "Норт Каролину" и "О'Брайен".

Так все-таки, что же произошло на самом деле? Сколько же в конце концов вражеских субмарин приняли участие в этой атаке? Какие позиции они занимали? Кто какой корабль торпедировал?

Работе историков, пытавшихся точно установить, что же случилось, очень мешало то обстоятельство, что все основные участники с японской стороны погибли в ходе войны. J-15 затонула у Гуадалканала 2 ноября 1942 года, а J-19 не вернулась из боевого патрулирования в конце 1943-го, когда американцы предприняли активные действия против островов Гилберта. Кроме того, официальные документы Японского Императорского флота в Токио были практически полностью уничтожены бомбардировками и пожарами в 1945-м. Сразу после окончания войны офицеры Генерального штаба японского ВМФ пыталась по памяти восстановить наиболее ценные из них. Полученные данные были, несомненно, важными, но далеко не полными.

Тот факт, что "Уосп" торпедирован J-19, кажется, не подлежит сомнению. Но вот что касается "невостребованных" попаданий в два других корабля, то здесь все сложнее. Некоторые американские историки, включая контр-адмирала Самуэля Элиота Морисона, приписывают их J-15: она находилась поблизости и к тому же в 21-00 дала сообщение об уничтожении "Уоспа", поэтому 15-я вполне могла сделать свое черное дело в то время, как J-19 атаковала авианосец. Морисон допускает и вероятность того, что J-19 ответственна за торпедирование всех трех кораблей, но в то же время замечает, что в этом случае "... ее торпеды должны были преодолеть слишком уж большое расстояние".

Другие историки, в том числе и всеми уважаемый немецкий авторитет по вопросам подводной войны Юрген Ровер, утверждают, что J-19 "неосознанно" добилась всех пяти попаданий. Их реконструкция этого эпизода следующая: 19-я выпускает шесть торпед по "Уоспу", три из которых в него не попадают и преодолевают те несколько миль, что разделяли обе оперативные группы, и чисто случайно находят свои цели, отыгравшись еще на двух кораблях. Эта любопытная версия была категорически отвергнута американскими военно-морскими кругами, однако ими до сих пор не представлено никакого детального опровержения, а потому она также имеет право на существование.

Хотя свидетели на мостике "Уоспа" и видели только четыре торпеды, шедшие к авианосцу, и давшие три попадания и один промах, это явно противоречит японской тактике, которая требовала атаковать такую важную цель как авианосец всеми наличными торпедами, то есть шестью. Согласно одному высшему японскому должностному лицу, обычный интервал между торпедными пусками составлял три секунды. Сам факт попадания по линкору и эсминцу не исключает возможности того, что они были выпущены с J-19, но, другое дело, что даже сам командир японской субмарины капитан 2 ранга Такаити Кинаси едва ли мог хотя бы надеяться на столь благоприятное стечение обстоятельств, тем более, что корпус "Уоспа" лишал японцев возможности увидеть результаты своих трудов.

Как справедливо указывает Морисон, если какая-либо торпеда из выпущенных J-19 по "Уоспу" и достигла "О'Брайена" или "Норт Каролину", то ей потребовалось бы пройти более длинную дистанцию, чем обычно встречалась и с успехом применялась в 1942 году. Японские торпеды того периода еще не имели механизма самоликвидации. Но правый поворот группы "Хорнета" для возврата на курс 280° произошел как раз тогда, когда торпеды были уже в пути и тем самым он несколько сократил дистанцию.

А были ли вообще торпеды в состоянии пройти такую большую дистанцию, если предположить, что они были выпущены с J-19? К сожалению, это трудно утверждать безоговорочно, но имеется по крайней мере два момента.

Бюро военно-морского кораблестроения США (Navy's Bureau of Ships) в 1949 году опубликовало сообщение, что "повреждения на "Норт Каролине" указывают на то, что корабль был поврежден зарядом приблизительно в 660 фунтов шимозы (пикриновой кислоты), использовавшейся в японской торпеде типа "89"". В то время это была основная торпеда японских подводных лодок. Согласно вышеупомянутому японскому офицеру, 533-мм торпеда типа "89" имела пневматический привод и могла пройти на 45 узлах дистанцию в пять с половиной километров, а на 35 узлах максимальное расстояние - 10 км. Эта информация абсолютно исключает версию об атаке одной подводной лодки.

Однако вполне вероятно, что Бюро ошиблось в идентификации модели торпеды, и японцы использовали тип "95" модель 1. Это подтверждается данными ряда историков. 533-мм торпеда типа "95", также использовавшаяся японскими подводными лодками, имела пневмопривод на 100-процентном кислороде и, неся 891-фунтовый заряд, могла пройти почти 12 километров 45-узловым ходом. Эти данные не только делают возможной атаку одной лодки, но и вполне обоснованно увязывают между собой все обстоятельства разыгравшейся трагедии.

Широко же раздутый аргумент о несовпадении времени при попаданиях в "О'Брайен" и "Норт Каролину" можно спокойно отнести к суматохе боя. Морисон, Ровер и другие историки принимали как факт дезинформацию о том, что попадание в "О'Брайен" было на две минуты позже попадания в линейный корабль. Если это так, то версия с одной субмариной и одним торпедным залпом, безусловно, не выдерживает никакой критики, так как в момент попадания в "О'Брайен" эсминец находился приблизительно на 830 метров ближе к группе "Уоспа", чем линкор и, следовательно, ближе к позиции, занимаемой J-19. Несинхронизация часов, отраженная в рапортах этих двух кораблей, включая "О'Брайен", представляется ошибкой. Поэтому я могу засвидетельствовать, и другие свидетели это подтвердят, что попадание в эсминец произошло по меньшей мере за минуту до взрыва на "Норт Каролине" и это-то как раз подтверждает атаку только одной подводной лодки.

С другой стороны возникает вопрос, а какую роль во всем этом сыграла J-15? Ведь выше было дано доказательство, подтверждаемое в том числе "Мастином" и "О'Брайеном", что в районе атаки находилась более чем одна лодка. Более того, имеются восстановленные японские рапорты, которые показывают, что в том же районе 15 сентября несли боевое патрулирование по меньшей мере восемь японских субмарин (к юго-востоку от Гуадалканала, на площади в несколько сотен квадратных миль), включая и J-15 и J-19. Но! Те же самые рапорты показывают, что все восемь лодок в описываемый период благополучно возвратились в базу. Таким образом исключается версия, что субмарина, торпедировавшая линкор или эсминец погибла и не смогла сообщить о своей атаке. Главная подозреваемая J-15, вместе с J-19, зарегистрированы как возвратившиеся в Трук 23 сентября. Но до сих пор отсутствует какая-либо восстановленная запись, что J-15 или любая другая лодка, кроме J-19, одержали победу 15 сентября. Следовательно, ни одна из них этого не делала.

Является ли в действительности возможным факт, что J-19 была единственной лодкой, выпустившей торпеды? Это упрямо утверждают вышеперечисленные доводы. Рис. 2, нарисованный на основе боевых рапортов участвовавших в операции кораблей ВМС США, мне кажется, должен раскрыть тайну даже для наиболее критически настроенных военно-морских "сыщиков".

Версия с одной субмариной согласовывает почти все точно установленные факты тактической обстановки, касающейся всех шести американских кораблей, с которых были замечены торпеды. Весьма примечательно, что ВСЕ необычайно точно совпадает. Тот факт, что "Норт Каролина" и "О'Брайен" были поражены "беспризорными" торпедами, наглядно показан на рисунке: при таком раскладе эти два корабля действительно полностью случайно должны были столкнуться с торпедами. В дополнение к удаче, которой в полной мере насладился командир J-19, одна его торпеда поразила могучую "Норт Каролину" буквально на пределе дальности.

Так или иначе, но это невероятное везение J-19 занимает уникальное место среди достижений подводников всех флотов мира.

Такаити Кинаси, я отдаю Вам честь!

Ключевая хронология (Рис. 2)
Приблизительно в 14-44 японская подводная лодка J-19 вышла в атаку. Ею выпущено 6 торпед типа "95" модели 1. Все они предназначались "Уоспу".
14-45. "Уосп" получил три торпедных попадания в правый борт. Это произошло сразу после того, как авианосец начал правый поворот, ложась на генеральный курс 280° (для отхода на базу) после завершения летных операций. Четвертая торпеда прошла у него прямо под носом (на основании последующего развития событий, представляется весьма вероятным, что две торпеды, выпущенные J-19, в "Уосп" не попали и прошли перед носом авианосца, а еще одна, которую из-за большего углубления не заметили, прошла у него за кормой).
В незарегистрированное время, вскоре после попаданий в "Уосп", с "Хелены" наблюдали след движущейся торпеды, прошедшей за кормой. Ее курс был определен в 60°.
14-48. "Лэнсдаун", при повороте вправо, наблюдал торпеду, которая прошла непосредственно под ним, от носа в корму. Согласно боевому рапорту эсминца, эта торпеда была выпущена с пеленга 240° и шла курсом 60° (с "Лэнсдауна" по ошибке сообщили по радио, что ее курс 80°).
В 14-50 с "Мастина" видели торпеду, прошедшую за кормой с левого борта и идущую с пеленга 240°. Она прошла менее чем в десяти метрах за его кормой. С "Мастина" передали предупреждение по радио, что торпеда прошла непосредственно под ним и подняли соответствующий флажный сигнал.
14-51. "О'Брайен", шедший курсом 260°, резко отворачивает вправо во избежание попадания торпеды, прошедшей у него за кормой, но тут же получает другую торпеду в носовую часть левого борта. (См. также примечание "C".)
14-52. "Норт Каролина" получает попадание, очевидно, той же самой торпедой, которая до того прошла мимо "Мастина", "Лэнсдауна", и "Уоспа".
14-54. "Мастин" после резкого поворота влево устанавливает акустический контакт с вероятной субмариной и определяет ее приблизительное местонахождение. Атакует лодку глубинными бомбами. Теряет контакт. Продолжает поиск в течении 20 минут, который результата не приносит. (См. также примечание "D".)
Автор - свидетель происшедшего в тот момент находился на палубе крейсера "Пенсакола".
Примечания.
Названия кораблей непосредственно не упоминающиеся, опущены. Позиции эсминцев отличаются от тех, что указаны на рис.1, так как их положение было сориентировано на прикрытие летных операций, но оно было изменено после получения приказа ложиться на генеральный курс. "Мастин" и "О'Брайен" переместились вперед и к данному моменту находились приблизительно в 1,3 км от того места, которое указано на рис. 1.
Указанное время может колебаться в пределах минуты. Указанные в рапортах события 4 и 6 сдвинуты соответственно на две и три минуты, чтобы исправить очевидную несинхронизацию часов, которая доказывается наличием хронологического сдвига для событий, зарегистрированных и другими кораблями.
Боевой рапорт "О'Брайена" утверждает, что торпеды были выпущены лодкой курсом 350°. Автор опровергает это, так как подобная несогласованность могла возникнуть в результате суматохи, всегда присущей торпедированному кораблю. Указанная дезориентация, вероятнее всего, произошла, во-первых, из-за резкого поворота и, во-вторых, из-за практически вплотную прошедшей торпеды, что предшествовало попаданию. Кроме того, поблизости не было никакой другой подводной лодки, которая могла бы атаковать эсминец. Таким образом, как это не трудно предположить, все торпеды обязаны принадлежать J-19.
Неподтвержденный контакт "Мастина" с субмариной противника, принимая во внимание его позицию (рис. 1), мог быть или просто водоворотом, вызванным винтами соседнего эсминца охранения, или лодкой, которая ни до, ни после не сыграла никакой роли в описываемых событиях.



2. Печ. по: Blee B.W. Whodunnit? // United States Naval Institute Proseedings. - 1982. - July. - P. 42-47. Перевод с англ. Н. Митюков, Л. Олюнин.

Капитан Бен. У.Бли, закончил университет Дж. Вашингтона, служил в качестве строевого офицера с 1940 до 1967. Он командовал тремя кораблями: "Meredith" (DD-890), "Shadwell" (LSD-15) и "General W.A.Mann" (TAP-112). Он служил в штатах CinCNELM, CinCLantFlt, и CinCPacFlt в военно-морской разведке и как военно-морской атташе в Сингапуре и Малайзии. В настоящее время проживает в Джексонвилле, штат Северная Каролина.

Автор выражает признательность руководителю и сотрудникам Института Военно-морской Истории, которые сделали возможным этот анализ. А также огромное спасибо хотелось бы высказать за консультатцию капитана Флота США (в отставке) Роберта Дж. Селюстка, который во время вышеупомянутых событий находился на борту "Норт Каролины" и целиком согласен с выводами автора. - Прим. к англ. изд.

3. coup de grace - смертельный удар (франц.). - Прим. перев.

@темы: история, Япония, вторая мировая война, Гуадалканал, Уопс

---

ВОЙНА МИНАМОТО И ТАЙРА (1180-1185)

ВОЙНА МИНАМОТО И ТАЙРА (1180-1185)

Александр Куршаков

Предыстория конфликта

В VIII в. н.э. японские императоры утратили реальную власть над страной, став марионетками в руках могущественного рода Фудзивара. Выдавая своих дочерей за императоров, члены этой семьи единолично правили Японией, поскольку занимали практически все высшие административные и военные должности. Назначение чиновников по родственному принципу привело к медленному распаду централизованной системы правления, при которой провинциальные чиновники назначались на места императором. Теперь все правители областей жили в столице Хэйан (совр. Киото), предаваясь утонченным наслаждениям, а в свои уделы посылали наместников. Огромные поместья сёэн, имевшиеся у вельмож на периферии, управлялись посторонними людьми, которые со временем стали чувствовать себя их полноправными хозяевами. На границах тогдашней Японии постоянно велись войны с туземными племенами, для чего наместникам необходимо было содержать вооруженные отряды. Занятые дворцовыми интригами, Фудзивара не заметили, как сформировался новый класс людей, имевших реальную экономическую и политическую власть.

Вскоре они заявили о себе. В 935 г. Тайра Масакадо, обойденный родом Фудзивара при назначении на должность полицмейстера столицы, поднял мятеж в районе Канто и, более того, провозгласил себя новым императором, чего никогда не случалось ни прежде, ни впоследствии. Более 5 лет он удерживал за собой восточную половину страны, пока не был побежден своим же родственником Тайра Садамори. Этот мятеж всколыхнул спокойное до поры до времени правление аристократии. Правители Фудзивара поняли, что теряют контроль над страной. Удержаться у власти они могли единственным способом – обещая почести и привилегии, подавлять одни военные роды за счет других.

В клановой структуре хэйанского общества военным делом, как, впрочем, и другими видами деятельности, занимались определенные группы людей, связанные узами одного рода. В VIII в. потомственными военными были роды Отомо, Саэки, Саканоуэ, в IX в. – Оно и Окура, а в X в. выдвинулись два новых могущественных рода – Тайра (в китайском прочтении Хэйке) и Минамото (Гэндзи). Тайра владели юго-западными провинциями, охраняли побережье от пиратов и воевали с непокорными князьями о-вов Кюсю и Сикоку. Традиционной вотчиной Минамото был северо-восток о.Хонсю, где они прославились, усмиряя племена айнов. Обе семьи были связаны многочисленными родственными связями и обычно выступали против врага вместе. Однако, практика Фудзивара в случае усиления Тайра призывать против них воинов Минамото и наоборот способствовала усилению вражды между этими военными родами.

В конце XI в., наконец "устав" от постоянной опеки Фудзивара, о своем желании править заявили и императоры. Так возник институт "монашествующих императоров" (экс-императоров) – правитель официально удалялся от дел, передавая власть своему малолетнему сыну, от имени которого правили регенты из Фудзивара, но продолжал путем интриг влиять на принятие важных решений. В 1156 г. скончался малолетний император Коноэ, и вместо него правителем стал Госиракава (1127-1192), сын экс-императора Тоба. Другой сын Тоба, тоже экс-император, Сутоку (отец Коноэ), снова решивший занять престол, призвал на помощь военных. То же сделал и Госиракава. Фактически к конфликту привела вражда между двумя ветвями Фудзивара, стоявшими за спинами претендентов. С обеих сторон воевали воины и Минамото, и Тайра. Бои разразились на улицах столицы и закончились штурмом дворца, где укрылся Сутоку, и поражением его сторонников. Большинство Минамото, воевавших на этой стороне, были казнены. Этот мятеж называется Хогэн-но-ран, смута годов Хогэн. Победителем из нее вышел Тайра Киёмори (1118-1181), ставший приближенным нового императора. Минамото Ёситомо (1123-1160), тоже воевавший за Госиракава, получил гораздо меньше привилегий, чем был сильно обижен(1) . В 1160 г. он, подстрекаемый Фудзивара Нобуёри, с 500 воинов напал на Госиракава (тот был уже экс-императором) и его сына, объявленного императором Нидзё, и отвез их во дворец Сандзёдэн на окраине Киото. Киёмори, которого не было в столице, вернулся назад, собрал около 1000 дружинников и осадил дворец. Обоих императоров удалось выкрасть, переодев в женское платье, и дворец был взят штурмом. Эта смута зовется Хэйдзи-но-ран. Нобуёри был ранен из лука при бегстве и казнен, Ёситомо скрылся в восточных провинциях, но был схвачен и убит в ванной. Немногим из Минамото удалось бежать, и среди них был сын Ёситомо по имени Ёритомо (1147-1199). По стране прокатилась волна репрессий, в результате которых большинство Минамото были уничтожены. Тайра Киёмори отдал все ключевые посты в государстве своим родственникам и установил жесточайшую диктатуру. Двадцать лет, пока правил Киёмори, говорили: "теперь по всей стране кто не из рода Тайра, тот не человек".

@темы: история, япония, Минамото, Тайра

---

отдельные битвы

Битва при Удзи

Провинция Ямасиро,
Февраль 1184 года.

В феврале 1184 г. Ёсинака узнал, что к Киото приближается большое войско во главе с Ёсицунэ. Ёсинака решил использовать для обороны реку Удзи как естественный рубеж, подобно тому как четыре года назад это сделал Минамото Ёримаса, только защищал он теперь противоположный берег. По примеру Ёримаса он снял настил с моста через Удзи и в качестве дополнительной предосторожности вбил в дно колья с привязанными к ним сетями. Реку и без того было непросто решиться форсировать: она разлилась и была забита подтаявшим снегом.

Когда армия Камакура вышла к берегу, Ёсицунэ едва сумел удержать своих воинов, которые все как один готовы были броситься в воду, подражая деяниям своих героев. Хатакэяма Сигэтада уже готов был направить своего коня к берегу, когда его внимание привлекли два воина выше по течению, которые очевидно собрались устроить собственные гонки через реку. Их звали Кадзивара Кагэсуэ и Сасаки Такацуна, и их соперничество при Удзи, пожалуй, вдохновило больше художников, чем любой другой эпизод из истории самураев. Есть множество цуба, ксилографии и ширм, изображающих этот эпизод и хитрость Сасаки, которая помогла ему одержать победу в этом состязании.

«Кадзивара скакал впереди, обогнав Сасаки примерно на шесть кэн. "Эй, господин Кадзивара, - крикнул ему Сасаки. - Осторожней, у тебя ослабла подпруга, затяни-ка ее потуже!"» Кадзивара, как видно, поверил. Он бросил стремена, закинул повод коню на шею, распустил и заново затянул подпругу. Тем временем Сасаки промчался мимо и на всем скаку бросился в реку. Кадзивара понял, что соперник обманул его, и поспешил вдогонку, но догнать не смог, хотя Сасаки и наткнулся посредине реки на сети и ему пришлось разрубать их мечом. Таким образом Сасаки Такацуна стал первым, кто переправился через Удзигава.

Вслед за этим произошел еще один забавный случай. Конь Хатакэяма Сигэтада был убит под ним, и ему пришлось добираться вплавь. Когда он уже достиг противоположного берега, кто-то повис на нем сзади. То был молодой самурай по имени Огути Сигэтика. Хатакэяма хорошо знал Огути, ибо сам надел на него шапку взрослого при обряде совершеннолетия. Под ним тоже убили коня, и он был слишком слаб, чтобы самому выбраться из реки. Хатакэяма схватил его и вытолкнул на берег. А тот, едва коснувшись земли, вскочил, выхватил меч и закричал: «Я, Сигэтика Огути из Мусаси, первым преодолел реку Удзи в пешем строю!».

После переправы поражение Ёсинака последовало столь же быстро, как и разгром Ёримаса в 1180 г. Минамото Нориёри, другой брат Ёсицунэ, перешел Удзи у Сэта, и теперь обе армии двинулись на Киото. Конец Ёсинака был близок.

@темы: история, япония, сражения

---

Имагава Садаё Установления (надписи на стене Имагава).

Имагава Садаё
Установления (надписи на стене Имагава).


Не постигший Учения не одержит ни одной военной победы.

Рыбалка и соколиная охота являются бесцельно разрушающими жизнь удовольствиями. Они запрещаются.

Запрещается приговаривать к смерти человека, совершившего незначительное преступление, без тщательного расследования.

Запрещается прощать своего фаворита, совершившего тяжкое преступление.

Запрещается обогащаться, грабя народ и уничтожая святыни.

Запрещается разрушать семейные храмы предков и пагоды, чтобы украсить собственный дом.

Запрещается забывать о своем великом долге перед добротой и милосердием господина и предков и пренебрегать добродетелями верности и сыновней почтительности.

Запрещается пренебрежительно относиться к своим обязанностям перед господином и думать лишь о своих собственных делах, тем самым нарушая закон Дао Неба.

Запрещается смотреть сквозь пальцы на добрые и плохие поступки своих вассалов и проявлять несправедливость в назначении наград и наказаний.

Всегда помни о том, что господин знает о твоих делах точно так же, как ты знаешь о делах своих вассалов.

Запрещается подрывать отношения между людьми и радоваться страданиям других.

Запрещается использовать заслуги других и, потворствуя собственному честолюбию, укреплять свою личную власть.

Запрещается жить не по средствам. Постыдно как влезать в большие долги, так и скаредничать.

Запрещается презирать мудрых вассалов, окружать себя клеветниками и позволять последним влиять на свои поступки.

Никогда не завидуй тем, кто нажил богатство нечестным путем, и никогда не относись пренебрежительно к тем, кто пострадал и пал из-за приверженности к справедливости.

Запрещается пьянствовать, кутить, играть в азартные игры и совершать тому подобное, тем самым забывая о долге перед семьей.

Запрещается самозабвенно гордиться собственным умом и во всем высмеивать других.

Когда к тебе приходит гость, недопустимо притворяться больным и тем самым избегать встречи с ним.

Запрещается думать лишь о своем собственном спокойствии, а, отправляя в отставку человека, не выплачивать ему содержание.

Запрещается щеголять в пышной одежде и доспехах, если твои вассалы одеты как попало.

Будь почтителен с буддийскими наставниками и никогда не забывай о правильном поведении.

Любому человеку, знатного или низкого ранга, недопустимо пренебрегать законом кармы и жить в праздности.

Запрещается устанавливать посты в своих владениях и препятствовать проезжающим.

Пусть данные наставления исполняются потомками до скончания времен.



Послесловие.

Само собой разумеется, что Путь Воина заключается в постижении боевых искусств, но самое важное — уметь применять их в жизни. Во-первых, в Четверокнижии и Пятиканонии, как и в военных трактатах, ясно сказано, что, не зная Учения, не сможешь защитить государство и управлять людьми. С юности самурай должен заводить себе друзей среди честных и прямых людей и даже на время не сближаться с теми, кто порочен. Как вода принимает форму сосуда, в котором находится, так и человек следует добрым и злым делам тех, кто его окружает. Это несомненно. Поэтому сказано, что господин, хорошо управляющий своими владениями, любит мудрых вассалов, а правитель, угнетающий народ, любит клеветников. Что означает: если хочешь узнать о настроениях господина, посмотри на тех, кого он любит. Запомни эти слова. Выбирать в друзья тех, кто выше тебя, и избегать тех, кто ниже — вот подлинная мудрость достойного человека. Однако, нельзя быть и слишком привередливым в выборе людей. Проще говоря, не следует любить плохих людей. Причем это касается не только того, кто управляет государством, ведь без любви и уважения народа нельзя ничего достичь.

Во-первых, никогда не принимай на службу самурая, который боится сражаться и лишен преданного сердца, даже если он и рожден в славном воинском доме. Многие известные полководцы говорили это. Затем некоторые, беспокоясь лишь о своей репутации, полагают, что их можно считать добрыми, если около их дверей толпится множество людей, знатных и низких. Но если ты приглашаешь множество людей, и при этом они пренебрегают тобой и тебе не на кого положиться, твои поступки нельзя считать правильными.

Я полагаю, что есть два пути управления людьми. Порой бывает и так: когда люди боятся несправедливости господина, когда его вассалы подавляют их своим высокомерием, а его подчиненные угнетают их, люди могут собраться перед воротами господина с жалобами на притеснение, чтобы пожаловаться на свое горе. Умей распознать подобное положение и исправить ошибки своих слуг. Доверься мудрым речениям древних и следуй закону.

Тот, кто считается господином, подобно тому, как солнце и луна освещают траву и деревья равно по всей земле, должен днем и ночью с состраданием в сердце заботиться о справедливости наград и наказаний доя своих ближних и дальних вассалов и даже для тех своих слуг, которых отделяют от него горы и море. Он должен использовать людей в соответствии с их способностями. Нередко случалось так, что правителями над самураями ставились люди беспечные и лишенные мудрости и таланта, их осуждали и знатные, и низкие. Как Будда проповедовал разные учения, чтобы спасти все живые существа, так и самурай должен отдавать все свои силы долгу и никогда не отходить от Пути Воина и Пути Ученого. Если, управляя государством, не обладаешь хотя бы одной из четырех добродетелей гуманности, справедливости, благопристойности и мудрости, обязательно окажешься в опасности. Если придерживаешься должного управления и наказываешь преступления, люди не будут таить злобу. Но если управление основывается на несправедливости, если преступников не приговаривают к смерти, люди будут негодовать. В таком случае не избежишь воздаяния кармы.

Первое, что необходимо — это отличать верность от предательства и установить награды и наказания. Бесполезно распределять обязанности в управлении, если вассалы совершают дурные поступки в своих собственных интересах, не владеют боевыми искусствами и не поддерживают слабых. И хотя кто-то может сказать, что, распределяя уделы между вассалами, он делает все точно так же, как и его предки, поведение вассалов и авторитет господина зависят в первую очередь от таланта и способностей последнего.

Быть рожденным в семье, еще с начала начал познавшей Путь Битвы, и не уметь управлять своими владениями, не поддерживать воинов и тем заслужить всеобщее презрение — нет ничего хуже этого.

Вот почему я написал вышеизложенное.


19-й год Оэи (1412)

@темы: история, япония, Имагава Садаё

---

Ходзё Нагаудзим Двадцать одно правило

Ходзё Нагаудзим Двадцать одно правило


Прежде всего верь в божеств и Будду и почитай их.

Утром вставай как можно раньше. Встающий поздно — плохой слуга. Он — лишь помеха делам господина и своим собственным, и в конце концов окажется брошенным своим господином. Никогда не забывай об этом.

Самурай в восемь вечера должен крепко спать. Воры чаще всего забираются в дом между полуночью и двумя пополуночи. Если самурай проведет вечер в праздной беседе, между полуночью и двумя пополуночи он не проснется. И тогда он потеряет деньги, и ему будет причинен вред. Репутация такого самурая будет испорчена.

Перед сном погаси огонь и масляные светильники, чтобы они зря не горели ночью. Вставай в четыре часа утра, совершай омовение и поклонения, одевайся надлежащим образом, отдавай приказания жене и слугам и отправляйся на службу прежде шести. Как гласит древняя пословица, самурай должен ложиться спать к полуночи и вставать к четырем утра, но это зависит от человека. Однако, вставать в четыре утра — благо для любого. Если валяешься в постели до восьми или до десяти, не успеешь выполнить ни поручения господина, ни свои собственные дела, и день будет прожит зря.

Перед тем/ как рано утром помыть лицо и руки, проверь отхожее место, конюшни и подъезд к воротам. Если их следует вычистить, прикажи слугам сделать это. Только потом умойся сам.

Не трать понапрасну воду, выплевывая ее после того, как пополоскал рот. Делай это тихо и не считай, что раз ты в своем доме, ты можешь громко полоскать горло и плеваться. Ведь таким образом ты проявляешь неуважение к другим, а слушать подобные звуки очень неприятно. Помни древние слова: «Ходи украдкой под небесным сводом».

Считай существующее — существующим, а несуществующее — несуществующим, и принимай вещи такими, какие они есть. И тогда ты обретешь защиту и покровительство божеств, даже если ты не совершаешь молитв.

Поклоняться божествам и Будде — вот правильное поведение для человека. Можно сказать, что человек обретет согласие с божествами и Буддой, если сердце его будет прямым и спокойным, если сам он будет честно и искренне уважать тех, кто выше его, и проявлять сострадание к тем, кто ниже его, если он будет считать существующие существующим, а несуществующее — несуществующим и принимать вещи такими, какие они есть. И тогда человек обретет защиту и покровительство божеств, даже если он не совершает молитв. Но если он не прям и не искренен. Небо покинет его, даже если он будет молиться каждый день.

Неправильно считать, что ты обязательно должен иметь такие же хорошие мечи и такую же красивую одежду, как и остальные. Достаточно стремиться к тому, чтобы не выглядеть неряшливым. Брать взаймы и гоняться за вещами, накапливать долги — все это вызовет у других людей лишь презрение.

Даже если ты намереваешься весь день находиться дома из-за болезни или желая заняться личными делами, не забудь привести в порядок прическу. Появляться перед людьми растрепанным и невежливо, и некрасиво. Если человек позволяет себе пренебрегать такими вещами, его слуги последуют примеру господина и будут вести себя точно так же. Кроме того, если тебя вдруг навестит кто-нибудь из твоих друзей и увидит, что все в доме выглядит как попало, это вызовет отвращение.

Приходя на аудиенцию к господину, не иди прямо к нему. Обожди какое-то время в соседней комнате, проверь; как выглядишь ты сам и твои подчиненные, и только затем появляйся в зале для приема. Если не будешь поступать так, твои усилия окажутся напрасными.

Если господин назвал твое имя, то, даже находясь в отдалении, немедленно ответь: «Да, господин», выдвинься на коленях вперед и прими почтительное выражение лица. Затем приготовься ответить и скажи то, что есть. Не умничай. Более того, решая, как лучше ответить, посоветуйся, в зависимости от обстоятельств, с тем, кто находчив в речах. Не проталкивай свое личное мнение.

Не находись рядом с господином, когда кто-то другой докладывает ему. Лучше отойди в сторону. Если же ты сплетничаешь или беспричинно смеешься в присутствии господина, люди высокого ранга будут избегать тебя и даже равные скорее всего повернутся к тебе спиной.

Пословица гласит: «Даже имея дело со многими людьми, никогда не вызывай раздоров». Во всем поддерживай других.

Если у тебя появилось свободное время, используй его для чтения. В крайнем случае, достань из кармана что-нибудь с написанными иероглифами и читай. Если не вспоминать иероглифы каждый день утром и вечером, они забываются. Поэтому не только читай, но и пиши их.

Если проходишь мимо того места, где господин принимает старших клана, остановись и соверши поклон, оперевшись на руки. Проявить непочтительность и просто проскользнуть мимо будет верхом грубости и неприличия. Самурай всегда вежлив.

Никогда не лги, с кем бы ты ни говорил и как бы мало слов ни произнес. Даже о пустяках следует говорить правду. Если будешь лгать, это войдет в привычку, и люди покинут тебя. Запомни: если остальные начнут сомневаться в твоей честности, ты будешь опозорен на всю жизнь.

Человек, не изучавший искусства поэзии, жалок. Поэтому, изучай стихи. Будь благороден в речах. По одному-единственному слову можно судить о том, каков человек.

Если хочешь иметь хороших друзей, ищи их среди тех, с кем ты постигаешь Учение и занимаешься каллиграфией. Плохих друзей, кого следует избегать, ищи среди тех, кто играет в го, шахматы и на сякухати (Бамбуковая дудочка с пятью отверстиями). Ты ничего не потеряешь, если не будешь знать об этих развлечениях. Заниматься ими — значит без пользы терять свое время.

Добро и зло в человеке зависят от тех, кто его окружает. Когда трое человек собираются вместе, среди них всегда есть тот, с кого следует брать пример. Выбери такого человека и подражай ему. Наблюдая же за порочным человеком, можно исправить собственные ошибки.

Если после того, как ты вернулся домой, у тебя осталось время, обойди конюшни и задний двор. Прикажи заделать бреши в стенах и заборе и засыпать прорытые собаками лазы. Невежественные служанки и подобные им могут взять солому с крыши для растопки, ведь они думают только о том, что нужно сейчас, и не ведают того, что произойдет потом. Запомни, что так происходит во всем.

На закате запри ворота и открывай их только для того, чтобы впустить или выпустить кого-нибудь. Если будешь пренебрегать этим, обязательно накличешь на себя беду.

Перед тем, как лечь спать, проверь светильники на кухне и в жилых комнатах. Прикажи всем соблюдать осторожность, чтобы не допустить пожара. Женщины, знатные они или нет, обычно не думают о таких вещах и разбрасывают повсюду домашнюю утварь и одежду. Никогда не полагайся на то, что сказал обо всем другим. Помни, что рассчитывать можно только на себя. Следует все знать и уметь самому, и только затем можно поручить исполнение другим.

Едва ли нужно напоминать, что в основе Пути Воина лежат Учение и боевой дух. Древний закон гласит, что самурай должен иметь Учение слева, а боевые искусства — справа. Однако, совершенства едва ли удастся достичь, если не приготовиться к этому заранее.

@темы: история, япония, Ходзё Нагаудзим

---

Такэда Нобусигэ Суждения в девяносто девяти статьях

Такэда Нобусигэ Суждения в девяносто девяти статьях


Никогда не предавай господина. В Беседах и рассуждениях сказано: «Следуй Дао даже когда торопишься. Следуй Дао даже в опасности». Далее сказано: «Отдавай всего себя на службе господину».

На поле брани ни показывай ни малейшего признака трусости. В У-цзы сказано: «Тот, кто хочет спасти свою жизнь, потеряет ее. Тот, кто готов отдать свою жизнь, сохранит ее».

Внимательно наблюдай за своими поступками и не позволяй себе небрежности. В Ши-цзи сказано: «Если правитель поступает справедливо, его слуги хорошо исполняют свои обязанности, даже если он не отдает приказаний. Но если правитель поступает несправедливо, то даже если он будет отдавать приказания, им не последуют».

Отдавай все свои силы постижению боевых искусств. В Сянь люэ сказано: «У хорошего полководца нет плохих воинов».

Никогда и ни при каких обстоятельствах не лги. Божественные прорицания гласят: «Даже если правда не будет вознаграждена сразу же, в конце концов она найдет милосердие божеств и Будды». Однако, в сражении разве не следует поступать сообразно положению? В Сунь-цзы сказано: «Избегай силы врага, наноси удар там, где он слаб».

Не допускай ни малейшей непочтительности к родителям. В Беседах и рассуждениях сказано: «Всеми силами служи своим родителям».

Не относись легкомысленно к братьям. В Истории Поздней Ханъ сказано: «Братья — это твои правая и левая руки».

Не распространяйся о своих недостатках. В Око сказано: «Как только человек произносит одно-един-ственное слово, о нем можно узнать все».

Не позволяй себе быть грубым ни с кем. Тем более вежливым нужно быть со священнослужителями и женщинами, детьми, нищими и стариками. В Ли цзи (Книга законов) сказано: «Вежливый человек всегда в безопасности, грубый же окажется в беде».

Очень важно неустанно совершенствоваться в боевых искусствах. В Беседах и рассуждениях сказано: «Изучение порочного принесет только вред».

Не пренебрегай Учением. В Беседах и рассуждениях сказано: «Учиться и не размышлять - значит остаться в темноте. Размышлять и не учиться - опасно».

Не забывай о том, как следует держать себя. В Беседах и рассуждениях сказано: «Когда Учитель вошел в храм предков Чжоу, он спрашивал обо всем».

Не предавайся излишествам и соблюдай меру в удовольствиях. В Ши-цзи сказано: «Когда пиршество в полном разгаре, наступает смущение. Когда удовольствие достигает пика, появляется скорбь». В Цзо-чжу-ань (Комментарий Цзо) сказано: «Сладкая жизнь подобна отравленному вину». А в Беседах и рассуждениях говорится: «Почитай добродетель так же, как ты любишь красивую женщину».

Во всех делах, больших и малых, исполняй волю господина. В Беседах и рассуждениях» сказано: «Вода принимает форму сосуда, в котором находится, круглый он или квадратный».

Не проси у господина даров и земель. В Цзо-чжу-ань сказано: «Вознаграждение без заслуг — это несправедливый дар, навлекающий бедствие».

Никогда не жалуйся и не распускай слухов. В Беседах и рассуждениях сказано: «Не будь льстецом, если ты беден, и не будь высокомерным и надменным, если ты богат».

Не пренебрегай упреками в свою сторону.

Относись к своим вассалам с сочувствием. В Санъ люэ сказано: «Использовать людей — это подобно тому, как пользуешься своими руками и ногами».

Если вассал заболел, навести его и прояви беспокойство, даже если это доставит тебе неудобства. В Чжунь чань сказано: «Заботься о воинах точно так же, как заботишься о том, чтобы утолить свою жажду».

Не забывай о подвигах своего слуги. В Сань люэ сказано: «Если к добру и злу относятся одинаково, достойные слуги утратят интерес».

Не пренебрегай упреками в свою сторону. Древние говорили: «Хорошее лекарство горько на вкус, но излечивает от болезни. Искренние слова неприятны для ушей, но они исправляют поведение». Кроме того, в Книге истории сказано: «Если саженец подвязать, дерево вырастет прямым. Если правитель следует увещеваниям, он станет совершенномудрым».

Если верные вассалы из-за каких-то непредвиденных обстоятельств оказались в затруднительном положении, господин должен помочь им. Древняя пословица гласит: «Если хочешь прожить в каком-то месте год, посади пять зерен. Если хочешь прожить десять лет, посади деревья. Если намереваешься прожить долгую жизнь, поддерживай своих вассалов».

Не входи и не выходи из дворца через задние ворота. Древняя пословица гласит: «Отец и сын не сидят в одном ряду, мужчины и женщины не сидят вместе».

Человек, от которого отвернулись друзья, должен стремиться к гуманности. В Беседах и рассуждениях сказано: «Не отступай от Пути гуманности даже тогда, когда принимаешь пищу».

Когда тебя спрашивают о чем-то, не отвечай грубостью. В Беседах и рассуждениях сказано: «Когда общаешься с друзьями, разве не должны твои слова быть искренними?»

Не будь ленивым в исполнении повседневных обязанностей. В Беседах и рассуждениях сказано: «Если после совершенствования в добродетели у тебя остались силы, посвяти их учению».

Приходя на службу, первым делом следуй туда, где собрались твои товарищи, а затем отойди. Человек должен хорошо понимать, где ему надлежит быть. Древние говорили: «Не думай, что твои друзья будут относиться к тебе по-прежнему, если ты не встречаешься с ними три дня. Тем более это касается благородного мужа».

Как бы ни был ты с кем-нибудь близок, не следует сплетничать с ним о пустяках. Древние говорили: «Трижды подумай, прежде чем произнести слово; девять раз подумай, прежде чем действовать».

Совершенствуйся в дзэнской медитации. Древние говорили: «В дзэн нет никакой особенной тайны. Дзэн просто разрешает вопрос о жизни и смерти».

Не говори без всяких оснований людям из других кланов об ошибках, допущенных в твоем клане. Пословица гласит: «Хорошие вести не покидают ворот, плохие разносятся на тысячу миль».

Когда бы ты ни возвращался домой, пошли вперед гонца, извещающего о твоем прибытии. Если явишься домой неожиданно и увидишь нерадивых слуг, будешь вынужден упрекнуть их. Если же начать заниматься всеми пустяками, разве им будет конец? В Беседах и рассуждениях сказано: «Приговаривать к смерти, не наставив прежде, что правильно, а что неправильно — преступление».

Как бы ни был господин несправедлив с человеком, тот не должен чувствовать обиду. В Сяо-цзин (Канон сыновней почтительности) сказано: «Как бы ни думал ты, что господин не вправе занимать свой пост, но слуга обязан исполнять долг слуги». Также говорят: «Тот, кто охотится на оленя, не любуется горами». Кроме того, сказано: «Слуга не судит вышестоящего».

Что касается наказаний слуг: если проступок незначителен, достаточно ограничиться упреком. За тяжелое же преступление надлежит приговаривать к смерти. Цзян Ши говорил: «Если хочешь, чтобы почка не распускалась, остается воспользоваться топором».

Примечание: Если к смерти приговаривают за незначительные преступления, то разве люди не утратят присутствия духа? В Люй-ши чунь-цю (Весны и Осени господина Люя) сказано: «Если закон слишком суров, его не будут слушать. Если запретов слишком много, их невозможно осуществить».

Не накладывай на крестьян дополнительных к установленным ранее повинностей. В Чжунь чанъ сказано: «Если наверху притеснение, внизу возникает возмущение. Если людей жестоко угнетают, смертным приговорам не будет конца, и люди истребят друг друга».

Раздавать награды, большие они или маленькие/ нужно сразу же. В Сянь люэ сказано: «Награждая за заслуги, не упускай время».

Использовать людей следует в соответствии с их способностями и талантами. Древние говорили: «Хороший плотник не выбросит кусок дерева. Хороший полководец не откажется от воина».

Всегда содержи в порядке и готовности свои доспехи. Древние говорили: «Даже башня в девять этажей начинается с фундамента».

Направляясь к полю битвы, ни на один день не оставайся позади командующего. Древние говорили: «Больно слышать гонг, приказывающий отступать. Радостно слышать гонг, приказывающий идти вперед».

Хорошо ухаживай за своей лошадью. В Беседах и рассуждениях сказано: «Собаки охраняют человека, лошадь трудится вместо него. Эти животные служат человеку добрую службу».

Когда встречаешься с врагом, наноси удар в незащищенное место. Древние говорили: «Тот, кто часто побеждает врага, делает это не с помощью армии». Еще сказано: «В традициях нашего клана — бросаться на врага на полном скаку, не давая ему передохнуть».

Во время сражения не преследуй врага слишком долго. В Сыма фа (Законы Сыма) сказано: «Преследуя врага, не нарушай рядов. Ибо тогда внесешь сумятицу в войска, утратишь порядок в строю и потеряешь людей и лошадей».

Если видишь, что одерживаешь победу, лучше со всеми имеющимися силами ринуться на врага, не давая ему собраться. Если враг не разбит полностью, у него есть шанс нанести встречный удар. В Сань люэ сказано: «Атака подобна порыву ветра».

Не рассуждай о численности и силе врага перед другими. В Сань люэ сказано: «Не позволяй своим воинам говорить о достоинствах врага».

Пусть твои воины не поносят врага. Древняя пословица гласит: «Разбуди пчелу, и она набросится на тебя с яростью дракона».

Когда приближается битва, будь груб со своими людьми. Они будут кипеть от гнева и станут сражаться с еще большей храбростью. В Сыма фа сказано: «Если имеешь дело со слабым и немощным человеком, обращайся с ним, как с водой. Если же имеешь дело с сильным и могущественным человеком, обращайся с ним, как с огнем».

Никогда не показывай собственной слабости, даже в присутствии любящих тебя родственников и вассалов. В Сань люэ сказано: «Когда человек теряет мужество, слуги и воины перестают уважать его».

Не увлекайся обманными маневрами. Древние говорили: «Желая слишком многого, в конце концов не получишь ничего. Зачем же далеко уходить от естественного?» Более того, в Беседах и рассуждениях сказано: «Избыток так же вреден, как и недостаток».

Если хочешь неожиданно напасть на врага, избегай главных дорог и ищи маленькие тропинки. И затем атакуй. Древняя пословица гласит: «Если тебя легко заметить, иди обходными путями. Если тебя не видно, поднимай всю армию сразу».

Не лучше ли не стремиться к обладанию вещами и притвориться слепым? В Биянъ-лу сказано: «Даже если тебе что-то понравилось, лучше обойтись без этого».

Не сражайся за все подряд. В Беседах и рассуждениях сказано: «Благородный муж не вступает в соперничество. Если он сделает так, чем же это отличается от состязаний в стрельбе из лука?»

Умей хорошо различать добро и зло. В Сань люэ сказано: «Если на один добрый поступок не обратят внимания, все перестанут совершать добро. Если один злой поступок похвалят, все вернутся ко злу».

Когда в лагерь привезли провиант, распредели его поровну между всеми. В Сань люэ сказано: «Когда одному великому полководцу прошлого прислали в дар вино, он приказал вылить его в реку. Потом, стоя ниже по течению, он пил вместе со всеми воинами».

Не совершая усилий, будет сложно возвыситься в этом мире. В Лао-цзы сказано: «Даже путь в тысячу ли начинается с первого шага».

Как бы ни были убедительны твои доводы, не настаивай на своем перед тем, кто выше тебя. Пословица гласит: «Если говоришь много слов, понесешь урон».

Не теряй себя из-за одной ошибки. Главное — не утратить впоследствии присутствия духа. В Беседах и рассуждениях сказано: «Совершив ошибку, не бойся исправить ее». Далее говорится: «Совершить ошибку и не исправить ее — вот подлинная ошибка».

Не относись презрительно к старшим, независимо от их положения. В Беседах и рассуждениях сказано: «Почитай старших, как если бы они были твоими родителями».

Не имей дела с порочными людьми. В Ши-цзи сказано: «Если не знаешь, каков человек, узнай, кто его друзья». Еще говорится: «Не следует сближаться только с высшими, или только с низшими. Певчая птица, порхающая с цветка на цветок, источает аромат, не знакомясь с ними».

Не сомневайся в людях без конца. В Синь люэ сказано: «Медлительность — это настоящее бедствие для армии».

Не осуждай ошибки других. Древняя мудрость гласит: «Давай другим то, что нравится тебе самому».

Не таи в сердце злобу. В Чжунь чань сказано: «Если злобный человек занимает пост командующего, все его воины до последнего человека передерутся между собой».

Когда тебе приказывает явиться господин, не медли ни секунды. В Беседах и рассуждениях сказано: «Когда Учителя вызывал правитель, он выходил из дома не дожидаясь, когда подадут повозку».

Никогда не выдавай секреты другим, касаются ли они военных дел или чего-то еще. В Книге Перемен сказано: «Если не хранить тайну, навлечешь на себя беду». А в Ши-цзи говорится: «Дела свершаются бла годаря секретности. Просочившиеся же наружу слова ничего не стоят».

Почитай божеств и Будду. Сказано: «Если следуешь природе Будды, обретешь новые силы. Тот же, кто побеждает других с помощью зла, в конце концов получит то, что заслуживает».

Если армия твоего союзника на грани поражения, ударь с десятикратной силой. В Гу-лян чжуань сказано: «Тот, кто умело выбирает стратегию, не сражается. Тот, кто отважно сражается, не погибает».

Всегда держи меч острым, и никогда не носи хоть чуть-чуть затупленный. Сказано: «Тупой меч не разрубит кости».

Никогда не говори перед другими ни о еде, ни о торговле. Древняя мудрость гласит: «Металл проверяется огнем. Человек проверяется тем, что он говорит».

Даже если ты с кем-нибудь очень близок, хорошо подумай, прежде чем обратиться к нему с просьбой. Древние говорили: «Жаждущий еще одной чаши вина потеряет полную лодку рыбы».

Не осуждай беспричинно человека в присутствии других. В Чжанъ-го цэ (Планы Сражающихся Царств) сказано: «Восхваляй достоинства другого человека, но не говори о его недостатках».

Даже если враг многочисленен, атакуй его, если он пренебрег обороной. Кроме того, тщательно все взвесь прежде, чем напасть на хорошо укрепленного врага, даже если он малочисленен. В Сунь-цзы сказано: «Не атакуй внушительный лагерь врага и не пытайся захватить его флаг при хорошо организованной атаке. Если хочешь одолеть такого противника, вспомни о змее с горы Чаншань. Когда ее ударяют по голове, она выставляет вперед хвост, а когда ударяют по хвосту, она выставляет вперед голову. Если же нанести удар посередине, впереди окажутся и хвост, и голова. Вот как следует нападать на такого врага».

Не делай никаких дел с неохотой и апатией. Мэн-цзы говорил: «Каждый, если он искренен и настойчив, может стать Шунем».

Все вышесказанное не следует беспечно передавать другим. Считайте это моим прощальным словом к вам. Пять, помноженное на два, даст десять, а пять, сложенное с двумя, даст семь. Эта тайная устная традиция дома Сингэна.
.
Эйроку ганнэн (1558) Апрель
Главам клана Такэда Самасукэ Нобусигэ.
«Знатен человек или низок по происхождению, но если он хотя бы раз не поставил на карту свою жизнь, у него есть повод устыдиться.»

@темы: история, Япония, Такэда