"Декрет о любви" Геннадий Федотов

Декрет о любви

Геннадий Федотов

Хочу свободы

...В первых числах марта 1918 года в Саратов у здания биржи, где помещался клуб анархистов, собралась разъяренная толпа женщин. Они неистово колотили в закрытую дверь, требуя пустить их в помещение. Со всех сторон неслись негодующие крики: «Ироды! Хулиганы! Креста на вас нет!» Наконец, толпа взломала дверь и, сокрушая все на своем пути, устремилась в клуб. Находившиеся там анархисты еле успели убежать через черный ход. Чем же оказались недовольны саратовские женщины? Оказывается, ущемлением собственных прав! Дело в том, что Саратовский клуб анархистов издал декрет об «отмене частной собственности на женщин», и «объявлении последних общественным достоянием». «Декрет» определял правила регистрации женщин и порядок пользования «экземплярами народного достояния». Распределение «экземпляров», уточнялось в документе, будет осуществляться единолично Саратовским клубом анархистов. Мужчины имели право пользоваться «выданной на руки» женщиной «не чаще трех раз в неделю в течение трех часов». Для этого они должны были представить свидетельство от фабрично-заводского комитета, профсоюза или местного Совета о принадлежности к «трудовой семье». При этом за мужем (если женщина был замужней) сохранялся внеочередной доступ к своей супруге. Каждый «трудовой член», желающий пользоваться «экземпляром народного достояния», обязан был отчислять в фабрично-заводской комитет из своей зарплаты определенную денежную сумму.

Женщины - народное достояние

«Декрет» был поистине новаторским и потому с необычайной быстротой стал распространяться по стране. В течение всего лишь одного месяца он был перепечатан почти всеми российскими газетами. В результате, у саратовских «законодателей» не замедлили появиться последователи во многих городах. Так, во Владимире они потребовали ввести национализацию женщин с 18-летнего возраста. Владимирский «декрет» провозглашал: «После 18-летнего возраста всякая девица объявляется государственной собственностью», документ обязывал всех незамужних девушек указанного возраста под страхом строгого наказания зарегистрироваться в бюро «свободной любви» при Комиссариате призрения. После чего любому мужчине в возрасте от 19 до 50 лет предоставлялось право выбора женщин, записавшихся в бюро, даже без согласия на то последних, в интересах государства. Дети, произошедшие от такого рода сожительства, поступали в собственность республики.

Лицензия на любовь

В Екатеринодаре летом 1918 года создатели новой социалистической морали пошли еще дальше. Руководствуясь местным «декретом о свободной любви», они стали выдавать на руки особо отличившимся красноармейцам мандат следующего образца: «Предъявителю сего предоставляется право социализировать в городе Екатеринодаре 10 душ девиц в возрасте от 16 до 20 лет, на кого укажет товарищ». От всего вышесказанного глаза лезут на лоб, но так было! И, кстати, не закончилось с закатом эпохи «военного коммунизма». В начале 20-х годов в обществе продолжались бурные дискуссии по половым вопросам, активнейшее участие в которых приняли многие большевистские теоретики. Проповедь свободной любви исходила даже от таких деятельниц коммунистического движения, как И. Арманд и А. Коллонтай. Ну а молодежь объявила любовь буржуазным предрассудком и пустилась во все тяжкие. Исследование И. Гельмана, проведенное в 1922 году среди студентов Московского Коммунистического университета им. Свердлова, показало, что 62% студентов параллельно живут брачной и внебрачной жизнью. В ходе другого исследования выяснилось, что в городе Шуя Ивановской области 60% комсомольцев имели параллельно 2-3 интимных партнеров. В результате - рост числа внебрачных детей и, поистине, вал венерических заболеваний. В 1922 году в том же Московском Коммунистическом университете 40% студентов болели триппером, а 21%-одновременно и триппером, и сифилисом.

Свободная комсомольская любовь

Начало 20-х годов было отмечено и небывалым ростом количества изнасилований и убийств женщин, отказывавшихся удовлетворить потребности мужчин в «свободной комсомольской любви». Известен случаи, когда ученик одной московской Профшколы комсомолец Петров ранил финским ножом ученицу той же школы за отказ жить с ним «свободной комсомольской любовью». Такие случаи попадали на страницы уголовной хроники, однако многие журналисты и литераторы с явной симпатией относились к идее свободной любви и пропагандировали превосходство физического влечения полов над духовным, а иногда и вовсе отрицали духовную близость, считая ее пережитком буржуазной морали.

В коммуне остановка

Сильный удар по семье нанесла и пропаганда жизни в бытовых коммунах. После введения в 1927 году в Советском Союзе непрерывной рабочей недели со скользящими выходными (как правило, не совпадавшими у разных членов семьи) известный теоретик Ю. Ларин заявил о 100-процентном обобществлении быта. Под его непосредственным контролем был разработан и начал реализовываться на строительстве Сталинградского тракторного завода проект семейной коммуны. Коммунары должны были спать по шесть человек в комнате, мужчины и женщины отдельно. На две шестиместные комнаты полагался один двуспальный номер, куда пара могла удалиться в согласованное с коллективом время. Однако, если один из супругов (например, муж) получал на работе взыскание либо плохо относился к своим комсомольским обязанностям, трудовой коллектив имел полное право лишить его близости с женой на сутки, трое, или даже на месяц.
Понятно, что долго такой разврат в стране, которая «семимильными» шагами двигалась к построению коммунизма, продолжаться не мог. В конце 20-х, начале 30-х годов в средствах массовой информации началась кампания по деэротизации советского общества. На щит теперь поднимались сентенции заведующей женотделом ЦК ВКП(б) П. Виноградской, утверждавшей, что «излишнее внимание к вопросам пола может ослабить боеспособность пролетарских масс». «Нормой жизни» стали истории, подобные той, что произошла в марте 1935 года на фабрике «Красный треугольник»: бюро ВЛКСМ исключило из комсомола молодого слесаря за то, что он... «гулял одновременно с двумя девушками». Добрачные половые контакты окончательно перешли в разряд проявлений «нездорового капиталистического образа жизни». Из одной крайности мы ударились в другую, запретив на долгие 60 лет даже шепотом произносить противное коммунистической морали слово «секс»…

@темы: история, РСФСР, СССР

---

Организация раскулачивания на Северном Сахалине.

Организация раскулачивания на Северном Сахалине.

Карлин К. Г.

Печатный аналог: Карлин К.Г. Организация раскулачивания на Северном Сахалине
// Шестая дальневосточная конференция молодых историков.
Сборник материалов. Владивосток, 2001, С. 132 – 23


В советской России нэп всегда находился под подозрением, поэтому его ликвидация и курс на форсированное строительство социализма был с пониманием воспринят как в руководстве страны, так и внутри общества. Более того, этот процесс нашел своих горячих сторонников, поскольку он изображался как «невиданное в истории проявление воли, направленное на создание столь же невиданного общества»[1]; он был озарен такими абстракциями как «революция» и «социализм», позволявшим многим вновь почувствовать героическую атмосферу раннее пережитых «фантастических дней» 1917 года и гражданской войны. Ни одна революция или война не может обойтись без предмета ненависти. Сталинский «великий перелом» не стал исключением и на место старых врагов советской власти - дворян и буржуев, пропаганда выдвигает новых - кулаков. В декабре 1929 года на конференции аграрников марксистов Сталин четко определяет, что движение к социализму напрямую связано с «политикой ликвидации кулачества как класса»[2]. Последующие события не только окончательно переломили судьбу более 130 млн. крестьян, в том числе свыше 320 тыс. раскулаченных хозяйств, но и изменили характер самого советского государства.

Знакомясь с архивными документами по раскулачиванию сахалинской деревни, не перестаешь удивляться той высокой организаторской способности большевиков в деле насаждения новых социально-экономических отношений. Поэтому вполне оправданным кажется тезис о том, что как бы ни были идеологизированы и, следовательно, оторваны о реальности большевики, они все же сумели сохранить навыки организационной массовой работы, которая всегда была их сильной стороной, и не утратить «обратную связь» с процессами, происходящими в обществе[3].

Справедливо отмечают исследователи, что в процессе раскулачивания «... не снизу, а сверху шла репрессивная волна. И, судя по всему, основную роль в реализации намеченного играл репрессивный аппарат ОГПУ»[4]. Однако, проведение столь широкомасштабной операции требовало не только ретивых исполнителей, но и опоры в массах. Если в центральных областях России такой опорой являлись отряды пролетариата и беднейшего крестьянства, то в отношении Северного Сахалина, как и в целом Дальнего Востока, об этом говорить не приходится. На острове практически отсутствовал класс индустриальных рабочих, а крестьянство, не знавшее помещичьего и общинного землепользования, было представлено значительной массой крепких зажиточных хозяйств, не стремившихся к обобществлению производства. Так, в наиболее благополучном для ведения сельского хозяйства Рыковском районе из общего числа 527 хозяйств более 55% принадлежало к категории состоятельных[5]. Поэтому, советская власть в борьбе с зажиточным, и не только, старожильческим крестьянством могла опереться лишь на безземельных новоселов, хлынувших на остров с волной аграрного переселения, начиная с мая 1926 года[6]. Однако, свободное переселение на Северный Сахалин крестьян не оправдало возлагаемых на него надежд, что доказывает высокий процент обратничества[7]. Эта неудача заставила признать местным коммунистам, что работа по «превращению сахалинской деревни в советскую» только начинается, и как следует из слов председателя Окрисполкома Евгения Лебедева ей еще предстоит увидеть «наше настоящее советское лицо»[8]. Это обещание начнет приобретать реальное воплощение с 1930 года, когда руководство страны откажется от единоличного переселения и начнет перебрасывать в дальневосточный регион целые коллективные хозяйства и демобилизованных красноармейцев[9].

Техническая сторона раскулачивания была определена в печально известной секретной инструкции Президиума ЦИК СССР от 4 февраля 1930 года, требовавшей от местных властей «в районах сплошной коллективизации произвести немедленно, а в остальных районах по мере действительного массового разве4ртывания коллективизации», мероприятия по выселению кулаков и конфискации их имущества[10]. Сахалинские руководители ответили оперативно. Уже 20 февраля Президиум Окрисполкома рассматривал вопрос «о конфискации имущества» одного из самых крупных аграрных производителей на острове Зацепина. Ничего неожиданного в решении не было: «Рыковскому Райисполкому немедленно произвести конфискацию имущества кулака Зацепина... Конфискованное имущество передать в фонд колхозного строительства»[11].

Проблема кого же в деревне считать «чуждым классовым элементом» была решена еще во время хлебозаготовительной кампании 1928/29 годов, проводившейся с применением карательных мер и 107 статьи УК РСФСР. Постановление СНК СССР от 21 мая 1929 года разъясняло, что к кулацким хозяйствам относятся все те, кто обладает хотя бы одним из перечисленных признаков:
применение систематического наемного труда;
наличие мельниц, маслобоен, других промышленных предприятий;
систематическая сдача в наем сложного сельскохозяйственного инвентаря;
сдача в наем помещений;
члены хозяйства занимаются торговлей, ростовщичеством или имеют другие нетрудовые доходы[12].

Можно сделать предположение, что формулирование государством критериев таким размытым и неопределенным образом было вполне осознанным шагом, позволявшим власти на местах действовать без каких-либо ограничений и проводить карательные мероприятия против любого неугодного пролетарскому государству крестьянского хозяйства, втянутого в рыночный оборот того времени и использующего в различной степени методы ведения семейного фермерского хозяйства. Таким образом, призыв «кулак - это враг» не имел конкретного значения и мог рассматриваться как «враг - это кулак». Такая политика власти является объяснением того, что в списке кулаков по Рыбновскому району советской части Сахалина наряду с таким крестьянином как Сухоруков В.С., имеющим огромное хозяйство, восемь трудоспособных членов семьи и заплатившим в рамках самообложения 3.600 рублей, значились имена Хохлова К.С. и Ковалева Д.Д. Хозяйства этих аграриев не отличались особым богатством, имели по одному трудоспособному работнику и платили по самообложению не более 100 рублей. Ко всему прочему, первый являлся членом группы бедноты села Астрахановки[13]. Дополнительным основанием на Северном Сахалине для зачисления таких крестьянских хозяйств в число «кулацких» широко применяли обвинения в «японофильской» и религиозной деятельности.

Конечно, главное острие антикулацкой кампании было направлено против крестьян, имевших крепкую экономическую базу и решительно стоявших против коллективизации. Примером таких хозяйственников может стать житель села Невельского Рыбновского района Арушанов Павел Иванович. Его хозяйство было средней руки и состояло из «1 невода, 4 соток, 2 лошадей, 2 коров, 7 коз, 3 домов, 1 сарая, 1 стайки, 1 бани». По самообложению Арушанов заплатил 572 рубля. В списке кулаков Рыбновского района встречались и более богатые крестьяне. Например, некто Полещук Афанасий Иосифович имел недвижимость даже на материке[14]. Главными статьями дохода сахалинских крестьян было животноводство и рыболовство. При этом, как свидетельствуют документы, их деятельность не ограничивалась островной территорией[15].

Пока райисполкомы, сельсоветы, бедняцкие и колхозные собрания, а также Александровский горисполком трудились по распоряжению Окрисполкома над составлением списков кулацких хозяйств[16], те же местные власти дабы «усилить советско-массовую работу» инициировали кампанию по долишению избирательных прав «кулацких элементов». Официальной причиной мероприятия стал тот факт, что «ввиду слабой постановки советской работы» «выявлено ряд скрытых явно кулацких хозяйств, до сего времени не лишенных избирательных прав»[17]. Можно предположить, что инициатива островных властей была подстегнута из Москвы, поскольку в ряде других регионов страны в это же время наблюдаются подобные мероприятия[18]. Еще одним ударом по положению кулаков в деревне стала кампания «по чистке колхозов от пробравшихся в них кулацких и антисоветских элементов»[19]. Таким образом, хорошо просматривается стремление советской власти лишить возможности влиять на происходящие событие в деревне, а значит, и получать поддержку со стороны односельчан, крестьян, попавших в списки «лиц подлежащих раскулачиванию».

29 августа 1931 года список сахалинских кулацких семей (всего 55), подлежащих выселению из Александровского и Рыковского районов, был рассмотрен в Хабаровске. Проверивший его, уполномоченный ОГПУ Маковский в резолюции особо подчеркивал необходимость еще раз выверить список, дабы «абсолютно исключить применение» мер по выселению «к середняцким хозяйствам»[20]. Указание ОГПУ было выполнено, и 25 сентября после проверки из списка было исключено 5 крестьянских семей. Однако они продолжали именоваться «кулацкими», что означало распространение на них других репрессивных мероприятий (например, конфискация имущества или выселение в пределах своего района).

Важным вопросом антикулацкой кампании было определение нового места поселения репрессированных и использование их труда. 18 февраля 1931 года Президиум Далькрайисполкома принял постановление, согласно которому выбор места расселения раскулаченных семей ставился в прямую зависимость от эффективности применения труда переселенцев. В этом же документе назывались организации - Союззолото и Дальлес, которые должны были «немедленно секретным порядком» проработать все тот же вопрос «о максимальном использовании подлежащих расселению кулаков на работах»[21]. Что касается непосредственно сахалинских кулаков, то они должны были попасть в распоряжение «Нижне-Амурского комбината Цветметзолото, с последующим направлением для постоянного поселения на Удыльских приисках в качестве постоянной рабочей силы»[22].

Устройство кулаков, выселяемых из своих районов в пределы дальневосточного региона, предполагало, что для них будут «нарезаны участки... из расчета не более 100 семейств (500 чел.) в одном поселке и не ближе, чем 10 км. один поселок от другого». Снабжение продовольствием, сельхозяйственным инвентарем, семенным зерном должно осуществляться «за счет средств самих выселяемых»[23]. Это при том, что государство разрешило оставить раскулаченным из всех своих сбережений лишь до 500 рублей на семью[24], что по дальневосточным меркам очень незначительная сумма. Помимо всего, созданная в Москве комиссия т. Ветошкина «по вопросу устройства и использования, высланных в ДВК кулаков и их семей», обязала последних выплачивать 25% своей зарплаты на содержание охраны поселков[25]. Не лучшие условия проживания предполагались и для тех крестьянских семей, которые расселялись в пределах своих районов, так называемые «кулаки 3-й категории». Согласно «Положению о кулацких поселках...», принятому Президиумом Далькрайисполкома 16 марта 1931 года[26], главная цель организации этих поселений заключалась в «использовании трудоспособного населения... на работах промышленного характера, а также на освоении... необжитых земельных участков...». Внутренний распорядок жизни населения поселков стоилось таким образом, чтобы исключить всякую возможность возникновения нежелательных для советского государства контактов поселенцев с окружающим миром. Поселки должны образовываться не более, чем из 50 семей, на расстоянии не менее 20 км. от железной дороги или ближайшего населенного пункта. Свободой передвижения селяне могли пользоваться только в границах поселка, нарушение которых рассматривалось как побег «со всеми, вытекающими отсюда, последствиями». Особо злостные нарушители должны были передаваться в органы ОГПУ.

Как видно из выше сказанного, пролетарское государство не строило каких-либо иллюзий по поводу реакции крестьянства на антикулацкую кампанию и пыталось оградить себя от всевозможных неожиданностей. Эта же цель преследовалась и в тех секретных инструкциях краевых и островных органов власти, где подробно расписывалась непосредственно сама процедура раскулачивания[27]. Она должна была представлять собой следующую картину. В селение приезжает представитель РИКа, с помощью которого тут же собрание бедноты и колхозников выносит решение «о выселении внесенных в списки кулаков». Особо в инструкциях подчеркивалось, что срок выселения на собрании должен оговариваться лишь фразой «быстрейшего выселения из нашего села». После этого без промедления группы «твердых и выдержанных товарищей» направляются сразу по всем кулакам одновременно и объявляют им «волю бедноты и колхозников». И уже к утру следующего дня все имущество кулаков должно было подробно описано, а их семьи готовы в дорогу. Все наличные деньги, ценности, сберкнижки, облигации Госзайма и т.д. «при особых описях сдаются в Окружной Финансовый отдел». Сахалинские власти заранее побеспокоились о денежных вкладах крестьян, и 16 апреля 1931 года председатель Окрисполкома Турок С.В. запретил островному отделению Госбанка проводить выплаты по счетам кулаков. «Все жилые дома, хозяйственные постройки» репрессированных крестьян, а также предметы домашней утвари и личного обихода «после удовлетворения общественных нужд... передаются в неделимый фонд колхозов по нормальным оценкам». Туда же поступал сельхозинвентарь и домашний скот. «Все конфискованные товары, продукты и фуражные запасы» передавались «местным кооперативным организациям» по все тем же «нормальным оценкам». В распоряжении выселенных семей оставались лишь «самые необходимые предметы домашнего обихода, некоторые простейшие средства производства и необходимый запас продовольствия на 3-4 месяца. Все имущество... не должно превышать 30 пудов». Вся кампания по выселению кулаков на Северном Сахалине финансировалась Сахпотребсоюзом.

Важным мероприятием в организации раскулачивания сахалинской деревни стал антицерковный террор, так же имевший своей целью сломить сопротивление крестьянства на пути социалистической модернизации. На острове, как и по всей стране, эта кампания выразилась в репрессиях против священников, в массовом закрытии церквей[28], изъятии колоколов и другого церковного имущества[29].

В заключение можно сказать, что четкая организация антикулацкой кампании была залогом успешного проведения столь взрывоопасного для российской деревни мероприятия. Советская власть должна была застраховать себя от любых неожиданных действий со стороны «кулацкого элемента», поэтому она пыталась жестко регламентировать даже процесс упаковки имущества семей репрессированных[30]. Важным элементом кампании, по мнению автора, было постепенное нагнетания антикулацких настроений с помощью процессов долишения избирательных прав и чистке колхозов. Венцом всего этого стала ликвидация той части сахалинского крестьянства, которое сумело вопреки тяжелейшим островным условиям организовать сельскохозяйственное производство.

Список литературы:
1. Фюре Ф. Прошлое одной иллюзии. М., 1998. С. 172.
2. История России. 1917-1940: Хрестоматия. Под ред. М.Е. Главацкого. Челябинск, 1994. С. 251-252.
3. Голубев А.В. Россия, век ХХ... // Отечественная история. 1997. № 5. С. 86.
4. Дударец Г.И., Страхов А.А. Из истории раскулачивания на Северном Сахалине // Краеведческий бюллетень. 1990. № 1.
5. Там же.
6. Сахалинский центр документации новейшей истории (далее СЦДНИ). Ф. 2. Оп. 1. Д. 1з. Л. 51.
7. Российский государственный исторический архив Дальнего Востока. Ф. 3942. Оп. 3. Д. 1. Л. 37.
8. Государственный архив Хабаровского края (далее ГАХК). Ф. 2. Оп. 1. Д. 107. Л. 23.
9. Проскурина Л.И. Сельскохозяйственное переселение на Дальний Восток России в 20-30-е гг. ХХ века // Исторический опыт освоения восточных районов России. Тез. докл. и сообщений междунар. науч. конф. 20-23 сент. 1993. Владивосток. 1993. Кн. Iii. С. 193.
10. Государственный архив Сахалинской области (далее ГАСО). Ф. 1038. Оп. 1. Д. 69. Л. 80-82.
11. Там же. Д. 67. Л. 158.
12. См.: Солонов А. Кого считали кулаком в 1924-25 годах // Трудные вопросы истории: Поиск. Размышления. Новый взгляд на события и факты. М., 1991. С. 99.
13. ГАСО. Ф. 1038. Оп. 1. Д. 69. Л. 123-126.
14. Там же. Л. 106-108.
15. СЦДНИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 1д. Л. 26.
16. ГАСО. Ф. 1038. Оп. Д. 67. Л. 135.
17. Там же. Д. 69. Л. 100.
18. См. например: Плотников И.Е. Как ликвидировали кулачество на Урале // Отечественная история. 1993. № 4. С. 160.
19. ГАСО. Ф. 1038. Оп. 1. Д. 69. Л. 99.
20. Там же. Л. 166.
21. ГАСО. Ф. 1038. Оп. 1. Д. 69. Л. 84-85.
22. Там же. Л. 167.
23. ГАХК. Ф. 1228. Оп. 1. Д. 162. Л. 9а.
24. ГАСО. Ф. 1038. Оп. 1. Д. 69. Л. 81.
25. ГАХК. Ф. 1228сч. Оп. 1. Д. 162. Л. 4а.
26. Там же. Д. 164. Л. 66-67.
27. ГАСО. Ф. 1038. Оп. 1. Д. 69. Л. 172, 177-180.
28. Костанов А. Русская православная церковь на Сахалине и Курильских островах. Южно-Сахалинск, 1992. С. 56-58.
29. ГАХК. Ф. 1228сч. Оп. 1. Д. 164. Л. 95.
30. ГАСО. Ф. 1038. Оп. 1. Д. 69. Л. 56.

@темы: история, Сахалин, СССР

---

ПЧ

snarka, приятного чтения

@темы: ПЧ

---

Бохай

ГОСУДАРСТВО БОХАЙ (698-926 гг.)

Бохайское государство было первым раннегосударственным образованием на территории Дальнего Востока России. Оно включало значительные территории Маньчжурии, Приморья и Северной Кореи. На севере оно соседствовало с племенным объединением хэйшуй мохэ (“хэйшуй”- Черная река - древнекитайское общее название Амура и его притоков), на северо-западе - с древними монголами (шивэй), а на юго-западе - с киданями, на юге - с корейским государством Силла.
Главной причиной возникновения бохайского государства явилось наличие производящего хозяйства (земледелия и животноводства) у наиболее развитых мохэских племен. Однако непосредственным толчком к объединению мохэсцев в единый союз, а затем в государство, послужило военное давление со стороны соседей - сначала Когуре и тюрок, а затем китайской империи Тан. В первой половине VII века китайцы начали активные завоевательные войны против народов Центральной Азии, Маньчжурии и Кореи. В 630 г. был уничтожен Первый каганат кочевников тюрков, в 668 г. древнекорейское государство Когурё.
Переселенная после разгрома Когурё в северные пограничные районы Китая (округ Инчжоу, современный г.Чаоян) часть сумо мохэ после тридцати лет жизни в китайском плену воспользовалась восстанием киданей в 696-697 гг. и ушла на северо-восток в свои исконные земли. Эта группа сумо мохэ и часть пришедших с ними из-под Инчжоу когуресцев и стала тем военно-политическим ядром, вокруг которого произошло объединение мохэ. Они успешно отразили посланное покарать их китайское войско, и в 698 году их вождь Да Цзожун провозгласил образование государства Чжэнь. В 713 году, после нормализации отношений с китайской империей Тан, государство получило новое название Бохай, под которым и вошло в историю.
Получив пожалование на "владение Бохай" от танского Китая, Да Цзожун формально признал сюзеренитет империи Тан над своим государством. Его обязанности как вассального правителя заключались в присылке к танскому двору одного из сыновей в качестве заложника, в регулярном отправлении в Тан послов с "данью". В подобных отношениях с Китаем были многие соседние государства, в частности, корейское государство Силла. Степень зависимости этих государств от Тан была обратно пропорциональна их военной и экономической мощи, а также удаленности от империи. В случае с Бохаем его вассалитет проявлялся там, где он был выгоден самим бохайским правителям. Так, "дань" и получаемые в ответ на нее "подарки" фактически были формой международной торговли, выгодной обеим сторонам. Получение высокого титула вана (короля) от китайского "Сына Неба" поднимало престиж правителя как в глазах его подданных, так и среди окружавших Бохай стран и народов.
В то же время, не будучи в силах покорить Бохай военным путем, Китай не мог как-либо существенно влиять на внутреннюю и внешнюю политику этого государства. Бохай ни разу не откликнулся на требования Китая о военной помощи в его войнах с соседями. Бохайские правители поддерживали самостоятельные политические и торговые отношения с Японией, Силла и юркским каганатом и даже позволяли себе такую недопустимую для вассального государства в Восточной Азии вольность, как собственную систему летоисчисления. Все это свидетельствует о фактической независимости бохайского королевства.
Преемники Да Цзожуна значительно расширили территории королевства и подняли его международный престиж среди дальневосточных стран. Наиболее выдающимися бохайскими правителями были Да Циньмао (737 - 793 гг.), при котором сложилась система пяти столиц, и Да Жэньсю (818 - 830 гг.), в годы правления которого Бохай достиг наивысшего расцвета и даже хэйшуй мохэ были покорены бохайцами. Страна стала общепризнанным центром культуры и просвещения.

ОБЩЕСТВО И ГОСУДАРСТВО
Государство Бохай

Во главе страны находился король (ван). Его ближайшие родственники возглавляли самые высшие должности в государстве. Рангом ниже располагались представители 6 наиболее знатных родов и служилая знать. В источниках упоминается 49 таких семей. Фундамент общественной пирамиды занимали многочисленные производители материальных благ - бохайские ремесленники и крестьяне, объединенные в общины. Внизу находились несвободные люди (крепостные и рабы).
Территория бохайского государства делилась на 5 столиц и 15 областей. Все области состояли из 62 округов, а округа из 125 уездов. Каждый уезд - из городка или нескольких городков и близлежащих деревень. Главной столицей, начиная с середины VIII века, была Верхняя Столица, остатки которой находятся близ г.Дунцзинчэн провинции Хэйлунцзян, КНР. Местонахождение многих бохайских областей до сих пор вызывает споры среди ученых, однако не вызывает сомнений то, что на юге Приморья находилась бохайская область Шуайбинь, названная так по древнему названию реки Раздольной (Субинь - Шуайбинь - Сюйпинь - Суйфэнь - Суйфун).
Бохайские короли основывали свою власть не на реальном экономическом могуществе, а на своем ритуальном статусе в идеологической жизни страны. Сакральность короля, его принадлежность к миру богов в отличие от иных людей, в отсутствие эффективной системы государственной власти являлась важным институтом политического и внутренней стабильности Бохая.
Административный аппарат состоял из двух министерств, которые подразделялись на три отдела и три ведомства. Чиновники делились на ранги и носили подобающую каждому рангу одежду и знаки отличия. Регионами управляли наместники. Ими могли быть родственники короля, его соратники или крупные местные племенные вожди. Эти региональные наместники назначали или утверждали чиновников и старейшин на местах, собирали налоги с крестьян или дань с зависимых племен и отправляли их в центр.
Короли опасались сепаратизма среди региональных наместников. Наследственные местные аристократы и вожди племен заменялись присылаемыми на время из центра чиновниками. Эти чиновники больше зависели от короля, чем местная знать. Другим способом контроля был постоянный переезд короля со своей свитой по различным провинциям. Возможно, именно желание улучшить систему политического контроля послужило причиной формирования системы «пяти столиц» в Бохае и других государствах Дальнего Востока.


ХОЗЯЙСТВО И БЫТ

Государство Бохай

Бохайцы жили в полуземлянках и наземных жилищах. Большинство населения проживало в деревнях и занимались сельским хозяйством. Они выращивали просо, пшеницу, ячмень, рис, гречиху, сою. Землю они пахали с помощью рала. Урожай собирали серпами. Собранные злаки хранили в ямах. Кроме земледелия бохайцы занимались животноводством. Они разводили свиней и собак, которых употребляли в пищу, лошадей и крупный рогатый скот, который использовали в хозяйственных и транспортных целях. Лошади также выращивались для армии.
Много добычи давала охота на крупных и мелких животных, птиц, прибрежное собирательство, сбор ягод, грибов, орехов в тайге.
В центре сельскохозяйственных территорий находились города. Они имели правильную форму, окружались высокими валами и рвами, наполненными водой. Жизнь горожан не очень сильно отличалась от быта сельских жителей. Города являлись центрами торговли, ремесел, религии и культуры, сюда свозились налоги с сельской округи, здесь жили региональный правитель, чиновники и дружина. Население городов также занималось и сельским хозяйством. Чем крупней был город, тем большую территорию он объединял. Археологам известны бохайские города на территории Приморья.
Одним из таких городов - центром округа Янь Восточной столицы было Краскинское городище в Хасанском районе Приморского края. Городище площадью 13,6 га окружено каменным валом и рвом , имеет трое ворот. Южная жилая часть города делилась на два больших квартала идущей от южных ворот улицей. В северной, самой возвышенной части города обнаружены остатки буддийского храма, отгороженного от самого города стеной, и печи для обжига черепицы. Видимо, здесь же располагалась городская администрация.
Ремесленники могли жить и за городскими стенами, в специальных поселках. Такой поселок обнаружен неподалеку от села Новогордеевка Анучинского района. Бохайские кузнецы ковали из железа оружие и орудия труда. Из бронзы отливали детали сбруи и поясов, посуду, украшения и предметы культа. Бохайские гончары мастерили из глины разнообразную посуду. Широкое распространение получило строительное дело, изготовление черепицы и кирпича для строительства храмов и дворцов. Развито было ткачество, в южных провинциях государства занимались шелководством.
Летописи сохранили сведения о хозяйственной специализации отдельных бохайских областей:" В народе наиболее ценимы тайбошаньские грибы, морская капуста из области Наньхай, бобовая приправа из Чжачэна, олени из области Фуюй, свиньи из области Моцзе, лошади из области Шуайбинь, полотна из округа Сяньчжоу, вата из округа Вочжоу, шелка из округа Лунчжоу, железо из города Вэйчэн, рис из Лучэна, караси из озера Мэйто. Из фруктов - сливы из Ваньду и груши из Лэю."

ТОРГОВЛЯ

Государство Бохай

В стране была развита не только внутренняя, но также и внешняя торговля. Многочисленные посольства в Китай и Японию наряду с официальными представителями правителя Бохая включали в себя большое количество купцов. Существовали как сухопутные пути к киданям, в Тан и в Силла, так и морские пути на Корейский полуостров, в Японию и в Китай через Желтое море.
Особенно известны бохайские посольства в Японию. В составе бохайских посольств помимо представителей власти было немало купцов, поэтов и музыкантов. Во время приёмов в Японии устраивались поэтические пиры-соревнования, на которых бохайские поэты и литераторы состязались в изящности стихочтения с японскими литераторами и учёными. Есть сведения и о спортивных связях между этими странами. Так в 822 г. бохайский посол Ван Вэньцзюй во главе команды провёл в Японии матч игры в верховое поло. В ходе этой игры всадники гоняют клюшками мяч по игровому полю. Наблюдавший эту встречу японский император описал ее в стихотворении "Ранней весной наблюдаю игру в мяч":

Прекрасный вид ясным утром в весеннюю пору цветения;
Посольские гости, воспользовавшись удобным случаем, вышли на передний двор;
Клюшки мелькают в пространстве, и кажется, не молодой ли это месяц,
Мяч мчится по земле, как метеор.
Левые нападают, правые сопротивляются, идет борьба у ворот;
Массовый топот, неразбериха, громоподобный шум.
Громкие крики, барабанный гром, мечутся воробьи.
Даже богиня Каннон подозревает, не столица ли это переносится в другой город?

КУЛЬТУРА И ИДЕОЛОГИЯ

Государство Бохай

Бохай по праву называют «страной просвещения и ученых». В источниках сообщается, что в государстве существовал закон, по которому совершеннолетним юношам знатного происхождения не разрешалось жениться до тех пор, пока они не овладели грамотой и стрельбой из лука.
В Бохае имелись свои философы-мудрецы. Об этом свидетельствуют, в частности, японские летописи, в которых сообщается, что в 882 году в Японию прибыло очередное бохайское посольство во главе с крупным ученым Пэй Тином.
Для составления официальных документов бохайцы, как это было принято во многих странах Восточной Азии того времени, пользовались китайской иероглифической письменностью. Была у них в употреблении и древнетюркская руническая, то есть буквенная, письменность.
Археологические раскопки свидетельствуют о существовании в Бохае высокоразвитой дворцово-храмовой архитектуры, скульптуры, настенной живописи, декоративной обработки камня и металлов.
Наиболее распространенным видом религиозного мировоззрения у бохайцев был шаманизм. Среди бохайской знати и чиновничества получает распространение буддизм. В Приморье уже выявлены остатки пяти буддийских кумирен бохайского времени - на Краскинском городище в Хасанском районе, а также Копытинская, Абрикосовская, Борисовская и Корсаковская в Уссурийском районе. В процессе раскопок этих кумирен обнаружено немало целых или фрагментированных статуэток Будды и бодисатв из позолоченной бронзы, камня и обожженной глины. Там же найдены и другие предметы буддийского культа.

ГИБЕЛЬ БОХАЙСКОГО ГОСУДАРСТВА

Государство Бохай

В начале X века юго-западные соседи бохайцев - кочевники кидани создали свое государство - империю Ляо. Это государство вело активную завоевательную политику против соседей. Более 20 лет кидани воевали с Бохаем и только в 926 г. им удалось сломить сопротивление.
На вновь приобретенных землях Бохая кидани решили создать зависимое марионеточное государство Дундань (в переводе с китайского "Восточное Кидань"). Во главе его был поставлен старший сын киданьского императора, а население страны обложено данью. Бохайцы не смирились с потерей независимости. В том же 926 году они восстали. Восстание было жестоко подавлено. В следующие годы волнения и восстания не утихали. Тогда киданьский император издал указ о переселении непокорных бохайцев на территорию киданьской империи. В результате было насильственно переселено около двух третей всего бохайского населения, а около пятой части бохайцев бежали в Корею.
Не все бохайцы попали в полную зависимость от завоевателей. Этой участи избежали бохайцы восточных и северо-восточных окраин. Судя по всему, в их число входили и бохайцы Приморья. Они сохраняли относительную независимость и посылали нерегулярную дань в Ляо.
Бохайское государство сыграло большую роль в истории народов Дальнего Востока. Это было первое государство на территории Приморья. Его создание способствовало социально-экономическому и культурному прогрессу в регионе, были заложены предпосылки для возникновения впоследствии чжурчжэньской и маньчжурской государственности.

@темы: история, Бохай

---

МОХЭ

МОХЭ

Древние мохэ относились к тунгусо-маньчжурским народам. Первые упоминания о них относятся к IV - V векам нашей эры. В этот период они появились на территории Маньчжурии, Приморья и Приамурья. С севера мохэсцы соседствовали с древними палеоазиатскими народами, которые занимались охотой, оленеводством и рыболовством. На западе они жили рядом с лесными охотниками и полукочевниками шивэйцами (предками монголов), кочевниками киданями и тюрками. На юге граничили с древнекорейским государством Когурё.
Хозяйство мохэсцев было комплексным. Они занимались земледелием, используя для вспахивания земли лошадей, разводили свиней. Таежная охота и рыболовство также были важными отраслями их хозяйства. Для жилья мохэсцы строили землянки. Китайские летописцы сообщают, что вход в мохэские жилища устраивался сверху. Чтобы залезть в него нужна была лестница. Однако археологические исследования не подверждают это сообщение. Возможно, оно относится к обычным искажениям древних хроник. К числу таких же фантастических небылиц относится и описание брачных обычаев у мохэ.
“При браках женщина надевает холщевую юбку, мужчина одевается в шубу из свиной кожи, а на голову втыкает хвост леопарда.… В первый вечер брака жених приходит в дом невесты, берет невесту за груди и ревность прекращается. Если женщина блудно спознается с посторонним мужчиною, и скажут мужу об этом, то муж убивает жену, а потом, раскаиваясь, непременно убъет и сказавшего; посему у них прелюбодеяния никогда не открываются”.
Мохэсцы жили общинными поселениями. Группы поселений объединялись в племена. К VII веку насчитывалось несколько десятков мохэских племен. Летописи выделяют семь наиболее известных и влиятельных племенных объединений. Из них наиболее крупными и сыгравшими важную роль в истории были сумо мохэ, жившие на крайнем юго-западе мохэских земель, в верховьях реки Сунгари – главного притока Амура в Маньчжурии, и хэйшуй мохэ на северо-востоке, в долинах нижнего течения Сунгари, Уссури и Амура. На территории Приморья, наряду с хэйшуй мохэ, в его северной части было самое восточное из мохэских племен – хаоши мохэ.
Мохэское общество относится к эпохе непосредственно предшествовавшей возникновению государственности и цивилизации. У мохэсцев уже существовало разделение на знать (вожди и старейшины), простых общинников и неполноправные группы населения. Более знатные имели “по несколько сот голов свиней”, селились в более крупных жилищах, пользовались лучшими землями, обладали домашними рабами. Определенные доходы знать получала в виде престижных даров от простых мохэсцев, от торговли с другими племенами и народами, подарков от китайских императоров. Однако большую часть добычи верхушка мохэского общества получала от войн со своими соседями. Они “отважны, и между восточными иноземцами считаются сильнейшими” – говорится о мохэ в древней китайской летописи.
За свои привилегии вожди и старейшины выполняли важные для общества административные и судебные функции. Кроме того, как правило, мохэские вожди являлись военачальниками. Они защищали население своих племен от набегов врагов и организовывали такие же набеги на соседей.
От племен мохэ по всей территории их расселения сохранились археологические памятники: поселения, городища и могильники. Немалое их число расположено на территории Приморья. Одно из них – Новоселищенское городище в Ханкайском районе – находится на невысоком мысу выдающегося в долину горного отрога. Мыс у своего основания и окончания был пересечен земляными валами и рвами. Внутри городища рядами располагались квадратные западины – остатки землянок.
В процессе исследования археологических памятников мохэской культуры исследователи находят большое количество лепной глиняной посуды, железные орудия труда, многочисленные предметы вооружения (наконечники стрел и копий, мечи, пластины, нашиваемые на кафтан воина), изысканные предметы украшения. Особенную гордость представлял пояс с нашитыми на него бронзовыми бляхами. Пояс сверкал на солнце как золотой и являлся своего рода знаком отличия, свидетельствовавшим о военном и социальном статусе его обладателя.
Начиная с V века мохэ играли заметную роль в политической истории Восточной Азии. Они воевали с древнекорейским государством Когурё, иногда попадая в зависимость от него. Тогда же установились дипломатические отношения отдельных мохэских племен с Китаем. В конце VI века восемь племен сумо мохэ, насчитывавшие несколько тысяч воинов, во главе с вождем Тудицзи, потерпев поражение в войне с Когуре, переселились в Северный Китай, где им были выделены земли для проживания. Тудицзи, а впоследствии и его сын прославились как выдающиеся полководцы в войнах Китая с Когурё, тюрками и тибетцами.
В 668 году после продолжительной войны Китаю удалось уничтожить государство Когурё. Выступавшие в качестве союзников Когурё мохэские племена в большом количестве были переселены в Северный Китай, многие известные ранее мохэские племенные объединения “рассеялись, ослабли и впоследствии о них ничего не было слышно”. В VI – VII веках ярко проявилась неравномерность развития мохэских племен. Бывшие в соседстве и непрерывных связях с цивилизациями Китая и Когурё сумо мохэ развивались особенно быстро. Именно у них зародилось первое государство тунгусо-маньчжурских народов -Бохай.

КРАДИН Николай Николаевич , кандидат исторических наук, старший научный сотрудник сектора средневековой археологии Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН.

@темы: история, Мохэ

---

ПРИМОРЬЕ В ИСТОРИИ ВОСТОЧНОЙ АЗИИ И РОССИИ

ПРИМОРЬЕ В ИСТОРИИ ВОСТОЧНОЙ АЗИИ И РОССИИ

В мировой истории территория Приморья занимает достаточно скромное место. География и климат, а в значительной степени также соседство с древней китайской цивилизацией не способствовали превращению северо-западного побережья Японского моря в очаг формирования и развития единой непрервыной культурной традиции, определив его судьбой быть периферией изначально восточно-азиатских, а затем и европейской (славянской) цивилизаций, зоной межкультурных контактов, миграций, время от времени то административной окраиной средневековых и современных государств, то номинально чьей-то вассальной территорией. Однако человек поселился на территории Приморья, как это доказывают известные ныне ученым памятники археологии, по меньшей мере 30 тыс. лет назад, и уже тогда продемонстрировал характерную черту "приморца" - обширные контакты и, весьма может быть, даже устойчивые связи с сопредельными культурами Северо-Восточной Азии.
Близость к морю играла важную роль в жизни жителя Приморья, ориентируя его на интенсивное использование водных ресурсов. Резкие климатические изменения, происходившие в период палеолита, неолита, бронзового и железного веков, сопровождавшиеся значительными колебаниями уровня моря, серьезно влияли на эволюцию местных культур, стимулировали изменения форм их хозяйствования и массовые миграции в пределах всей Северо-Восточной Азии.
Экономическая экспансия вывела к берегам Японского моря тунгусо-манчжурские племена мохэ, общественная эволюция которых привела к возникновению на обширном пространстве Северо-Восточного Китая и Корейского полуострова государства Бохай, ставшего первым государственным образованием и на территории Приморья. Область Шуайбинь была периферией Бохая, но именно через входивший в ее состав округ Янь и его центр, именуемый ныне археологами "Краскинским городищем", осуществлялись связи Бохая с Японией.
Еще больше следов своей хозяйственной деятельности оставила на территории края чжурчженьская империя Цзинь, в течение столетия контролировавшая весь Северный Китай, и возникшее в результате ее распада государство Восточное Ся. Целый ряд крупных и средних городов - административных и ремесленных центров этих государств - обнаружены и исследуются учеными, каждый год принося поразительные свидетельства высокого уровня экономики и культуры чжурчженей.
Монгольское нашествие опустошило и разорило Приморье, надолго прервав полувековой период его становления как важного элемента общественно-экономического и культурного развития тунгусо-маньчжуров. Уцелевшеее население ушло в тайгу, отгородилось от внешнего мира перевалами Сихотэ-Алиня и законсервировалось в своем развитии на столетия.Вплоть до появления здесь русских в середине XIX в. край оставался диким, забытым, словно нетронутым цивилизацией. Ни земледельцы-ханьцы, ни скотоводы-маньчжуры, овладевшие Китаем в середине XVII в., в его таежных богатствах не нуждались. Нетронутости края способствовали и политика самоизоляции, проводившаяся правительствами Китая и Кореии в XVII - XIX вв.
Многие звенья в длинной и запутанной цепи существования человека в Приморье в доисторический период и эпоху средневековья еще предстоит восстановить. Не счесть памятников, ученым еще неизвестных, загадок, на которые никогда не будет найден ответ. Упоминания китайских летописей - единственно доступного ныне письменного источника о Приморье, даже периода средневековья, скудны и нередко фантастичны. Поэтому главный источник получения сведений о далеком прошлом края - археологические раскопки, а гарантия достоверности - правильная их интерпретация.
В середине XIX в. стремившаяся укрепиться на Тихоокеанском побережье Россия обратила пристальное внимание на Приморье. Айгуньский договор 1858 г. между Россией и Китаем, объявивший территории к югу от Амура и востоку от р.Уссури в "совместном хозяйственном ведении двух государств", дал России юридические основания для экономического освоения края и создания первых русских поселений. Пекинский договор 1860 г., передавший край под ее полную юрисдикцию, стал поворотным пунктом в его развитии. Из периферии Восточной Азии он стал превращаться в окраину Европы.
Вторая половина XIX в. стала для края временем его активного промышленного и сельскохозяйственного освоения, в котором принимали участие не только славяне (русские, украинцы, белорусы), переселившиеся из европейской части России, но и китайские и корейские рабочие, крестьяне, торговцы. Развиваясь как военный форпост России на Дальнем Востоке, край в тоже время экономически был тесно связан не только со странами-соседями (Китаем, Японией, Кореей), но и с США и Европой. "Азиатский элемент" - китайское и корейское население края - играл существенную роль в экономической и политической жизни Приморья и вплоть до конца 30-х годов XX в., когда около 200 тыс. корейцев и 10 тыс. китайцев были насильственно депортированы в Среднюю Азию, Китай и отдаленные от границ районы СССР.
Характерное для края сосуществование рас и народов, носителей культур Запада и Востока, обычаев и традиций выходцев из различных районов европейской части России (а потом и СССР) длительный период времени придавали ему неповторимый культурный колорит. Отражением этого явления было многообразие религиозных воззрений населения Приморья, типичное для него в конце XIX -начале XX в. и быстро реанимируемое сегодня. Вместе с тем, из этого цивилизационного массива постепенно вымывается уникальный культурный пласт коренных народов Приморья, с трудом адаптировавшихся к захватившим места их расселения модернизационным процессам.
К 20-м годам XX столетия Приморье уже было одной из самых промышленно-развитых территорий в Северо-Восточной Азии. Предпринятая в советский период форсированная индустриализация края, подкрепленная организованным государством переселением сюда (как добровольным, так и принудительным) жителей других районов СССР, способствовала дальнейшему развитию края и превращению его в наиболее населенную, экономически развитую территорию страны на ее тихоокеанском побережье. Не только главной военно-морской базой страны на Тихом океане, но и центром науки, культуры, образования всего дальневосточного региона стал г. Владивосток, в крупнейший торговый порт России вырос г. Находка. Однако потенциал развития края был искусственно ограничен директивно утвержденной ему центром производственной специализацией - развитием исключительно сырьевых и добывающих отраслей и морского транспорта. Вместе с тем гражданская война и интервенция иностранных держав на Дальнем Востоке России (1918-1922 гг.), а затем "советизация" края и возведение "железного занавеса" приввели к постепенному отрыву Приморья от азиатских экономик и превращению его в ярко выраженную экономическую, политическую и культурную периферию СССР.
Важную роль в жизни Приморья всегда играл международный фактор - политическая обстановка в регионе в целом и отношения России и СССР с Китаем, Кореей, и Японией в особенности. Дважды - во время русско-японской войны 1904 - 1905 гг. и второй мировой войны - край становился по существу прифронтовой зоной. Длительные периоды напряженности на советско-китайской границе (особенно острые в 30-40-е и 60-70-е годы), дважды выливавшиеся в вооруженные конфликты с Японией в районе оз.Хасан в 1938 г. и с Китаем на о-ве Даманский в 1969 г., способствовали его активной милитаризации и акцентированию его роли как военного форпоста СССР на Тихом океане.
Свидетельством богатой и еще слабо известной не только за пределами страны, но и в самой России истории Приморья является большое количество исторических памятников, несущих на себе редкий отпечаток близкого сосуществования где-то непримиримых, а на территории края мирно уживавшихся культур и традиций.
Немногим более ста лет назад сошлись в борьбе за владение плодородным и стратегически важным краем представители славянской и дальневосточной цивилизаций. Итогом еще не завершенного спора стало превращение Приморья в крайний юго-восточный форпост европейской культуры а Азии. Процессы, происходящие в России в настоящее время, способствуют не только возрождению тесных экономических связей края с его азиатскими соседями, но и издревне присущей ему роли контактной зоны между народами и культурами.

ЛАРИН Виктор Лаврентьевич, доктор исторических наук, профессор, директор Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока

ДОИСТОРИЧЕСКИЙ ПЕРИОД

ПАЛЕОЛИТ

Более 30000 лет назад человек впервые появился на территории Приморья из континентальных районов Азии. Это были охотники на мамонтов, в совершенстве владевшие технологией изготовления орудий на крупных пластинах. С изменением климата и ландшафта в конце плейстоцена - начале голоцена (13000-8000 лет назад) древнее население вынуждено было адаптировать свою технику и экономику к новым условиям обитания, либо мигрировать в экологически сходные регионы Северной Азии.
Сохраняя свои традиции, охотники и собиратели, стремились воспринять и развить все новое, что помогало им выжить в критических ситуациях. Памятники каменного века Приморья демонстрируют процессы адаптации, взаимных контактов и связей с древними культурами бассейна реки Амур, Сахалина, Японского Архипелага, Корейского Полуострова, Северо-Восточного Китая, отражая общую культурную подоснову формирования и локальное своеобразие.
В эпоху позднего палеолита в Приморье четко выделяется два района развития взаимосвязанных культур. На Восточном Побережье, в долине реки Зеркальной известно около 30 стоянок, сконцентрированных в районах выхода окремненных вулканических туфов, служивших основным сырьем для изготовления каменных орудий. В этой долине хорошо проявляется эволюция культуры охотников и их переход к рыболовству и полуоседлому образу жизни.
На стоянках Устиновка 7, 6 и 3 серийно представлены изделия, отражающие переход древней технологии от пластинчатой к микропластинчатой и бифасиальной технике. В начале голоцена (около 10-8 тыс. лет назад) здесь впервые появляется древнейшая глиняная посуда, свидетельствующая о существенных изменениях в сфере экономики и быта.
В Центральном и Юго-Западном Приморье основным сырьем для каменных орудий служили небольшие гальки обсидиана, обусловившие некоторые оригинальные элементы технологии изготовления орудий труда. В основе жизни носителей памятников этого региона лежали охота и собирательство.
С потеплением климата в конце плейстоцена население постепенно осваивает ресурсы рек и озер, формируя новый уклад экономики и переходя к оседлому образу жизни. Известно большое количество памятников, среди которых наиболее интересными являются стоянки Молодежная 1, Горбатка 3, Илистая 1, локализованные в бассейне реки Илистая.

НЕОЛИТ

Вместе с изменением климата на рубеже плейстоцена и голоцена происходили изменения в системах жизнеобеспечения древнего человека. В континентальной части и на побережье эти процессы протекали неравномерно, с разной скоростью и в разных направлениях. На побережье социальные изменения происходили быстрее, что было обусловлено необходимостью постоянно приспосабливаться к природным изменениям в прибрежной зоне, что связано с подъемом уровня моря. Именно в этот период раннего голоцена появляются ранние неолитические археологические культуры, основанные на эксплуатации водных, в особенности морских ресурсов.
8 - 6 тысяч лет назад наступило сильное потепление климата и подъем уровня моря, который к концу этого периода стабилизировался на отметке, превышавшей на три метра современный уровень. Прибрежные памятники раннего неолита оказались под водой, и в настоящее время мы о них пока ничего не знаем. На побережье Приморья образовалось много удобных и продуктивных бухт и лагун. В этих условиях развивались яркие средненеолитические культуры: бойсманская и руднинская (см. карту). Население памятников этих археологических культур отличают от предшественников значительный опыт эксплуатации морских ресурсов. Мы мало знаем о культурной адаптации населения руднинской культуры, основными памятниками которой являются в прибрежной зоне Рудная пристань (нижний слой), а в континентальной части – Чертовы ворота, представители которых обитали в круглогодичных жилищах каркасного типа и эксплуатировали большинство доступных ресурсов окружающей среды. Гораздо больше наши знания о жизни населения бойсманской культуры, которое обитало на побережье в маленьких поселках (1 - 3 жилища), занимались летом рыболовством в лагунах и море и вылавливали до 18 видов рыб, включая и таких крупных, как белая акула и скат. В тот же период практиковали и собирательство моллюсков (90% составляла устрица). Осенью занимались собирательством растений, зимой и весной охотой на оленей, косуль, кабанов, сивучей, тюленей, дельфинов, а иногда и серых китов.
На суше преобладала, вероятно, индивидуальная охота, а на море – коллективная. Рыболовством занимались мужчины и женщины, однако женщины и дети ловили рыбу на крючок, а мужчины острогой и гарпуном. Охотники-воины имели высокий социальный статус и захоранивались с особыми почестями. Наблюдается удивительное сходство между бойсманскими охотниками, действовавшими 6000 лет назад, и удэгейскими охотниками XIX века в основных объектах добычи, таких как косуля, олень, кабан, и в снаряжении – лук, два копья, два ножа, острога, гарпун. Это свидетельствует о хорошей адаптированности бойсманцев.;
Памятник Бойсмана I находится в 10 км к югу от поселка Славянка в устье реки Рязановки. Ранний слой относится к бойсманской средненеолитической культуре. Люди обитали на холме на берегу древней лагуны и оставили после себя два жилища для малой семьи и три раковинных кучи
На другом поселении Бойсмана II, располагавшимся поблизости, известно коллективное захоронение. Носители бойсманской культурной традиции создали развитую систему жизнеобеспечения (рис. “Годичный цикл жизнеобеспечения бойсманской культуры”). В результате раскопок памятника получены яркие свидетельства высокого уровня их материальной культуры. Позднее на этом месте поселились люди зайсановской поздненеолитической археологической культуры. Они жили в более крупном поселке с большими жилищами и занимались эксплуатацией различных морских и наземных ресурсов. Позже, в раннем железном веке, люди янковской культуры использовали это место для постройки временного, сезонного лагеря.
В результате резкого похолодания климата 5 – 4.5 тыс. лет назад и резкого падения уровня моря, средненеолитические культурные традиции исчезают и трансформируются в зайсановскую культурную традицию (5 - 3 тыс. лет назад), население которой имело широко специализированную систему жизнеобеспечения, которая на континентальных памятниках уже включала и земледелие. Это позволяло зайсановцам обитать как на побережье, так и в глубине континента.

Распространение зайсановской культурной традиции связано с расселением земледельческих групп населения из районов Северо-Западной части Корейского полуострова и, в том числе прибрежные районы, где произошла депопуляция, в результате исчезновения лагун и деградации морских экономик. Примером тому могут служить изменения ландшафтной ситуации в бухте Бойсмана.;
Люди, несущие зайсановскую культурную традицию заселили более широкий ареал, чем их предшественники (карта). В континентальной части они селились по благоприятным для земледелия средним течениям рек, впадающих в море, а на побережье – во всех потенциально продуктивных и удобных местах, используя все доступные экологические ниши. Представители зайсановской культурной традиции безусловно достигли большего адаптивного успеха, чем их предшественники. Число их поселений значительно возрастает, они имеют гораздо большую площадь и количество жилищ, размеры которых также стали крупнее.

БРОНЗОВЫЙ ВЕК

Бронзовый век в Приморье начался во второй половине 2 тысячелетия до н.э. Это наименее изученный период на территории Приморья. Пока мы можем только говорить о существовании таких археологических культур, как синегайская, лидовская и маргаритовская. Население синегайской культуры селилось в континентальном районе вокруг озера Ханка (поселение Синий Гай, Падь Харинская, Кировское) и занималось земледелием, животноводством, охотой и собирательством растений.
Ареал лидовской археологической культуры охватывал восточное побережье Приморья (поселения Лидовка, Благодатное-3, Каменка). Население этой культуры кроме земледелия занималось эксплуатацией прибрежных и морских ресурсов.
Третья группа памятников бронзового века, объединяемая в маргаритовскую культуру, локализовалась в прибрежных районах юго-восточного Приморья. Это поселения: Синие Скалы, Моряк-Рыболов, Пермское-2. Обитатели грота у подножья поселения Синие Скалы занимались охотой на оленей, косуль, кабана и медведя; в море они добывали лосося, треску, минтая, камбалу, а также собирали моллюсков в прибрежных водах (гребешок). Жители прибрежных районов в этот период начинают практиковать возделывание проса.

ВОСТРЕЦОВ Юрий Евгеньевич, кандидат исторических наук, заведующий лабораторией палеоэкологии человека Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН.

ЖЕЛЕЗНЫЙ ВЕК

Начало железного века в Приморье совпало с потеплением климата около 3.000 лет назад и подъемом уровня моря на 1.5 метра выше соременного. В это время прибрежную зону Южного Приморья занимает население янковской археологической культуры, создавшее развитую систему жизнеобеспечения, основанную на эксплуатации морских ресурсов. Сейчас известно около 120 поселений этой культуры. Большинство их имеет раковинные кучи, состоящие на 80 – 95% из устриц. Люди жили в крупных круглогодичных поселках, окруженных более мелкими сезонными. Они были хорошими мореходами и совершали дальние плавания; занимались ловлей тунца и других рыб (всего 45 видов), собирали моллюсков и растения, охотились на оленей и кабанов, разводили свиней и собак. На побережье они выращивали просо, а в континентальной зоне - ячмень.
Классическим памятником этой археологической культуры является поселение, расположенное на полуострове Песчаный. На территории этого поселения, получившего название Песчаный-I, в разное время существовало более 30 полуподземных жилищ площадью от 40 до 200 кв.м, со следами многочисленных перестроек. Сохранились и остатки общественных построек. Удалось проследить три основных этапа заселения поселка представителями янковской археологической культуры.
Первый этап относится ко времени до V – IV вв. до н.э., когда население не эксплуатировало лежбища моллюсков.
Второй этап начался с похолоданием климата в IV - III вв. до н.э., падением уровня моря и связан с активным собирательством моллюсков.
Третий этап начался после III – II вв. до н.э., когда произошли изменения в системе жизнеобеспечения в сторону эксплуатации континентальных ресурсов. Падение уровня моря на один метр ниже современного уровня и похолодание привели к деградации морской экономики и депопуляции населения янковской археологической культуры.
В результате, начиная со II – I вв. до н.э. из континентальных западных районов Приморья происходило расселение носителей кроуновской археологической культуры, которые оккупировали большую часть арела янковской археологической культуры на побережье. Археологические данные позволяют предполагать, что миграция носила волнообразный, пульсирующий характер. Кроуновцы упоминаются в китайских летописях как племена воцзи.
В континентальных районах кроуновские поселения располагались в долинах рек гнездами, близко друг от друга и были довольно крупными. Численность поселков могла составлять от 120 до 500 человек. Их основным занятием было земледелие, вспомогательными - скотоводство и охота.
Расселение из нуклеарных районов проходило двумя ветвями. Первая простиралась на юг в устьевую зону реки Туманган. О ней мы знаем очень мало. Вторая связана с миграцией на восток и юго-восток вплоть до р. Черной. Таким образом, представители кроуновской археологической культуры заняли почти весь ареал янковской археологической культуры за исключением территории хасанского района от устья р. Туманган до устья р. Раздольной, где морские ресурсы были продуктивнее, а морская экономика устойчивей. Но наибольшего адаптивного успеха кроуновское население достигает только в континентальных районах, где продолжает обитать, вероятно, вплоть до образования государства Бохай.
В начале 1 тысячелетия н.э., согласно археологическим данным, начинается экспансия населения польцевской и как ее варианта ольгинской культур из Северного Приморья на юг. Она осуществлялась двумя путями. Первый проходил вдоль рр. Уссури и Арсеньевки с их притоками. Второй – вдоль морского побережья вплоть до залива Петра Великого. В результате, ольгинские группы населения заполнили большую часть ареала расселения поздних кроуновских групп населения (поселения Булочка и Рудановское).

Памятник Зайсановка II

Это огромное поселение янковской культуры железного века расположено на холме в устье реки Гладкой на берегу древней лагуны. На этом поселении обнаружена раковинная куча толщиной 2.7 метра. Это самая мощная раковинная куча в западной части бассейна Японского моря. Около поселения обнаружены огромные скопления раковинных куч - следы хозяйственной деятельности живших здесь людей. На этом месте люди жили очень долго, занимаясь рыболовством, земледелием, охотой и собирательством растений и моллюсков.

ЭПОХА СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

На юге Дальнего Востока России средневековье (хронологический этап между IV-V и XV-XVI вв.) совпало с периодами возникновения, расцвета и гибели государств Бохай (698-926 гг.), Цзинь (115-1234 гг.), Восточное Ся (1215-1233 гг.). Это важный этап в истории Дальнего Востока России. Он ознаменовался принципиальными изменениями во всех сферах человеческой деятельности. В экономике это качественное преобразование производящих форм хозяйства (в первую очередь земледелия), ремесла, торговли, происхождение городов. В системе социальных отношений - появление неравенства и сословий, становление неподконтрольных народу органов власти, которые основаны на узаконенном насилии. В области культуры - поляризация идеологии на элитарную и массовую, генезис общегосударственных культов, обрядов и церемоний, распространение мировых религий.
В истории средневековых цивилизаций Дальнего Востока выделяются два больших периода. Эти периоды обусловлены балансом политических сил в региональной истории, противостоянием Китайской цивилизации и кочевников Великой Степи. Первыми биполярными элементами этой системы были еще китайская династия Хань и степная держава хунну (гуннов), которые появились еще до нашей эры. Прослеживается определенная синхронность между процессами их расцвета и упадка. Когда в Китае начинались смуты и экономический кризис, система “высасывания” кочевниками из богатого соседа шелка, хлеба, вина, изделий ремесла переставала работать и имперская конфидерация разваливалась на отдельные племена до тех пор, пока не восстанавливались мир и порядок на юге. Империя Хань ненадолго пережила гибель Хуннской державы.
В период раннего средневековья Тюркский, а затем и Уйгурский каганаты возникли как раз в то время, когда Китай был объединен под властью династий Суй, а затем Тан. Кочевники зорко контролировали ближайших соседей и взимали с них дань. Особенно сильно доставалось скотоводам Маньчжурии – монголоязычным киданям. Только в отдалении от степных территорий складывались предпосылки для формирования самостоятельной государственности. Взаимодействие с развитыми центрами региона ускоряло процессы политической интеграции народов и культур Дальнего Востока России, Маньчжурии, Японии, Корейского полуострова. Именно там в этот период возникли или развились уже существовавшие очаги самобытной ранней государственности.
Второй большой период в истории цивилизаций Дальнего Востока характеризуется гибелью империи Тан и образованием на территории Китая нескольких конкурирующих династий. В отсутствие образа “внешнего врага” кочевникам не удавалось объединить все степные племена в единую империю. Биполярная структура во Внутренней Азии оказалась разрушенной. Это освободило народы Маньчжурии как от прессинга кочевников, так и от постоянного давления китайцев. Окрыленные независимостью народы Маньчжурии создавали свои собственные объединения, захватывали земледельческие области на юге. Особенно преуспели в завоеваниях кидани и чжурчжэни, которым удалось подчинить практически весь Северный Китай, и маньчжуры, покорившие всю "Поднебесную".
Создаваемые ими империи возникали в процессе завоевания номадами (кидани) или охотничье-земледельческими народами (чжурчжэни, маньчжуры) более высокоразвитых соседей земледельцев. Так происходило наложение “варварских” институтов воинственных северян на сложившиеся цивилизованные порядки завоеванных оседлых жителей.
"Варварские" институты власти в своей основе были протогосударственными (что-то вроде сложного многосоставного вождества). Они не были приспособлены для управления сложной экономикой земледельческого общества с многочисленными городами. Но органы управления империи должны соответствовать внутренней экономической и социальной инфраструктуре. Иначе неизбежен кризис системы управления, а затем и всей империи в целом. Данную проблему завоеватели могли решить двумя способами:
"Упрощением" завоеванного общества, чтобы оно соответствовало менее развитыми экономическим и политическим институтам победителей. Иными словами, это уничтожение городов, земледельческого населения, превращение полей в пастбища для скота;
Усложнением собственных органов управления - оседание императорского двора в городах или создание комплекса столичных городов (система "пяти столиц"), между которыми можно было бы циркулировать с контрольно-ревизорскими целями, создание бюрократического аппарата, введение письменности и делопроизводства по китайскому образцу.
C этой проблемой столкнулись правители всех дальневосточных завоевательных империй. Не случайно, например, при чжурчжэньском дворе неоднократно происходили столкновения между сторонниками интеграции дуальной империи в единое государство и их противниками. Кстати, похожим образом развивалась внутриполитическая борьба и у монголов между различными партиями аристократии при Чингис-хане, когда они обсуждали вопрос: "Следует ли уничтожить завоеванные народы и на из землях пасти скот или же обложить их данью и повинностями". Пришлось решать этот вопрос и киданям, и маньчжурам.
Так или иначе победители поняли, что завоеванными оседлыми территориями нельзя было управлять, "сидя на лошадях". Для управления земледельческими территориями необходима была особая административная система. Поэтому кидани в 947 г. были вынуждены издать декрет о формировании двух самостоятельных аппаратов управления. Северная администрация воспроизводила традиционные "варварские" институты кочевников. Южная администрация состояла из китайских чиновников и управляла завоеванными оседло-земледельческими территориями. Для дополнительного контроля над покоренными китайцами была создана система военных лагерей ордо.
Государство Цзинь также как и империя Ляо состояло из двух основных культурных пластов: завоевателей чжурчжэней и эксплуатируемых крестьян и горожан китайцев. Но в отличие от киданей первоначально двойная система управления чжурчжэней и китайцев порознь уже в 1133 - 1134 гг. была преобразована в единый общегосударственный бюрократический аппарат. В новой системе много было заимствовано от китайской традиционной бюрократической системы, но в нее вошло и немало элементов управления чжурчжэньским обществом. Для дополнительного поддержания порядка на завоеванных землях аналогично киданьским ордо была создана система военных поселений - мэнъань и моукэ.
"Варварство" постепенно трансформировалось в "цивилизацию". Завоеватели одевались в одежды побежденных, перенимали их этикет и письменность, либо создавали свое письмо (кидани, чжурчжэни). Они строили крупные города, в которых воздвигали пышные дворцы и храмы, селился императорский двор и чиновники. Города становились центрами ремесленного производства, торговли, идеологии, своеобразной полиэтничной культуры. Некоторые правители стремились перенести центры империй в Китай (чжурчжэни, маньчжуры), но другие оставляли столицы в пределах Северной Азии (кидани). В результате сложных процессов происходило смешение скотоводческо-земледельческих культур Дальнего Востока с развитыми земледельческо-городскими отношениями китайцев.

КРАДИН Николай Николаевич , кандидат исторических наук, старший научный сотрудник сектора средневековой археологии Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН.

@темы: история, Россия, Приморье

---

Кишиневский погром 23 (10) апреля 1903 года

Кишиневский погром 23 (10) апреля 1903 года

газета "Правительственный вестник"

ВНУТРЕННIЯ ИЗВЂСТIЯ

6-го и 7-го апреля в Кишиневе местное еврейское население подверглось нападению толпы рабочих. Беспорядки начались с разграбления еврейских лавок и квартир и весьма быстро приняли характер сплошных бесчинств. Несмотря на усилия полиции, а затем и призванных в помощь ей воинских частей, рассыпавшиеся по городу буяны били стекла в окнах еврейских домов (при чем случайно были разбиты стекла и нескольких квартирах христиан), уничтожали и расхищали имущество.
Возобновившиеся во второй день беспорядки против евреев приняли, несмотря на призыв войск, угрожающий характер: произошло несколько побоищ, были пущены в ход не только камни и палки, но даже железные ломы и револьверы: 25 человек при этом было убито и 75 ранено серьезно, и до 200 человек получили незначительные поранения. По распоряжению министра внутренних дел город Кишинев и его уезд объявлены на положении усиленной охраны.


газета "Бессарабецъ"

Печальные события

Под вечер первого дня Пасхи и весь второй день многочисленные группы пьяных буянов, сопровождаемые подростками и мальчиками, произвели серьезные уличные беспорядки одновременно в разных местах, разбегаясь при появлении полиции и войск. Перебиты были не только окна, но масса магазинов лавок и жилищ. Пострадали преимущественно евреи, хотя были случаи разграбления квартир городовых, акцизного чиновника и т.п. [...]
Необходимость охранить несколько банков, общества взаимного кредита, почту, водопровод и другие важные пункт и разделиться по разным улицам, частям города и даже предместьям, словом, всюду, где происходил одновременно погром еврейского имущества, ослабила силы нашей и без того малочисленной полиции и даже войск, которые пришлось разбросить на протяжении огромного района.
В общем, чрезвычайно тяжелая картина полного разрушения. Пострадала, главным образом, беднота. Убытки, несомненно, большие, многие остались без крова и пищи. Беспорядки не обошлись без жертв; на второй день убитых и умерших от ран было более тридцати, из них несколько христиан. Много амбулаторных раненых - тяжело и легко в больницах свыше шестидесяти.
На третий день с утра беспорядки в городе не возобновлялись.
На праздниках

[...] Как может толпа, состоящая в большинстве из людей "средних", не способных на кровавые преступления, с легким сердцем грабить и убивать беззащитных? Ответ на этот вопрос заключается в особой психологии толпы, в ее способности заряжаться настроением отдельных, входящих в состав ее членов. [...]
Таково мнение ученого-социолога. Возвращаясь к действию нашей толпы, нужно сказать, что погромщики состоят у нас преимущественно из пришлого великорусского элемента, Молдаване, как и малороссы, мало склонны к действия скопом, - гораздо менее чем великороссы, привыкшие к артельному и мирскому началам. Во время эпидемий это они устраивают "холерные бунты", в Крыму бьют татар, в Баку - персов, в Москве - студентов. Был бы предлог для молодецкой потехи - кулачного боя, - а бойцов они всегда поставят. [...]

24 (11) апреля 1903 года

ГОРОДСКАЯ ХРОНИКА
- В среду судебные следователи 1 и 3 участков г. Кишинева производили судебно-медицинский осмотр трупов евреев, убитых во время погрома. Их 37 и собраны они частью на еврейском кладбище, частью в еврейской больнице. Причину смерти устанавливать было легко, так как все раны наносились исключительно в голову тяжелым тупым орудием - обломками мебели, поленьями и палками. Поэтому судебно-медицинских вскрытий не производилось, а они были заменены простым осмотром. В еврейской больнице собрано 62 потерпевших с тяжелыми ранами, тоже исключительно головы. Многие страшно изуродованы: с перебитыми носами, выбитыми глазами и зубами, сломанными челюстями. [...]

- Согласно предложению кишиневского полицмейстера г. Ханженкова, жители гор. Кишинева, которые во время беспорядков поднимали разбросанные по улицам и площадям вещи, приносят их в полицейские участки. Другие же, боясь ответственности, бросают по ночам на площадях или подбрасывают другим обывателям. [...]
26 (13) апреля 1903 года

Следы погрома
Вчера большинство улиц были очищены от поломанных и разбросанных вещей. Благодаря дождю, пух был смыт с мостовой водой. Некоторые улицы были довольно чисты. Только Николаевская и Гостинная улицы, вблизи шлагбаума представляли печальную картину разрушений: тротуары с двух сторон и большая часть мостовой заняты поломанными вещами. Пора бы и тут убрать, да и ломовым подводам с каменным углем невозможно проезжать. Кроме того, следовало бы поднять и поставить на место будки и киоски.

28 (15) апреля 1903 года

"Санктпетербургские ведомости"

ВНУТРЕННIЯ ИЗВЂСТIЯ

КИШИНЕВ. (От нашего корреспондента).
[...] Загремело в воздухе ура! ура! из тысячи полупьяных глоток; звон разбиваемых стекол, треск рам, дверей, легко поддавшихся дружному натиску громил, их дикий рев и свист слились с криками ужаса избиваемых евреев, воплями женщин и детей, образуя адскую какофонию, отдаленные раскаты которой заставляли трепетать население центров. В каких-нибудь полчаса потоки черни успели занять всю местность, прилегающую к вокзалу, и тут разыгралось что-то ужасное, что-то не поддающееся описанию! Встречные евреи были немедленно избиваемы до потери сознания. Жалкие лачужки бедняков - почти нищих были разнесены в прах, а комнатный скарб и хлам превращены в кучи мусора и выбрасывались на улицу... Полиция очень строго кричала на громил. Патрули с ружьями на плечах строго призывали рассвирепевших разбойников к порядку... Но те плохо слушались и с остервенением продолжали свое опустошительное дело. [...]
01 мая (18 апреля) 1903 года

"Искра"

Кишиневские события
Громили лавки и квартиры исключительно еврейских домов, т.е. тех, в которых вчера выбили окна. На Пушкинской, между Николаевской и Харлампиевской, и по всей Харлампиевской не осталось ни одного магазина. Даже железные шторы не всегда спасали. Опять-таки толпа состояла самое более из 15 - 18 человек, не старше 20 лет, по костюму больше горожане. Они ломали камнями ставни, влезали в магазины и начинали выбрасывать буквально все к тем, кто оставался снаружи. Наружная толпа все рвала и бросала: дорогие мантильи, шляпы, перья, ленты, ботинки, золотые вещи, книги - все было разрушено и разбросано. [...]
Одновременно когда на Пушкинской грабили лавки, другая толпа, состоящая также из 15 - 20 парней громила Николаевскую, Гостиную, Александровскую, Подольскую, Кузнечную, Садовую, Остаповскую и другие улицы, начиная с Бендерской по направлению к вокзалу, причем небольшие кучки врывались в еврейские квартиры, сорвав предварительно оконные рамы, и первым делом разрывали все подушки и выбрасывали их на улицы. Далее ломали мебель на кусочки, кресла, диваны, этажерки, одним словом все, что было в доме. Но это еще не все. Разъяренна толпа теми же кусками мебели начинала бить евреев и евреек, которых заставала в квартирах. Били куда попало: по голове, по рукам и в результате уже похоронено до сегодняшнего дня (13 апреля.) 43 покойника. 80 человек тяжелораненых лежит в еврейской больнице. [...]
Что же делали в это время войско и полиция? Они стояли и смотрели; когда же дом был совершенно разгромлен, он обращались к толпе: "будет - дальше, дальше!", или патруль врывался в центр толпы с криком: "расходись, расходись!", делил толпу на две части и уходил, давая возможность толпе соединиться снова и действительно работать дальше. [...]

12 мая (29 апреля) 1903 года

"Новости дня"

<...> В виду вредного направления газеты "Право", выразившегося, между прочим, в статье "Кишиневская кровавая баня", помещенной в №18 этого издания, министр внутренних дел на основании ст. 144-й Уст. о цензуре и печати, определил: объявить газете "Право" первое предостережение, в лице издателей-редакторов ее приват-доцент петербургского университета Владимира Гессена и кол. ассе. Николая Лазаревского.

"Московский листок"

События в Кишиневе вызвали тревогу еврейской части населения во многих местностях Империи и породили среди христиан толки о предстоящих еврейских погромах. В некоторых городах евреи стали образовывать из своей среды кружки самообороны.

14 (01) мая 1903 года

"Новости дня"

Многие иностранные газеты - "Ber. Tag.", "Frankf. Zeit.", "Neue Freie Presse" и др. открыли у себя подписку в пользу пострадавших от кишиневского погрома евреев.
26 (13) мая 1903 года

"Нов." приводят извлечение из письма графа Л.Л.Толстого, продиктованного самим Львом Николаевичем: "В газетах появилось известие, что отец мой, Лев Николаевич Толстой, пожертвовал в пользу кишиневских евреев 15 тыс. руб. Отцу было неприятно это ложное известие; не опровергнуть его - значило бы пользоваться одобрением людей за то, что чего не делал, опровержение же этого известия могло бы показаться неодобрением такого поступка, что было бы совсем несправедливо. Отец глубоко возмущен и опечален случившимся в Кишиневе злодеяниями".


28 (15) мая 1903 года
ХРОНИКА

Л.Н.Толстой обратился к кишиневскому городскому голове Шмидту и к доктору Мучнику с письмом, в котором выражает свое сочувствие жертвам погрома, ужас перед зверствами толпы и негодование против их виновников. К заявлению Л.Н. Толстого присоединились между прочим кн. С.Н.Трубецкой, проф. Н.И.Стороженко, проф. Н.А. Умов, кн. А.И.Сумбатов, Н.В.Давыдов и проф. В.И.Вернадский.
29 (16) мая 1903 года
ПО РОССИИ

Горький о погроме
В издающейся в Петербурге газете "Дер-Фрайнд" напечатано, что Максим Горький прислал в одну из газет письмо, в котором высказывает сое негодование по поводу кишиневских беспорядков и заявляет, что священная обязанность христиан - придти на помощь несчастным жертвам кишиневских событий.

04 июля (21 июня) 1903 года
ПЕТЕРБУРГЪ
(По телефону).

По телефону 20-го июня.
В иностранных газетах напечатано следующее сообщение из Петербурга: "Агентство Рейтера" недавно распространило ложное известие, будто между Россией и Соединенными Штатами происходили переговоры относительно выраженного президентом Соединенных Штатов намерения передать русскому правительству петицию американских евреев по поводу событий в Кишиневе. Правительство Соединенных Штатов не делало по этому поводу никаких заявлений, но если бы даже на это решилось, то Россия, конечно, сумела бы на такого рода вмешательство в ее внутренние дела ответить соответствующим образом.
02 августа (20 июля) 1903 года

"Новое время"

ВНУТРЕННIЯ ИЗВЂСТIЯ

Дела о погроме евреев в Кишиневе и совершенных во время погрома убийствах, по словам "Бессарабца", закончены судебными следователями гор. Кишинева 1-го, 2-го и 3-го участков и направлены с обвинительными актами прокурора в одесскую судебную палату, которая уже их утвердила. Дела эти будут слушаться судебной палатой с сословными представителями в сентябре, но не в Кишиневе, а в Тирасполе.

20 (07) ноября 1903 года

"Новости дня"

Дело о кишиневских беспорядках
КИШИНЕВ, 6-го ноября.
Сегодня одесская судебная палата с сословными представителями начала рассмотрение при закрытых дверях дела об анти-еврейских беспорядках, бывших 6-го и 7-го апреля этого года. <...>
По этому делу обвиняются в возрасте от 17-ти до 52-х лет, 36 местных христиан и один персидско-подданный. <...>

@темы: история, Россия

---

Русские общественные организации в Эстонии в 1920-40 гг

ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ РУССКОГО НАЦИОНАЛЬНОГО МЕНЬШИНСТВА В ЭСТОНСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ В 1920-1940 гг.

В.П. Сергеев
Новый исторический вестникъ № 1(12) 2005

В статье рассматривается деятельность наиболее крупных и заметных общественных организаций русского национального меньшинства в Эстонии с 1920 по 1940 гг.

Зарегистрированных русских общественных организаций в Эстонии в тот период насчитывалось более 500. Значительная часть из них, зарегистрировавшись, так и не приступила к работе. Немалая часть регистрировалась, негласно имея цели, весьма далекие от общественной работы. Немалая часть, в силу малочисленности членов и практического отсутствия материальных ресурсов, какой–либо заметной деятельностью себя просто не проявила. Более или менее реально работавших организаций и объединений к концу 30-х гг. насчитывалось немногим более 100.

Осенью 1918 г. завершилась немецкая оккупация Эстонии и Эстонская республика, провозглашенная еще в феврале 1918 г., но не имевшая возможности приступить к строительству своей государственности из-за оккупации, фактически стала независимой. Эти события самым радикальным образом изменили положение русского национального меньшинства на этой западной окраине прежней Российской империи.

Изменения касались не только политического и социокультурного положения (превращение из прежде господствовавшей в империи государствообразующей нации в национальное меньшинство), но и общей численности и удельного веса в составе населения. По данным общероссийской переписи населения 1897 г., в пределах, соответствующих границам современной Эстонии, проживало 46 026 русских, составлявших 4,7 % всего населения, причем 24 243 (52,7 %) из них проживали в городах, а 21 783 (47,3 %) - в деревне.[1]

Данные первой переписи населения, проведенной правительством Эстонской республики в 1922 г., дали следующие результат: численность русских, как в абсолютном исчислении, так и в процентном отношении к общей численности населения, практически удвоилась. Из 1 107 130 человек всего населения Эстонской республики русские составили 91 109 человек, или 8,2 %, став второй по численности национальной группой после эстонцев, причем теперь большинство русских (71 %) проживало в деревне, а меньшая часть (29 %) - в городах и поселках.[2]

Столь значительные изменения положения русских самым настоятельным образом поставили перед ними вопрос о каких-либо формах объединения, создания каких-то организаций, которые могли бы представлять и защищать интересы русского национального меньшинства перед властями Эстонии. Ситуацию в немалой степени осложняло то, что до 1917 г. в Эстонии не существовало каких-либо массовых объединений русских, организационные формы которых можно было бы использовать в новых условиях. В такого рода объединениях в дореволюционной Эстонии просто не было необходимости. Существовавшие с дореволюционных времен в Таллинне, Тарту, Нарве, Пярну и Хаапсалу русские общественные собрания объединяли главным образом верхний слой местного русского чиновничества и на роль консолидирующих всю русскую общину организаций претендовать не могли. Довольно большое число незначительных по составу культурно-просветительских, благотворительных, профессиональных и т.п. обществ также не могли претендовать на эту роль.

28 ноября 1918 г. в Таллинне состоялось собрание представителей местных русских организаций и отдельных русских деятелей, на котором было решено создать Временный русский совет, который должен был провести необходимую работу по созыву съезда представителей русских организаций, задачей которого, в свою очередь, должно было стать создание постоянного органа, представляющего интересы русского национального меньшинства в Эстонии - Русского совета. Временный русский совет, просуществовавший до начала 1920 г., составили в основном деятели откровенно правого толка, не пользовавшиеся популярностью среди большинства русских, объединить их совет так и не смог, как не смог и провести съезда русских организаций.[3]

Потерпевшая осенью 1919 г. под Петроградом поражение Северо-Западная армия (СЗА) генерала Н.Н. Юденича была вынуждена укрыться в Эстонии. В конце 1919 г. - начале 1920 г. на территорию Эстонии постепенно перемещались тыловые, запасные, а затем и фронтовые части СЗА, где их разоружали и интернировали власти Эстонской республики. Вместе с армией в Эстонии оказалось огромное количество беженцев. По подсчетам эстонских историков, в начале 1920 г. на территории Эстонии насчитывалось около 50 000 – 60 000 беженцев, из числа которых солдаты и офицеры СЗА составили 20 000 - 25 000 человек. Часть бывших солдат и офицеров, как и часть беженцев, вернулась в Россию, часть перебралась в другие страны, и к 1922 г. в Эстонии осталось около 16 000 беженцев.[4]

Командование СЗА и подавляющая часть офицерского состава армии не скрывали своих политических взглядов на будущее, в котором в рамках «единой и неделимой России» не было места для независимой Эстонской республики, которую они склонны были рассматривать как некое курьезное и, несомненно, временное образование. Вследствие этого у правительства Эстонии и немалой части эстонского общества сформировалось настороженное, скорее даже негативное, отношение к бывшим солдатам и офицерам СЗА, нередко переносившееся на всех русских в Эстонии.

В отличие от местных русских эмигранты, кроме ограничения прав политических, фактически были сильно ущемлены и в праве на труд: они не могли рассчитывать ни на государственную службу, ни на публично-правовую. Даже частная практика для эмигрантов-врачей, юристов и т.д. была запрещена. Оставалась возможность (крайне ограниченная из-за безработицы) наниматься только на самую простую и тяжелую работу: вырубку леса, сланцепереработку, добычу торфа, рытье канав, сельскохозяйственные работы и, если повезет, на фабрику или завод. Таким образом, русские беженцы, как бывшие служащие СЗА, так и беженцы, прибывшие вместе с ними в Эстонию, оказались в крайне сложном положении. Они умирали от эпидемии тифа, буквально косившей их сотнями и тысячами, испытывали нехватку самого необходимого для поддержания жизни и могли рассчитывать только на себя и на помощь местных русских организаций, располагавших весьма ограниченными ресурсами, в пределах которых они и стремились оказать помощь эмигрантам.

Созданные в Эстонии в начале Первой мировой войны благотворительные общества (таллиннские Комитет для воспомоществования раненым и их семьям в Морской крепости императора Петра Великого и Общество для устройства лазарета для больных и раненых воинов города Ревеля и его окрестностей, тартуские Общество помощи русским беженцам и Временный Северо-Балтийский комитет по устройству беженцев) помогали беженцам скромными денежными субсидиями, оказанием медицинской помощи, улаживанием спорных вопросов с местными органами власти. Определенную помощь могли оказать отделения Российского общества Красного Креста в Эстонии и благотворительные общества при православных приходах.

Специально для оказания правовой и материальной помощи, а также духовной поддержки бывших военнослужащих СЗА в Таллинне в октябре 1920 г. было учреждено общество «Белый крест». Название общества было взято от эмблемы, которую военнослужащие СЗА носили на рукаве в треугольнике из русских национальных цветов. Отделения общества находились в Тарту, Нарве и других городах Эстонии, а в Тарту и Нарве, кроме того, были открыты патронаты «Белого креста», в которых проживали и получали необходимый уход увечные воины СЗА. Денежные средства общества формировались за счет добровольных пожертвований, от проведения различных платных вечеров, лекций, лотерей, а также поступали от генерала Н.Н. Юденича, а после его смерти в 1933 г. - от его вдовы. Средства распределялись среди наиболее нуждавшихся подопечных общества и членов их семей.

Общество «Белый крест» по мере сокращения числа бывших военнослужащих СЗА постепенно сворачивало свою деятельность, в последние годы его существования функционировал только комитет в Таллинне. И в 1940 г., с включением Эстонии в состав СССР, оно было ликвидировано НКВД, чье внимание в первую очередь привлекли в Эстонии именно эмигрантские организации.[5]

Подобная судьба ожидала и созданное в Таллинне в 1922 г. Общество помощи больным эмигрантам, врачи которого при поддержке Эстонского Красного Креста, правительства страны и властей Таллинна оказывали медицинскую помощь малоимущим эмигрантам и снабжали их лекарствами.

Осознание русскими эмигрантами необходимости рассчитывать только на собственные силы побудило их к организации своего органа, который бы мог представлять их интересы перед властями Эстонии и координировать распределение получаемой помощи. Для проведения съезда русских эмигрантов, на котором предстояло создать такой орган, с разрешения правительства Эстонской республики в январе 1920 г. было образовано организационное бюро во главе с видным культурным и общественным деятелем П.А. Богдановым. Итогом работы съезда русских беженцев, состоявшегося в Таллинне 21 - 30 марта 1920 г., стало создание Объединения русских эмигрантов, распорядительным органом которого стал Комитет (Центральный комитет) русских эмигрантов в Эстонии. Комитет получил право, кроме всего прочего, осуществлять связи с дипломатическими миссиями третьих стран в Эстонии.[6] Председателем Комитета был избран профессор В.А. Рогожников, возглавлявший его вплоть до своей смерти в 1932 г.

Кроме Таллинна отделения Комитета были созданы во всех местах сосредоточения эмигрантов в Эстонии: Нарве, Тарту, Йыхви, Пюсси, Азери и Печорах. Разветвленная сеть подотделов (около 40) охватывала все уезды и волости Эстонии, где расселились русские эмигранты.

Одной из важнейших задач Комитета стало добывание денег на нужды эмигрантов. Первыми поступлениями (весьма незначительными) стали средства от ликвидации имущества СЗА. Позднее помощь стала поступать от международных и иностранных организаций - Красного Креста, АРА, Главного комитета помощи русским эмигрантам в Лондоне. Но главным образом средства поступали от Российского земско-городского комитета в Париже, оказывавшего финансовую поддержку русским эмигрантским организациям.

Комитет состоял из семи отделов: 1) правового, 2) регистрации, 3) труда, 4) медико-санитарного, 5) призрения, 6) снабжения, 7) культурно-просветительного.

Другой задачей Комитета русских эмигрантов была защита правовых интересов русских эмигрантов, прежде всего помощь в оформлении видов на жительство в Эстонии, порядок получения которых был выработан Комитетом совместно с Министерством внутренних дел Эстонской республики и был довольно сложным. Сначала эмигранту следовало подать ходатайство в Комитет русских эмигрантов с очень подробным изложением данных о себе. Полученное от Комитета удостоверение личности представлялось в местный полицейский участок, после чего следовало ходатайство о временном удостоверении личности в Главное полицейское управление Эстонии. Если оно было получено, то возбуждалось ходатайство перед правительством Эстонии о получении разрешения на право проживания в Эстонии. Это удостоверение личности не только давало право на проживание, но с ним можно было и совершать поездки за границу. Без помощи специалистов из Комитета эмигрантам, не знающим языка и местных реалий, было весьма затруднительно пройти все ступени бюрократической лестницы.

В самом начале 20-х гг. довольно много усилий сотрудникам Комитета приходилось прилагать для урегулирования вопросов, связанных с использованием русских эмигрантов на принудительных работах. Хозяйственная разруха и острый топливный кризис, ощущавшиеся в стране после завершения Освободительной войны, побудили правительство Эстонии принять решение о направлении на принудительные работы, прежде всего на лесозаготовки, «лиц без определенных занятий». В эту категорию автоматически попадали русские эмигранты, особенно солдаты и офицеры СЗА, которых власти страны и стали в массовом порядке направлять на лесозаготовки, зачастую не особенно обременяя себя заботой о предоставлении направляемым более или менее сносного жилья и питания.

Скромные средства Комитета, к тому же не всегда рационально распределяемые (русская пресса Эстонии неоднократно и справедливо писала о том, что около четверти всех средств Комитет тратит на содержание административного аппарата), все-таки позволили оказывать продовольственную, финансовую и материальную помощь наименее социально защищенным категориям русских эмигрантов: детям, вдовам, инвалидам. Более того, в 1921 г., когда стало известно о страшном голоде в Советской России, при Центральном комитете русских эмигрантов в Эстонии был учрежден Русский общественный комитет в Эстонии помощи голодающим в России, попытавшийся в меру своих возможностей оказать продовольственную помощь голодающим. Комитет также развернул сеть медицинских пунктов для оказания медицинской помощи нуждавшимся в ней эмигрантам.

Занимался Комитет и трудоустройством эмигрантов на общественные работы, подыскивая им рабочие места. Иногда даже за границей: в 1929 г. в связи с кризисом в экономике Эстонии Комитет организовал отправку эмигрантов с семьями на работы во Францию, куда выехало около 1 700 человек.[7]

Весьма заметная нагрузка ложилась на культурно-просветительный отдел Комитета, ставивший своей задачей помощь в организации обучения как детей эмигрантов, так и студентов из их среды. Отделом было открыто несколько школ. Так, в 1922 г. в начальных школах, организованных в пяти населенных пунктах страны, обучались 388 учеников, в четырех средних школах - 414 учащихся и в четырех школах с курсом высшего начального училища - 180 учащихся.[8]

В связи с общим сокращением числа эмигрантов и переводом их детей в частные и государственные школы количество эмигрантских школ быстро сокращалось. И только в Нарве вплоть до 1938 г. действовала гимназия, которую, из-за отказа властей признавать за ней статус гимназии, приходилось именовать Нарвскими общеобразовательными курсами Комитета русских эмигрантов. Наиболее способные выпускники эмигрантских гимназий и студенты, вынужденно прервавшие обучение в связи с необходимостью покинуть страну, на средства Комитета направлялись на обучение за границу.

Существенную поддержку Комитету в организации культурно-просветительской работы как среди детей эмигрантов, так и среди русских детей Эстонии оказал американский Христианский союз молодых людей (YMCA). Весной 1920 г. стараниями секретаря YMCA, специально приехавшего в Эстонию, были организованы среди эстонской и русской молодежи кружки с целью пропаганды среди молодежи христианского мировоззрения и здорового образа жизни. В 1922 г. была создана постоянная организация YMCA, поддерживавшая связи с Всемирной христианской студенческой федерацией, центр которой находился в США. Широкие связи в международном христианском молодежном движении и приток значительных средств из-за рубежа позволили Христианскому союзу молодых людей, наряду с традиционной работой по организации молодежных клубов, спортивных соревнований, праздников, зарубежных поездок молодежи и т.п., оказывать действенную поддержку школам эмигрантов, создавать для них библиотеки, содействовать организации спортивно-оздоровительной работы.

Без преувеличения можно сказать, что без поддержки Комитета русских эмигрантов в Эстонии немалое количество русских беженцев просто не смогло бы выжить.

Естественно, наиболее масштабной была деятельность Комитета в первые годы после его создания, когда подавляющая часть беженцев находилась в очень сложном положении.

Постепенно часть эмигрантов переселилась в другие страны, прежде всего во Францию, часть вернулась в Россию, часть ассимилировалась или просто приспособилась к местным условиям и не стремилась уже более идентифицировать себя с эмиграцией. К тому же новое поколение, подраставшее в семьях эмигрантов, практически полностью адаптировалось к новым реалиям и не нуждалось, или почти не нуждалось, в помощи. И к концу 20-х гг. деятельность Комитета была фактически свернута, хотя юридически он существовал до 1940 г.

Необходимость самоорганизации испытывали не только эмигранты, но и местные русские, чей правовой статус в отличие от эмигрантов был достаточно определенным: они все получили гражданство Эстонской республики. Но поскольку политическая деятельность местных русских эстонскими властями официально разрешалась, но неофициально не поощрялась, им приходилось искать другие, не политические, общественные формы самоорганизации.

Наряду с ранее существовавшими различными просветительскими, благотворительными, религиозными, кооперативными, профессиональными объединениями и обществами с начала 1920 г. начинают возникать новые, более массовые и более действенные общественные организации.

Самой многочисленной, наиболее инициативной и организованной частью местной русской интеллигенции были учителя. Именно они проявили наибольшую активность в самоорганизации. В течение 1918 - 1920 гг. создаются и начинают работать, иногда не дожидаясь завершения процесса юридической регистрации, учительские союзы в Таллинне, Тарту, Нарве, Валга, Муствеэ.

Следующим шагом в консолидации русского учительства в Эстонии стало создание 3 апреля 1920 г. на 1-м учительском съезде в Таллинне Союза русских учителей в Эстонии, или, как он первоначально назывался, Центрального союза русских учащих в Эстонии.[9] Целями своей деятельности Союз русских учителей определил: культурное объединение русского национального меньшинства, защиту профессиональных интересов русских учителей, обеспечение русских школ учебниками и участие в разработке программ обучения в русской школе. Во второй половине 30-х гг. Союз русских учителей стал частью Союза учителей Эстонии и в последний год существования первой Эстонской республики насчитывал в своем составе 231 человек.[10]

Одной из самых насущных забот Союза русских учителей стало воспроизводство кадров учителей для русских школ. Во многом благодаря активности союза, в 1930 г. было открыто русское отделение Таллиннского педагогиума, просуществовавшее до 1936 г.

Очень своеобразным и интересным объединением, сыгравшим, несмотря на свою малочисленность, весьма заметную роль в культурной и общественной жизни русского национального меньшинства, была Русская академическая группа в Эстонии.

В Таллинне, который уже во второй половине XIX в., оставаясь административным центром, превратился и в крупный промышленный центр, было сосредоточено довольно много специалистов разного профиля. Значительная часть из них, прежде всего инженерно-технические работники, эвакуировалась из Таллинна при приближении немецких войск. После Гражданской войны в Эстонии среди русской эмиграции оказалось немало деятелей науки, преподавателей российских высших учебных заведений.

С 1920 г. в европейских странах в среде русской эмиграции стали возникать повсеместно русские академические группы, ставившие задачей, кроме оказания моральной и материальной помощи своим членам, сохранение русских научных сил, разбросанных по Европе, профессиональное их объединение, а также всемерную помощь русскому студенчеству в его стремлении завершить образование, помощь начинающим научную карьеру русским научным работникам, оказавшимся в эмиграции, с тем чтобы в дальнейшем молодые русские научные кадры смогли сыграть важную роль в возрождении России.

9 декабря 1920 г. в Таллинне на квартире профессора медицины А.Я. Поппена собрались 9 представителей русской (правильнее сказать, русскоязычной, поскольку среди них были не только этнические русские, но и прибалтийские немцы, эстонцы, евреи - те, кто отождествлял себя с русской культурой) интеллигенции, как эмигранты, так и местные. Преподаватель Тартуского университета юрист И.М. Тютрюмов составил проект устава, который был утвержден 14 февраля 1921 г. 31 марта было созвано первое собрание членов Русской академической группы в Эстонии и избрано правление группы во главе с профессором И.М. Тютрюмовым.[11]

В момент создания группа насчитывала около 40 человек. Состав ее постоянно менялся: кто-то уехал за границу, кто-то умер, и в 1930 г. в ней насчитывалось только 19 действительных членов (имеющих ученые степени и звания, известных своими учеными трудами) и 19 членов-сотрудников.[12]

Сразу же после создания Русской академической группы в Эстонии она вступила в действовавший в Праге Союз русских академических организаций за границей, объединявший все заграничные организации русских ученых.

Члены РАГ не могли не откликнуться на сообщения о том, в каком тяжелом положении оказались их коллеги в Советской России. Правление РАГ 22 мая 1921 г. обратилось в Международный Красный Крест с просьбой оказать помощь продуктами коллегам в России. Члены группы сами находились в сложном положении, средств на организацию помощи не хватало, и тогда члены РАГ устроили несколько публичных лекций, денежные поступления от которых позволили направить продовольственные посылки через Медицинскую академию и Политехнический институт в Петрограде, при посредничестве Нансеновского комитета, для передачи их коллегам в России.

Много внимания члены РАГ уделяли усилиям по обеспечению должного уровня преподавания в Нарвской гимназии для детей эмигрантов (Нарвские общеобразовательные курсы) и организации Русских высших политехнических курсов, которые стали единственным в Эстонии высшим учебным заведением, предоставлявшим выпускникам русской средней школы возможность получить высшее образование на родном языке.

Кроме разнообразной общественной (члены РАГ активно участвовали в работе многих русских общественных организаций), научной и преподавательской деятельности, все они очень много усилий приложили к организации Народного университета в Тарту, начавшего работу с января 1928 г. В университете, деятельность которого частично финансировалась Министерством народного просвещения (очень быстро финансирование было прекращено) и Тартуской городской управой, члены РАГ читали курсы лекций по праву, естествознанию, медицине, истории, искусству и т.п. для слушателей в Тарту, Нарве, Печорах. Лекции вызывали неизменно большой интерес, а лекции, которые читали приглашенные группой известные русские ученые (только в первом семестре 1928 г. с лекциями в университете выступили А.Ф. Кизеветтер, С.Л. Франк и Н.А. Бердяев), привлекали очень большое внимание не только русскоязычной аудитории, но и местной интеллигенции, сохранявшей интерес к русской культуре.

К концу 20 - началу 30-х гг. наиболее инициативные и преданные делу члены РАГ или умерли, или в силу необходимости были вынуждены уехать за границу. И группа, формально-юридически просуществовавшая до 1940 г., практически уже с середины 30-х гг. прекратила свою деятельность.

Наиболее активная часть русской общины, объединенная в существовавших ранее и создаваемых вновь русских организациях, довольно быстро стала осознавать необходимость объединения и создания какого–то центра, который стал бы координатором и организатором общественно-культурной жизни русского национального меньшинства в Эстонии, содействовал сохранению и развитию русской культуры в Эстонии.

Представители 25 русских общественных организаций, 10 из которых объединяли учителей разных регионов Эстонии, а остальные были просветительскими и благотворительными обществами, провели в Таллинне 24 февраля 1923 г. съезд, на котором было решено учредить Союз русских просветительных и благотворительных обществ в Эстонии.[13]

Создание этой уникальной организации, в итоге объединившей почти все общественные русские организации (за немногим исключением) и долгие годы бывшей подлинным центром русской культурно-общественной жизни в Эстонии, стало результатом самоотверженной деятельности русского национального секретаря при Министерстве народного просвещения Эстонии[14] А.Я. Янсона, долгое время работавшего в России по ведомству Министерства народного просвещения и в 1921 г. переселившегося в Эстонию. Он не только провел учредительный съезд союза, но и затем, в течение пяти лет, возглавлял его. Именно на его плечи легла в основном вся работа по налаживанию многообразной деятельности нового объединения русского меньшинства.[15]

Ряды коллективных членов союза – общественных организаций русского меньшинства - быстро росли. На момент учреждения союза в него входили 25 организаций, к концу 1939 г. – 94.[16] Союз не только объединил имевшиеся русские просветительские и благотворительные общества, но и активно содействовал созданию новых, ставя своей целью формирование такой сети обществ, которая бы полностью покрывала все районы компактного проживания русских в Эстонии. И уже к началу 30-х гг. такие общества (иногда состоявшие всего из 2 - 3 человек, но работавшие весьма активно и своей деятельностью охватывавшие и соседние деревни) были созданы в большинстве русских деревень на восточных окраинах Эстонии.

Союз за все время существования никогда не располагал более или менее значительными суммами: бюджет его всегда был весьма скромным, составив в первый год деятельности всего 180 крон, до 17 000 - 18 000 крон увеличившись к началу 30-х гг. и стабилизировавшись на уровне 8 000 - 10 000 крон в 30-е гг. Приходная часть бюджета формировалась за счет поступлений от Министерства народного просвещения, различных целевых перечислений из некоторых государственных структур, в том числе «Культурного капитала» (Фонд культуры), из Печорской уездной управы и некоторых волостных самоуправлений, кооперативных организаций, от издательской деятельности самого союза и частных пожертвований.

Большую часть русской общины в Эстонии (71 %) составляли крестьяне, примерно треть из них были неграмотными, их культурный уровень также был низким, что и обусловило специфику работы союза: на первый план выходила организация внешкольной общеобразовательной и просветительской работы среди сельского русского населения Эстонии. Уже на учредительном съезде союза были определены основные направления этой работы. Было решено оказывать всемерную поддержку имевшимся сельским библиотекам, содействовать открытию новых, в том числе театральной и передвижной, создать склад диапозитивов для народных чтений, учредить должности инструкторов по театральному делу. Местным просветительским обществам было рекомендовано создавать хоры, оркестры народных инструментов, любительские народные театры и т.п.

Постепенно, отбирая наиболее эффективные формы работы, правление союза к концу 20-х гг. определило основные направления деятельности: инструкторская работа на местах, работа в отделах союза, устройство различных курсов, проведение «Дней русского просвещения», издательская деятельность.

Руководство союза с самого начала сделало ставку на организацию работы инструкторов, исходя из того, что реальная просветительская работа на местах сосредоточивается в местных просветительских обществах, а наладить их деятельность, помочь советом и примером может и должен именно инструктор. Он же будет содействовать созданию новых обществ.

Довольно быстро стало ясно, что для просветительской работы в деревне нужен прежде всего инструктор внешкольного образования, который знал бы и театральное дело, то есть универсальный специалист, который кроме традиционных форм внешкольной работы (чтение лекций, организация курсов, «дней книги», юбилеев деятелей русской культуры, литературных конкурсов, «литературных судов», разного рода «вечеров», помощи в создании и организации библиотек и народных домов) мог бы обучать деревенских любителей театра основам сценического искусства, смог бы поставить любительский спектакль, оборудовать сцену, написать декорации и т.п.

С конца 20-х гг. именно такой специалист широкого профиля становится основной фигурой в инструкторской работе. Следует отдать им должное: это были самоотверженные люди, проникнутые идеей служения народу. При огромной нагрузке, которая ложилась на плечи инструктора, условия работы были нелегкими. Жалованье, при ограниченных финансовых возможностях союза (хотя на обеспечение деятельности инструкторов выделялись суммы, составлявшие примерно треть всего бюджета союза) было столь скромным, что размер его вызывал неподдельное изумление его коллег, работавших в эстонских просветительских обществах.

На каждый из трех обширных регионов Эстонии, где было сосредоточено русское население (Принаровье, Печорский уезд и Причудье) полагался один инструктор, а с 1932 г. - только 2 инструктора на все «русские» районы Эстонии. И невзирая на непогоду, инструктор, не имевший денег нанять лошадь, передвигался пешком от деревни к деревне.

Отличительной чертой крестьянских хозяйств в «русских» восточных районах Эстонии был недостаток земли сельскохозяйственного назначения, низкая урожайность пахотной земли и гораздо меньшие, чем в целом по Эстонии, размеры крестьянских хуторов, что обусловливало довольно низкую рентабельность русских крестьянских хозяйств в Эстонии. Исходя из этого, правление союза сочло необходимым иметь хотя бы одного постоянного инструктора (не всегда удавалось это сделать из-за хронической нехватки средств) по сельскому хозяйству, чьи советы и рекомендации помогали бы крестьянам освоить новые приемы земледелия и повысить культуру ведения хозяйства.

Эпизодически, на непродолжительный срок, нанимались временные инструкторы по театральному делу, домоводству, плетению кружев, кройке и шитью, но основную работу выполняли постоянные инструкторы. О том, каким был объем работы, приходившейся на долю инструктора, дают представление следующие цифры: за 1933 - 1937 гг. ими было прочтено свыше 300 лекций и докладов, проведено не менее 50 курсов разной длительности и назначения, организовано 140 литературных «судов», 200 литературных вечеров, 300 театральных представлений и свыше 1 200 театральных репетиций.[17]

Разнообразная практическая работа союза была сосредоточена в его отделах.

Первостепенной задачей Библиотечного отдела, созданного одним из первых, в 1926 г., было снабжение русской деревни книгами, для чего отдел начал комплектование и рассылку по деревенским просветительским обществам небольших народных библиотек, насчитывавших по 100 – 150 книг. Первоначальный запас, затем несколько раз пополнявшийся подобным же образом, сложился вследствие того, что эстонские школы, очищавшие свои библиотеки от книг на русском языке, которые стали им не нужны после упразднения в школах русского языка как языка преподавания, передавали их в распоряжение союза. Кроме того, книги нередко жертвовались частными лицами и приобретались на средства, специально выделенные союзом. К 1933 г. таким образом было сформировано 62 библиотеки, в том числе и специальная театральная библиотека, фондами которой пользовались не только самодеятельные деревенские театральные коллективы, но и профессиональные городские театры.[18]

Женский отдел, образовавшийся весной 1926 г., взял на себя заботу о наиболее социально незащищенных категориях русского населения - женщинах и детях.

В пору летней страды практически все население деревень, за исключением самых маленьких детей, вынуждено было отправляться на полевые работы, а дети нередко оставались без присмотра. Активистки Женского отдела уже летом 1926 г. открыли первую детскую площадку (временный детский сад) в деревне Лисье Печорского уезда, на которой две воспитательницы присматривали за 72 детьми. Сначала крестьяне с недоверием относились к новой для них форме работы с детьми, но затем стали с охотой поручать своих детей воспитательницам, тем более что присмотр за детьми, игры с ними и даже кормление детей производились за счет союза. В 1929 г. на 22 площадках 27 воспитательниц присматривали за 1 233 детьми. За период с 1931 по 1939 гг. было открыто уже более 200 площадок в 51 деревне, в среднем по 25 площадок в год, на каждой из которых побывало по 35 - 40 детей.[19] Для подготовки воспитательниц детских площадок Женский отдел открыл в Печорах, Нарве и позднее в Таллинне специальные курсы.

С целью хоть немного облегчить затруднительное экономическое положение русских крестьянок, обучить их занятиям, которые давали бы возможность иметь хотя бы небольшой приработок и не покидать надолго семьи, оправляясь на заработки в богатые эстонские хутора или в «отход», Женский отдел с 1926 по 1931 гг. провел 25 курсов кройки и шитья, давших подготовку 493 слушательницам[20] и в дальнейшем регулярно проводил различные курсы «женского труда».

В Печорском уезде Женский отдел организовал курсы плетения кружев, что позволило некоторой части местных крестьянок обеспечить себе небольшой, но постоянный приработок, выполняя заказы на изготовление кружев, поступавшие не только из Эстонии, но и из Швеции, Швейцарии, Германии и даже Туниса.

Просуществовавший недолгое время, с 1927 по 1930 гг., Экономический отдел союза провел два экономических совещания, посвященных вопросам предоставления кредитов, развития промыслов и кооперации в «русских» районах и рыбацкому промыслу, за счет которого и жили в основном жители Причудья. Главное, участники этих совещаний в очередной раз попытались привлечь внимание общественности страны к бедственному экономическому положению «русских» районов Эстонии.[21]

Столь же непродолжительное время просуществовал и Театральный отдел, работа которого содействовала развитию театрального дела на местах, снабжавший сельские просветительские общества театральными декорациями и реквизитом, устраивавший показательные выступления актеров профессиональных и народных театров из Таллинна и Нарвы, устраивавший курсы декораторов и т.д.

Еще одно направление деятельности союза – организация различных курсов для повышения общеобразовательного и профессионального уровня.

Общеобразовательные курсы устраивались при просветительских обществах и проводились инструкторами по внешкольной работе в течение трех дней. При более крупных просветительских обществах проводились более основательные курсы длительностью 2 - 3 недели. Занятия на них проводили лекторы и специалисты разного профиля, которых специально приглашали. На такого рода курсах союз готовил для себя кадры: помощников инструкторов, руководителей сельских просветительских обществ. Желающие могли приобрести основы профессии или повысить свою профессиональную квалификацию.

Чрезвычайно важным культурно-общественным мероприятием стал ежегодно проводившийся общерусский День русского просвещения, учрежденный 1-м съездом русских деятелей просвещения, состоявшимся 28 - 30 декабря 1923 г. по инициативе союза. Эта культурная акция должна была способствовать тому, чтобы, как было записано в постановлении съезда о ее проведении, «…все русское население вспоминало бы о своем национальном единстве, вспоминало своих ученых, мыслителей, писателей, художников, музыкантов и других культурных деятелей».[22]

Программа проведения Дней русского просвещения включала выступления русских хоров, оркестров, танцевальных и театральных коллективов, речи и выступления ораторов, посвященные русской культуре. День русского просвещения, впервые устроенный Русским обществом просвещения города Печоры, имел большой успех, о нем писала не только русская пресса Эстонии, но и многие газеты, издававшиеся в странах, где проживало много русских.

Правление союза решило проводить этот праздник ежегодно и повсеместно в местах проживания русских в Эстонии. Инициатива союза привлекла внимание Русского педагогического бюро в Праге, которое постановило распространить этот праздник за пределы Эстонии, назвав его Днем русской культуры, и разослало воззвание с призывом ежегодно проводить эту акцию во всех странах, где проживали русские. Уже весной и летом 1925 г. Дни русской культуры, кроме Эстонии, проводились в США, Бельгии, Болгарии, Латвии, Польше, Турции, Финляндии, Чехословакии, Швейцарии и Югославии.[23]

Заслуживает внимания и еще одно крупное культурно-общественное мероприятие, проведенное союзом, но не получившее в силу ряда причин, преимущественно политического характера, своего продолжения. В апреле - мае 1931 г. в Таллинне союзом была проведена Русская выставка, экспонаты которой должны были отразить все стороны культурно-общественной жизни русского национального меньшинства.

В многочисленных разделах выставки можно было увидеть работы местных художников, архитекторов, иконописцев; старинные и изготовленные современными мастерами предметы церковного обихода; многочисленные изделия русских ремесленников, в том числе обширную экспозицию кружевных изделий мастериц из Печорского уезда; предметы быта из русских деревень; театральные декорации и фотографии спектаклей самодеятельных и профессиональных театров.

Разнообразные экспонаты давали достаточно полное представление о жизни русской школы, о деятельности русских просветительских обществ в городах и селах страны, о работе русских библиотек; о газетах, журналах, книгах, издававшихся на русском языке в Эстонии и других странах, где были русские общины; об участии русских в выборах в парламент республики; о достижениях русских спортсменов (в 1930 г. баскетбольная команда «Русь» стала лучшей в Эстонии, а в 1931 г. - лучшей в Прибалтике).

В первой Эстонской республике, впрочем, как и в современной Эстонии, жизнь двух крупнейших национальных общин, эстонской и русской, шла как бы параллельно: значительная часть эстонской общины не интересовалась делами русской общины и имела нередко самое смутное или предвзятое представление о жизни и проблемах русского меньшинства, иногда даже предпочитая забывать о его существовании. Поэтому трудно переоценить значение выставки, вызвавшей заметный резонанс в эстонском обществе: информация о ней и о жизни русской общины в Эстонии неоднократно появлялась не только на страницах русских газет, но и во всех крупных газетах, выходивших на эстонском и немецком языках, выставку посетил глава государства К. Пятс.

Расширение масштабов культурно-просветительской работы, недостаточная информированность значительной части русского меньшинства о жизни страны побудили правление союза приступить к изданию ежемесячного журнала «Вестник Союза русских просветительных и благотворительных обществ в Эстонии», выходившего с 1927 по 1940 гг. - единственного русского журнала в Эстонии, просуществовавшего столь длительный срок. В журнале печатались переводы законов и распоряжений правительства, касавшиеся культурных и других интересов русского населения, распоряжения местных органов самоуправления по тем же вопросам, информация о работе русских и эстонских просветительских обществ.

С целью оказания практической помощи русским крестьянам союз начал с 1936 г. издавать журнал «Сельское хозяйство». Издание журнала было призвано исправить ненормальное положение, при котором средняя эстонская крестьянская семья выписывала как минимум одну газету и один – два специализированных журнала с советами по сельскому хозяйству, а на русском языке подобные издания отсутствовали вовсе.

К Дню русского просвещения выпускалась однодневная газета «День русского просвещения», рассчитанная на деревенского читателя и продававшаяся все лето в тех местах, где проводился День русского просвещения. В ней, кроме информации о самом празднике, помещались материалы о русской культуре, литературные произведения местных и зарубежных русских авторов.

Большой популярностью среди русского населения пользовался издававшийся союзом «Русский календарь» - сочетание справочного изданий с иллюстрированным журналом, в котором, наряду с обширным справочно-практическим материалом (адреса всевозможных государственных и общественных организаций, списки русских практикующих врачей и адвокатов, советы по ведению домашнего хозяйства, садоводству, агротехнике и т.п.), содержался и обширный материал развлекательно-познавательного характера (статьи о русской культуре, юбилейных датах русской культуры, русской истории, заметки краеведческого характера, головоломки, шарады и т.п.).

Пожалуй, главным итогом многогранной и самоотверженной работы союза русских просветительских и благотворительных обществ в Эстонии стало то, что она помогла многим русским, прежде всего крестьянам восточных окраин Эстонии, переосмыслить многое из своей жизни, а новое поколение русских заставила (этому во многом содействовала и проводившаяся со второй половины 30–х гг. властями страны политика «эстонизации», нередко оборачивавшаяся наступлением на насущные национально-культурные потребности русского меньшинства), задуматься над своим политическим, национальным и экономическим положением.
В.П. Сергеев
Новый исторический вестникъ № 1(12) 2005

Примечания
[1] Karjähärm T. Ida ja Lääne vahel: Eesti-vene suhted, 1850 - 1917. Tallinn, 1998. Lk. 25 - 27.

[2] Подробнее о численности, расселении и экономическом положении русских в Эстонской республике в 1920 - 1940 гг. см.: Сергеев В.П. Численность и экономическое положение русских в Эстонской республике в 1920 - начале 1930-х гг. // Новый исторический вестник. 2001. № 1(3).

[3] Исаков С.Г. Начало нового этапа: Русская общественная и культурная жизнь в Эстонии в 1919 - 1921 гг. // Проблемы русской литературы и культуры. Studia russica Helsingiensia et Tartuensia III. Slavica Helsingiensia 11. Helsinki, 1992. C. 106.

[4] Ant J. Eesti 1920. Iseseisvuse esimene rahuaasta. Тallinn, 1990. Lk. 50.

[5] Бойков В. Благотворительная организация «Белый крест» (1920 - 1940) // Труды Русского исследовательского центра в Эстонии. Вып. I. Таллинн, 2001. С. 54 - 55.

[6] Отчет Комитета русских беженцев в Эстонии за три года его деятельности (1 января 1920 по 1 апреля 1923 г.). Нарва, 1923. С. 3.

[7] Русское национальное меньшинство в Эстонской республике (1918 - 1940). Тарту; СПб., 2001. С. 105.

[8] Русский календарь для Эстонии на 1922 г. Ревель, 1921. С. 8.

[9] Там же.

[10] Eesti Õpetajate Liit. 1938/1939 tegevusaruanne. Tallinn, 1940. Lk. 50.

[11] Русская Академическая Группа в Эстонии: Очерк деятельности академической группы за 10 лет (9 декабря 1920 - 1930 гг.). Юрьев, 1931. С. 5.

[12] Там же. С. 6.

[13] Булатов А. Союз Русск. Просв. и Благ. об-в за 10 лет // Вестник Союза русских просветительных и благотворительных обществ в Эстонии. 1933. № 2-3. С. 21.

[14] В составе Министерства народного просвещения Эстонии был Секретариат по защите культурных интересов национальных меньшинств. Интересы каждого из наиболее крупных меньшинств: русского, немецкого, шведского защищал свой национальный секретарь.

[15] Исаков С.Г. Союз русских просветительных и благотворительных обществ в Эстонии (1923 - 1940) // Просветители: Сборник к 75-летию Союза русских просветительных и благотворительных обществ в Эстонии. Таллинн, 1998. С. 10 - 11.

[16] Вестник Союза русских просветительных и благотворительных обществ в Эстонии. 1940. № 2. С. 18.

[17] Юрин П. Берегите родные очаги: К 15-летию Союза русских просветительных и благотворительных обществ // Русский календарь на 1938 год. Таллинн, 1937. С. 7.

[18] Булатов А. Указ. соч. С. 25.

[19] Булатов А. Указ. соч. С. 26; Юрин П. Указ. соч. С. 9.

[20] Булатов А. Указ. соч. С. 28.

[21] Там же.

[22] Томасов А. 10-летие празднования Дня русского просвещения // Русский календарь на 1934 год. Таллинн, 1933. С. 50.

[23] Там же. С. 52.

@темы: история, русские, Эстония

---

ПОЛОЖЕНИЕ РУССКИХ В ЭСТОНСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ в 1920 – начале 30-х гг.

В.П. Сергеев

ЧИСЛЕННОСТЬ И ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ РУССКИХ В ЭСТОНСКОЙ РЕСПУБЛИКЕ в 1920 – начале 30-х гг.


На территории Эстонии русские стали появляться много столетий назад. Выгодное географическое расположение на западной оконечности торгового пути «из варяг в греки» привлекало внимание к Эстонии русских правителей и купцов. В 1030 г. киевский князь Ярослав Мудрый захватил древнее эстонское городище и на его месте основал форпост на дальних подступах к границам русских земель, названный по его христианскому имени Юрьевом. Так Тарту (Юрьев) стал первым из известных нам в Эстонии городских центров.

В дальнейшем в крупных торговых городах Эстонии, таких как Таллинн, Тарту и Нарва, постоянно существовали более или менее устойчивые колонии русских купцов, имевшие свои организации, склады товаров, церкви. Начиная со второй половины XV в. заметно увеличивается колония русских купцов в Таллинне, размещавшаяся в районе улицы Вене (Русской), потому и получившей такое название. Здесь располагались принадлежавшая русским Никольская церковь (многократно перестроенная, она существует и сейчас) и находившиеся с ней под одной крышей складские помещения. В Тарту часть города, где проживали русские купцы, так и называлась «русским концом»; в городе были две церкви: одна для новгородских купцов, другая - для псковских. Численность русских купцов в Таллинне и Тарту не была постоянной и самым непосредственным образом зависела от состояния политических отношений Новгорода и Пскова, а позднее - Русского государства, с одной стороны, и Ганзейского союза и Ливонского ордена, с другой. Так, есть сообщение хроник о том, что во время очередного обострения отношений с Ливонским орденом в 1501 г. в Тарту в тюрьму было заключено свыше 200 русских купцов.1

Численность русского населения в городах Эстонии вновь начинает расти после включения ее в состав Российской империи. Из городов Эстонии наибольший процент русского населения приходился на Нарву и Таллинн. Нарва входила в состав Петербургской губернии и располагалась на границе районов с преимущественно русским населением. Бурно развивавшаяся текстильная промышленность Нарвы привлекала рабочих из внутренних губерний России. Уже во второй половине XIX в. около трети населения Нарвы составляли русские.

Таллинн как губернский город Эстляндской губернии, военно-морская база Балтийского флота, место расположения администрации и развивающийся промышленный центр обладал особой притягательностью для русских переселенцев. Русские в Таллинне уже с конца XVIII в. занимались, главным образом, торговлей, но были среди них и рабочие мануфактур. Славились они как честные и прилежные огородники, мастера варить мыло, делать свечи. Оседали в Таллинне и отслужившие свой срок офицеры и унтер-офицеры флота и гарнизона. По мере развития промышленности все больше русских появлялось на фабриках и заводах города. Процент русских в общей численности населения Таллинна был довольно высок: 17,9% в 1820 г., 11,3% в 1871 г., 11,4% в 1913 г.2

Вне городов русские стали появляться в XVI - XVII вв. В массе своей русские переселенцы-крестьяне, жившие среди эстонцев, растворялись среди них, перенимая язык и обычаи. Вместе с тем, переселенцы-рыбаки, оседавшие на западном и северном побережье Чудского озера компактными группами, как правило, сохраняли свою национальную самобытность, а эстонцы, жившие среди них, перенимали русский язык. Значительное число русских переселенцев появилось в Причудье в начале XVIII в. Были это обычно беглецы из близлежащих северо-западных районов России (Новгородщины и Псковщины), реже - из внутренних районов. Бежать из России и селиться в малоосвоенных и малонаселенных лесистых местах на побережье Чудского озера их заставляли нежелание отбывать рекрутскую повинность, тяжкие крепостные повинности и, самое главное, гонения за приверженность «старой вере». Почти все русские деревни Причудья вели свое начало от переселенцев-старообрядцев. Постепенно беглецы обживались, налаживали связи с местным населением, землевладельцами. Те разрешали селиться на своей земле и иногда даже покровительствовали переселенцам. Примерно с середины XIX в. русское население причудских деревень пополнялось уже не за счет переселенцев, а за счет естественного прироста.

Довольно высоким был также процент русского населения в уездах Вирумаа и Вырумаа, граничивших, соответственно, с Петербургской и Псковской губерниями.

По заключенному в 1920 г. Тартускому миру, определившему восточные границы Эстонской республики, большевистское правительство России уступило ей территории с преимущественно русским населением - город Печеры (Петсери) с примыкавшим к нему районом. В составе Эстонской республики они образовали уезд Петсеримаа и территории за рекой Нарвой.

По переписи населения 1922 г. в Эстонии проживало всего 1 107 130 человек. Русские составляли из этого количества 91 109 чел. или 8,2%. Таким образом, они являлись второй по величине национальной группой в стране после эстонцев, заметно опережая другие национальные меньшинства: немцев (1,5%), шведов (0,7%) и евреев (0,4%).3

В общее число русских, проживавших в Эстонии, перепись включила не только граждан Эстонии, но и примерно 20 000 эмигрантов из Советской России, в значительной части своей - бывших офицеров и солдат Северо-Западной армии генерала Н.Н. Юденича, после разгрома отступившей на территорию Эстонии. Они не имели гражданства и жили по «нансеновскому паспорту».

Осевшие в Эстонии эмигранты создали «Центральный комитет русских эмигрантов в Эстонии». Естественно, что местные отделения этого комитета создавались в местах наибольшего скопления русских беженцев; в начале 20-х гг. они действовали в Таллинне, Тарту, Нарве, Йыхви, Пюсси, Азери и Петсери.

Значительная часть обладателей «нансеновских паспортов» не стремилась получить эстонское гражданство, поскольку одни со дня на день ожидали падения Советской власти в России и своего возвращения на Родину, а другие постепенно перемещались на Запад - в традиционные европейские центры русской эмиграции (Прагу, Берлин, Париж), а также в США. Правительство Эстонской республики, при довольно либеральных правилах приобретения гражданства, не стремилось предоставлять его этой категории беженцев, поскольку среди них было довольно много непримиримых сторонников реставрации «единой и неделимой» России, отрицавших право Эстонской республики на самостоятельное существование.

В 1934 г. - на момент проведения следующей переписи населения - в Эстонии насчитывалось 92 656 русских, по-прежнему составлявших 8,2% всего населения.4 Несмотря на то, что за 12 лет, прошедших после первой переписи населения, страну покинули около 10 000 русских, их общее количество не только не уменьшилось, но даже несколько возросло. Хотя удельный вес русских в населении Эстонии не составлял и десятой части, они давали около половины всего естественного прироста населения.5

У русских, по сравнению с другими национальными группами страны - эстонцами, немцами, евреями, шведами, - была самая высокая рождаемость. Сравнение рождаемости и смертности у различных национальных групп в конце 20-х - начале 30-х гг. дает следующую картину. Средняя рождаемость по стране составляла 17,7 на 1000 человек, а у русских - 24,2 на 1000. У эстонцев естественный прирост был критически мал: умирало 17,2 на 1000 человек, а рождалось 17,3 на 1000. У немцев и евреев происходило сокращение численности: - рождалось 10,3 на 1000 человек, а умирало - 17,8 на 1000. У русских рождалось 24,2 на 1000 человек, а умирало - 17,6 на 1000.6

Объясняется это тем, что у эстонцев, равно как у немцев и евреев, распространено было убеждение, что с меньшим количеством детей легче сделать карьеру, легче добиться благополучия и процветания, меньшему количеству детей легче дать более качественное образование и воспитание. У русских же, преимущественно проживавших в сельской местности, весьма сильным было стремление придерживаться старых, патриархальных обычаев и традиций, в силу которых залогом процветания семьи и хозяйства, гарантией сытой и спокойной старости считалось наличие большого количества детей.

По сравнению с эстонцами, которые женились и выходили замуж довольно поздно и придерживались малодетности в семье, русские очень рано обзаводились семьей и старались иметь побольше детей. Если по Эстонии в среднем на 100 человек, состоявших в браке, приходилось 33 одиноких, а в Вильяндимаа и Валгамаа даже по 45, то в Петсеримаа - только 14. Численность средней семьи по Эстонии составляла 4 человека, а в Петсеримаа - 5,5.[5] Необходимо отметить также, что межнациональные браки были большой редкостью: они составляли в начале 30-х гг. только 2,6% общего количества браков.[6]

На территории Эстонии русские расселялись следующим образом.

Соотношение русского городского и сельского населения точно соответствовало аналогичному соотношению эстонского населения. Большинство русских - 71% - проживало в деревнях, 29% - в городах и поселках.[7]

Основную часть русского населения Эстонии составляли жители деревень Печерского края (уезд Петсеримаа) - 39 321 человек (42,2% всех русских в Эстонии), Принаровья (уезд Вирумаа) - 12 622 человек (13,6%), Причудья (уезд Тартумаа)- 9 308 человек (10%). Меньше всего русских проживало на Сааремаа - 75 человек.[8]

На территории этих уездов были волости с практически однородным русским населением: Кулейская (98,4% русских), Изборская (96,7%), Сенская (96,4%), Лавровская (80,2%) уезда Петсеримаа, Скарятинская (95%), Васкнарвская (93,6%), Козеская (88,2%) уезда Вирумаа и Причудская (92,3%) уезда Тартумаа.[9]

В крупных городах проживало около 20% всех русских. Наиболее «русскими» городами были Печеры (около 40% всего населения составляли русские) и Нарва (29%). В Таллинне доля русского населения составляла свыше 5 %, в Тарту - свыше 4%.[10]

По своему экономическому положению основная часть русской общины Эстонии, состоявшая из крестьян, среди остальных национальных групп стояла на последнем месте. Определяя экономическое положение этой части населения страны, нужно говорить даже не о бедности, а о самой настоящей нищете.

Причин этому было несколько. Почти половина всего русского населения проживала в Петсеримаа, до заключения Тартуского мирного договора входившего в состав Псковской губернии, имевшей печальную «славу» одной из самых бедных губерний России. И, естественно, положение в Печерском уезде, к тому же весьма сильно пострадавшем за время Гражданской войны, измениться быстро не могло.

Хозяйственная жизнь русских в очень большой степени была связана с землей. Так, в Петсеримаа сельским хозяйством занято было 90% (а по Эстонии в целом - 58,9%) всего населения.[11]

Характерной чертой крестьянского хозяйства как Петсеримаа, так и Принаровья и Причудья был недостаток земли. Земли сельскохозяйственного назначения - пашни, покосы, выгоны - в Печерском крае составляли 72,8%, в Принаровье - 60,2%, в Причудье - 97,7%, а по Эстонии в целом - 85,7%. Причем в Печерском крае пашня была очень низкого качества, а в Принаровье и Причудье большая часть (в Причудье - до 77%) сельскохозяйственных земель приходилась отнюдь не на пашни, а на покосы и выгоны, зачастую заболоченные.[12] Таким образом, Печерский край, Принаровье и Причудье были бедны землей, пригодной под пашню.

Основной формой ведения крестьянского хозяйства в Печерском крае и Принаровье был хутор, а в Причудье крестьянин, как правило, арендовал государственную землю, поскольку крестьянин-владелец хутора был там весьма редким явлением.

Отличительная черта русских хуторов - их маленькие размеры. Фактически Причудье, Принаровье и Печерский край - районы карликовых (1 - 5 га) и мелких (5 - 10 га) хозяйств. В Печерском крае 69 %, в Принаровье 66 %, а в Причудье даже 96 % хозяйств имели размеры от 1 до 10 га. По Эстонии в среднем этот показатель равнялся 34 %.15 Иными словами, характерные для «русских» районов размеры хуторских хозяйств были совсем не типичны для Эстонии в целом. Малые размеры хозяйств в большинстве случаев не позволяли добиваться и достаточной рентабельности .

Бедны были русские крестьяне и скотом. По Эстонии в среднем на 1 двор приходилось 1,5 лошади, а в Печерском крае - 0,7, в Принаровье и Причудье - 0,3, то есть 1 лошадь на три хозяйства.16 Заметно меньше, чем по Эстонии в целом, было и другого скота. Соответственно не хватало и навоза для удобрения полей, а на искусственные удобрения в достаточном количестве не было денег. Тем не менее, урожайность в русских крестьянских хозяйствах хотя и медленно, но поднималась.

Недостаток земли, высокая рождаемость, отсутствие поблизости рынка для избыточных рабочих рук приводили к перенаселенности крестьянских русских хозяйств. Если по Эстонии в среднем со 100 га пахотной земли кормилось 63,6 человек, то в Печерском крае - 102,2, а в Принаровье - даже 153,6.17

Русское население Причудья сосредоточено было на узкой береговой полосе вдоль Чудского озера. До революции основным занятием жителей Причудья и довольно большой части жителей Печерского края, проживавших на берегу Псковского озера, было не столько сельское хозяйство, сколько рыбная ловля. Весь уклад их жизни был связан с Чудским и Псковским озерами, с периодами зимнего, весеннего и осеннего лова. Главной промысловой рыбой, дававшей неплохие доходы, был снеток. До революции только в 22 деревнях Кулейской волости Печерского уезда примерно 2 500 рыбаков добывали до 170 000 пудов снетка за осеннюю путину, сушили и сбывали его в Россию, где на него был большой спрос, особенно возраставший во время постов.

Когда кончалась путина, шли ловить рыбу артелями на Ладожское озеро. Летом, когда лова не было, причудцы и печеряне, славившиеся как хорошие плотники и каменщики, шли «в отход» в Москву, Петербург, Псков, Новгород, Ригу и другие города. О процветании приозерных деревень, особенно причудских, свидетельствовал даже их внешний вид: широкие улицы, дома на высоких фундаментах с большими окнами, крытые гонтом или железом, украшенные резьбой.

Ситуация резко изменилась с установлением по Тартускому договору новых государственных границ. Три четверти Псковского озера осталось в России, на Чудском площадь лова сократилась вдвое. Иногда рыбаки, выйдя за рыбой, оказывались в тюрьме в Гдове или в другом прибрежном месте на советской стороне за нарушение пограничного режима.

Но главная проблема заключалась в том, что основной рынок сбыта снетка - Россия,- оказался по другую сторону границы; там же остался и емкий рынок рабочей силы для отходников. В конце 20-х гг. в тех же 22 деревнях Кулейской волости за снетком ходили 92 рыбака, добывая всего 5 000 пудов. Рыбакам пришлось менять занятия - обращаться к земле, которой не хватало, да и не было особых навыков хозяйствования на ней. Обычно жители прибрежных районов держали только небольшой огород, которым, как правило, занимались женщины.

Избыток рабочих рук, малая продуктивность патриархальных форм ведения хозяйства, недоступность традиционных рынков сбыта и рабочей силы вынудили рыбаков, причудцев и печерян, переориентироваться на местные, менее выгодные рынки. Они нанимались на рытье канав, на работу на торфяных болотах, батраками к хуторянам-эстонцам, подрабатывали трепкой льна, иногда шли в города и поселки в надежде найти работу на фабриках и заводах. Детей, зачастую с 7-летнего возраста, отдавали в пастухи к эстонским крестьянам. К 15 годам мальчики и девочки становились батраками и часто становились основными кормильцами своих больших семей.

Часть печерских рыбаков стала специализироваться на выращивании огурцов и лука, причудские рыбаки освоили выращивание цикория и лука в промышленных масштабах, что позволяло им хоть как-то сводить концы с концами. Несколько помогли смягчить остроту положения меры, предпринятые центральными и местными властями республики: были прирезаны дополнительные (правда, небольшие) участки земли, выданы денежные ссуды.

Относительно более благополучным, по сравнению с явно критическим положением рыбаков, было положение основной части крестьянского населения Печерского края, специализировавшегося на выращивании льна, который был основной сельскохозяйственной культурой этого района. Естественно, хозяйства, расположенные на лучших землях, лучше обеспеченные рабочим скотом, прежде всего Лавровской и Ротовской волостей, были более зажиточными, чем хозяйства Изборской и Сенской волостей, страдавшие от недостатка земли и отсутствия рабочего скота.

Пожалуй, из всех трех районов расселения русских в Эстонии наиболее благополучным в экономическом отношении было положение крестьян Принаровья, относительно хорошо, по сравнению с остальными «русскими» районами, обеспеченных землей.

Экономическое положение русских крестьянских окраин Эстонии заметно стало меняться к лучшему после того, как к управлению хозяйствами пришло новое поколение хозяев - более образованных, более адаптированных к новым условиям жизни и хозяйствования.

Примечания:

1 История Эстонской ССР.Таллинн,1961.С.272.

2 История Эстонской ССР.Таллинн,1961.С.807; История Таллинна.Таллинн, 1983.С.338.

3 Пумпянский Л. О чем говорят цифры?Таллинн (Ревель),1931.С.69.

4 Русские в Эстонии: Русский календарь в Эстонии на 1937 год.Таллинн, 1936.С.68.

5 Пумпянский Л. Указ.соч.С.69.

6 Там же.

[5] Там же.

[6] Аkadeemia.1937.№ 2.Lk.95.

[7] Русские в Эстонии.С.68.

[8] Там же.

[9] Там же.

[10] Там же.

[11] Пумпянский Л. Указ.соч.С.70.

[12] Там же.

[15] Там же.

[16] Там же.

[17] Там же.

@темы: история, русские, Эстония

---

Крестьянское восстание в Ливенском уезде Орловской губернии в августе 1918 года

Крестьянское восстание в Ливенском уезде Орловской губернии в августе 1918 года
Вооруженный захват власти большевиками в Ливенском уезде (зима 1917–1918 г.)

Константин Таратухин

Город Ливны ныне является районным центром Орловской области. Это небольшой городок, однако его история уходит своими корнями в глубокую старину. Первые упоминания о Ливнах историки обнаружили в летописях XII в., где говорилось об удельном Ливенском княжестве. А из этого можно сделать вывод, что само укрепленное поселение на этом месте находилось гораздо раньше. Основаны Ливны были как крепость для защиты границ Руси от нападения кочевых племен. Географическое расположение крепости – на самом рубеже русских владений – сделало ее важным стратегическим пунктом, через который шли удобные дороги с юга на север.

Много славных страниц в историю своей родины вписано и ливенцами. Город героически отражал набеги половцев, его воины мужественно сдерживали монголо-татарские орды хана Батыя. Не раз еще после Куликовской битвы на ливенских землях сражались русские дружины с ордынцами. Город неоднократно разрушался и сжигался, но каждый раз возрождался вновь. При первых Романовых город продолжал выполнять функцию пограничной крепости, но его роль была уже не только защитно-сторожевой. В XVI-XVII вв. в Ливнах встречали и провожали послов, отправляемых в Крым и Турцию. В 1587 г. они стали местом "посольской размены", то есть пунктом встречи московских и крымских послов. Из Москвы через Ливны шел транспорт с военным грузом для других пограничных городов, в Ливнах строились струги, сплавлявшиеся на Дон. В первой четверти XVII в., в период войны Русского государства с Польшей, Ливны неоднократно подвергались разорению. Не прекращались и набеги татар.

Но миновало Смутное время, опасность крымских погромов исчезла после походов князя В.В. Голицына в 70-80-х гг. XVII в. И в 1681 г. Ливны потеряли значение пограничной крепости, стали рядовым городом Центральной России. Поэтому столетием позже (в 1780 гг.) крепостные сооружения были снесены как ненужные, земляной вал срыт, а рвы засыпаны.

До реформы 1861 г. Ливенский уезд представлял из себя пшеничную житницу Черноземного центра: здесь не только производились серые хлеба, но и выращивалась пшеница. В производстве последней главную роль играли помещичьи хозяйства.

В начале XIX в. Ливны стали крупным торговым пунктом. Этому способствовали тракты, связывающие Ливны с Воронежем, Курском, Орлом, Москвой, а также положение города в центре обширного зернового района.

Развивалась и промышленность. В годы Крымской войны в уезде насчитывалось 26 промышленных заведений: имелись бумажные фабрики, винокуренные и сахарный заводы. Значительное место в экономике уезда составляли кустарно-ремесленные промыслы. Они вырабатывали хлебобулочные, столярные, слесарные и кузнечные изделия, обувь, одежду, различные предметы домашнего обихода, а также занимались строительством. Кроме того, в уезде насчитывалось 23 крупных и 119 мелких мельниц, 140 крупорушек и 45 ветряных мельниц, а также 90 ручных маслобоен, которые перерабатывали сельхозпродукцию.

Развивались культура и просвещение. Первая "русская школа" в уезде существовала при Сершевском монастыре. Ее основание относится к последней четверти XVIII в. Учителями в ней были местные священнослужители. "Русская школа" при Сергиевском монастыре, положила начало просвещению в ливенском крае и на протяжении 30 лет продолжала свою деятельность, прекратив свое существование вместе с упразднением монастыря. В 1817 г. в Ливнах было открыто уездное духовное училище. В сельской местности насчитывалось 11 приходских училищ. В 1858 г. в них обучалось 633 ученика из числа государственных крестьян – 628 мальчиков и 5 девочек. Строились и открывались реальные училища. В 1871 г. в приходских училищах уезда обучалось уже 1544 человека, из них 183 девочки. В целом, в конце XIX в. во всех уездных учебных заведениях училось более 13% населения. В 1904 г. в Ливнах уже имелись реальное училище, женская гимназия, городское трехклассное, духовное и 2 приходских училища1. В 1887 г. ливенской интеллигенцией было подано прошение в Орловское губернское собрание об открытии публичной библиотеки и книжной торговли в Ливнах. Просьба была удовлетворена.

В начале XX в. в Ливнах существовало около 10 промышленных предприятий, среди которых выделялась мукомольная мельница купца Адамова, наиболее мощная по объему производства. А еще раньше, в 80-х гг. XIX в., в уезде была проложена железная дорога, основаны мастерские для ремонта паровозов.

Но вот начались годы революционных потрясений. Если верить местной коммунистической пропаганде, напрашивается вывод о том, что народ ливенского уезда только и делал, что боролся с "буржуазно-помещичьим рабством". В книге Федора Ковалева "Ливны" приводятся, например, следующие данные: перед революцией 70% крестьян составляли бедняки, 20% – середняки, которые "постоянно разорялись и становились бедняками", и лишь 10% крестьянства были "кулаками". О положении пролетариата, которому "нечего терять кроме своих цепей", и говорить не нужно. Книга Ковалева изобиловала сюжетами о борьбе рабочих и крестьян за "большевицкое царство свободы". Однако, читая такие издания, начинаешь понимать, что "шествие" советской власти в уезде (впрочем, как и во всей Орловской губернии) отнюдь не назовешь "триумфальным".

Об отречении императора Николая II в Ливнах узнали 6 марта. Большевики сразу же попытались взять ситуацию под контроль. На спиртоводочном заводе, фабриках, железнодорожной станции были организованы митинги и собрания, из тюрем выпустили арестованных. Группа большевиков попыталась склонить на свою сторону солдат расквартированного 257-го запасного пехотного полка. 15 марта в Ливнах состоялось собрание большевиков, на котором был избран местный партийный комитет. Руководителем комитета стал Иван Данилович Селитренников, его ближайшим сподвижником стал член комитета Д.И. Денисов (Обух). Оба лидера большевиков Ливенского уезда, были видными членами РСДРП(б) и имели большой опыт подпольной работы.

Однако попытка большевиков взять ситуацию в уезде под свой контроль, натолкнулась на противодействие со стороны местной интеллигенции, части крестьянства и других представителей общественности, которые не желали разгула анархии. В городе был создан Комитет безопасности, в состав которого вошли сторонники созыва Учредительного собрания, поддерживавшие Временное правительство. Комитет возглавил городской голова купец И.И. Красов, а во главе уездной управы стоял офицер Л.Г. Заседателев. Уездной продовольственной управой после Февраля 1917 г. руководил М.Ф. Адамов. Начальником городской милиции был А.Н. Чернский, которого Федор Ковалев в своей книге называл "верным служакой старого строя". И хотя большевики смогли создать в 257-м полку свою ячейку, вскоре она распалась. Для работы с населением был образован Временный общественный комитет (комиссаром комитета стал князь В.В. Голицын), а Ливенский Совет рабочих и крестьянских депутатов оказался в фактической изоляции.

Но вот произошел октябрьский переворот. Большевики и их союзники активизировали свою работу. Для оказания помощи ливенским большевикам брянско-орловский комитет РСДРП(б) прислал 2-х своих представителей, которые дали указания о подготовке к вооруженному восстанию. Был разработан детальный план вооруженного захвата власти, в который входило: занять телефонную станцию, обезоружить милицию, созданную при Временном правительстве, захватить оружейный склад, арестовать членов комитета безопасности, общественного комитета и всех тех, кто мог, по их мнению, противодействовать захвату власти.

В уезде разгорается вооруженная борьба: отряды большевиков пытаются разоружить городовых и стражников, в сельской местности банды, поддерживавшие большевицкий переворот, захватывают помещичьи имения и хозяйства зажиточных крестьян. Вот что говорится в телеграмме управляющего имением князя Мещерского (Жерновец Ливенского уезда):

"Волостное земство декретом Ленина восьмого насильственно захватило имение Жерновец Ливенского <у> князя Мещерского. Арестовано управление. Боимся насилия. Просим немедленно принять меры. 13 ноября 1917 г. Управляющий Беккер"2. Всего же в конце 1917 г. (если верить данным, приведенным в книге Ковалева "Ливны") в уезде было совершено 19 погромов помещичьих имений. Причем, хочу заметить, речь идет только об имениях помещиков, о разорении зажиточных крестьян не сказано ничего.

Но я уже отмечал тот факт, что захват большевиками власти в Ливенском уезде проходил отнюдь не гладко. Действия большевиков натолкнулись на мощное сопротивление местной законной власти и поддержавшей ее общественности. Вот что писалось в газете "Брянский рабочий" 17 декабря:

"В Ливнах власть принадлежит городской думе, состоящей из кадетов. 8 декабря, когда в местной части был получен приказ об уничтожении офицерских чинов, то офицеры заволновались и открыли стрельбу по солдатам. Одного писаря, настаивавшего на исполнении приказа, арестовали. В комиссариате, между прочим, организуется белая гвардия"3.

И лишь только 7 января 1918 г., опираясь на дезертиров из 257-го полка, а также вооруженные отряды "рабочих и беднейших крестьян", большевикам наконец-то удалось сломить сопротивление "кадетской милиции" и арестовать руководителей местного самоуправления включая городского голову И.И. Красова.

В тот же день был образован Военно-Революционный Совет (ВРС), который обратился к населению с "Манифестом", где объявлялось о принятии властных полномочий. Кроме того, ВРС заявил, что ближайшие его задачи состоят в установлении контроля за работой учреждений и предприятий, подавлении сопротивления свергнутой контрреволюции, проведении перевыборов Совета. При этом ВРС предупредил, что неподчинение его распоряжениям "будет рассматриваться как контрреволюционные действия" со всеми вытекающими последствиями. Для проведения этих мероприятий ВРС преобразовали в Военно-Революционный комитет (ВРК), о чем 9 января 1918 г. по телеграфу сообщили в Петроград Совету Народных Комиссаров4.

25 января 1918 г. ВРК организовал созыв I Ливенского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. На съезде председателем Селитренниковым было предложено послать поздравительную телеграмму в СНК на имя Ленина. На съезде объявили о переходе власти в городе и уезде в руки Советов, создали исполком5. 26 января 1918 г. был издан декрет Ливенского ВРК, подписанный председателем Селитренниковым и секретарем Архангельским о роспуске земского и городского самоуправлений. Кроме того в декрете отмечалось:

"Всем служащим всех учреждений, саботирующим и не признающим советской власти, предлагается подать в отставку не позднее 15 февраля сего года"6.

Председателем исполкома был избран балтийский матрос Дмитрий Дементьевич Приказчиков-Октябрьский. Комиссаром по военным делам стал матрос Шестопалов, по продовольствию – матрос Долгих, И.Д. Селитренников стал управлять местным ЧК, юстицией – Коган, коммунальным хозяйством – Иванников, образованием – Д.И. Денисов, уголовным розыском ведал Емельянов, судьей стала Косякина.

Вскоре население Ливенского уезда ощутило на себе все прелести большевицкого "военного коммунизма". Торговцы и владельцы различных предприятий были задушены непосильными "денежными обложениями". Продолжалось разграбление помещичьих имений и владений зажиточных крестьян. Для "нужд Ливенского Совета" конфисковали типографию Мишина.

Все это вызывало нарастающее сопротивление не только измученных ревизиями "излишков хлебного запаса" крестьян, но и рабочих, торговцев, интеллигенции, а также местного духовенства. Более того, начала расти оппозиция большевикам в самом Ливенском Совете. Ведь в марте 1918 г. состав Советов был еще весьма неоднородным. Как явствует из воспоминаний Шестопалова, в составе исполкома из 37 человек (по 1 от волости и 6 от города) большевиков было 5, эсеров – 18, меньшевиков – 4, анархистов – 1, беспартийных – 9 7.

Попытки большевиков расширить свое влияние за счет создания в селах "комитетов бедноты" также натыкались на противодействия. На сельских сходах в Васильево и Волово крестьяне кричали, что обществу не требуется комитет лодырей и лежебок, грозили порезать комитетчиков. Большевикам пришлось проводить сходы под вооруженной охраной. Даже беднейшая часть крестьянства Ливенского уезда, которую привлекли обещанием раздачи помещичьей земли, вскоре стали сторониться большевиков. "А зачем нужна земля, если весь урожай все равно отберут?" – спрашивали они.

При обсуждении основных вопросов текущей политики между большевиками и представителями других политических партий начала разгораться острая борьба. Большевики стали в ультимативной форме требовать от депутатов Совета избрания на все ключевые посты своих представителей. Дело шло к вооруженному конфликту, особенно после того как Ливенская организация РКП(б) настояла на проведении III уездного съезда Советов в мае-июне 1918 г. Съезд состоялся в Ливенском городском театре. На съезд прибыло около 1000 делегатов. Вот как вспоминает о тех событиях один из участников – М. Черных (член РКП(б) с 1918 г.):

"На съезде были зарегистрированы 4 фракции: большевиков – 37 человек, фракции левых социалистов-революционеров и меньшевиков, насчитывающие до 400 человек, и фракция анархистов – 7-9 человек.

На съезде развернулась жестокая фракционная борьба. Выборы президиума продолжались почти 2 дня. Крайнее напряжение наступило на 6-й или 7-й день работы съезда, когда началось голосование резолюций по докладам о текущем моменте.

И когда при первом голосовании резолюция фракции РКП(б) не получила необходимого большинства голосов, большевицкая фракция обратилась к съезду с заявлением о необходимости сделать перерыв на заседание фракции. Съезд отверг это заявление и пытался продолжать работу после ухода коммунистов"8.

Естественно, большевики не допустили дальнейшую работу этого неподконтрольного им съезда. Опираясь на верный им отряд Красной гвардии, они вынуждают делегатов съезда сделать "перерыв", а далее используют свой излюбленный прием – набирают "новых делегатов съезда". Механизм для этого был уже отлажен. Местные ячейки РКП(б), комбеды собирали сельские сходы, и "делегаты тут же переизбирались"9. А что делать со старыми делегатами? Некоторых (например, П. Дыбенко) заставили "изменить свое поведение". А остальных разогнали! Сперва сместили руководившего съездом эсера Клепова, заменив его на Приказчикова (Октябрьского). О дальнейших событиях комиссар по военным делам Шестопалов вспоминает следующее:

"К этому времени в Ливнах было 2 военных силы: вооруженный отряд Красной гвардии под руководством большевиков и 252-й полк под руководством офицеров-эсеров. Рядом со зданием уисполкома помещалось здание городского хозяйства, которое охранялось караулом из 19 солдат 252 полка при 2 пулеметах.

С 4 бойцами я снял этот эсеровский караул, отобрал оружие и передал красногвардейцам. Эсеры подняли скандал по поводу разоружения караула, а через неделю мы отобрали у штаба полка и последние пулеметы. Мой помощник Бакуров пригрозил офицерам-эсерам полка, чтоб они "не шумели", иначе будут расстреляны. Эсеры притихли"10.

Таким образом, благодаря своим решительным действиям к началу лета 1918 г. большевики фактически полностью узурпировали власть в городе и уезде. Усиливался большевицкий террор: начали изгоняться и уничтожаться все "враждебные элементы", особенно представители аристократии, к числу которых относился князь Владимир Владимирович Голицын.

Однажды летним днем 1918 г. в дом Владимира Владимировича пришли местные крестьяне и предупредили, что на завтрашний день намечен захват дома и его уничтожение с сожжением. "Завтра вас будут сжигать", – сказали крестьяне. Эти же и еще другие крестьяне помогли вывезти в Ливны часть имущества: часть мебели, самую необходимую одежду, посуду и прочие вещи, которые можно было за столь короткий период собрать да еще и увезти. На следующий день с утра дом и все постройки были разграблены (грабь награбленное!) Сам дом и все, что было вокруг, сожжено (что нельзя разделить – уничтожить!). Хозяева же успели покинуть дом накануне ночью.

Владимир Владимирович перебрался в Москву и поселился на Арбате (в подвале одного из домов)11.

Усиливался большевицкий террор и против крестьян. Вот что вспоминает один из участников тех событий М. Автономов (член КПСС с 1919 г.):

"Поступило указание Ливенского уездного Совета произвести учет имеющегося у кулаков хлеба, а все излишки направить в город.

На второй день мы пришли к кулаку А.С. Зубцову. Было решено весь излишек хлеба у него отобрать… Этот кулак проявил большое упорство и хитрость (далее говорится о том, как хлеб все же отобрали и "роздали бедным" – К.Т.). Было учтено все наличие хлеба у Зубцова"12.

Естественно, что террор и грабежи большевиков начали вызывать ответные действия крестьян. Их поддержали также пострадавшие от "военного коммунизма" торговцы, ремесленники и местное духовенство.

Как пишет в своей книге Ф. Ковалев, кудиновский священник собрал "черносотенные" силы у волисполкома, а помошник церковного старосты Зиборов "спровоцировал самосуд" над членами комбеда Пиляевым и Сараевым. Они были избиты местными крестьянами, и только вооруженный отряд лебедских коммунаров спас их от ярости селян.

А в селе Кривцова-Плоша вел пропаганду отец Илья. В церкви во время богослужения Илья предавал анафеме советскую власть, в проповедях призывал паству к борьбе с безбожниками.

Крестьяне стали готовиться к вооруженной борьбе. В ряде сел начали ходить слухи о близком конце советской власти. Этим решили воспользоваться и члены различных политических партий, у которых к тому времени разошлись пути с большевиками.

В конце июля – начале августа в Ливнах состоялась нелегальная конференция левых эсеров юго-восточной части Орловской губернии. В резолюции, принятой конференцией, было записано: "большевики – это приказчики германского империализма", "большевики – душители трудового крестьянства". Конференция приняла постановление организовать восстание. В уезде велось объединение всех враждебных большевикам политических партий и организаций. Стал создаваться штаб восстания, в который вошли представители левых эсеров, бывшие офицеры Русской армии, крестьяне; стал разрабатываться план выступления, налаживалась связь и разведка, продолжались поиски оружия13.

Все это дало коммунистам основание именовать крестьянское восстание в Ливенском уезде не иначе как "кулацко-эсеровским мятежом", иногда прибавляя к этому слово "белогвардейский". И если первое словосочетание имеет под собой хоть какую-то почву, то "белогвардейский мятеж", применительно к событиям августа 1918 г. в Ливенском уезде, выглядит явно несуразно. Просматривая документы того времени, читая воспоминания участников подавления крестьянского восстания, я не увидел ни одного свидетельства в пользу того, что в нем участвовали или были хоть как-то задействованы белогвардейцы.

Конечно, уездное ЧК чувствовало надвигающуюся угрозу. Продолжались аресты "враждебных элементов", закрывались храмы и подвергались репрессиям священники, естественно, в первую очередь те, которые не признавали власти Советов. Одновременно с этим начался принудительный призыв на военную службу в Красную армию лиц, служивших в войсках унтер-офицерами. В Ливнах за 4 дня было призвано и находились на сборном пункте военкомата на Акатовой улице 2000 унтер-офицеров. Но предотвратить восстание большевики так и не сумели.

Вот как вспоминает начало крестьянского восстания в селе Калинино уже знакомый нам М. Автономов:

"И вот в день церковного праздника Преображения колокольный набат снова взбудоражил все село. На выгоне у церкви быстро собралась большая толпа людей.

Я в это время находился на улице возле дома моего брата. Меня увидел сосед кулак Зубцов Федор. С нескрываемым злорадством он бросил мне:

- Вот дожились… Пока грызлись между собой, латыши (очевидно, речь идет об интербригаде товарища Эго, которая учавствовала в подавлении восстания – К.Т.) на нас напали. Теперь нам защищаться от них нужно.

Многие из бедняков и средняков поверили этой выдумке и пошли за кулаками. Многим из активистов пришлось немедленно скрыться.

А тем временем на выгоне у церкви толпа людей все росла и росла. Многие из них были вооружены охотничьими ружьями, кольями из плетней. Кое у кого болтались на боку шашки, а за плечами – сумки с продовольствием.

Распоясавшееся кулачье открыто призывало всех идти на Ливны и уничтожить там Советы. Кулаки Зубцовы рекомендовали крестьянам захватить побольше хлеба с собой, так как идти, мол, придется до самого Орла, а может быть и дальше, навстречу войскам брата царя Михаила Романова.

Кулакам удалось повести всю собравшуюся толпу на Ливны. Командовать повстанцами взялся бывший офицер царской армии сын викторовского кулака В.А. Мокашов"14.

Как видим, крестьяне были вооружены кое-как, предводителями у них были свои же селяне, а потому разговоры о том, что это восстание изначально задумали, организовали и провели левые эсеры совместно с белогвардейцами, выглядят по меньшей мере несерьезно. Как видно из свидетельства Автономова, среди крестьян преобладали скорее монархические настроения, а левых эсеров вряд ли можно назвать монархистами. Единственный представитель политической партии, о котором упоминал в своих воспоминаниях Автономов – это "бывший учитель П.К. Калинин, называвший себя правым эсером". Но не могли же коммунисты признать тот факт, что против них поднялся угнетенный ими народ?!

Вскоре восставших поддержали и в самом городе, хотя поддержка эта выразилась не в вооруженном выступлении, а всего лишь в отказе подавлять его. 2000 призванных унтер-офицеров собрались на митинг и постановили "разойтись по домам", что и сделали за небольшим исключением. Таким образом, попытка большевиков подавить восстание при помощи мобилизованных унтер-офицеров провалилась.

А в деревнях росло крестьянское выступление против большевицкой диктатуры. Крестьяне мстили за действия военно-ревизиционных отрядов, за расстрел своих родственников и местного духовенства, за поругание и осквернение храмов. В селе Крутое крестьяне арестовали большевиков Григория Шподкина и Стефана Кобцева, были убиты руководители волостных комбедов – Медвижинского, Большовского, Знаменского. Главный штаб восстания расположился в селе Кривцова-Плата Кудиновской волости. Повстанцы собрали "войско" человек 600, вооружили их захваченным у большевиков оружием: винтовками и даже несколькими пулеметами. Вокруг села были вырыты окопы. Местные большевицкие руководители – Аким Булавин и Дмитрий Пятин – были схвачены местными жителями и убиты. Посланных в село 4 красногвардейцев восставшие раздели, избили и отпустили в Ливны к начальству15. Это было 14 августа.

Базой для сосредоточения основных сил повстанцев стали деревни Козьминка и Бородинка. Быстро организуясь, сметая волостные и сельские Советы, восставшие захватывали всюду, где только можно, оружие. За короткий срок силы повстанцев выросли в 5 значительных отрядов под командой И.И. Клепова, Я.Н. Чернского и И.Н. Фурсова, которых Федор Ковалев в своей книге почему-то упорно определял как "белогвардейцев".

15 августа 1918 г. собрался на заседание Ливенский уисполком под председательством Прикащикова (в книге Ковалева эта фамилия пишется как Приказчиков, а в документах, опубликованных в сборнике, с буквой "щ" – К.Т.). Постановили: "Подтвердить введение в городе Ливнах и его уезде осадного положения, повторить приказ о мобилизации унтер-офицеров и избрать коллегию из 5 товарищей по ликвидации контрреволюционного выступления в Ливенском уезде, которым передать всю полноту как оперативной, так и политической власти в Ливенском уезде. В состав коллегии вошли уполномоченные от губисполкома товарищи Буров и Переславский и от Ливенского уездного исполкома товарищи Приказчиков, Баранов, Долгих"16. В помощь местным большевикам послали отряд интернациональных войск численностью 49 человек, понимая, что местные части Красной гвардии, состоявшие в основном из крестьян, могут отказаться стрелять в таких же как и они сами крестьян-повстанцев.

Но пока удача была на стороне восставших. 18 августа восставшие двинулись на город. Навстречу наступавшим из восточных волостей повстанцам был послан отряд в 80 большевиков и 55 красногвардейцев с 2 пулеметами под руководством Селитренникова. Когда стемнело, его отряд был разгромлен восставшими.

В 9 часов вечера, когда после экстренного заседания уисполкома его члены стали выходить из здания, на лестнице их встретили повстанцы криком: "Руки вверх!". Шестопалов и Коган открыли по ним огонь из револьверов, те растерялись и разбежались (очевидно, у них не было огнестрельного оружия – К.Т.). Октябрьский (Приказчиков) и предгубчека уехали на легковой машине в сторону Орла "за помощью". Командование обороной города перешло в руки Шестопалова17.

Вблизи города начали сосредотачиваться отряды повстанцев, около городской тюрьмы их собралось около 500018.

Чрезвычайной комиссией было сделано распоряжение занять все выходы в город, за город были также посланы заставы, и тут началась перестрелка, перешедшая в затяжной бой. Наступающие открыли огонь из захваченых ими пулеметов. Насколько могу понять, на этот момент артиллерия у обоих сторон отсутствовала. Несмотря на свою малочисленность (по данным в книге Ковалева, у большевиков было всего 200 человек при двух пулеметах), красноармейцы начали давать довольно энергичный отпор. Но тут в тыл большевиков ударили поддержавшие восстание горожане и вынудили их оставить позиции на окраине города.

Красные войска отступили к вокзалу. К ним на помощь прибыл предгубчека Буров со своим отрядом, но это не оказало существенного влияния на ситуацию. Буровым были даны телеграммы в губернский военкомат и по линии Тула – Орел – Курск с просьбой о высылке помощи. Но события развертывались с такой быстротой, что не было никакой возможности получить своевременное подкрепление.

Вечером 18 августа восставшие захватили арсенал и казначейство. Буров со своим отрядом отступил в сторону Русского Брода. Совет с оставшимися большевиками оказался в осаде.

На второй день начали подходить восставшие и с Воронежского большака. К вечеру 19 августа сопротивление большевиков было окончательно сломлено. На короткое время пала советская власть в городе Ливны, население уезда искренне радовалось полученной свободе. "Далеко за город разносился несмолкаемый колокольный звон. Непрерывные молебствия, ярко сверкающие облачения, облака кадильного дыма, несмолкавшее пение"19.

Не обошлось и без самосудов по отношению к большевицким активистам. Крестьяне и горожане мстили своим палачам. Восставшими были казнены: член уисполкома С.И. Иванников, представитель уездного продкомитета А.В. Долгих, комиссар юстиции К. Коган, секретарь ЧК по борьбе с контрреволюцией П. Горбач. На улице можно было увидеть тела советских работников. Помещения советских учреждений были разгромлены.

В книге "Ливны" приводится свидетельство одного из очевидцев тех событий: "в толпе были бывшие мещане и другие городские жители, и жители пригородов – ямские, казацкие и другие. Всюду, где мы проходили, везде была масса людей с вилами, топорами и просто дубинами. И всюду, где меня вели, массы крестьян. Говорят, что крестьян было около 12 тысяч". Отмечу сразу, что для города Ливны, особенно в описываемое время, цифра более чем внушительная. Так что коммунистический тезис о том, что это был просто кулацко-эсеровский мятеж, не поддержанный основной массой народа, не выдерживает критики.

Но, к сожалению, радость победителей не была долгой. Находясь в состоянии эйфории от победы, они не только не стали предпринимать никаких активных наступательных действий, но даже не позаботились об обороне города. За что вскоре поплатились. Единственное, что они успели сделать, так это выпустить воззвание к крестьянам. Текст этого воззвания, к сожалению, обнаружить не удалось.

Ответные действия большевиков не заставили себя долго ждать. Уже в тот же день (19 августа) на ситуацию в Ливенском уезде Орловской губернии обратил внимание лично В.И. Ленин. Им были посланы телеграммы Здоровецкому исполкому на имя Бурова, Переславского и копия телеграммы Губсовдепу о беспощадном подавлении кулацкого лево-эсеровского восстания в Ливенском уезде20.

К городу уже приближались эшелоны с карательными силами большевиков, в число которых входили: красногвардейский железнодорожный отряд Орла, возглавляемый Н.В. Сорокиным, артиллерийский полк, кавалерийская часть С. Шабошвили, отряд Орловского гарнизона под руководством Семашко. Два крупных вооруженных отряда – лебеденский и теличенский – вместе с бронепоездом из Курска, вооруженным трехдюймовым орудием и двумя станковыми пулеметами, интернациональный отряд. Интернационалистами руководили член губисполкома Мирон Абрамович Переславский и комиссар Фред Густавович Ионелейт (его называли товарищ Эго). В ходе этой операции, как это часто бывало в гражданскую войну, интернациональный отряд сыграл у большевиков роль главной ударной силы и был одной из самых боевых и надежных частей Советов.

Когда все силы были собраны, красные двинулись на город. К ним присоединились сумевшие спрятаться от крестьянской расправы ливенские большевики. Кое-как вооруженные, слабо организованные и полностью лишенные артиллерии повстанцы пытались закрепиться на подступах к городу и отбить атаку большевиков, но тщетно! Жестокий артиллерийский огонь разрушал позиции повстанцев. После артподготовки красноармейцы начали энергичное наступление и стали теснить восставших. Отряды повстанцев не могли успешно противостоять прекрасно вооруженным и многочисленным подразделениям красных. Особого успеха в ходе этой операции добились бойцы-интернационалисты, хотя и сами понесли ощутимые потери. Вскоре восставшие были вытеснены за пределы города и рассеяны огнем артиллерии, частью бежали, частью были уничтожены.

20 августа в Москву пошло донесение о том, что "установленные в Ливнах и окрестностях контрреволюционные и белогвардейские засады расстреливаются из орудий. Банды бегут. Взято много пулеметов. Сводятся группы арестованных. Отмечаем беспримерное мужество и храброе поведение посланного из Орла интернационального отряда Коммунистической партии. Восстание можно считать ликвидированным вдребезги"21.

Тем же днем Ленин посылает Ливенскому уисполкому ответную поздравительную телеграмму: "Приветствую энергичное подавление кулаков и белогвардейцев в уезде. Необходимо ковать железо пока горячо и, не упуская ни минуты, организовать бедноту в уезде, конфисковать весь хлеб и все имущество у восставших кулаков, повесить зачинщиков из кулаков, мобилизовать и вооружить бедноту при надежных вождях из нашего отряда, арестовать заложников из богачей и держать их, пока не будут собраны и ссыпаны в их волости все излишки хлеба. Телеграфируйте исполнение. Часть образцового Железного полка пошлите тотчас в Пензу. Предсовнаркома Ленин"22.

Еще один документ. Телеграмма 22 августа 1918 г. председателю СНК В.И. Ленину о ликвидации контрреволюционного мятежа в г. Ливны: "Восстание ликвидировано. Ваше распоряжение приводится в исполнение. Похороны были сегодня, при торжественном участии города. С подробным докладом будем. Виновные расстреляны. Дальнейшие аресты производятся. Буров, Переславский"23.

А черту под все этим подводит газета "Известия ВЦИК": "За все время сражений революционные войска потеряли свыше 70 товарищей, среди них 4 лучших советских работника.

Белогвардейцев выбыло убитыми свыше 300 человек. Главари и местные видные буржуа расстреляны.

Так советская власть, власть беднейших трудящихся масс, расправляется с врагами трудового народа, врагами революции, пытавшимися предательски нанести удар победоносной грядущей мировой революции и социализму"24.

Ну что можно к этому добавить? По-моему комментарии излишни.




Литература


Борьба трудящихся Орловской губернии за установление Советской власти в 1917-1918 гг. (Сборник документов). – Орел: Орловская правда, 1957.

Ковалев Ф.Ливны. – Тула: Приокское книжное издательство, 1991.

Селитренников Д.П. Мятеж в Ливнах. – Тула: Приокское книжное издательство, 1989.



Автор статьи благодарит за оказанную помощь Ливенский краеведческий музей и выражает особую благодарность старшему научному сотруднику музея Олегу Леонидовичу Якубсону без помощи которого, эта статья не смогла бы появиться.
Примечания
1 Россиев П. Ливны и ливенцы. Живописная Россия. СПб., 1904. С. 293.
2 Государственный архив Орловской области (ГАОО). Ф. Р-81. Д. 231. Л. 241.
3 Брянский рабочий. Бежица. 1917. N 80. 17 декабря.
4 Государственный архив Российской федерации (ГА РФ). Ф. 393. Оп. 2. Д. 66. Л. 210.
5 Из протокола заседаний I Ливенского уездного крестьянского съезда (25-28 января 1918 г.). ГАОО. Ф. 297 с. Оп. 2. Д. 14. Лл. 16-23.
6 Курский областной краеведческий музей. Подлинник.
7 Борьба за упрочение Советской власти в Ливнах // Знамя Ленина. 1957. N 118 (4215). 4 октября.
8 Ливенские коммунисты в борьбе за Советскую власть. // Знамя Ленина. 1957. N 128 (4225). 27 октября.
9 Там же.
10 Борьба за упрочение Советской власти в Ливнах // Знамя Ленина. 1957. N 118 (4215). 4 октября.
11 Альманах краеведческого музея г. Ливны "Наше наследие". Выпуск 2. Ливны, 1999.
12 Это было в 1918 году // Знамя Ленина. 1957. N 93 (4190). 7 августа.

13 ГАОО. Ф. 1. Д. 48. Лл. 48, 168.
14 К истории кулацко-эсеровского мятежа в Ливнах // Знамя Ленина. 1957. N 98 (4195). 18 августа.
15 Борьба за упрочение Советской власти в Ливнах // Знамя Ленина. 1957. N 118 (4215). 4 октября.
16 ГА РФ. Ф. 393. Оп. 3. Д. 261. Л. 48.
17 Борьба за упрочение Советской власти в Ливнах // Знамя Ленина. 1957. N 118 (4215). 4 октября.
18 Известия ВЦИК. М. 1918. N 198 (462). 13 сентября.
19 Там же.
20 Ленин В.И. Соч. Изд. 4. Т. 35. С. 291.
21 ГА РФ. Ф. 393. Оп. 1. Д. 120. Лл. 34, 35 об.
22 Ленин В.И.Соч. Изд. 4. Т. 35. С. 292 об.
23 ГА РФ. Ф. 130. Оп. 2. Д. 621. Лл. 23-24.
24 Известия ВЦИК. М. 1918. N 198 (462). 13 сентября.

@темы: история, Россия, восстание

---

Как русские наемники в Албании правительство свергали

1 сентября 1928 года Ахмет Зогу объявил себя королем Албании. Вам предлагется интересный материал о роли русской эмиграции в этом событии.

Как русские наемники в Албании правительство свергали

Сергей Балмасов

После эвакуации в ноябре 1920 г. из Крыма белой армии Врангеля десятки тысяч русских около года просидели в лагерях в Турции и Греции. Оттуда в середине 1921 — начале 1922 гг. они стали разъезжаться. Как оказалось, спасенные ими в Первую мировую войну англичане и французы не только не захотели помочь своим спасителям, оказавшимся в тяжелейших условиях, но и ограбили их, забрав деньги и материальные ценности. Не выдержав тяжелого беженского положения и нахождения в лагерях на уровне пленных, многие бывшие чины белой армии стали уезжать из своих частей. Кто-то записывался во Французский легион, кто-то пошел на поводу у коммунистов и вернулся домой, поверив, что их там «простят». Причем некоторых французы вывозили в Россию насильно, заверяя официально, что дома забудут прежние обиды. Прощение было таким: офицеров расстреливали, а рядовых отправляли в тайгу валить лес. Когда об этом стало известно среди русских эмигрантов, то поток желающих «быть прощенными» коммунистами резко пошел на убыль. Тогда, не желая возиться с недавними спасителями, французы стали вывозить белоэмигрантов в Бразилию, обещая им землю. Однако там их не ждали и в лучшем случае вчерашним солдатам и офицерам белой армии приходилось становиться дешевыми батраками-поденщиками на плантациях, а в худшем их опять-таки выдавали в Советскую Россию на расправу. Кто-то пытался самостоятельно устроиться за границей и ехал в неизвестность. Но у большинства белогвардейцев средств не было даже на проезд в соседние страны. В этих условиях все взоры устремились на белогвардейское командование в лице генерала Врангеля. Оно сделало почти невозможное и договорилось о перевозе всей армии в Болгарию и Югославию, тогда известную как Королевство сербов, хорватов и словенцев.

У сербов экономическое положение было тоже не ахти какое, но они согласились разместить прибывших русских на работу в жандармерию, пограничную охрану, а также на лесные и дорожные работы.

Дикие нравы



Отношения с Албанией у русских эмигрантов развивались с самого начала непросто. Тысячи русских военных, став в сентябре 1921 г. на сербскую пограничную службу, вступили в конфликт с албанскими бандитами, стрелками-«комитами» и контрабандистами. Албанский участок границы Сербии считался самым опасным на всем ее протяжении. Несмотря на это, русские пограничники быстро отбили охоту нарушать сербскую границу и сделали для албанцев ее переход смертельно опасным занятием.

Русских в Албании за дружбу с сербами еще со времен русско-турецких войн, в которых албанцы воевали за Турцию, мягко говоря, не любили, а за службу в сербской погранохране прямо-таки возненавидели. До 1924 г. русские эмигранты обходили Албанию далеко, поскольку это была на тот момент, как впрочем и сейчас, самая отсталая страна Европы. В Албании к тому времени сохранилось рабовладение. Албанскому королю принадлежало несколько тысяч человек из албанского племени матьян, и он был крупнейшим рабовладельцем в стране. Реально до начала XX века Албанией после ухода отсюда турок управляли так называемые «регенты», но правление их было больше теоретическим, чем реальным. Большей частью жили они за границей, интересовались только получением жалованья, предоставив реальную власть в стране премьер-министрам.

Таким премьер-министром одно время после Первой мировой войны был Ахмет-бей Зогу, имевший права и на более значимую власть, поскольку он был аристократом. Сам Ахмет-бей жил довольно хорошо еще при турках. Его отец был назначен турецким султаном на ответственную должность в Албании. По существовавшему тогда в Османской империи правилу семьи наместников турецкого султана во избежание мятежей и интриг должны были переехать в Турцию в качестве заложников, пока сам наместник правит той или иной провинцией. Жили такие семьи в роскоши, мало уступавшей султанской.

Вперед за «христианским попом»

В результате Балканской войны 1912 г. Албания получила независимость, и Ахмет-бей стал королем. Неожиданно сильным противником, оспаривавшим его власть, стал православный епископ Албании Фаноли. Секрет его силы заключался в том, что до мозга костей религиозный «батюшка» вдруг сдружился с коммунистами, которых он еще недавно считал сатанистами. Путем разных интриг, с помощью денег коммунистов Фаноли в 1924 г. занял место Ахмет-бея, ставшего эмигрантом. С ним ушли к сербам 300 человек рабов, оставшихся верными своему господину.

Однако, захватив власть, батюшка «почил на лаврах». Фаноли, как и его предшественники, не производил реформ, попав в русло просоветской политики. Не закрепив в своих руках власть, Фаноли занялся распространением коммунистической агитации на соседние страны. Но, как известно, власть, не проводящая реформ, в которых кровно нуждается, обречена на серьезные неприятности, которые не замедлили появиться.

Русским военным эмигрантам пришлось в скором времени принять в албанских событиях самое непосредственное участие. Дело в том, что к концу 1924 г. коммунисты свили себе в Албании довольно прочное гнездо.

В Тиране находилась советская миссия, которую возглавил бывший эсер и экс-военный министр антисоветского временного правительства Автономной Сибири в 1918 г., а теперь видный коммунист, член иностранного отдела ГПУ Краковецкий. Он официально объявил целью своей миссии в этой стране установить коммунистический режим в Албании и сделать Тирану центром большевизма на Балканах. Отсюда он планировал развить пропаганду и «экспорт революции» в соседние страны.

Однако со своим эмигрантским положением Ахмет-бей не согласился, заявив, что он не может смириться как патриот и националист с тем, что на его глазах Албания идет к гибели. Он выдавал себя за потомка Александра Македонского. Многие его сограждане-мусульмане этому верили и готовы были идти не за «христианским попом», ударившимся в политику и «сатанизм», а за королем.

Зная, что большинство албанцев настроены антикоммунистически, он предпринял попытку освободить свою страну от Фаноли, Краковецкого и К. В этом ему решили активно помочь сербы и итальянцы, недовольные коммунистической активностью на их территории с албанской стороны. Если первые содействовали созданию на своей территории вооруженных отрядов наемников — сторонников монархии, то вторые не препятствовали проникновению в эти отряды итальянских наемников и их финансированию. Во многом благодаря этому Ахмет-бей смог сформировать боеспособные отряды из албанцев и небольшой группы итальянцев. Однако этих сил для свержения прокоммунистической власти в Албании было недостаточно, и албанский король пригласил в наемники за хорошие деньги русских белогвардейцев, живших на территории Королевства сербов, хорватов и словенцев. Это произошло по предложению сербских спецслужб, понимающих опасность, которую представляла коммунистическая Албания. Единственным условием со стороны сербов при этом стало то, что командовать русскими наемниками должен был сербский офицер.

Улыбка фортуны

Сербские спецслужбы вышли на полковника русской службы Миклашевского, тогда служившего в сербской армии, и предложили ему поучаствовать в борьбе против коммунистов в соседней стране. Миклашевскому всю жизнь улыбалась удача. Еще во время Первой мировой войны он участвовал в такой удачной операции, что сербы наградили участвовавших в ней офицеров своими наградами. Русские не знали привилегий, которые дают некоторые сербские награды. Миклашевскому была вручена Карагеоргиева звезда — высший знак отличия у сербов. Попав в Сербию, Миклашевский, к своему удивлению, обнаружил, что благодаря этой награде он автоматически сохранял свой чин полковника уже в сербской армии и был зачислен туда. В то время, когда большинство русских гнули спину на тяжелых дорожных и лесных работах или были заняты поиском работы, Миклашевский получал хороший оклад и пользовался громадным уважением сербских военных.

Миклашевскому посоветовали, учитывая его авторитет среди русских военных эмигрантов, создать отдельный русский отряд из наемников. Вскоре произошла встреча Миклашевского с албанским королем, который дал ему для формирования отряда огромную сумму в золотых монетах, французских «наполеонах». Русские живо откликнулись на призыв Миклашевского и албанского короля. Дело в том, что недостатка желающих поучаствовать в боях «против красных» в Албании не было. К тому времени большинство русских пограничников было сокращено и многие из них перебивались случайными заработками, испытывая серьезные материальные затруднения. Так, по воспоминаниям участника Албанского похода 1924 г. Сукачева, после службы в погранохране ему пришлось работать истопником, предпринимателем, садовником. Все эти попытки устройства за границей окончились неудачно. Ясно поэтому, что бывшие пограничники с радостью согласились бить коммунистов, своих заклятых врагов, да еще за приличные деньги. Для других русских офицеров, хорошо знавших военное дело, но плохо знавших то, с чем им пришлось столкнуться на «гражданке», предложение албанского монарха стало настоящей находкой. Например, тот же Сукачев, решив стать садовником, высадил в саду Женской медицинской академии в Белграде вместо тополей калину, за что и был уволен. Другие русские показали такую же неспособность адаптироваться в условиях гражданской жизни в другой, пусть и дружественной, стране. В таком положении будущих русских наемников и застало предложение албанского короля. Решено было сформировать Русский отряд в составе батареи и пулеметного дивизиона.



Несмотря на это, первая попытка Миклашевского навербовать русских наемников с треском провалилась. Миклашевский предложил вступить в отряд первым попавшимся ему в Белграде русским — казачьему войсковому старшине и армейскому полковнику. Получив от Миклашевского 300 золотых, что составляло огромную по тем временам сумму, они обещали привести 80 казаков для участия в предстоящей операции. Долго и безуспешно ждал Миклашевский казаков, но так никто и не прибыл. Правда, вскоре он получил от неудавшихся наемников любезную открытку с сербской границы, в которой те сердечно благодарили его за оказанную «финансовую помощь».

Тогда Миклашевский стал ходить по белградским улицам и предлагать вступить в отряд попадавшимся ему навстречу русским. Сукачева, тратившего последние деньги, Миклашевский застал в белградском кафе. Естественно, Сукачев схватился за предложение, как утопающий хватается за соломинку, и вместе с Миклашевским они стали вербовать русских военных эмигрантов на улицах Белграда. Недостатка в желающих не было, и за день они навербовали 108 человек, с которыми вскоре прибыли в Скопле. Среди наемников были и довольно известные личности, например видный представитель черкесов в эмиграции полковник Кучук Улагай, прославившийся в годы Гражданской войны. Его Сукачев привел, будучи знакомым с ним со времени работы на белградской фабрике по производству металлических абажуров. Там они выдавливали абажуры из железа и красили. Кучук Улагай, испытывая большие материальные трудности, сразу согласился на албанскую авантюру и привел с собой еще несколько человек, в том числе полковника Коноплева, ротмистра Красенского и четырех черкесов.

Особая ставка

С 10 декабря 1924 г. русские наемники стали небольшими группами сосредотачиваться в городе Дебари, пограничном пункте, центре сопротивления коммунистам в Албании. Сюда же 15 декабря того же года прибыл известный среди военных эмигрантов полковник Берестовский с группой киевских гусар, составивших большую часть отряда из русских наемников. Этот отряд был сформирован всего за один день. Албанский король перед началом похода официально возвел русских наемников в чины своей армии. Так, начальник отряда Миклашевский стал майором албанской армии, его помощник Берестовский — капитаном 1-го класса, начальником штаба, причисленного к генеральному штабу албанцев, капитаном 1-го ранга — Русинов, командиром артиллерийской батареи и капитаном 1-го класса — Барбович, начальником пулеметной команды и капитаном 1-го класса — черкес Кучук Улагай. Для малочисленной албанской армии это были высокие чины.

Надо отметить, что албанский король в предстоящей операции по разгрому коммунистов в Албании сделал на русских наемников особую ставку, так как почти все технические части его небольшой армии, а именно артиллеристов и пулеметчиков, которых у него ранее почти не было, составляли русские. Всего перед началом операции Русский отряд насчитывал 102 человека, в том числе 15 офицеров, имевших на вооружении 4 устаревших бронзовых горных австрийских орудия времен ранней юности императора Франца Иосифа и 8 итальянских пулеметов «Фиат».

В ночь с 16 на 17 декабря 1924 г., когда Русский отряд наемников был окончательно сформирован, силы албанского экс-монарха вступили в Албанию. Почти сразу они сошлись в бою с противником. К началу 17 декабря отряд албанцев-монархистов одержал свой первый успех. Сразу после этого в бой вступили русские наемники. Перейдя 17 декабря в 15 часов границу у города Пешкопея, они заняли район Резан — Брата — Клобуциста. Албанские пограничники перешли на сторону короля. Во время допроса они и другие перебежчики показали, что главные силы противник сосредоточил в районе деревень Сапко — Граздани, выставив сильное сторожевое охранение в районе деревень Керзнене — Макелары — Паести. Всего у сторонников коммунистов здесь было не менее 1 тысячи человек пехотинцев и кавалеристов при 2 орудиях и нескольких пулеметах. Штаб обороны и резервы сторонников коммунистов стояли в городе Пешкопея. Командовал этими силами капитан 1-го класса Али Реза, а власть здесь принадлежала эмиссару Фаноли — Элегу Юсуфу.

Наступление

Еще утром 17 декабря албанский король приказал своим войскам перейти в наступление по всему фронту и взять Пешкопею. Общее наступление предполагалось начать открытием боевых действий на правом фланге в направлении на деревню Посети.

В 8 часов утра отряд, сосредоточенный у соседней деревни Кисиоте, начал наступление на Посети. Противник оказывал сильное сопротивление, используя для обороны каждую складку местности, но пулеметы Кучук Улагая и батарея Барбовича, бившая с открытой позиции из села Блато, вынудили противника очистить деревню Посети и весь прилегающий к ней район и почти в панике отойти в район деревни Исмилет.

Успех данной группы стал сигналом к переходу в общее наступление сил албанского короля по всему фронту. В районе деревни Корацика, используя резервы, противник пытался задержать наступление албанских монархистов и русских наемников, но, не выдержав меткого русского артиллерийского огня, начал быстрый отход.

В это время силы короля энергично наступали по всему фронту, занимая район за районом. Успеху содействовало то, что по мере продвижения вперед и занятия того или иного рубежа наступающие немедленно подавали друг другу световые сигналы зажженными кострами. Видя их, русская батарея переносила огонь на последующий рубеж, держа противника беспрерывно под своим метким огнем.

На «плечах» бегущего врага русские наемники ворвались в Пешкопею. В числе первых был неутомимый капитан 1-го класса Берестовский. Благодаря его действиям прямо в казармах был окружен целый батальон албанцев под командованием самого Али Резы, прибывший на помощь сторонникам Фаноли и не успевший еще вступить в бой. В полном составе он сдался русским наемникам. Бой затих, только небольшая часть бежавших за город сторонников Фаноли продолжала редким огнем пытаться противодействовать проникновению в Пешкопею сил албанского короля. Остальные сдались, причем среди них оказался командующий группировки Али Реза. К ночи в Пешкопее сдались последние сопротивлявшиеся сторонники «коммунистического попа». Среди них, кроме самого командующего, были 5 офицеров, 400 солдат регулярной пехоты, много добровольцев, сторонников самого Фаноли и коммунистов. Русские наемники и албанские сторонники короля захватили современное горное орудие со всем необходимым для ведения боя, 4 пулемета, 2 из которых были исправными скорострельными новыми французскими моделями, 3 миномета, 2 французских автомата, сотни винтовок и много боеприпасов. Правитель района Элег Юсуф был убит в Пешкопее во время уличных боев.

Сразу после занятия города русские наемники выломали ворота тюрьмы Пешкопеи и освободили томящихся там противников режима Фаноли. На главной городской площади они заметили 2 виселицы, готовые к «работе». Выяснилось, что на них сторонники Фаноли планировали вешать пленных. На одной виселице должны были висеть сторонники албанского монарха, а на другой — русские наемники. Но, видно, не знали сторонники Фаноли русской пословицы «поспешишь — людей насмешишь».

Когда Пешкопея была окончательно занята сторонниками короля, русские наемники заняли ее цитадель, согнав туда пленных, сложив отдельно трофеи и выставив там сторожевое охранение.

В своих воспоминаниях Сукачев не уделяет особого внимания захвату Пешкопеи и говорит об этом очень просто: «Наступая от деревни Блато, мы с боем вошли в город».

В то время, пока 17 декабря шло наступление на Пешкопею основных сил албанского короля, отряд майора-итальянца Гильярди, сосредоточенный в районе Зерание, утром также начал на нее поход. Действовал он без связи с главными силами, в трудной для наступления местности: она была лесистая и сильно пересеченная. В районе деревни Заград он вступил в бой с противником, сбив его с позиций. Поскольку местность способствовала тому, чтобы отряд Гильярди мог быть легко окружен со всеми вытекающими от этого последствиями, командир действовал очень осторожно.



Хотя этот отряд и не сыграл в штурме Пешкопеи решающей роли, все же он сковал значительные силы противника, в том числе и резервы, не дав им действовать в момент контратаки сторонников Фаноли. О самом Гильярди надо сказать особо. Эта личность могла бы стать образцом для авантюрных романов и соответствующих фильмов современности. Итальянец по происхождению, еще до Первой мировой войны он был офицером австро-венгерской армии. Его брат занимался политической деятельностью. Во время покушения на него погибла мать Гильярди. На суде убийца был оправдан под предлогом того, что «убийство было политическим». Гильярди тут же, на суде, застрелил убийцу матери. Теперь уже ему самому пришлось бежать из Австро-Венгрии в Албанию, где он поступил на военную службу и участвовал в 18 столкновениях с сербами. Это был далеко не весь его «послужной список», так как вся его жизнь с этого момента была накрепко связана с авантюрами…

Утром 18 декабря прибыл со свитой в Пешкопею сам албанский король. Он принял парад верных ему частей, во главе которого проследовал Русский отряд. От выстроенных для парада войск к нему подъехал командир Русского отряда майор Миклашевский с рапортом о разгроме мятежников. Албанский король объезжал выстроенные части под русское громовое «ура». Как оказалось, это было первое, но далеко не последнее торжество русских наемников на албанской земле. Жители города и прилегающих к нему районов стекались толпами на парад, чтобы поприветствовать своего короля и русских наемников, помогающих ему восстановить в стране законную власть. Между тем разгром сил Фаноли в Пешкопее вызвал брожение в албанской армии. Полковник албанской армии Цена-бей Криузиу подчинился королю, и 17-18 декабря 1924 г. его силы заняли города Лукуллу и Кукос и присоединились к монархистам и русским наемникам в Пешкопее.

Теперь предстояло захватить албанскую столицу. Наступление на Тирану началось еще 18 декабря ограниченными силами албанских монархистов, которым через двое суток пришли на помощь русские и итальянские наемники Миклашевского и Гильярди. За весь день 20 декабря 1924 г. русские наемники, совершив два перехода в направлении Тираны, не встретили никакого сопротивления. Они тут и там видели свежевырытые и брошенные противником окопы. Судя по всему, разгром под Пешкопеей деморализовал его, и он отходил к столице без боя. Этому способствовало и то, что самими албанцами был пущен слух, будто с албанским королем из Сербии идет многотысячная непобедимая русская армия, доказавшая это разгромом сторонников Фаноли под Пешкопеей.

Движению русских наемников сильно помогал своими советами и указаниями Гильярди. Он отлично знал албанскую местность и особенности албанцев, чем способствовал выполнению русскими возложенных на них задач.

Вон из «дурацкого» порта…

Беспрепятственное движение наемников в направлении Тираны продолжалось до деревни Дусисте. Однако на следующий день, 21 декабря, противник стал оказывать сопротивление. На подступах к селу Лис сторонники Фаноли неудачно пытались остановить русских наемников. За время этого боя русские только в плен взяли 150 солдат-пехотинцев и двух офицеров противника.

В этот же день, утром, русские наемники вброд переправились через реку Черный Дрин в деревню Секисте, где и заночевали, охраняя короля.

После этого нового, неудачного для сторонников Фаноли столкновения с монархистами боевой дух противников короля еще больше упал, и они оказывали сопротивление все слабее. Усиления сопротивления противников королевской власти ожидали на перевале Гафа — Мурисес.

За 22 декабря 1924 г. Русский отряд проделал путь от деревни Селисте до деревни Бургажеп, где и заночевал. Из-за сильно пересеченной местности этот поход был очень тяжелым, особенно для артиллеристов. На следующий день русские наемники заняли деревню Керудже и подошли к перевалу Гафа — Мурисес.

Албанская столица была совсем рядом. Но противники власти короля решили использовать этот естественный природный рубеж для обороны, плотно загородив проход сильными пехотными частями, усиленными пулеметами и артиллерией.

Силы короля атаковали перевал в лоб, завязался тяжелый бой. В это же время отряд из албанцев-монархистов, выросших в этой местности, влез по казавшимся с виду неприступными скалам, обошел противника справа и, выйдя ему во фланг, неожиданно атаковал. Противник, не ожидавший удара со стороны «неприступных» скал, бежал, оставив русским наемникам и сторонникам албанского короля множество пленных и орудия. И снова албанский монарх ночевал под защитой русских наемников в деревне Керуджа.

На следующий день русские наемники, без боя заняв последний населенный пункт на пути перед Тираной – Гурибар, также без боя вошли в албанскую столицу.

По воспоминаниям самих русских наемников, «дойдя до горы Дайти, возвышающейся над Тираной, мы увидели, как 4 парохода отплывали из «дурацкого» порта (то есть порта города Дураццо). Это епископ Фаноли, его приверженцы и советская миссия покидали Албанию...»

Быстрому бегству предшествовали недолгие сборы. По данным из Албании, «Фаноли и его сторонники, как полагается, вывезли все золото из казначейства, бежали в Италию, вскоре очутившись в Москве. Перед отъездом к Краковецкому в номер пришел хозяин отеля с просьбой оплатить счет. От страха товарищ Краковецкий никак не мог найти бумажник и открыл один из своих сундуков, откуда и достал деньги. Хозяин отеля обомлел, увидев, что сундук был полон купюрами по тысяче лир каждая». Фаноли, чтобы избежать краха, решил выслать советскую делегацию из страны при наступлении повстанцев, но не успел. После бегства Фаноли были найдены документы о крупной взятке для него из Москвы.

Новая страница истории

Теперь в истории Албании благодаря русским наемникам открылась новая страница. С бегством Фаноли и падением Тираны вся Албания оказалась под владычеством Ахмет-бея, которая радостно признала его власть.

Русский отряд, входивший 24 декабря 1924 г. в Тирану, был встречен на окраине столицы военным оркестром. Улицы города были разукрашены флагами, народ вышел встречать своего короля и радостно приветствовал русских наемников. Со всех сторон раздавалось «Рофт!» или «Ура!». Они прибыли к королевскому дворцу и выстроились на парад. Ахмет-бей не вышел приветствовать русских, которым он был обязан своей победой, сославшись на важные государственные дела. За него это сделал его главнокомандующий, полковник Цена-бей Криузиу, который от имени короля передал русским наемникам глубокую благодарность за их работу.

Свое дальнейшее пребывание в албанской армии Сукачев описывает так: «Довольно долго наш отряд ничем другим, кроме пожинания лавров победителей, не занимался. Расквартировали нас в большом доме, коридоры которого через несколько недель оказались настолько заставленными пустыми водочными бутылками, что пройти по ним было непростой задачей…»

Однако Русский отряд наемников в Албании сыграл здесь еще одну важную для этой страны роль. Оказалось, что Ахмет-бей, победив в междоусобной борьбе, на этом не успокоился. Он лихорадочно готовился к изменению статуса страны, решившись подготовить выборы в местный парламент — учредительное собрание. Под него решено было приспособить здание офицерского собрания. Вскоре Ахмет-бей выяснил, что отряд русских наемников после роспуска албанских добровольцев остался единственной организованной воинской силой, на которую албанский король мог безоговорочно опереться при проведении дальнейших мероприятий по модернизации страны. В выборный период албанский король приказал русским наемникам находиться перед офицерским собранием в боевой готовности на случай попытки его политических противников выступить в столице. В то самое время Ахмет-бей располагался в своей личной резиденции и ожидал решения парламента который, по предложению Ахмет-бея должен был рассмотреть возможность для Албании стать республикой, отменить регентство. При этом сам Ахмет-бей предполагал стать первым албанским президентом. Во время рассмотрения столь важных законопроектов, которые были призваны в корне изменить жизнь страны, русские наемники должны были охранять парламент и его действия от посягательств со стороны. С ними было оговорено, что они дождутся появления на балконе здания доверенного лица короля, которое подаст им условный сигнал о ходе рассмотрения внесенных предложений. При этом русским наемникам нужно было, если потребуется, вооруженной силой заставить парламентариев принять волю албанского монарха.



Предполагалось, что в случае принятия депутатами предложений Ахмет-бея его доверенное лицо махнет с балкона белым платком, а если нет — быстро выбежит из здания и через площадь прибудет к командиру русских наемников. При этом русские еще до начала рассмотрения законопроектов получили приказание направить все их оружие — от винтовок до пушек и пулеметов на здание парламента. Тем самым они должны были решительным образом повлиять на депутатов, чтобы конституция была принята по королевскому варианту.

В случае неблагоприятного развития событий русские наемники должны были дать залп по парламенту и заставить его изменить свое решение.

Впрочем, все прошло благополучно, и Ахмет-бей Зогу стал первым албанским президентом. Это изменение, коренным образом повернувшее албанскую историю, произошло под дулами оружия русских наемников, которые салютовали ему из всех стволов. Под аккомпанемент оружейного салюта новоявленный президент прибыл в парламент.

Однако такие действия русских наемников были с раздражением встречены белогвардейским командованием. Так генерал Врангель 17 января 1925 г. издал приказ: «По полученным мной сведениям в настоящее время нашим офицерам предлагают поступить в жандармерию, формируемую в Албании. Имея в виду, что 1) Албания является пограничной с государством, давшим нам приют; 2) что в Албании не прекращаются внутренние волнения, вплоть до гражданской войны, в которой сталкиваются интересы нескольких держав, категорически воспрещаю господам офицерам и вообще всем чинам, входящим в состав армии или военных организаций, принимать подобного рода предложения. В случае нарушения какого-либо из этих запрещений приказываю немедленно представлять мне об увольнении виновного от службы в дисциплинарном порядке».

Объяснял причины этого Врангель так: «Вновь подтверждаю, что участие русских как в борьбе государств между собой на той или на другой стороне, так и в гражданской борьбе в какой-либо стране совершенно недопустимо, ибо оно неизбежно отразится на русской эмиграции и осложнит и без того тяжелое положение ее, а, кроме того, может привести и к пролитию русской крови русскими же, притом за совершенно чуждые интересы». Через несколько лет король Италии Виктор Эммануил III провозгласил Ахмет-бея королем Албании Зогу I. Однако желанной короной Искандер-бея, правившего Албанией в годы ее действительного величия и когда она называлась «Великой», ему воспользоваться не удалось. Венский музей, в котором хранилась корона, отказался выдать ее Зогу I даже за очень большие деньги.

Достойное занятие

Благодаря действиям русских наемников к власти в Албании пришел человек, сыгравший огромную роль в ее жизни и решительно развернувший ход событий на 180 градусов. С начала его правления в январе 1925 г. до апреля 1939 г. — начала оккупации Албании Италией — это было самым блестящим и счастливым временем для страны за весь XX век. При этом сам Зогу I не забывал, что своей победой в Албании он обязан русским наемникам.

Для них также нашлось достойное занятие. Сразу после принятия парламентом конституции по варианту Ахмет-бея русские наемники были посланы в горы для разоружения населения. Особенно активно в этом участвовала русская пулеметная команда. Оружия кругом было очень много. Так, только в одном доме во время обыска русские наемники обнаружили 2 новеньких горных орудия с несколькими снарядными ящиками.

Когда к концу зимы 1925 г. русские наемники вернулись в Тирану, там уже шло формирование регулярных албанских частей, поскольку солдаты старой армии просто разбежались с приходом русских наемников. Они бросили мулов и лошадей, которые сотнями бродили в окрестностях Тираны и других городов. Для их сбора снова направили русских, которые снова успешно справились с этой задачей. В итоге они собрали более 300 лошадей и мулов, которых постепенно передавали новым албанским частям.

К концу марта 1925 г. оканчивался контракт, подписанный между Ахмет-беем и русскими наемниками. По имеющимся условиям контракта русские должны были уйти в отставку, получив двухмесячное жалование.

Но в действительности из Русского отряда ушел только полковник Миклашевский, который вернулся в Белград для продолжения там своей воинской службы. Все остальные наемники подписали второй контракт на 3 месяца.

На тех же условиях контракт возобновлялся 6 раз, и лишь через полтора года Русский отряд, находившийся теперь под командованием Берестовского, был расформирован. Отряд не расформировывали долго по причине того, что он был очень нужен Ахмет-бею для борьбы против местных феодальных князьков — беев. Беи со времени провозглашения независимости Албании в 1912 г., в год устраивали по нескольку государственных переворотов, в результате одного из которых и пришел в свое время к власти епископ Фаноли.

Ахмет-бей извлек уроки из прошлого, и русские наемники блестяще исполнили задачу по обезвреживанию беев. Подвластные им люди освобождались от рабства и форм феодальной зависимости, феодальное право отменялось. При этом русские наемники следили за исполнением таких распоряжений парламента и самого Ахмет-бея. Эта задача также была ими выполнена «на ура». Однако пережитки феодализма еще долго сказывались на развитии Албании. Так, по данным самих русских, еще много лет спустя после указанных событий при обращении к какому-нибудь албанцу с вопросом о том, кто он, вместо нормального ответа можно было услышать, что он — «человек такого-то бея».

Борьба против феодальных беев в Албании продолжалась с переменной активностью полтора года. За это время была создана боеспособная регулярная албанская армия, которая оградила албанского правителя от переворотов. Таким образом, русские наемники были распущены только после появления у Ахмет-бея Зогу I собственной надежной армии и устранения непосредственной опасности для его власти в Албании. Однако, по «неофициальным» данным, роспуск русских гвардейцев в 1926 г. произошел как раз из-за интриг английского представителя в Тиране и в качестве предлога были выбраны «финансовые трудности».

С момента переворота началась новая эпоха возрождения и процветания Албании. По данным русских, «Тирана стала неузнаваема. Половина города снесена и теперь строится заново. Масса автомобилей прорезает Албанию во все концы. Железная дорога от Тираны до Дураццо почти готова и скоро будет продлена в глубь страны, к Сербии. Пять раз в неделю летают пассажирские аэропланы».

Однако русских в Албании не забыли и предложили каждому пожизненную пенсию в размере получаемого месячного жалования, но при условии, что они поселятся здесь же. Очевидно, что албанский монарх хотел оставить бывших русских наемников «на всякий непредвиденный случай», чтобы можно было в любую минуту снова воспользоваться их услугами. Сначала в Албании остались все бывшие русские наемники, так как это было очень выгодно, но жизнь в Албании была скучной, и постепенно все стали разъезжаться. К апрелю 1939 г., времени высадки в Албании итальянских войск, из всего Русского отряда здесь осталось лишь 15 человек, не считая четверых русских наемников, поступивших на албанскую действительную воинскую службу — Кучук Улагая, Красенского, Белевского и Сукачева. Берестовский, один из главных героев русского наемничества в Албании, скончался здесь же в 1944 г.

В Албании многие бывшие русские наемники приняли подданство этой страны. На албанской службе они неоднократно выдерживали экзамены для повышения в следующий чин по итальянской военной системе и проходили для этого специальные курсы. Такие курсы были четырехмесячными и проводились в Скутари или Скадаре.

Во время пребывания Кучук Улагая на таких курсах произошла романтическая история. У Улагая была родная сестра Фатима, славившаяся своей красотой, как и многие черкешенки. Унтер-офицер албанской службы Куракин, служивший в то время с Кучук Улагаем на конском заводе под его руководством, был в нее безутешно влюблен. О том, чтобы они были вместе, не могло быть и речи. Куракин не мог променять из-за женитьбы православную веру на ислам, а она сама под страхом смерти не могла принять христианство. Тогда Куракин похитил Фатиму с ее согласия и даже предложения. Кучук Улагай прогуливался вместе с Сукачевым, когда мимо них на бешеной скорости пронесся автомобиль, в котором сидела укутанная в чадру мусульманка Фатима и спрятавшийся православный Куракин. Сделано это было для того, чтобы сбить с толку брата Фатимы, который в случае поимки обоих заговорщиков не пощадил бы ни сестры, ни сослуживца. Этому романтическому приключению помог новый православный епископ Албании с условием, что Фатима сейчас же после похищения крестится, что она и сделала. Узнав об этом, Кучук Улагай проклял ее. Зная, что в гневе брат Фатимы страшен, Куракин переехал с ней… в Чили, надеясь, что Улагай никогда не найдет их. Будучи инженером, Куракин здесь неплохо устроился. Не имея возможности достать негодную сестру и ее похитителя, Кучук Улагай в конце концов успокоился.

Судьба

Он продолжил свою службу в албанской армии командиром пулеметной команды. Затем был назначен начальником конского завода в городе Шияке, потом — командиром 3-й «смешанной группы», в которую входило неопределенное количество «альпийских» батальонов горных стрелков, артиллерии и инженерных частей. Когда в апреле 1939 г. итальянцы заняли Албанию, Улагай ушел в Сербию. Во время Второй мировой войны он сошелся с бывшим донским атаманом Красновым и командовал у него горскими частями из белоэмигрантов и советских граждан Северного Кавказа. Благодаря албанскому паспорту ему чудом удалось вырваться живым из Лиенца, где были сконцентрированы красновские казаки и горцы и откуда их выдавали на расправу в СССР англичане и американцы. Выбор там был в случае выдачи небольшой — либо расстрел на месте, либо долгие годы воркутинских лагерей.

Своим спасением Кучук Улагай был обязан жене, которая после его задержания явилась к союзникам, несмотря на боязнь такого же ареста, и показала их албанские паспорта английскому коменданту. В это время Кучук Улагай готовился к гибели — имя его было хорошо известно на Северном Кавказе и надеяться на пощаду было бесполезно. Однако, когда англичане уже передавали несчастных «Смершу», комендант приказал вывести Кучук Улагая из толпы выдаваемых. Возмущению коммунистов не было предела. Тогда англичане заявили, что Кучук Улагай нужен им для своего расследования, и заперли его в местном подвале, инсценировав новое задержание. А наверху, над его головой, грохотали сапоги и слышались выстрелы — кое-кого из выданных союзниками коммунисты убивали прямо на месте.

Узнав о бедственном положении своего шурина, Куракин после Второй мировой войны связался с ним и предложил мир. Кучук Улагай согласился на это. Куракин тогда оплатил ему и его жене дорогу до Чили. Там он устроился в Военно-географический институт. Кучук Улагай, выдающийся офицер Черкесской конной дивизии в Гражданскую войну и видный представитель русских наемников в Албании, впоследствии и скончался здесь, в Сантьяго, от тропической болезни 8 апреля 1953 г.

Надо сказать несколько слов о других русских, оставшихся на албанской службе. Ротмистр Красенский после перехода на действительную воинскую службу в албанскую армию сначала был назначен младшим офицером пулеметной команды. Потом, после окончания артиллерийских курсов, он перешел в артиллерию, в которой оставался до апреля 1939 г. на посту командующего группой тяжелой артиллерии. С приходом итальянцев в Албанию перешел на их службу. Во время Второй мировой войны вместе с итальянскими войсками попал в Россию, где воевал против советских войск. С Восточного фронта вернулся в Тирану. Итальянским правительством был назначен председателем особого военного трибунала по борьбе с коммунистами. При занятии Тираны красными он остался здесь, был пойман ими и повешен в 1945 г. на центральной площади. Это было осуществлено по личному приказу лидера албанских коммунистов Энвера Ходжи.

Поручик Белевский после заключения контракта на переход в ряды албанской армии, как и Красенский, также стал младшим офицером пулеметной команды. При формировании албанского гвардейского дивизиона он стал его командиром. После прихода в апреле 1939 г. в Албанию итальянских войск перешел к ним на службу. Воевал против советских войск в составе 8-й итальянской армии. За боевые отличия получил итальянскую Серебряную медаль, по значению равнявшуюся российскому Георгиевскому кресту. Вернувшись из России в Албанию после разгрома итальянцев под Сталинградом, сражался в горах против коммунистов и был убит в одном из боев.

Сукачев в Албании дослужился до высокого чина майора, командовал гвардейским полком. В 1939-1949 гг. служил в итальянской армии, с 1947 г. — бригадный генерал. С 1949 г. проживал в США, где и умер в 1975 г.

Таким образом, горстке наших русских наемников, которых коммунисты списали было с боевых счетов, удалось коренным образом изменить ситуацию не только в Албании, но и вообще на Балканах.

@темы: история, Ахмет Зогу, Барбович, Берестовский, Миклашевский, Русинов, Албания

---

История налогов. А ты заплатил налог за бороду??))

История налогов. А ты заплатил налог за бороду??))

НАЛОГ НА ЛАТРИНЫ. "Деньги не пахнут" (pecunia non olet), - это крылатое латинское изречение принадлежит римскому императору Веспасиану (69 - 79 гг. н. э.). В поисках дополнительных средств он ввел налог на латрины, или общественные туалеты, который на беспристрастном латинском языке именовался не иначе как "мочевой налог". В более поздних "культурных" источниках он стал называться податью на общественные уборные. Когда сын Веспасиана Тит упрекнул отца в том, что он ввел этот налог, Веспасиан поднес к его носу деньги, поступившие по этому налогу, и спросил, пахнут ли они. На отрицательный ответ Тита Веспасиан сказал: "И все-таки они из мочи". Изнеженные римляне не смогли отказать себе в удовольствии пользоваться шикарными мраморными туалетами, ведь туда, как и в знаменитые бани - термы, ходили не только по прямой надобности, но и ради встреч и бесед. Расчет императора оказался верным. Денежки хлынули в казну.

НАЛОГ НА ВОРОБЬЕВ.Налог на воробьев придумали в XVIII веке в Вюртемберге. С хозяина каждого дома требовали уничтожить дюжину воробьев, за что он получал 6 крейцеров. В случае неподтверждения факта уничтожения птиц уплачивался в казну налог в размере 12 крейцеров. Чтобы уклониться от уплаты этого налога, покупали нужное количество дохлых воробьев у подпольного торговца, который доставал их на городской свалке.

НАЛОГ НА ТЕНЬ. Взимается с 1993 года в Венеции. Под налог попали навесы и зонтики, принадлежащие магазинам и многочисленным кафе, тень от которых падает на коммунальную собственность - землю.

НАЛОГ НА ПЫЛЬ. Введен в Армении в конце ХХ века. "Обсудив вопрос об удалении санитарно-очистительными организациями излишков пыли во дворах, министерство экономики постановило: население должно оплачивать расходы по удалению пыли из расчета 1,91 драма за 1 квадратный метр", - гласит официальное обращение.

НАЛОГ НА СЕКС. Власти бельгийской столицы ввели ежегодный налог на витрины, в которых проводят время, ожидая клиентов, проститутки в квартале красных фонарей. Налог на секс приносит бюджету порядка 4 миллиона франков.

ГИПСОВЫЙ НАЛОГ. Уплачивают в Австрии горнолыжники при каждом спуске с горы. Полученные средства передаются австрийским клиникам. Согласно статистике, в австрийских Альпах ежегодно около 150 тыс. лыжников получают травмы, а на лечение тратится примерно один миллиард шиллингов в год.

НАЛОГ НА МИР. Удерживают в Гвинейской Республике, оценив каждый год без войны в сумму, эквивалентную 700 бельгийским франкам.

НАЛОГ НА БЫТОВОЙ МУСОР. Удерживается в Болгарии до сегодняшнего дня; размер налога устанавливается местными властями:
на жилые здания - пропорционально балансовой стоимости или в зависимости от количества отходов;
на нежилые здания - в зависимости от вида и количества контейнеров для сбора отходов;
в случае если на каждое отдельное здание невозможно определить вид и количество контейнеров, налог устанавливается пропорционально балансовой стоимости здания.

В среднем по городам плата составляет 0,3 - 0,5% от балансовой стоимости зданий. Вносится одновременно с налогом на недвижимое имущество.

ОРДЫНСКИЙ ВЫХОД. Дань с русских земель в Золотой Орде в XIII - XV вв. Облагалось все население, кроме духовенства. Размер не был постоянным. Собирался баскаками и откупщиками-мусульманами, с начала XIV в. - русскими князьями.

ПОЖИЛОЕ. В Русском государстве XV - XVII вв. денежный сбор с крестьян при их уходе (выход крестьянский) от землевладельцев в Юрьев день. Введено Судебником в 1497 г. Исчезло с полным закрепощением крестьян. В XVII - XVIII вв. - штраф за прием беглых крестьян.

ВЫВОДНАЯ КУНИЦА. В России XV - XVI вв. свадебная пошлина в пользу государства или феодала с родственников невесты, выдаваемой замуж в другое княжество, волость, город, за рубеж. Позже выводную куницу называли "выводом", его размер определялся соглашением сторон (отменен для казенных крестьянок в 1775, для частновладельческих - после реформы 1861).

НАЛОГ НА БАНИ. По указу 1704 г. в России думные люди и первостатейные купцы должны были платить с домашних бань по 3 рубля, простые дворяне, купцы и всякие разночинцы - по 1 рублю, крестьяне - по 15 копеек.

ПОДЫМЩИНА. Налог в России в пользу местной администрации, взимался в XVI - XVIII вв. "с дыма", то есть с крестьянского дома, хозяйства.

ПЯТИННЫЕ ДЕНЬГИ (пятина). В Русском государстве XVII в. чрезвычайный государственный налог. Взимался сначала с имущества светских и церковных феодалов, дворов торгово-промышленного населения, затем и с крестьян в размере 1/5 годового дохода.

НАЛОГ НА БОРОДУ. Введен 1 сентября 1689 г. Петром I. Борода была расценена посословно:
дворянская и приказная - в 60 рублей,
первостатейная купеческая - в 100 рублей,
рядовая торговая - в 60 рублей,
холопья, причетничья и т. п. - в 30 рублей;
крестьянин у себя в деревне носил бороду даром, но при въезде в город, как и при выезде, платил за нее 1 копейку.

В 1715 г. установлен налог на православных бородачей и раскольников в 50 рублей. При бороде полагался обязательный старомодный мундир. В указе царя Сенату говорилось: "Подтвердить накрепко старый указ о бородах, чтоб платили по 50 рублей на год и к тому чтоб оные бородачи и раскольники никакого иного платья не носили, как старое, а именно зипун со стоячим клееным козырем (воротником), ферези и однорядку с лежачим ожерельем"! От бородача, явившегося в приказ не в указанном платье, не принимали никакой просьбы да сверх того тут же, "не выпуская из приказу", вторично взыскивали тот же платеж в 50 рублей, хоть годовой был уже внесен; несостоятельных отсылали в каторжный порт Рогервик отрабатывать штраф; всякий, увидевший бородача не в указном платье, мог его схватить и привести к начальству, за что получал половину штрафа да неуказное платье в придачу. Отменен 6 апреля 1722 г.

НАЛОГ НА ГЛАЗА. В начале XVIII века (при Петре I) в Башкирии налогом облагали глаза в зависимости от цвета, например: серые оценивали в 8 алтын, черные - в 2 - 3 алтына.

ОБРОК. Ежегодный сбор денег и продуктов с крепостных крестьян помещиками. Продуктовый оброк отменен Положениями 19 февраля 1861 года, денежный оброк - сохранился для временно обязанных крестьян до 1883 г.

Оброк имел двоякое значение:

1. Иногда так называлась плата правительству за предоставление частному лицу права пользоваться казенной землей, угодьем или заниматься каким-либо промыслом. В этом смысле оброком назывался казенный доход с принадлежавших казне рыбных ловель, сенных покосов, звериных гонов, также с городских торговых лавок, харчевен, бань и других промышленных заведений.

2. В других случаях оброк означал общую подать, которой облагались все жители известного округа взамен разных других податей и повинностей. Так, оброком назывался налог, заменивший кормы и пошлины наместников и волостелей при отмене этих должностей в царствование Грозного. Только оброки этого последнего рода входили в состав тягла и взимались по сошному письму.

Оброк в смысле общей подати уплачивался всегда в постоянном количестве по неизменному окладу, тогда как размеры других государственных податей были изменчивы, определялись особыми царскими предписаниями.

ИНДУКТА (лат. inductus - введенный, внесенный). Таможенный сбор (налог), собиравшийся на Левобережной Украине гетманской администрацией за ввоз товаров на территорию Украины из России во второй половине XVII - первой половине XVIII столетия. По царскому указу "Решительные пункты" 1728 года стал поступать в царскую казну, был отменен с 1754 года.

ПОГОЛОВЩИНА. Прямой налог в украинских землях, которые входили в состав Великого Княжества Литовского, а в последствии Речи Посполитой в XV - XVII веках. Базой для налогообложения служила площадь земли, количество голов крупного рогатого скота и иного имущества. Уплачивался в пользу короля, а впоследствии, с XVI века, - в пользу магнатов. После принятия в 1557 году "устава на волоки" был отменен.

ПОРЦИЯ. Название налога в Гетманщине (название Левобережной Украины в XVII - XVIII веках), который был установлен российским правительством во времена правления гетмана Скоропадского для содержания расквартированных на украинских землях московских войск. Уплачивался в натуральной или денежной форме из расчета 41 копейка за одного московского стрельца.

ПРОДНАЛОГ. Фиксированный натуральный налог с крестьянских хозяйств. Введен в 1921 году постановлением Х съезда РКП(б) вместо продразверстки. Рассматривался как главный стимул реставрации рыночной экономики и подъема сельхозпроизводства. В Украине фактически введен после уборки урожая 1922 года. Введение продналога позволило ликвидировать карточную систему обеспечения продуктами питания населения страны. Оздоровление денежного обращения создало предпосылки денатурализации налоговой системы. В мае 1923 года решением XII съезда РКП(б) был принят прямой сельскохозяйственный налог, который с 1924 года уплачивался исключительно в денежной форме.

АННАТЫ (средневековое annata, от лат. annus - год). Единовременный сбор в пользу папской казны с лиц, получивших вакантный церковный бенефиций. Практика взимания данного налога отмечена с середины XIII в. Первоначально размер налога равнялся всему годовому доходу с полученного бенефиция, позднее - половине или иной части годового дохода. В Англии он был отменен в середине XVI в., во Франции - во времена Великой французской революции. В некоторых районах отдельных стран (например Италии) данный налог по традиции взимается и ныне.

ДЯКЛО (литовское doukle - дань). Налог зерном, который уплачивали в Великом Княжестве Литовском все подданные на содержание княжеского двора. С середины XVI ст. собирали в пользу феодалов. Просуществовал до XVIII ст. Уплачивался в натуральной форме. Величина колебалась (например, в 1510 году - 4 бочки ржи и 4 овса).


Взято из:
ПодготовилАндрей РЕПА, внутренний аудитор, Донецк
www.dtkt.com....w/3cid1972.html
первоисточник не срабатывает
брал тут forum.altnet.com.ua/index.php?s=efaef171ffd14c4...

@темы: история, налоги, забавности

---

фото немецких САУ

Экспериментальная немецкая 128-мм САУ VK3001


Экспериментальное немецкое 128-мм самоходное орудие на шасси VK3001 (H) под Сталинградом. В сентябре 1942 года две эти машины были отправлены в район Сталинграда для фронтовых испытаний. В ходе боевых действий одна машины была безвозвратно потеряна.

САУ «Nashorn»


Немецкая , САУ «Nashorn» построенная на базе PzKpfw IV.


Английский солдат на захваченной немецкой САУ. Лето 1944 года.
Место съемки: Франция

«Насхорн» выпуска не ранее августа 1943 года, об этом говорит наличие одной фары, кронштейн орудия позднего типа, однако запасные катки расположены спереди, к сожалению из-за солдата позирующего на САУ не видно щита (заварен или нет вырез в щите слева от орудия, есть ли дугообразное усиление и не видно есть ли доработки по бронированию орудия, а они были характерны почти для каждого дивизиона). (Так что не «Насхорн» (перименование было 29 ноября 1943 года), а еще «Хорниссе» (шершень)? в индификации не уверен)

88-мм тяжелая противотанковая САУ «Хорниссе»


88-мм тяжелая противотанковая САУ «Хорниссе» (Шершень) с собственным именем «Пума» (Puma). Принадлежит 519-му танкоистребительному дивизиону. Белоруссия, район Витебска.
С 27 января 1944 года «Хорниссе» стали обозначаться «Насхорн» (Носорог).
Время съемки: январь 1944
Место съемки: Белоруссия, СССР

15-см САУ Sd Kfz 135/1


Тяжелая немецкая 15-см САУ Sd Kfz 135/1 на базе французского тягача «Лоран», захваченная союзниками в Северной Африке.
Всего за годы войны немцами было изготовлено 94 таких САУ.
Время съемки: 27 марта 1943

"Освальд"


Самоходное орудие «Освальд» было изготовлено немцами в конце 1942 года на шасси трофейной «Матильды II» с использованием 50-мм танкового орудия. Машина использовалась в одной из учебных частей вермахта.

@темы: история, фото, немецкие САУ

---

фото немецкой САУ Marder III

САУ Marder III


Американские солдаты осматривают подбитую по дороге на Рим немецкую САУ Marder III.

Время съемки: 24.05.1944
Место съемки: Италия
Автор: Карл Миданс (Carl Mydans)


Немецкие САУ Marder III на марше во время операции «Цитадель». (Курская дуга)

Время съемки: июнь-август 1943
Автор: Хорстер (Horster)


САУ Мардер III и панцергренадеры на исходном рубеже перед наступлением на Курской дуге.

Время съемки: июль 1943


Захваченная союзниками в Африке немецкая противотанковая самоходная артиллерийская установка Marder III (Sd.Kfz.139) на шасси танка PzKpfw 38(t) с 76,2-мм пушкой PaK 36(r) (глубокая модернизация трофейной советской дивизионной пушки Ф-22).

Время съемки: 1942


Брошенная под Cталинградом немецкая САУ Marder III. На заднем плане — подбитый советский танк Т-34-76.

Время съемки: 1943


Артиллерист немецкой противотанковой САУ «Мардер III» указывает на что-то. На фото вариант САУ, вооруженный трофейной советской дивизионной 76,2-мм пушкой Ф-22, всего было выпущено 383 подобных САУ.


Американский сержант рядом с уничтоженной немецкой САУ Marder III ausf. M из состава 352-го батальона истребителей танков. Лето 1944 года, Франция.

Время съемки: 1944


Советские офицеры осматривают немецкую среднюю противотанковую САУ Marder III, подбитую на подступах к Львову. Под обозначением «Marder III» известно несколько самоходных установок, отличающихся как вооружением (орудием), так и его размещением (установкой). Это САУ Sd.Kfz. 138 Ausf. H c 75-мм пушкой PaK 40/3.

Время съемки: 1944

@темы: история, фото, немецкие САУ

---

Финские концлагеря в СССР в 1941-1944гг.

Финские концлагеря в СССР в 1941-1944гг.

История

1 октября 1941 года после ожесточенных боев на петрозаводском направлении части 7-й советской армии оставили Петрозаводск. Согласно донесению политотдела армии одними из основных причин отступления явились отсутствие резервов, превосходство противника в артиллерии, минометах, автоматическом оружии. 1 октября в 4 часа 30 минут утра части финской Карельской армии вошли в Петрозаводск. В тот же день государственный флаг Финляндии был водружен над правительственным зданием.

На момент оккупации в Петрозаводске проживало около 5 тысяч человек населения. Еще свыше 14 тысяч жителей близлежащих районов было помещено в дальнейшем в концентрационные лагеря для мирного населения, расположенные в черте города. В оккупированном Петрозаводске, получившем название Aanislinna ("Онежская крепость"), утвердилась финская система правления, действовавшая около трех лет. Карельский фронт в годы войны был самым большим по протяженности, он действовал с осени 1941 до конца 1944 года, а его воины первыми открывали знаменитый Парад Победы на Красной площади в Москве.

21 июня 1944 года советские войска начали Свирско-петрозаводскую наступательную операцию с целью освобождения Южной Карелии, в том числе, столицы республики. С юга на город с боями продвигалась 7-я армия, с севера - 32-я армия. Успешное наступление наших войск заставило финское командование начать поспешный отход из Петрозаводска.

Утром 28 июня 1944 года группа десантников Онежской военной флотилии высадилась в районе Уйской губы, а затем в 11 часов 30 минут вошла в Петрозаводск. Лейтенант Н.Д.Капустин, командир катера, вошедшего в Петрозаводскую губу первым, так вспоминал об этом событии: "Мы видели горящие дома, пристань и другие сооружения. Улицы города хорошо просматривались, они были безлюдны. И вдруг мы увидели множество людей, которые бежали в сторону порта, к горящему пирсу. После некоторых колебаний мы решили, что это жители города бегут нам навстречу". 29 июня в Петрозаводск вошли передовые части 368-й и 313-й стрелковых дивизий.

«Демократический террор»

Вот что пишут об оккупации Карелии во время войны финны Юссила, Хентиля и Невакиви в книге "Политическая история Финляндии 1805-1995 гг." (русское издание 1998 г.): "Финны считали себя освободителями Восточной Карелии: казалось, наконец-то идея родства народов обретает реальное воплощение. Четвертая часть проживающих в Восточной Карелии (85 тысяч человек) не покинула родных мест (имеется ввиду - не ушла с Красной Армией). Большинство из них, однако, относилось к финнам в основном так же, как всегда относятся к оккупантам. Финны развернули среди соплеменников активную миссионерскую деятельность, опираясь главным образом на церковь и школу. Часть русского населения Восточной Карелии (около 20 тысяч человек) была отправлена в концентрационные лагеря, в которых питание было особенно плохим".

Сейчас в Карелии существует общественное движение бывших малолетних узников фашистских концлагерей.
Оно началось в Карелии с мая 1966 года, когда в газете был опубликован снимок военного корреспондента Галины Санько, сделанный ею в освобожденном Петрозаводске в июне 1944 года, где у колючей проволоки стоит группа детей, а на столе прикреплён щит с надписью: "Вход и выход, и разговор через проволоку запрещен под угрозой расстрела". Снимок стал широко известен, послужил символом узников концлагерей, был представлен на Нюрнбергском суде над военными преступниками как доказательство.


Фотография сделана после освобождения Петрозаводска советскими войсками 28 июня 1944 года.
Этот снимок представлялся в составе доказательств на Нюрнбергском процессе над военными преступниками.
Девочка, которая на фотографии вторая от столба справа — Клавдия Нюппиева — спустя много лет опубликовала свои воспоминания.
«Помню, как люди падали в обморок от жары в так называемой бане, а затем их обливали холодной водой. Помню дезинфекцию бараков, после которой шумело в ушах, и у многих шла носом кровь, и ту парилку, где с большим „старанием“ обрабатывали всё наше тряпьё. Однажды парилка сгорела, лишив многих людей последней одежды».
Авторское название фотографии — «Узники фашизма».
Время съемки: июль 1944
Место съемки: Петрозаводск
Автор: Галина Санько

В Карелии первая встреча бывших узников финских концлагерей состоялась в сентябре 1989г. по просьбе Хельге Сеппяля - финского военного историка, бывшего солдата оккупационных войск в 1942 году в Петрозаводске, издавшего в Финляндии в 1989 году книгу "Финляндия - оккупант 1941-1944".

По словам директора НИИ Йохана Бекмана, работа Хельге Сеппяля необычна тем, что в ней прямо и чётко, на основе неопровержимых документов рассказывалось о деятельности финских оккупантов в Карелии в 1941-1944 г.г.: приведено тщательное описание расовой дискриминации, сведения о концентрационных лагерях для лиц славянской национальности. Эти лагеря на практике были лагерями смерти. Описаны жестокий режим содержания и наказаний, голод, высокая смертность. Работа Сеппяля однозначно доказала, что финская оккупация носила откровенно фашистский характер.

В концентрационных лагерях содержались как семьи, так и одинокие люди, выселенные из Заонежского и Кондопожского районов, Вознесенья и Подпорожья Ленинградской области, не говоря уж о городских жителях, не успевших эвакуироваться.

Все в оккупированной финнами Карелии действовало 17 концлагерей и «спецтюрем».

Центральная тюрьма п. Киндасово
Территориальная тюрьма Кестеньги
Концлагерь Киннасваара
Концлагерь Колвасярви (Куолоярви)
Лагеря для перемещённых лиц (1 ЦВА Восточная Карелия)
Концлагерь Абакумов—Бузянская
Концлагерь Хабаров—Клеева
Концлагерь Климанов—Лисинский
Концлагерь Ляпсин-Орехов
Концлагерь Орлов—Сименков
Концлагерь Семереков—Свиридов
Концлагерь Тахуилов—Звездин
Концлагерь Хепосуо
Концлагерь Паалу
Концлагерь Видлицы
Концлагерь Совхоза
Концлагерь Ильинское

Также существовали 7 концентрационных лагерей в Петрозаводске:

Концлагерь № 1, располагался на Кукковке (ныне — Старая Кукковка)
Концлагерь № 2, располагался в бывших домах Северной точки
Концлагерь № 3, располагался в бывших домах Лыжной фабрики
Концлагерь № 4, располагался в бывших домах Онегзавода
Концлагерь № 5, располагался в Железнодорожном посёлке (в годы войны — Красная Горка)
Концлагерь № 6, располагался на Перевалочной бирже
Концлагерь № 7, располагался на Перевалочной бирже

Аркадий Ярицын, Петрозаводск: "Много лет после освобождения, да и теперь ещё иногда, как только закрою глаза, вижу перед собой ряды колючей проволоки с часовыми на вышках. Передо мной проходят исхудалые лица женщин и измождённых мужчин, детей с потухшими глазами, одетых в тряпьё. Вижу страшную вывеску с предупреждением о расстреле. Из дома, что и сегодня стоит на улице Олонецкой в Петрозаводске, время от времени доносились страшные крики. Там истязали и пытали людей. Туда доставляли виновных в нарушении лагерного режима или тех, кого охранники считали таковыми по своему усмотрению. Новоявленные палачи, не считаясь с девической стыдливостью, не слыша детского плача, срывали со своих жертв одежду и избивали резиновыми плётками. Такому избиению мог подвергнуться каждый, ибо никто не мог предвидеть, к чему придерётся надзиратель".


Виктор Николаевич Волков привлекает цепкой своей памятью и поныне живущей обидой, болью не утихающей, не прощением тех, кто отнял у него три года детства: "Вот этот страшный дом. Улица Олонецкая, 2. Штаб лагеря - некоторые звали комендатурой. Тут наша колонна остановилась. Вышли начальники. Сделали перекличку. Волковы! Мой отец - на костылях, сестре Вале - 5 лет, мне - 8. Раечка у мамы на руках, ей один годик. Объявляют - нельзя выходить из лагеря, взрослые будут работать каждый день, продукты будут выдаваться раз в неделю. Каждая семья имеет право занять только одну комнату.

Пошли мы по улице Олонецкой, стали спрашивать, где есть жильё. Вышли на улицу Чапаева, увидели большой деревянный дом на пустыре. В том доме нашлась комнатка: три на три метра на пять человек.

Был декабрь 1941 года. Крики, гам, стоны, солдаты финские с винтовками. Вещи все отобрали, разрешили взять только то, что смогли унести в руках - одежду и одеяло. Назавтра погнали мать на разгрузку дров, на разборку кирпичных разбитых зданий. Однажды послали на переборку картошки…

Из продуктов главный продукт, конечно, была мука. Но это была не мука! Это была молотая белая бумага с добавкой муки. Хлеба, коржа из неё нельзя испечь, хоть ты удавись, не получалось. Мы варили эту муку, глотали серый клейстер, который щёлкал на зубах, прилипал к нёбу. Как мы ждали весну! Скорее бы увидеть, сорвать травинку, съесть. Когда трава пошла, её тут же всю съедали, огороды были голые, чёрная земля. Первой съедали крапиву, затем клевер.

От голода, от грязной травы началась дизентерия. В лагере появился врач Богоявленский. Его палка ходила по спинам тех, у кого плохо убран двор, грязно в уборной. Маму стали гонять на рытьё траншей. Рядом с кладбищем рыли, а затем возили туда мёртвых. Утром по лагерю едет телега-ящик, собирает умерших за ночь.

Летом парней, которым исполнилось 15-16 лет, финны отправили на лесозаготовки. Вернулись к зиме - кожа да кости. Многие после померли от чахотки...



Ленина Макеева, Петрозаводск: "Когда началась война, отец уверял нас, что долго она не продлится, и отправил семью в его родную деревню Шангостров, где жила его мать, моя бабушка. Но война туда пришла быстрее, чем в Петрозаводск. Мы пытались уйти от наступавшего противника и отправились в сторону Свири. Мне было пять с половиной лет, а братику Юре - три с половиной. Я вела его за руку. Мы ушли в лес. С нами шли и другие деревенские семьи. Кончилась еда. Некоторые из женщин пошли на брошенные колхозные поля накопать картошки. Но тут появились финские разведчики. Так мы оказались в плену.

Мама была беременной уже на последнем месяце и в деревне родила двойню девочек. А через некоторое время нас разместили в домах барачного типа, которые были уже обнесены колючей проволокой. Семья наша выросла. Нас было уже пятеро, и с нами из деревни приехали бабушка и дедушка. Поселили нас в комнате на 15 квадратных метрах, и было в ней пять семей. В общей сложности 21 человек. В условиях голода, холода, без медикаментов люди вымирали целыми семьями. Не обошло это горе и нас. Один за другим умерли бабушка и дедушка. Организм мамы тоже ослаб, и она заболела куриной слепотой и малокровием. Мои маленькие сестрички Галя и Нина, не получая даже материнского молока, тоже умерли. Мы с мамой остались вдвоём. И не знаю, что было бы с нами, если бы не девочка-подросток 14-летняя Римма Гуляева, ныне Иванова, родом из той же деревни Шангостров. Вместе с взрослыми она тоже выходила на работы. Благодаря своей сноровистости умела найти то у финнов, то среди местного населения что-нибудь съестного. И непременно делилась с нами.

Антонина Натарьева, Петрозаводск: "…В лагере каждую неделю - баня. Но необычная это была баня, и люди её боялись, словно огня. Её окрестили "прожаркой". От такой "прожарки" с густым настоем хлорки многие теряли сознание, в том числе и мы с Валей. Но раньше отведённого на помывку времени никто не имел права выйти из бани. Наши же лохмотья "прожаривались" в другом помещении, потом выкидывались на улицу. В толпе не так-то просто было найти свою одежду".



Дети в финском "лагере смерти"

Раиса Филиппова, пос. Элисенваара: "Когда мне исполнилось 11 лет, я с семьёй оказалась в 6-ом петрозаводском лагере на Перевалке. Чтобы не умереть с голода, приходилось проникать в город. У кухонь или солдатских казарм нам, детям, иногда что-либо перепадало. А в город проникали разными путями. Иногда пролезали через проволоку, а когда у ворот стоял добрый охранник - пропускал.

Невдалеке от леса находился финский госпиталь. Подойдём к окну и начнём просить хлебушка. Иногда солдаты бросали, а бывали случаи, когда над нами смеялись и вместо куска галеты бросали бог знает что.

Однажды мы возвращались из города в лагерь. Выпустил нас через ворота охранник, который особых препятствий не чинил. А вот когда мы вернулись обратно, на вахте стоял уже другой охранник, и он сдал нас в комендатуру. Нас отвели в сарай, где стояли длинные скамейки, положили на них и резиновыми плётками нанесли кому по 15, кому по 25 ударов. После такой порки матери нас на руках относили в бараки. Не выдержав голода и жестокостей лагерной жизни, некоторые из моих братьев и сестёр умерли. Другие - спустя годы…

Когда Александра Вострякова из Петрозаводска попросили рассказать о тех временах, он сказал: "Я глубоко взволнован, и нет особой охоты вспоминать лагерное прошлое. Но кое-что по просьбе расскажу.

Родом я из деревни Кут-Лахта Лодейнопольского района Ленинградской области. Из дома нас привезли в лагерь Ильинский 17 сентября 1941 года. Из вещей у нас было то, что на себе, а хлеба, как говорится, что в животе. Всё, что осталось в доме, взяли финны. А дома разобрали и увезли на сооружение землянок и укреплений. Скот отобрали для своего пользования.

Территория нашего лагеря была огорожена колючей проволокой. Охранялась патрулями, а на вышках по периметру стояли дозорные. Жило нас в комнате 16 человек. Клопы и тараканы не давали покоя. Когда в доме был покойник, появлялись крысы. Умирали многие, особенно в конце 1941 и в начале 1942 годов. Комната отапливалась дровами, а вечерами освещалась лучиной. Хлеба давали по 100 граммов в день и по 300 граммов картофеля. Сколько-то крупы. Одежда и обувь изнашивалась до такой степени, что люди ходили босыми и полураздетыми.

Годы детства для нас были не просто трудными, а мучительно-унизительными. Детей к работам привлекали с 12 лет и как могли, унижали. Красный Крест, может быть, кому-то и помогал, но наша семья, как и всё население барака, этой помощи не видела. И лишь когда немцы под Сталинградом потерпели сокрушительное поражение, отношение финнов к лагерникам несколько изменилось. После выхода из лагеря я весил 40 кг, когда потом призывали в армию - 58, а при увольнении - 78 кг…"
Жестокость за гранью безумия
Владимир Михайлов, Харьков: "Летом 1944 года наступавшие войска Маннергейма подвергли интенсивным бомбёжкам и артобстрелам железнодорожный мост через реку Свирь, в трёх километрах от которой стоял наш дом. Мы устремились в лес в юго-западном направлении от Подпорожья. Вырыли землянки. Ночью было хорошо видно зарево пылающего Подпорожья. Немцы нас заметили с самолётов по нашим кострам. Финские наступающие части вывели на дорогу, и повели в сторону станции. Так начался наш плен, который продолжался до лета 1944 года. Поначалу нас разместили в деревне Усланка на берегу всё той же Свири, где уже было немало таких беженцев, как и мы. А там уже распределяли по лагерям. Так, гостившие у нас тетя Вера из Ленинграда и её дочери Тамара шести лет и трёхлетняя Лариса попали в Ведлозеро. А мой друг Боря Ромашов при живых родителях оказался усыновлённым бездетной финкой. Мне всё же повезло: оказался с родителями в петрозаводском лагере №3. У меня имеется документ из военного архива Финляндии, в котором в графе "ближайшие родственники" стоит знак вопроса. Возможно, и я рассматривался лагерной администрацией в качестве кандидата на усыновление.

После освобождения на месте своего дома мы нашли пепелище. Я был свидетелем следов многочисленных зверств финских оккупантов. Спустя много лет после всех этих событий я решил провести некоторое историческое исследование, - чем обернулась оккупация для мирных жителей нашей республики, по злому року судьбы оказавшихся в концлагерях, тюрьмах и других местах принудительного содержания.

И вот что получилось. В шести петрозаводских лагерях 1941-1942 годов содержалось более 35 тысяч граждан, проживающих на территории Карелии и Ленинградской области( это только в Петрозаводске). Кроме того, подобные лагеря были и в районах Карелии - в Медвежьегорске, в пос. Ильинском Олонецкого района, в Кутижме и в Киндасово Пряжинского района, в Орзеге и в Вилге Прионежского, а также многие местные концентрационные пункты для содержания граждан перед отправкой их в лагеря. Возраст детей был разный. Дети с 15 лет отбирались у родителей и направлялись в трудовые лагеря, которых было немало на оккупированной территории Карелии.

Ущерб, нанесённый малолетним узникам оккупационным режимом, можно обозначить по таким категориям:

смертность, которая преследовала бывших малолетних узников в результате голода и холода и различных заболеваний без медицинской помощи, что сказалось на их здоровье в последующие годы
инвалидность
принудительный труд
разрушение семей
физические увечья
этническое неравноправие

Уровень смертности во всех шести петрозаводских концлагерях в этот период был необычайно высок. Он был даже выше, чем в немецких лагерях, где смертность достигала 10%, а в финских - 13,75%. Иными словами по жестокости своего режима финские «лагеря смерти» превосходили даже немецкие концлагеря. Нет, финны не устраивали массовых показательных расстрелов для устрашения русских, как это делали немцы. Они истребляли славянское население в «переселенческих лагерях» голодом, пытками, и рабским трудом – тихо и без лишнего шума.



В первоначальный период лагерной жизни люди вымирали целыми семьями. Только за один первый год число узников в лагере №5 сократилось на одну четверть. Если в 1941 году в этом лагере насчитывалось до 8000 человек, то к середине 1942 года было уже 6000 человек. За три года - наполовину. Ежедневно в каждом лагере умирало до 20-25 узников. Особенно высокая смертность была в Кутижемском лесном лагере.

В каждом лагере работала похоронная команда. Трупы складывали в сараях и отвозились на кладбище "Пески". В каждую траншею укладывалось до 40 трупов. Грудные дети умирали один за другим. Голод косил детей в первую очередь. Но и питьевая вода отпускалась по норме. Основной рацион заключённых состоял из баланды серой ржаной муки. Вместо хлеба выдавали, как правило, подпорченные галеты. И только работа Красного Креста, когда дело уже шло к освобождению, положение с питанием несколько улучшила.

Из-за отсутствия мыла и моющих средств для помывки в банях и стирки белья проводилась в принудительном порядке "прожарка" как самих людей, так и их одежды. Эта "прожарка" для многих, ослабших физически, становилась похлеще многих наказаний. Процедура с паром и карболкой при высокой температуре длилась 30-40 минут. Многие её не выдерживали и теряли сознание.
«Великая Суоми» до Урала и концлагеря для всех, кто не согласен
У заключённых широко проводился принудительный отбор крови. На этот счёт имелось немало показаний. Случаи насилия и издевательств над узниками были явлением повседневным. Так, управляющий хлебозаводом некий Рачкала за малейшую провинность сажал заключённых в чаны с холодной водой. Финский врач Колехмайнен вместо лечения нередко занимался истязанием людей. Бездетным финкам, мужья которых погибли в войну 1939-40 г.г., разрешалось усыновлять русских пленных детей.

Чаще других следовали наказания за самовольный выход за пределы лагеря. И поскольку эти требования нарушали именно дети и подростки, которых голод гнал в город в поисках пропитания, их тоже наказывали по всей строгости. Сажали в холодную будку, били резиновыми палками, нередко даже стреляли по ним. Многие дети были ранены и даже убиты. Лагерные охранники как могли, изощрялись в своих издевательствах. Так, лейтенант Салаваара во 2-ом лагере выгонял больных людей на работу с помощью избиений плетью.

Сержант Вейкко заставлял детей хлестать друг друга плёткой.

Развивая идеологию Великой Суоми до Урала, оккупанты планировали выселение славянского населения за административные границы территории, которая по их плану будет принадлежать Финляндии. На каждого узника была заведена личная карточка. В ней, наряду с другими данными, учитывалась и этническая принадлежность.
Узники делились на две основные категории: карелы, финны (!!!), вепсы, ингерманландцы, эстонцы

русские, украинцы, белорусы…

Личные карточки на лиц первой категории практически не заводились. Как правило, в лагерях они не размещались, а просто находились на оккупированной территории, имея на руках соответствующие паспорта и карточки для повышенной нормы получения продуктов".
Галина Чапурина, Петрозаводск: "Мои две старшие сестры 14 и 17 лет умерли в лагере от истощения. Я же каким-то чудом выжила. Наверное, мне отдавали последние крохи и ценой своей жизни спасли мою. Впоследствии мама не раз вспоминала, как я постоянно просила есть. В заточении за колючей проволокой я оказалась трёхлетним ребёнком в петрозаводском 2-ом лагере.

К тому времени, когда над нашим городом засияло солнце свободы, мне уже было шесть лет, и я многое начинала понимать, и многое осталось в моей памяти…"
Сергей Кирилин, деревня Падмозеро в Заонежье: "Когда началась оккупация, мы жили в Заонежском районе в деревне Падмозеро. В апреле 1942 года нас выселили в деревню Онежены. Мать мою отправили на строительство дорог, а я всю войну оставался с дедом. Потом из Онежен нас переселили в Тявзию, затем в Палтегу, а в 1943 году в деревню Медные Ямы. Всё имущество у нас отняли, мы остались голые, босые и голодные. Ели траву, кору, разбавляя мукой, которую давали по 200 граммов наполовину с бумагой. Ходить по деревне было запрещено. Полиция избивала по любому поводу. В 1942 году меня зверски избил помощник земельной комендатуры в Палтеге известный изувер карел Хойяр. В 1943 году я подвергся избиению начальником полевого штаба Симолой в деревне Великая Нива. Симола был крайне жестокий человек. У них при себе всегда была резиновая плётка, которой они "угощали" нас с удовольствием. Вот так нам жилось, детям, - нынешним старикам…"

Анна Лукина, учительница Яндомозерской школы: "Мы собирали мох, сушили, толкли и делали лепёшки. Из берёзовых опилок варили кашу, из соломы пекли хлеб. Такая пища истощала организм, и люди умирали целыми семьями. Голодной смертью погибла семья Калининых из деревни Есины, умерли Николай Лукин, Андрей Стафеев, Андрей Фепонов и много других. Большинство жителей деревни Типиницы умерли от голода. Весной 1942 года смертность в Яндомозере была настолько великой, что не успевали выкапывать могилы. В деревне Усть-Яндома тела покойников долгое время лежали непогребёнными. Финны глумились над голодными. Когда истощённые люди приходили просить хлеба, они избивали их. Колхозника Чуркина финны поставили на пахоту. 12 дней он работал без куска хлеба, падая от истощения. "Дайте хоть немного рыбы", - попросил он у коменданта. Комендант Липасти рассвирепел. Он схватил человека за шиворот и выбросил со второго этажа. Затем сбежал сам с лестницы и избил лежащего до крови. Потом Чуркина отправили в концлагерь, где он и умер.
Виктор Петрович Вишневский, Петрозаводск: "Моя мать, Вишневская Клавдия Николаевна, была эвакуирована с сыном - моим старшим братом Вячеславом, в Заонежье. Я родился в концлагере в марте 1942 года. Я вместе с мамой и старшим братом находился в Космозеро в трудовом лагере Л-55, где мама работала на строительстве дорог. Было трудное время. Ели траву, кору разбавляли мукой, добавляли опилки и пекли такой "хлеб". Старший мой брат выжил, потому что мама кормила его и меня грудным молоком. Только вера в Победу помогла выжить нашей семье в то тяжёлое время".
Наиболее остро стоит проблема непризнания Российским фондом "Взаимопонимание и примирение" претендентов на выплату компенсации за пребывание в концлагерях от Германского фонда "Память, Ответственность и Будущее" бывших узников финских концлагерей, созданных на оккупированной территории Карелии союзницей фашисткой Германии - Финляндией. На обращение к Президенту России пока нет ответа. Союз обращался к Президенту Финляндии госпоже Тарье Халонен, но получил отказ в выплате компенсации со ссылкой на мирный договор 1947 года, в котором нет требований СССР о выплате компенсаций гражданам, пострадавшим от Финляндии.



Возчик гробов А.Коломенский делал записи, увозя умерших: "В месяц их было от 80 до 170. За семь месяцев с мая по октябрь 1942 года из одного 5-ого лагеря было вывезено 1015 покойников, а за год около 2000. А таких лагерей в Петрозаводске было шесть. В Кутижме, где узники работали на лесозаготовках по три месяца, смертность была особенно высока. За 5 месяцев 1941-1942 годов из 600 человек в лагеря Петрозаводска вернулись 149 человек…"

Вот что пишет в книге "Трагическое Заонежье", также вышедшей в год 60-летия Победы в Карелии, Василий Лукьянов: "Нам, славянам, только в Петрозаводске режим Маннергейма "обеспечил" 30 тысяч мест в концлагерях и 16 тысяч могил на кладбище только в Песках. Вдумайтесь, 16 тысяч мужчин и женщин! Всего в Карелии погибло от голода, холода, болезней и финского террора несколько десятков тысяч гражданского населения.

Эпилог
Сколько русских, карел, и граждан других национальностей погибло в финских «лагерях смерти» сейчас точно не знает никто. Никаких серьезных исследований этого вопроса не проводилось. Возможно, речь идет о 50-60 тысяч человек. Однако учитывая более высокую смертность в финских лагерях, чем в немецких, эта цифра может быть значительно больше. Но меня волнует не только это. Возмущает позиция некоторых граждан, готовых оплевать свою же страну и просто расцеловывать «несчастных финнов», начисто забыв, ЧТО эти «несчастные финны» делали в России. Причем не помешали фашистским методам ни «парламент Финляндии», ни «финская демократия» с многочисленными партиями. Руководство Финляндии все знало. Маннергейм лично посещал концлагеря для русских. И одобрял все что происходит.
До какой же степени умственного маразма нужно докатиться, чтобы все это ЗАБЫТЬ, и всерьез поднимать вопрос об установке памятника Маннергейму, а что еще более мерзко - 14 июня 2007 года к 140-летию со дня рождения К. Г. Маннергейма в Санкт-Петербурге установили бюст «Кавалергард Маннергейм»(скульптор Айдын Алиев) и открыта экспозиция, посвященная его жизни и деятельности (Шпалерная улица, дом 41, гостиница «Маршал») - оккупанту России, палачу и убийце десятков тысяч человек. Еще более удивительно видеть как Путин и Медведев возлагают цветы к его могиле. Кому? Кто ненавидел Россию и русских как таковых и убивал наших дедов и прадедов? Почему тогда Путину и Медведеву цветы к могиле Гитлера не возложить? Чем Гитлер хуже Маннергейма? Возмущают и откровенно наглые «претензии» части финнов на «утраченные территории». Свои черные дела там быстро «забыли». Зато «преступления России» обличать – хлебом не корми.

@темы: история, вторая мировая война, Финляндия, СССР, концлагеря

---

военное фото

Летчики-асы 9-й гвардейской авиационной дивизии у истребителя P-39 «Аэрокобра»



Летчики-асы 9-й гвардейской авиационной дивизии у истребителя Белл P-39 «Аэрокобра» Г.А. Речкалова.
Слева направо: Александр Федорович Клубов (дважды Герой Советского Союза, сбил 31 самолет лично, 19 — в группе), Григорий Андреевич Речкалов (дважды Герой, сбил 56 самолетов лично и 6 — в группе), Андрей Иванович Труд (Герой Советского Союза, 25 самолетов сбил лично и 1 в группе) и командир 16-го гвардейского истребительного авиаполка Борис Борисович Глинка (Герой Советского Союза, сбил 30 самолетов лично и 1 в группе).

2-й Украинский фронт. Фотография сделана в июне 1944 года — на самолете Речкалова количество звезд соответствует его достижениям к этому времени (46 самолетов сбито лично, 6 в группе).

Время съемки: июнь 1944

@темы: история, авиация, СССР

---

Георгиевский батюшка

14 мая 2010 - Георгиевский батюшка

Православный священник Федор Пузанов, участник двух мировых войн, награжденный тремя Георгиевскими крестами, Георгиевской медалью 2-й степени и медалью "Партизану Отечественной войны" 2-й степени, мог бы стать героем романа или художественного фильма. Но в искусстве, что бы ни говорил Патриарх Кирилл об эпохе постмодерна и нравственном релятивизме, нынче мода на других "попов"... Отец Федор нужен был, когда стране угрожала опасность, а потом он получил пинок под зад. В прямом смысле слова.

"От героев былых времен не осталось порой имен..."
Священником Федор Андреевич Пузанов стал в 1926 году. Нашел время: попов тогда расстреливали и сажали так часто, что подсчет жертв продолжается до сих пор. И, надо думать, желающих занять места репрессированных было тогда не много. Поэтому Пузанова рукоположили, несмотря на то что все его образование - два класса земской школы. До конца жизни отец Федор писал с ошибками, а его низкий уровень грамотности особо отмечен даже в характеристиках. Но родившийся в семье псаломщика (в 1888 году), порядок богослужения он наверняка знал неплохо. К тому же с 1918 по 1920 год и сам был псаломщиком в Уфимской области, а в 1923 году стал диаконом. Церковную премудрость постигал в храме. "Нелицемерно любит свои пастырские обязанности" - такой отзыв, датированный 1950 годом, находится в его личном деле. "Заботливый о храме священник, любит украшать храм Божий" - так сказано спустя шесть лет. Но вот на его характер архиереи сетовали: в семинарии не учился, потому цельности не имеет, и о мирском, мол, печется чрезмерно. Сколь обоснованны были упреки, судить уже невозможно. Но мне, внимательно прочитавшему архивные документы, отец Федор показался как раз человеком очень цельным. Широкое лицо крепкого русского мужика - так он выглядит на немногочисленных фотографиях.
До того как стать служителем Церкви, крестьянствовал. В годы Первой мировой войны геройски воевал, и в 1914-1915 годах был награжден Георгиевскими крестами 2-й, 3-й, 4-й степени и Георгиевской медалью 2-й степени (она также давалась за храбрость, ее аналогом в советское время стала медаль "За отвагу"). К сожалению, выяснить, чем именно на фронте заслужил солдат Пузанов высокие награды, не удалось. Ни в тощем личном деле, ни в домашнем архиве дальней его родственницы нет ни номеров орденов, ни названия полка, в котором он воевал. А без этого архивисты оказались бессильны.
Дослужился отец Федор до ареста. За что именно - сведений нет ни в личном деле, ни в Центральном архиве ФСБ РФ. Посадили священника или в 1928 или 1929 годах.Сколько времени он провел в тюрьме неизвестно.
О себе он сам сообщает: с 1932 по 1941 год жил в городе Чудове Новгородской области, был рабочим. А 9 апреля 1942 года стал настоятелем храма села Хохловы Горки Порховского района Псковской области. Назначила его туда прославленная теперь в кино и литературе Псковская православная миссия.
Собственно, судьбой отца Федора я и заинтересовался, когда в списках этой организации, созданной при активном содействии гитлеровцев, вдруг обнаружил сведения о священнике-патриоте. Историк Михаил Шкаровский, автор нескольких книг о роли Русской православной церкви в Великой Отечественной войне, кратко сообщает, что сельский священник Федор Пузанов собрал в селах Заполье и Бородичи 500 000 рублей и передал их через партизан в Ленинград на создание танковой колонны Красной Армии.
Вот так сумма! Для сравнения: в Ленинграде православные собрали в первый год войны 1,5 миллиона рублей, в Москве - 3 миллиона, а тут жертвовали нищие колхозники, да еще в разоренной войной местности. Что же за поп такой необыкновенный?

На войне как на войне
Казалось бы, верный "слуга царю" - трижды Георгиевский кавалер, репрессированный священник, должен был как раз горячо молиться за победу германского оружия. Именно так нам сегодня объясняют, отчего в Псковской миссии служили такие молебны и возглашали многолетия вождям рейха.
Но отец Федор, судя по его переписке, не путал право и лево, добро и зло, Родину и режим. "Во время партизанского движения я с 1942 года имел связь с партизанами, много мною выполнено заданий, - писал священник в 1944 году архиепископу Псковскому и Порховскому Григорию. - Я помогал партизанам хлебом, первый отдал свою корову, бельем, в чем только нуждались партизаны, обращались ко мне, за что я получил государственную награду 2-й степени "Партизан Отечественной войны".
Легенда о необыкновенном пожертвовании, собранном под носом у гестапо, в печати впервые появилась в 1989 году. В газете "Московский церковный вестник" в N 2 была опубликована статья "Партизанский отец Федор". Со ссылкой на бывшего комиссара партизанской бригады Воскресенского сообщалось, что отец Федор Пузанов собрал полмиллиона рублей и передал их через партизан на создание танковой колонны, которую просил окрестить "Дмитрий Донской". За это и был награжден медалью, а митрополитом Ленинградским Алексием (будущим патриархом Алексием I) - крестом с украшением.
Но в личном деле отца Федора никаких данных об этом кресте нет, есть сведения лишь о камилавке, которую ему вручили в 1950 году.
Архиереям отец Федор подробно писал о своих военных заслугах, но о сборе и передаче 500 000 рублей не обмолвился ни разу. "Во время немецкой оккупации здесь были советские дети в приюте, я их всегда навещал и поддерживал хлебом, продуктами, и старался по приходу призывать на поддержку безродных детей Советского Союза, дети меня чтили и уважали за родного отца" - это тоже цитата из его рапорта (орфография отца Федора здесь и далее сохранена. - "Известия").
Вероятно, история про полмиллиона на танковую колонну - благочестивая легенда. Спросить не у кого. Автор статьи умер, и Воскресенский (имя его в заметке не упомянуто, но скорее всего это был начальник политотдела 3-й партизанской бригады Михаил Воскресенский) - тоже. Но отец Федор сотрудничал с партизанами 5-й бригады, именно ее командир Герой Советского Союза Константин Карицкий вручал медаль священнику на сохранившемся фото. Таким образом, Михаил Воскресенский скорее всего слышал о героическом попе, но маловероятно, что знал детали его деятельности.
Бог с ними, с деньгами. И без них отец Федор сделал немало. Более 300 советских граждан спас от угона в Германию. Сначала колонну сельчан конвоировали немцы, но потом ушли куда-то вперед. Почему? Да мало ли на войне противоречивых приказов, просто неразберихи. К тому же вермахт начинал отступление. Уходя, старшим гитлеровцы назначили отца Федора, приказали ему довести людей до места назначения. За ослушание пообещали расстрелять. Кстати, священников Псковской миссии немцы расстреливали не только за принципиальные отказы служить молебны во славу рейха, но и за неосторожно сказанное слово.
Куда подевались конвоиры? Вернутся ли они? Как быстро обнаружат исчезновение будущих "остарбайтеров" и начнут поиски? Священник этого знать не мог. "Пастырь добрый жизнь свою полагает за овец", - сказано в Евангелии. И отец Федор рискнул. В своем рапорте правящему архиерею в 1944 году он писал: "Немцы не успели отойти 2 км, как я дал команду сейчас же мы должны идти в тыл, где я знал, находятся наши партизаны. Этим мы только спасли себя".
Разве освобождение 300 крестьян или помощь голодавшим партизанам и "безродным детям Советского Союза" не дорогого стоят? Разве не заслужил он орден? Или хотя бы уважение к себе?

"Теперь вы нам не нужны"
После освобождения Псковщины в 1944 году священник Федор Пузанов митрополитом Алексием был вновь назначен настоятелем в Хохловы Горки и одновременно - благочинным аж шести районов Псковской епархии. Но карьерный взлет был недолгим. Уже в 1945 году от обязанностей благочинного его освободили. Что стало причиной, сказать трудно. Но в одном из своих писем митрополиту Григорию отец Федор с горечью пишет: "Если Вы считаете меня недостойным служителем Божием, как я был партизаном в защите так же вас всех, живших в Ленинграде... Теперь несу от своих собратий позор: укоряют меня в партизанстве. Отец протоиерей Тарасов в 1945 году не раз мне делал такой укор что партизан нам не нужен, но я не обращал внимания". Зря не обращал. Отец протоиерей был фигурой влиятельной, секретарь митрополита и управляющий делами епархии. Почему ему, награжденному медалью "За оборону Ленинграда", так был противен священник-партизан? Отец Федор не объясняет. Но считает "не излишним довести до сведения" владыки о том, как обошелся с ним протоиерей Тарасов в 1947 году, во время визита в СССР митрополита Гор Ливанских Илии Карами: "Я был вызван телеграммой в Ленинград и в то время попал на угощение вместе со всеми братьями. Во время беседы много делились священники мнениями как они переживали голод. И я глупой головой попросил слова, слова мне не дали и тут же протоиерей Тарасов велел вывести из стола, со мной так и поступили, вытолкали за дверь, подбавив под задницу, и не велел даже показываться. Эту процедуру все видели".
То есть на глазах почтенного собрания отца Федора пинком выпроводили с банкета. Но это не единственная обида. Сын священника Михаил в 1943-1944 годах учился в Виленской семинарии, потом был призван в Красную Армию, год воевал в пехоте, был дважды ранен и награжден медалью "За победу над Германией". В 1946 году он пытался поступить в Ленинградскую духовную семинарию, но не был допущен к экзаменам. В аудиторию вошел человек, назвал несколько фамилий и предложил "очистить помещение". Причины не объяснил...
Герой-партизан раздражал церковных чиновников, а уж советских и подавно. В мае 1950 года отец Федор писал, как председатель горсовета товарищ Баранов прилюдно заявил ему: "Нам попы не нужны теперь". И объяснил, что в свое время нэпманам тоже дали "вольную торговлю, а пришло время, и взяли их за горло, со всеми справились и всем нашли место, так и с вами поступим". Священник Федор Пузанов напомнил коммунисту Баранову: "Я, как вам известно, защитник своей Родине, так же и получил награду 2-й степени "Партизану Отечественной войны". То, что это была его вторая война, батюшка не обмолвился.
Отец Федор умер в 1965 году. Похоронен в селе Молочкове Солецкого района Новгородской области, возле Успенского храма, в котором с 1948 года был настоятелем. Несколько лет назад не стало и его сына Михаила. Несмотря на все обиды и препоны, он стал священником, протоиереем. И свой земной путь завершил, уже будучи старейшим клириком Новгородской епархии. Той самой, где много лет служил верой и, подчеркну, правдой его отец.

Борис Клин
ИЗВЕСТИЯ

@темы: история, люди, судьбы

---

Алексей, сын Ангела

Алексей, сын Ангела

21 апреля 2010


30 ноября в Мюнхене начался суд над бывшим охранником фашистского лагеря смерти Собибор Иваном Демьянюком. Последний процесс над нацистом — или один из последних… Главным свидетелем обвинения на суде выступает вырвавшийся из немецкого ада голландец Томас Блатт. Кроме него из узников Собибора в живых осталось всего трое: Аркадий Вайспапир и Семен Розенфельд в Израиле и Алексей Вайцен в Рязани.
Я пришел к Алексею Ангеловичу с фотографией Ивана Демьянюка. Узнает ли он его? Демьянюку примерно столько же, сколько Вайцену. Но между их жизнями целая пропасть.
Нажимаю кнопку звонка небольшой квартиры в центре Рязани. За дверью — шаркающие шаги. На пороге пожилой мужчина небольшого роста в стареньком коричневом пиджаке. На лацкане два ордена Отечественной войны, Красная Звезда и медаль «За отвагу». Алексей Вайцен — человек-легенда. Легенда, о которой почти никто ничего не знает. Впрочем, так же как и о концлагере Собибор и восстании в нем. Сейчас Алексею Ангеловичу 87 лет. 65 из них он в своей памяти хранил то, что решил рассказать лишь сегодня.

Футболист из Ходорова
О себе Алексей Вайцен рассказывает скупо:
— Родился в 1922 году в Польше, в еврейской семье. Вскоре мои родители Рахиль и Ангел Вайцены с нами — четырьмя детьми — переехали в городок Ходоров около Львова. Здесь я учился в школе. А еще играл в футбол, даже признали лучшим нападающим молодежной сборной Западной Украины. Стартовая скорость хорошая была. Она мне потом не раз жизнь спасала. В сентябре 1939 года Западную Украину присоединили к СССР. В сороковом я закончил школу, учился хорошо, три языка знал. Взяли работать секретарем в местную прокуратуру. В феврале 1941-го призвали в Красную Армию. Служил на границе, в городе Рава-Русский. Играл в футбол за команду дивизии. В воскресенье, 22 июня, должен был быть очередной футбольный матч, но утром началась война. Часть вся в летних лагерях. Лишь мы, футболисты, остались в городе. Границу тогда удержать не удалось. Оказались мы в тылу у немцев. Шли к линии фронта, но она уходила от нас быстрее. У станции Христиновка вступили в бой. Тогда меня ранили, и я первый раз попал в плен. Долго в плену не засиделся — сбежал. Встретил таких же, как и я, людей, которые хотели бороться. Нападали мы на полицейских, отнимали оружие. В декабре опять не повезло: полицаи выследили меня, повели на расстрел. На месте расстрела я вспомнил о своей стартовой скорости: бежал быстрее пули. Пуля меня не догнала. Но через месяц снова угодил в засаду. Оказался в Тернополе, в тюрьме. Решил и оттуда бежать, но как? Уголовников посылали на работы. Я прикинулся вором-домушником, пригодился опыт работы в прокуратуре. Так я оказался на расчистке завалов. Оттуда до свободы было рукой подать. В 19 лет бегается легко.
К тому времени на занятой территории Западной Украины уже свирепствовала гитлеровская «операция Рейнхард» — секретный план поголовного уничтожения еврейского населения Европы. Гитлер называл это окончательным решением еврейского вопроса. В Польше было построено три концентрационных лагеря: Треблинка, Белжен и Собибор. Истребление евреев эсэсовцы организовывали с привлечением местных националистов. Лидеры организации украинских националистов (ОУН) заявляли, что коммунизм на Украину занесли «жиды и москали». Главнокомандующий Украинской повстанческой армией Роман Шухевич, чьим именем сейчас называется улица Львова, требовал от подчиненных беспощадно уничтожать евреев. Для этой цели немцы при пособничестве ОУН сформировали даже два батальона молодых украинцев — вспомогательная сила при проведении погромов.
— Во время одного из погромов в Ходорове убили мою сестру Риву и маму с отцом, — вспоминает Алексей Ангелович, — братьев Самуила и Михаила тоже схватили. Это я узнал уже потом. Я же через три дня после побега из Тернопольской тюрьмы был опять схвачен во время облавы, уже немцами. Немцы быстро вычислили мое происхождение. Так я оказался в эшелоне смерти.

Собибор
Для 250 000 евреев из Голландии, Австрии, Польши, Чехословакии, Франции и России это маленькое польское местечко в Люблинском воеводстве вблизи Влодавы стало местом, где заканчивался Свет. Вспоминать об этом Алексею Ангеловичу тяжело. Он однажды попытался это сделать. Воспоминания привели к инфаркту. Что же надо было тогда пережить этому человеку, если только воспоминания через столько лет заставляют рваться сердце, не в переносном — в прямом смысле. Смотря на газету с портретом Демьянюка, он вдруг напрягается, опять хватается за сердце. Но продолжает рассказ.
— Этот лагерь смерти построили в марте 1942 года. Там было три сектора: сектор прибытия, рабочий сектор и зона уничтожения. В лагере работали портные, сапожники, столяры. Я оказался двенадцатым, выжившим из всего эшелона. Назвался портным. Для немцев портные перешивали одежду людей, которые ушли на смерть. Меня поставили работать сортировщиком одежды. Перед смертью люди снимали с себя одежду якобы для дезинфекции. После каждого эшелона оставались горы одежды, в том числе детской. Я до сих пор помню эти груды маленьких ботиночек.
Чуть ли не каждый день приходило по эшелону. Вначале людей просто расстреливали. Потом построили газовые камеры, привезли танковый двигатель. Людям говорили, что их ведут в баню, заставляли раздеваться. Заводили в барак-парикмахерскую. Я видел, как женщин стригли перед смертью. А затем охранники загоняли узников в газовые камеры и там травили угарным газом. Рабочие-узники уносили трупы. Затем их уничтожали. Когда одни охранники заталкивали людей в газовые камеры, другие гоняли по хозяйственному двору несколько сот гусей. Гогот гусей заглушал крики людей.
В нашем лагере вновь прибывшие жили не более двух часов. Это был конвейер. Казалось, что остановить его невозможно. В Собиборе вместе со мной оказались и мои братья Самуил и Михаил. Михаила убили.

Палачи и пособники
Многих из палачей Алексей Вайцен помнит до сих пор.
— Комендантом первого сектора лагеря, где я находился, был Карл Френцель.
Я напоминаю Вайцену, что Карл Френцель пережил войну. В 1965-м вместе с еще одиннадцатью палачами Собибора он предстал перед немецким судом в городе Хагене. Был признан виновным в том, что причастен к убийству в газовых камерах 150 000 человек. Суд приговорил его к пожизненному сроку, но отбыл в заключении он всего 16 лет.
Вайцен вспоминает Курта Болендера. Перед судебным приговором в Хагене в 1966 году организатор «разгрузок» газовых камер Курт Болендер, обвинявшийся в убийстве 360 человек и содействии в убийстве еще 86 000, повесился в тюремной камере.
А еще Вайцен рассказывает о немце Густаве Вагнере, который убивал вырванных из рук матерей грудных младенцев, и о Пауле Бредове, тот стрелял из пистолета по «движущимся целям», 50 убитых в день — его норма.
— Но кроме эсэсовцев в Собиборе свирепствовали и охранники, — продолжает Алексей Ангелович, — многие из них — бывшие военнопленные. Они сами дали согласие немцам работать в лагерной охране. Вот и Иван Демьянюк. Эти прихвостни фашистов не отставали в бесчеловечности от своих хозяев: загоняли обреченных в газовые камеры, избивали их, убивали. Немцы не зря присвоили им звание вахманов (охранников в войсках СС).
Я зачитываю Вайцену выдержки из протоколов допросов этих самых охранников.
Вахман Иван Козловский спокойно рассказывает, как до отказа набивал людьми газовые камеры. Старший вахман Михаил Разгоняев говорит об убийствах людей, как о вполне будничной работе.
После войны многие из этих сообщников нацистов пытались раствориться среди людей и избежать наказания. Надеялись, что мир забудет их злодеяния. А мертвые не заговорят. Кто же знал, что останутся в живых узники Собибора, которые смогут их опознать. В том числе и Алексей Вайцен.

Восстание с двумя топорами
— 22 сентября 1943 года в Собибор прибыл эшелон из Минска — 600 военнопленных из минского трудового лагеря доставили для уничтожения. Среди них был Александр Печерский — лейтенант Красной Армии. Его немцы отобрали в рабочую команду. В рабочем секторе лагеря мы с ним и познакомились. Мы работали, а эшелоны продолжали приходить. Гуси продолжали кричать…
Мы понимали, что рано или поздно и нас всех уничтожат. Тогда и возникла мысль о побеге. Но как бежать? Кругом эсэсовцы, вооруженные охранники, пулеметы на вышках, колючая проволока с электрическим током, минные поля вокруг лагеря. А из оружия — два топора. Но и лагерь — это смерть. Восстание хоть кому-то давало шанс на свободу и месть. Попытки побега нередко проваливались. Находились предатели, которые за пайку хлеба предавали. Была еще и коллективная ответственность: за побег одного расстреливали многих. И чтобы спастись, одни выдавали других. Поэтому бежать надо было всем лагерем. Мы понимали: те, кто останется, будут уничтожены за убежавших. А кто начнет прорываться, будет расстреливаться с вышек, погибать на проволоке с током и минных полях.
Подготовку к восстанию возглавил Александр Печерский. Не все были согласны на побег. Многие верующие евреи решили остаться, надеясь на милость Бога.
Восставшим с парой топоров необходимо было победить сотню вооруженных мучителей. Такое восстание может показаться абсурдом. Но то, что произошло дальше, перевернуло все понятия о боевом искусстве. Воля человека к жизни нередко побеждает смерть.
— 14 октября 1943 года, — рассказывает Вайцен, — мастеровые, перешивавшие для эсэсовцев одежду и обувь, пригласили их на примерку. Сначала в портняжную мастерскую явился начальник лагеря гауптштурмфюрер Иоганн Норманн. Во время примерки костюма получил удар топором по голове. Потом неудачно «примерил» сапоги начальник охраны лагеря Иохим Грейтшус и кожаное пальто — унтершарфюрер Йозеф Вольф. Оба были убиты. Такая же участь постигла большинство других эсэсовцев. Повезло лишь Карлу Френцелю. Он в названное время не пришел посмотреть на заказанный им шкаф.
Используя немецкую пунктуальность вовремя являться на примерки, заключенные в течение одного часа отправили на тот свет почти всю администрацию лагеря. Теперь оставались пособники немцев — охранники. Они могли обнаружить трупы фашистов и поднять тревогу. Вошедший в сговор с восставшими капо Бжецкий в назначенное время свистком подал сигнал к построению. Заключенные вышли из бараков и построились. Печерский крикнул: «Товарищи! К воротам!» Люди ринулись на штурм ворот и оружейного склада.
Что было дальше, вспоминает Алексей Вайцен:
— Я руководил группой, которая вступила в бой с охраной лагеря, чтобы безоружные люди в это время могли добежать до леса. У нас были свои снайперы, которые из захваченного оружия стреляли по вышкам. Телефонную связь и подачу тока на ограждения мы отключили заранее. Люди бросились рвать колючую проволоку лопатами. У кого было оружие, стреляли, у кого не было, бросали в охранников камни, засыпали им глаза песком. Прорвались за ограждения. Тут надо было на мины кидать доски и камни, чтобы они разорвались. Но, убегая, этого уже никто не делал. Первые, кто бежал, подрывались на минах. Их смерть давала возможность выжить другим.
За три недели в самый разгар войны в лагере Собибор было подготовлено и осуществлено восстание, окончившееся победой, — единственное успешное восстание узников лагерей смерти за всю историю Второй мировой войны.
Восстание это могло стать позором рейха. Администрация лагеря уничтожена, охрана разбита. Изможденные, едва державшиеся на ногах заключенные победили хваленую немецкую машину смерти. Около 400 узников вырвались на свободу. Они могли рассказать миру о происшедшем.
По приказу Гиммлера Собибор был стерт с лица земли. Всех узников, оставшихся в лагере, уничтожили. Ничто никому не должно было напоминать об этой фабрике смерти. Леса вокруг лагеря периодически простреливались пулеметным огнем с самолетов.
— Мой брат Самуил тоже смог вырваться из лагеря. Бежал он в другой группе, скрывался в польском лесу. Его обнаружили помогавшие немцам поляки и убили. Мне, Александру Печерскому и еще нескольким нашим удалось добраться до Буга. Молодой поляк проводил нас до реки, дал еды, подсказал, как найти партизан. Разные были поляки… Потом мы переплыли Буг и попали на территорию Белоруссии. Лагерь — это ад. Но я остался жив. Видимо, меня оберегал ангел.
— Отчество у вас хорошее — Ангелович, значит, сын ангела, — замечаю я.

Жизнь после смерти
— Переправились через Буг, — продолжает Вайцен, — встретились с партизанами. Сначала я воевал в партизанском отряде имени Фрунзе, затем в Красной Армии, служил в полковой разведке, ходил в рейды. В 1946 году мотострелковая дивизия, в которой я служил, стала 76-й десантной. Стал десантником, в должности старшины десантной роты прослужил сначала в Пскове, а потом в Рязани еще целых 20 лет — до 1966 года, совершил 998 прыжков с парашютом, стал мастером по парашютному спорту, играл в футбол.
После демобилизации работал в организации «Рязаньэнерго».
За трудовую деятельность Вайцен был награжден медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. А вообще — медалей у него много, все запомнить невозможно.
— О Собиборе я пытался забыть. После войны государство не очень жаловало тех, кто был в плену. Как будто это была вина плененных, а не самого государства. Даже ближним старался не рассказывать. Александру Печерскому повезло меньше, чем мне. Он тоже после лагеря воевал в партизанах и в Красной Армии. Но бдительные органы раскопали, что он был в плену. Борьба с немцами в Собиборе только усугубила его участь: пленный, и этим уже запятнавший как бы свою честь. Наша победа оказалась тогда никому не нужна, кроме нас самих. Александр Печерский был отправлен «для искупления своих грехов», а точнее, грехов государства, в штурмовой — штрафной батальон. Шансов остаться в живых там было мало. Он искупал «свою вину» кровью. Искупил. Во время очередной атаки штрафников его тяжело ранило. И только тогда появился документ о его «благонадежности». После войны он вернулся в Ростов, из которого уходил на войну. Но вплоть до 1953 года для бывшего пленного офицера Красной Армии и штрафника Александра Печерского не находилось работы. О его подвиге забыли. Кроме нас — тех, кто был с ним в Собиборе и остался жив. Я был у Печерского в гостях в Ростове. Жизнь не сломила его.
Они встретились в Ростове 14 октября 1968 года в день 25-летия своей победы в Собиборе — шесть оставшихся в живых узников: Ефим Литвиновский, Аркадий Вайспапир, Александр Печерский, Алексей Вайцен, Наум Плотницкий, Семен Розенфельд — немногие из тех, кто вырвался из рук палачей.

Возмездие
Палачам и их пособникам не удалось уйти от возмездия. В 1963—1965 годах в Киеве прозвучали судебные приговоры для вахманов Собибора. Эммануил Шульц, Филипп Левчишин и еще 11 были приговорены к смертной казни. Иван Терехов — к 15 годам лишения свободы. Ивана Демьянюка на этом процессе не было.
Еще один такой судебный процесс над шестью охранниками прошел в 1965 году в Краснодаре.
— Я на этом суде выступал, — говорит Алексей Ангелович. — Я опознавал этих мерзавцев на следствии. Один из них — охранник Зайцев, я его на всю жизнь запомнил. А еще был вахман по фамилии Поденок. Он 20 лет скрывался, работал учителем. А до этого загонял детей в газовые камеры. Вахман Матвиенко давал суду показания, как они стреляли в людей и заталкивали их в газовые камеры.
Сколько их таких — стрелявших в людей и толкавших детей и женщин в газовые камеры Собибора — еще продолжало жить и ходить по Земле все эти годы? Тот же Иван Демьянюк. В начале 50-х он появился в Америке. В 1981 году был лишен американского гражданства и предстал перед судом в Израиле за службу нацистам в лагере смерти Треблинка. В 1988 году был приговорен к смертной казни. Но это решение суда было отменено. Другой суд посчитал, что достаточных доказательств виновности Демьянюка нет. Для того чтобы уличить убийцу, нужны свидетельства убитых. А они молчали.
Демьянюк вернулся в США. Однако расследование его деятельности продолжалось. Еще 10 лет работы соответствующих служб понадобилось на то, чтобы в 2002 году американский суд все-таки установил, что Иван Демьянюк действительно служил охранником в лагере смерти Собибор. В 2005 году было принято решение о его депортации в Германию. Его снимки появились в прессе. Вместе с фотографиями огромного кургана из костей и пепла сожженных в Собиборе людей.
— Смотри, как заматерел, — вырывается у Алексея Ангеловича, взявшего из моих рук газету с портретом Демьянюка. — В Собиборе он был молодым, — на глазах у бывшего узника выступают слезы, — но я переживу его все равно, жертвы должны жить дольше, чем палачи…
А я подумал вот о чем: может быть, нашим депутатам и президенту России в канун 65-летия Великой Победы стоит возвратиться к подвигу Александра Печерского и рассмотреть вопрос о присвоении ему звания Героя России. Пусть посмертно. Пусть с опозданием… Жертвы действительно должны жить дольше палачей. Хотя бы в памяти.
Автор — старший помощник прокурора Рязанской области, почетный работник прокуратуры РФ, кандидат юридических наук. В конце 90-х возглавлял межрегиональную следственную группу по нашумевшим уголовным делам против «слоновской» и «айрапетовской» группировок, наследивших не только в Рязани, но и в Тольятти, Самаре и Москве.

Дмитрий Плоткин
«НОВАЯ ГАЗЕТА»

@темы: история, вторая мировая война

---

От Берестья до Брест-Литовска

От Берестья до Брест-Литовска (не моё)

Брест – один из древнейших городов Беларуси – на протяжении практически всей своей истории был пограничным форпостом. Первые сведения о нем относятся к 1091 году. Еще в “Повести временных лет” говорилось, что Берестье – хорошо укрепленный город, “последний пункт” перед польской землей.
Крепость (детинец), располагалась на острове, образованном Западным Бугом и левым рукавом реки Мухавец. Треугольной формы детинец был укреплен рвом и земляным валом с частоколом. Напротив детинца, на острове, образованном рукавами Мухавца, располагалось торговое поселение. Место было выбрано исключительно удачно – в те времена по рекам проходили основные торговые пути, а Берестье контролировало важный перекресток. Находясь на стыке русских, польских и литовских земель, город-крепость Берестье имел важное стратегическое значение, и не раз становился причиной споров между феодальными князьями за владение им. На протяжении веков Берестье переходило из руки в руки: им владели и киевские, и волынские, и турово-пинские, и галицкие князья. Не раз Берестье переходило под власть поляков и литовцев.

В Xiv веке литовский князь Гедимин присоединил Берестье к Великому княжеству Литовскому и отдал город во владение волынскому князю Андрею Юрьевичу. А распавшаяся на мелкие княжества и раздираемая междоусобицами Киевская Русь не могла этому воспрепятствовать. На месте старого детинца, на искусственной насыпи был возведен замок, окруженный рвом и земляным валом, над которым возвышались стены-городни и 5 башен. Берестейский замок неоднократно подвергался осадам и разрушению. На протяжении всего Xiv века его попеременно захватывали то тевтонские рыцари, то поляки.

В Xv веке Берестье становится важным торговым, ремесленным, политическим и культурным центром польско-литовского государства. В конце этого столетия в городе насчитывалось около 5 тысяч жителей, а сам город славился своими ярмарками.
В 1500 году Берестейская крепость выдержала осаду 15-ти тысячной орды крымского хана, но город был сожжен дотла. На восстановление города ушло целое десятилетие. В 1525 году пришел черед замка – в результате сильного пожара он был практически уничтожен. К середине Xvi века жизнь в городе наладилась – он опять становится крупным торгово-ремесленным центром. Об этом говорит и то, что в 1563 году Николай Радзивилл Черный основал в Берестье типографию, кстати, первую на территории современной Беларуси. К этому времени город состоял из трех частей: замка, города (“места”) на острове напротив крепости и Замухавечья – поселения, расположенного на правом берегу Мухавца. Заново отстроенный замок представлял собой мощное фортификационное сооружение. Основу его составляли огромные двухъярусные стены, внутри которых находились жилые и служебные помещения, предназначенные для укрытия населения и запасов продовольствия на случай войны. Стены были укреплены пятью башнями. На внутренней территории располагались жилые дома, арсенал, кладовые, королевские конюшни. Некоторые дома были связаны с башнями крытыми переходами. В мирное время гарнизон Берестейской крепости состоял из 12 сторожей и такого же числа наблюдателей. Защита замка и города возлагалась на жителей воеводства, но в случае необходимости сюда присылался воинский контингент.

В 1569 году, после подписания Люблинской унии и образования Речи Посполитой (польско-литовского государства) город Берестье вошел в ее состав и был переименован в Брест-Литовск. В течение последующих ста лет мирной жизни население города выросло до 10 000 человек, что по тогдашним меркам, было немало.
В 1648 году на город обрушились украинские казаки, посланные Богданом Хмельницким в “белорусский” рейд. Брест-Литовск был разгромлен и почти полностью уничтожен. Через несколько лет было решено в срочном порядке восстановить город и крепость. Деревянные стены планировалось заменить пятью оборонительными сооружениями бастионного типа.

Но довести дело до конца не успели – разразилась русско-польская война 1654 – 1667 годов, а затем и война со Швецией.
Брест-Литовск неоднократно оказывался в полосе военных действий. Но захватить город удалось только летом 1657 года войскам шведского короля Карла Х. И то не надолго – тем же летом Брест-Литовск был отбит отрядом под руководством гетмана П. Сапеги. В том же году в опустошенном городе стали восстанавливать укрепления. Еще раз город пал в 1660 году, в результате пятидневной осады. В этот раз победителем стало московское войско. Обосновавшись в городе, русские принялись в свою очередь укреплять его. Но в 1661 году русское войско вынуждено было оставить Брест-Литовск, и его вновь заняли польско-литовские войска. Город стал понемногу восстанавливаться – возводились не только оборонительные сооружения, но и костелы, дома.

В начале Xviii века разразилась Северная война. В 1706 году шведы захватили и разграбили Брест-Литовск, в котором в то время размещались продуктовые склады русской армии. Шведская оккупация продолжалась около 6 лет. В результате постоянных войн, сопровождавшихся голодом и эпидемиями, Брест-Литовск пришел в упадок. Его население к середине Xviii века составляло менее 2000 человек. Да и сама Речь Посполитая переживала в это время тяжелый политический и экономический кризис.

В 1772 году последовал первый раздел Речи Посполитой между Австрией, Пруссией и Россией, а в 1793 году – второй. Россия ввела на бывшую польскую территорию свои войска под предлогом освобождения украинских и белорусских земель от польского гнета, заодно к России отошли латышские и литовские земли. В Польше вспыхнуло восстание под руководством Т.Костюшко, и, чтобы разрешить сложившиеся проблемы, Екатерина Ii отозвала из Финляндии генерал-аншефа А.В. Суворова. Его задачей было подавить восстание. Суворов как всегда отлично справился с поставленной задачей, разбил войска повстанцев и взял Брест-Литовск. Но этим прославленный полководец не ограничился – получив подкрепление он взял Варшаву – и очаг сопротивления был ликвидирован. Король Станислав-Август отрекся от престола, а предводитель повстанцев – Костюшко был захвачен в плен и заключен в Петропавловскую крепость в Петербурге. За эту кампанию Суворов получил звание фельдмаршала, а вскоре последовал и третий раздел Речи Посполитой, в результате которого она исчезла с политической карты мира.
Брест-Литовск, вместе с другими белорусскими городами вошел в состав Российской империи и вновь оказался на границе – за Бугом теперь лежали австрийские земли.

Интеграция вновь приобретенных земель в состав Российского государства происходила весьма болезненно: несколько десятков тысяч семей были высланы вглубь страны и оказались в абсолютно чуждых им условиях, вольные крестьяне утратили свободу и были разделены между русскими помещиками, города утратили привычное им самоуправление. Были введены рекрутские наборы, чего раньше жители этих земель не знали, налоги увеличились и стали взиматься золотом и серебром, а не ассигнациями, как в остальных регионах России, притеснялась униатская церковь, к которой принадлежало до 70% населения. В общем, жизнь стала значительно труднее, что неизбежно вело к обострению ситуации. Поэтому войска Наполеона встречали в этих краях чуть ли ни как освободителей.
В 1812 году Брест-Литовск в очередной раз стал ареной военных действий. В течение 4,5 месяцев город переходил из рук в руки, но в ноябре русские войска окончательно покинули эту территорию. Отечественная война 1812 года завершилась для Наполеона бесславно – уже в декабре французы спешно отступали к западным границам России. 25 декабря 1812 года русские вновь взяли Брест-Литовск. Во время Заграничного похода русской армии 1813-1814 гг. Брест-Литовск играл роль тыловой базы обеспечения.

В 1815 году был утвержден очередной раздел Польши, и большая часть бывшего Варшавского герцогства вошла в состав России. В очередной раз пришедший, за время войны, в упадок Брест-Литовск начал восстанавливаться. Был разработан целый проект, предусматривавший реконструкцию значительной территории, включавшей центральные острова в дельте Мухавца и предместья, но этим планам не суждено было сбыться в связи с решением о сооружении на месте города современной крепости.


Брестская крепость - форпост империи (не моё)

Еще в конце Xviii века, вдоль 200 километровой границы России с Пруссией и Австрией, планировалось возвести 9 мощных крепостей, которые должны были обеспечить надежную оборону границы. В число этих крепостей должен был войти и Брест-Литовск. Но эти планы так и остались на бумаге – кончилась эпоха Екатерины Великой, а политика ее наследника Павла I была диаметрально противоположной. Да и финансовое состояние империи оставляло желать лучшего.

К идее укрепления западной границы вновь вернулись после Отечественной войны 1812 года. Взойдя на престол в 1825 году, Николай I одним из приоритетных мероприятий в деле обороны страны объявил строительство новых крепостей на западной границе, которые вместе со старыми укреплениями должны были образовать три линии. К первой оборонительной линии относились укрепления, возводимые на Висле: Модлин (позже переименован в Новогеоргиевск), Варшавская Александровская цитадель и Ивангород. Вторая линия – Брест-Литовск, а третью должны были составить перестроенные крепости Киев, Бобруйск и Динабург.

К 1830 году генерал К.И. Опперман разработал и представил Императору проект крепости Брест-Литовск. Проект был утвержден и даже сформирован строительный комитет. Но польское восстание 1830-1831 гг. прервало дальнейшие действия. После подавления восстания, было решено в кратчайшие сроки начать строительство новой крепости. Проект был несколько пересмотрен, и в 1832 году были выделены деньги на строительство. Было решено возвести крепость на территории старого города, для чего снести все мешающие постройки и бастионы старого замка и переселить жителей. Другими словами, весь исторический Брест подлежал уничтожению.
Началось строительство четырех временных укреплений. Центральное укрепление – Цитадель – возводилось на месте торгово-ремесленного центра города, Волынское (Южное) укрепление сооружалось на месте Брестского замка, который планировалось снести. Кобринское (Северное) укрепление строилось на месте Кобринского предместья, где находились усадьбы горожан. Тереспольское (Западное) укрепление должно было находиться на левом берегу Западного Буга, на месте небольшого местечка Тересполь, откуда тоже должны были быть выселены жители. Горожанам при переселении были частично возмещены убытки, но многие старинные памятники архитектуры были безвозвратно утрачены.

Земляные работы развернулись в июне 1833 года, были насыпаны валы, прорыты каналы. К 1836 году земляные работы были в основном завершены. Оборонительная линия крепости, состоявшая из ряда бастионных фортов с равелинами, представляла собой мощный опорный пункт. В том же году был заложен первый камень будущей крепости.
Цитадель – главное крепостное укрепление – представляла собой оборонительную систему, основу которой составляла расположенная по периметру острова замкнутая двухэтажная казарма, высотой до 16 метров. Наружные стены казармы, сложенные из прочного красного кирпича, имели толщину до 2 метров, а протяженность всего сооружения составляла 1,8 км. В 500 казематах моли разместиться 12 тысяч солдат со всем необходимым вооружением, продовольственные запасы, госпиталь. С внешней стороны казармы вперед выдавались четыре полукруглые полубашни, предназначенные для ведения флангового огня. Во внутренний двор можно было попасть только через четверо ворот, расположенных на одинаковом расстоянии друг от друга.
Часть старых зданий, сохранившихся на территории строящейся крепости, были перестроены для нужд гарнизона.

Цитадель с трех сторон прикрывали предмостные укрепления: Кобринское, Волынское и Тереспольское.
Кобринское укрепление состояло из четырех бастионных фронтов (бастионный фронт – два соседних бастиона и соединяющая их куртина) и трех равелинов. В здании бывшего монастыря бригиток располагалась тюрьма: сначала пересыльная тюрьма, затем арестантская рота, а потом и следственная тюрьма. Цитадель и Кобринское укрепление соединялись двумя мостами.
Волынское укрепление состояло из двух бастионных фронтов и полубастиона с двумя равелинами. В Цитадель вел подъемный мост через Мухавец перед Волынскими (Холмскими) воротами. Находившиеся на территории этого укрепления монастырские постройки были переоборудованы в казарменные помещения.
Тереспольское укрепление состояло из четырех земляных люнетов, соединенных куртиной. В 1847 году, позади линии люнетов было построено Мостовое прикрытие из двух бастионов. Канатный мост через Буг соединял Тереспольское укрепление с Цитаделью.
По внешней линии крепости проходил земляной вал высотой до 10 метров, с расположенными внутри сводчатыми кирпичными казематами, а перед ним располагался заполненный водой ров, через который были перекинуты мосты. Мосты упирались в каменные ворота, встроенные в земляные валы. Звездообразный, ломаный в плане контур внешних укреплений позволял отражать атаки с любого направления.
В первые 20 лет существования Брестской крепости в ней не было постоянного гарнизона. Она служила базой для размещения пехотных корпусов действующей армии.
В середине 50-х годов Xix века разразилась Крымская война. Летом 1854 года Брест-Литовская крепость была переведена на военное положение. Были проведены работы по дополнительному укреплению крепости.

Вступив на престол, Александр Ii взялся за реорганизацию вооруженных сил империи. В результате преобразований в Брест-Литовской крепости появился постоянный гарнизон – крепостной пехотный полк.
К шестидесятым годам Xix века Брест-Литовская крепость уже не вполне соответствовала своему назначению. На вооружение была принята нарезная артиллерия, дальнобойность, точность и разрушительное действие которой значительно превышало возможности гладкоствольных пушек. С весны 1864 года началась поэтапная реконструкция Брест-Литовской крепости. Главный земляной вал был укреплен дополнительными казематами, построены два пороховых погреба, насыпаны внутренние траверсы, берега Буга и Мухавца укреплены булыжником. Также, по проекту Э.И. Тотлебена в горже I и Iii бастионов Кобринского укрепления были возведены Западный и Восточный казематные редюиты. Каждый редюит состоял из контрэскарпной галереи подковообразной формы, рва и вала, расположенного концентрически внутри них, в котором размещались двухъярусная казарма, пороховые погреба, пекарня, кухни. Ров перекрывался четырьмя капонирами. Гарнизон укрепления состоял из батальона пехоты. Позади редюитов были возведены две отдельные батареи, прикрывавшие северную часть оборонительной казармы Цитадели.

В конце 1860-х годов севернее крепости проложили железную дорогу Москва-Варшава, насыпь которой образовала мертвую зону перед Кобринским укреплением. Для восстановления контроля за этим участком в 1869 году было начато сооружение передового укрепления “Граф Берг” и крупной земляной батареи. Это был первый форт Брестской крепости, находившийся на расстоянии всего 850 метров от главной оборонительной линии.

До совершенства была доведена водно-инженерная система. Выше и ниже крепостной позиции на Мухавце и Буге устроили шлюзы системы Пуаре. Обводные рвы укреплений отделялись от рек плотинами, в которых были проложены “каменные трубы” с заслонками. Это позволяло регулировать уровень воды в каналах, а, при необходимости, и вообще воду спустить. В каналах специально разводили рыбу (на случай длительной осады) и ловить ее запрещалось.

Опыт франко-прусской войны выявил неэффективность и незащищенность замкнутой крепости-лагеря перед лицом массированных бомбардировок с расстояния в несколько километров. С этого момента основой обороны крепости стали мощные артиллерийские форты, удаленные от центрального укрепления и приспособленные к самостоятельной и долговременной обороне.

Крепость Брест в начале Xx века(не моё)

Накануне первой мировой войны в Брест-Литовске насчитывалось около 57 тысяч жителей и 10 000 солдат военного гарнизона. С объявлением мобилизации в июле 1914 года в крепости было введено военное положение. Семьи офицеров подлежали эвакуации. В крепости развернулись интенсивные работы по подготовке ее к обороне. К весне 1915 года крепостная позиция получила законченный вид, и крепость Брест-Литовск стала одной из наиболее подготовленных русских крепостей. Город был базой снабжения русских войск, действовавших на Висле.
К лету 1915 года дела на русском Юго-Западном фронте начали ухудшаться. Немцы заняли Львов, отбили захваченный русскими Перемышль, вытеснили наши войска из Галиции… Фронт приближался к Брест-Литовску. Крепость стала готовиться к осаде, началась эвакуация мирного населения.
В августе 1915 года была сдана немцам крепость Новогеоргиевск, где пленными было захвачено около 80 тысяч человек (включая 23 генерала!), так же немцам было отдано более 1000 орудий и свыше миллиона снарядов. Пару дней спустя пала крепость Ковно. Русские войска продолжали отступать, моральный дух бойцов катастрофически упал.

С каждым днем фронт все ближе подходил к Брест-Литовску. Но у защитников крепости были свои проблемы: в крепости практически отсутствовал гарнизон. Все прибывавшие в крепость воинские подразделения отправлялись на фронт, туда же вывозились крепостные орудия и снаряды. В прекрасно укрепленной крепости остались лишь склады, она стала местом формирования резервных дивизий для действующей армии. При приближении противника оказалось, что крепость было практически некому защищать, и она была не в состоянии выдержать осаду из-за отсутствия запасов.
Учитывая угрозу обхода Брест-Литовска неприятелем, русское командование приняло решение оставить крепость, вывезя, предварительно, все имущество. Конечно, вывезти все, что свозилось в первоклассную крепость годами, было невозможно. Были взорваны только что построенные по последнему слову фортификационного искусства форты, сжигались оставленные жителями дома.
В ночь с 12 на 13 августа 1915 года в горящий и разрушенный Брест-Литовск вошли австрийцы. Одна из самых мощных крепостей России досталась им практически без боя.
Немецкая оккупация Брест-Литовска продолжалась до февраля 1919 года.

25 октября 1917 года в Петрограде произошел революционный переворот, и власть перешла в руки большевиков. Задачей первостепенной важности для них было прекращение боевых действий на Западном фронте и подписание мирного договора с Германией. Брест-Литовск стал на время центром европейской политики – здесь проходили сепаратные мирные переговоры России с Германией и ее союзниками. Заседания проходили на территории крепости в здании Инженерного управления, а потом и в Белом дворце. В марте был подписан унизительный для России мирный договор, по которому она теряла Польшу, Литву, Латвию, Эстонию, так же в руках немцев остались все захваченные ими территории. Украина, как и чуть раньше Финляндия, признавалась независимым государством, а Турция получила некоторые кавказские территории. Таким образом, Россия потеряла территорию в 800 тыс. кв. км, 56 млн. человек населения и должна была выплатить Германии 6 миллиардов марок.

После окончания Первой мировой войны и развала Австро-Венгрии большевики аннулировали Брест-Литовский договор. Вслед за отступавшими немцами на территорию западной Белоруссии снова вошли русские войска, только уже не царская, а Красная Армия. Советская власть просуществовала в Брест-Литовске 18 дней, а затем Красная Армия вновь оставила территорию Польши и Западной Белоруссии. В результате Рижского мирного договора Брест-Литовск отошел к Польше.
Брест стал столицей Полесского воеводства и начал возрождаться. Крепостью занялись военные. За годы войны крепостные укрепления были сильно разрушены, и их восстановление производилось в основном силами польского гарнизона, расположенного в крепости, и продлилось оно более 10 лет.


Великая Отечественная война (не моё)

1 сентября 1939 года Германия напал на Польшу, развязав тем самым Вторую мировую войну. В тот же день немецкая авиация бомбила Брест. Через две недели после начала военных действий фронт оказался рядом с городом. Несмотря на упорное сопротивление поляков крепость была взята немцами. Но 17 сентября Красная Армия перешла Советско-Польскую границу. Этот, так называемый “Освободительный поход” имел целью "освободить братские белорусский и украинский народы, которым в результате распада польского государства грозила немецкая оккупация". 22 сентября Советские войска достигли Бреста. На следующий день в Бресте состоялся совместный Советско-немецкий парад “победителей”. В крепости был торжественно спущен немецкий флаг и поднят советский. Брест, согласно подписанному советско-германскому протоколу, отходил к СССР.

Осенью 1939 года разрабатывались варианты постройки укрепленных районов в приграничной зоне. Было предложено два варианта: провести линию УРов вдоль госграницы, либо укрепленная полоса должна была отстоять от границы на 30-50 км, что было бы более правильным с точки зрения фортификации, т.к. позволяло создать полосу предполья, обеспечивавшего задержку продвижения неприятеля вглубь страны. Но был принят первый вариант. Летом 1940 года началось строительство 62-го Брестского УРа. Доты возводились в прямом смысле на виду у неприятеля, полоса предполья не создавалась. При таком расположении ДОТов не представлялось возможным проводить пристрелку установленных в них орудий. К 21 июня 1941 года было забетонировано 128 сооружений, но в боевую готовность были приведены только 23 из них.

На день нападения Германии на СССР в крепости дислоцировалось 7 стрелковых батальонов и 1 разведывательный, 2 артиллеристских дивизиона, некоторые спецподразделения стрелковых полков и подразделения корпусных частей, сборы приписного состава 6-й Орловской Краснознаменной и 42-й стрелковой дивизий 28-го стрелкового корпуса 4-й армии, подразделения 17-го Краснознаменного Брестского пограничного отряда, 33-го отдельного инженерного полка, часть 132-го батальона войск НКВД, штабы частей (штабы дивизий и 28-го стрелкового корпуса располагались в Бресте). Части не были развернуты по-боевому и не занимали позиций на пограничных рубежах.

Некоторые части или их подразделения находились в лагерях, на полигонах, на строительстве укрепрайона. К моменту нападения в крепости было от 7 до 8 тысяч советских воинов, здесь же жило 300 семей военнослужащих.

Как фортификационное сооружение, крепость давно утратила свое значение. Крепостные постройки использовались для размещения войск и складов в мирное время, и оборона крепости даже не предусматривалась. В случае военных действий гарнизон должен был выходить в районы сосредоточения и занимать оборону на позициях Брестского УРа.
На 22 июня 1941года штаб армии наметил проведение учения и смотра техники – накануне войны из крепости было выведено более половины воинских подразделений.

@темы: история, Брест

---

Брест и Брестская Крепость. фрагменты материалов.

Предлагаю фрагменты по задумке.... собственно тут нет только самой крепости почти кроме пары статей.

Немецкие снаряды и бомбы, обрушившиеся на Брест и Гродно ранним утром 22 июня, не миновали и тюрьмы. Из рапорта начальника брестской тюрьмы Шафоростова: «Зажигательными бомбами были подожжены: адмкорпус, общежитие, склады, клуб. Корпус тюрьмы был пробит артиллерийским снарядом». Шафоростов связался по телефону с местными начальниками НКВД и НКГБ, которые приказали держать оборону силами охранников тюрьмы (17 винтовок и пулемет), обещая прислать подкрепление. Когда спустя несколько часов немецкие солдаты начали приближаться к тюрьме, Шафоростов послал связного за обещанным подкреплением, но ни в НКВД, ни в НКГБ уже никого не было: все «эвакуировались». Начальник тюрьмы принял решение бросить объект вместе с заключенными и отступить. Как сообщал очевидец тех событий, секретарь Брестского РК ЛКСМБ Ромма, в тот же день вырвавшиеся из тюрьмы заключенные начали грабить городские склады и магазины, «занялись пьянкой и приветствием вступления германских фашистских войск в город: «Да здравствует освободитель Гитлер» и т.д.» Часть охранников тюрьмы не успела уехать из города, и немцы отлавливали их с помощью заключенных и расстреливали на улицах.

фрагмент из :
Без права на помилование
«Дальнейший вывоз заключенных из тюрем прифронтовой полосы считаем нецелесообразным»

Василий МАТОХ

www.belgazeta.by/20070423.16/530244991


Сирень для крепости
Кто, как и зачем сегодня помнит войнуЯдвига Юферова

"Союз. Беларусь-Россия" №213 от 5 мая 2005 г.

Сегодня из города-героя Бреста с памятными остановками через Минск, Оршу, Смоленск, Гагарин, Бородино начинает путь "Эшелон Победы". 8 мая в 13 часов спецпоезд прибывает на Белорусский вокзал, где ждет его трогательный прием в декорациях победного 45-го. Герои Советского Союза, известные мастера искусств вместе с руководством правительства Москвы, Смоленской области и Республики Беларусь принимают участие в могуче организованной акции.


Моя война

Буквально в последний день в этот поезд попала московская пенсионерка Зоя Павловна Смирнова, о существовании которой большие люди и не догадывались, хотя каждому из них она направила личное письмо. Это про нее в знаменитой книге Сергея Сергеевича Смирнова "Брестская крепость" сказана всего строчка: восьмилетняя Зоя помогала маме вести подпольную работу.

Я тоже сажусь в "Эшелон Победы" с памятью моих героев и моего папы, участника Великой Отечественной войны.

Так в профессии случилось, что самые важные репортажи и статьи были связаны с той войной и с этим миром. Нельзя написать и забыть, что другие помнят. Ты начинаешь помнить вместе. И чувство долга оборачивается конкретными долгами. Несколько лет назад в "СОЮЗе" был опубликован репортаж "Брестская крепость держит оборону". Теперь каждый раз, разговаривая с директором мемориального комплекса "Брестская крепость" Валерием Владимировичем Губаренко, помню о том, что нужны деньги на Вечный огонь.

Вечная оборона

Сегодня на площади Церемониалов в крепости состоится митинг-реквием с выносом Знамени Победы. Тот парень, который выцарапал на расплавленных кирпичах 23 июля 1941 года последние слова: "Умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина", заслужил того, чтобы к нему прибыл главный символ победы в Великой Отечественной войне. Прах 962 воинов покоится под плитами мемориала, открытого в 1971 году. Гигантские бетонные скульптуры "Мужество" и "Жажда" (кто знает теперь, как их сохранять и реставрировать?), пантеон славы, площадь Церемониалов, законсервированные руины и восстановленные казармы сложились в уникальный комплекс с действующей погранзаставой, который раньше посещали миллионы людей.

Сейчас - тысячи. Перестроечный крах идей и рублей больнее всего ударил тогда по самым беззащитным - ветеранам и памятникам. Международный юбилей Победы нужен и для того, чтобы отдать не ритуальную, а настоящую дань и памятникам, и людям. Хотя, отдадим должное, в любые времена, которые, как известно не выбирают, сто сотрудников музея творили в крепости чувство дома для всех ветеранов и для их детей. Именно в крепости седые люди остро чувствовали, что жизнь прожита не зря.

Как бы ни преподавали сегодня историю в бывших республиках СССР, ставшими независимыми государствами, сколько бы мемуаров ни было издано в Европе по ту и другую сторону Второй мировой войны, один факт не разменивается на версии - интернациональный подвиг защитников Брестской крепости. Казах и татарин, украинец и русский, армянин и узбек - представители 32 национальностей погибли в этой цитадели, практически целый месяц продолжая оборону уже в глубоком тылу врага. Кто-то вдали от Бреста сегодня об этом помнит, кто-то считает такую память обузой...

Когда мы в газете написали о том, что в первый день войны здесь погиб родной брат Шеварднадзе, старший сержант Акакий Амвросиевич Шеварднадзе (в бытность главой МИДа СССР Эдуард Амвросиевич приезжал сюда вместе с Геншером, как государственный муж гордился уникальностью мемориала и по-человечески был признателен за память о брате из села Мамати), но ни одного лари Грузия по договору стран СНГ не перечислила на содержание комплекса, приехал один чиновник из Тбилиси, все пообещал, но все на словах так и осталось. Какой это великий труд - содержание такого мемориала, знают Беларусь и Россия, которые в полном объеме свои обязательства по договору выполняют. Приходила помощь из Казахстана и Украины. Молдавия перечислила несколько тысяч долларов. Надо знать и то, что немцы провели национальный марафон-покаяние и собрали 100 тысяч марок на реставрацию комплекса.

Даже в самые тяжелые безденежные постсоветские времена здесь ни на один день не загасили Вечный огонь. Только на его поддержку Брестской крепости ежегодно требуется около пяти тысяч долларов.

Несколько лет назад мы обратились через газету в "Газпром", думали, там сочтут для себя за честь содержать Вечный огонь в Брестской крепости. Отозвались сразу. Ко дню Победы. Ровно на год. И не днем более.

Какой капитал у этой акции? Какой процент прибыли она принесет?

Пишу эти строки с надеждой, что кто-то из состоятельных и состоявшихся людей непременно сделает свое самое серьезное вложение. И Вечный огонь в Брестской крепости, где погибло более всего россиян, останется вечным.

Связная Зоя

Война в Брест, который до этого два неполных года пожил при советской власти, пришла без пяти минут в четыре утра 22 июня. Практически никто не смог эвакуироваться. Жены многих защитников Брестской крепости ушли в подполье.

Горьковчане Смирновы - из тех 8 тысяч "восточных" специалистов, которые приехали сюда жить и работать после воссоединения с Западной Беларусью. Имена и честь не только защитникам крепости, но и многим подпольщикам вернул писатель Смирнов. В его книге "Брестская крепость" есть глава, основанная на воспоминаниях однофамилицы, - Смирновой Татьяны Николаевны, секретаря Брестского подпольного горкома партии. После выхода книги в 1964 году им стали писать пионеры со всего Советского Союза. Некоторые выросли, завели свои семьи, а все продолжали писать. У мамы и дочери Смирновых было чуть ли не 300 адресатов. Интересное было время. Все хотели знать о подвиге. Кто сегодня хочет знать о чужих подвигах? Самое интересное, что хотят!

И как двадцать лет назад, уже вместо мамы, Зоя Павловна Смирнова ходит по школам: "Позвонил третий класс. Пригласили. Расскажите, что было на войне".

Она недавно позвонила и приехала к нам в редакцию. Я приготовилась слушать. У подранков войны особая память. Хорошо помню, как писательница Светлана Алексиевич после документальной повести "У войны не женское лицо" торопилась записывать воспоминания последних свидетелей Великой Отечественной войны - детей: за ними больше нет никого. Светлана не раз возвращалась к одному и тому же эпизоду: мальчик, чей детский дом был из Беларуси эвакуирован на Волгу, рассказал, как репродуктор, подвешенный высоко на голой стене, объявил, что Минск освободили от фашистов. И они тогда становились на плечи друг друга, чтобы поцеловать приемник...

Зоина война во многом связана с куклой Светланой, которой всякий раз прикрывала корзинку. Она ходила по домам, куда отправляла ее мама, несла лекарства и продукты и даже однажды пистолет. Ходила по приютам, наряженная под панскую девочку, чтобы найти детей Гориных. Родителей их немцы расстреляли, и подпольщики планировали Гену и Валерика выкупить. Не получилось. Всю жизнь они с мамой несли эту боль. Когда страшно было? Конспирация требовала частой смены квартиры и фамилии. И более всего Зоя боялась, когда ее остановит патруль, назвать настоящую фамилию Смирнова... "9 мая 1945 года я бегала по улицам, и мне ничего не было страшно. Столько людей обнимаются, обнимаются, обнимаются. Я столько никогда не видела вместе счастливых людей".

Зоя Павловна Смирнова положила передо мной груду писем: президенту Путину и губернатору Громову, московскому вице-мэру Швецовой и директору музея Губаренко. А еще книгу "Подполье непокоренного города", которую она издала в прошлом году за свои пенсионные деньги в типографии города Уреня Нижегородской области, где Татьяна Смирнова до войны работала в райгазете ответственным секретарем. Она подготовила к печати мамины воспоминания и продолжила своими. Она убеждена, что напечатанные слова воюют за правду. "Я видела слезы мамы после войны, никто их не хотел признавать. Они услышали выступление Смирнова по радио и написали ему. Потом прошел еще не один десяток лет. В 1989 году не стало мамы. Только в 2003 году был поименно утвержден список Брестского подполья... Я ради памяти мамы писала. И теперь книгу раздаю. И мне от этого хорошо".

250 экземпляров она в прошлом году отвезла в Брест на 60-летие освобождения города. И приехала оттуда совершенно потрясенная:

- Там такой подъем был во время праздника. Я не могла сказать спасибо от всей России, только от себя. Там же большинство русских захоронено. А сколько стоит содержать эти обелиски! Раз они так берегут память, значит, надо поддержать их хоть словом. Это меня заставило сесть за книгу "Память" и выбрать из нее фамилии россиян. По крупицам, по имени одному. Где лечился. Где похоронен, где перезахоронен. Я выбрала всю Москву. Всю Московскую область. Потом Нижний Новгород. Потом хочу Алтайский край, потому что у мамы была большая переписка с Алтайским краем. Около двух с половиной тысяч русских я выбрала.

"Считаю своим долгом..."

Чтобы понять работу связной эпох и памяти Зои Павловны Смирновой, ее подвижничество, приведу лишь маленький отрывок из письма губернатору Нижегородской области.

"В книге "Память" г. Бреста и Брестского района среди названных имен воинов Красной Армии, партизан и подпольщиков, у которых известно место рождения или призыва, более половины составляют россияне. В их числе 63 человека - Ваши земляки. Считаю своим долгом сообщить Вам эти имена:

На плитах мемориального комплекса "Брестская крепость-герой" увековечены имена:

АНОШКИН Николай Иванович, р. в 1900 году в д. Шерстино Гагинского района, призван в РККА в 1919 г., батальонный комиссар, зам.командира по политчасти 333-го стрелк. полка. Погиб в июне 1941 г.

БАРИНОВ Александр Иванович, р. в 1920 г. в с. Старково Володарского р-на, рядовой, кладовщик склада обозно-вещевого снабжения 132-го отд. батальона конвойных войск НКВД. Погиб в июне 1941 г.

ДОКУЧАЕВ Александр Михайлович...

В братской могиле в городском парке им. 1 Мая захоронены:

МАТВЕЕВ Павел Яковлевич, Герой Советского Союза (13.3.1944) Родился в с. Полянское Сосновского района... Командир Отряда бомбардировочного авиаполка..."

О том, что в Беларуси проделана уникальная работа по созданию книг памяти, знают все.

Но кто в России знает то, что знает Зоя Павловна Смирнова? Она продолжает писать письма российским губернаторам. Чтобы знали, что белорусский город Брест не считает русские могилы чужими, там нигде не увидишь даже травинки забвения.

- А про что вы написали президенту Путину?

- В Бресте около 30 улиц носят имена россиян, в том числе Галины Аржановой из Волоколамского района. Ее подвиг до сих пор не оценен высоко Россией. А она герой была не меньший, чем Зоя Космодемьянская. По заданию подпольного горкома партии девушка два с половиной года работала в аптеке, снабжая партизан лекарствами. Потом ее предатель выдал. Она выдержала много пыток, но никого не предала...

Не просто связная времен Смирнова, а целое министерство правды.

- Неужели Россия не может содержать этот Вечный огонь? - пытает меня Зоя Павловна, а я спрашиваю об этом же наших читателей. - А этот огонь - огонь на весь мир! В городском парке восемь бюстов Героев Советского Союза, из них пять россиян, из них - два горьковчанина! Приезжайте, земляки, в Брест на День Победы. Это святой город. Мы им поклониться должны в ноги.

И тут стало ясно, что в торжественно-памятный "Эшелон Победы" должна непременно попасть эта связная человеческой памяти. Причем не одна...

Сиреневый туман

Несколько лет назад Зоя Павловна услышала по радио, что в Подмосковье вывели сорт сирени "Защитникам Бреста", но нигде не могла найти точный адрес. И вот ее юные друзья, химкинские школьники из музея боевой славы обнаружили сиреневый сад в Солнечногорске. Это отдельная история, как на заводе металлических сеток "Лепсе" 92-летний участник ВОВ Иван Федорович Стрекалов вместе со своей дочерью Ниной Ивановной, а теперь уже и с внуком, 30 лет коллекционируют знаменитые сорта и даже пробуют выводить свои. Здесь каждый год проходит единственный в мире "Праздник сирени". И когда в эти дни я связалась с Ниной Ивановной Потаповой, то услышала не ту красивую правду, которой здорово было бы завершить репортаж. Единственный куст болеет, не совсем здоров. О передвижении не может быть и речи. Потом, они коллекционеры, а не селекционеры. Сорт "Защитники Бреста" вывели Смольский и Бибикова, и скорее всего он попал в Россию из Беларуси...

Наш эшелон памяти уже невозможно было остановить. Поэтому Зоя Павловна Смирнова вместе с селекционным кустом сирени, торжественно переданным от россиян в Солнечногорске, о чем свидетельствует фото журналиста Сергея Куксина, выполнит давно задуманную ею миссию.

Какое название у сорта? "Защитники Бреста" в крепости со временем появятся. А сегодня, поясняет Нина Ивановна Потапова, переезжает жить в Беларусь сирень "Амурская" - белая, махровая. Уникальна тем, что достигнет высоты 8 метров. Но это уже к следующему юбилею Победы. Может, и нас не будет. А сирень в крепости - будет.


Брестская крепость

Автора данной статьи не знаю, если кто знает отпишитесь в личку, чтоб я смог внести изменения. Заранее спасибо.

Пожалуй, самый общеизвестный эпизод начала Великой Отечественной войны 1941-1945 - подвиг защитников Брестской крепости. Официальная версия гласила - "малочисленный гарнизон в течение месяца сковывал значительные силы противника".

Однако это не вполне верно. И хотя подвигу защитников Брестской крепости посвящено немало книг, фильмов и статей, я рискну дать свое описание событий, используя как советские, так и немецкие источники.

Как писал С.С.Смирнов в книге "Брестская крепость":

"весной 1941 года на территории Брестской крепости размещались части двух стрелковых дивизий Советской Армии. Это были стойкие, закаленные, хорошо обученные войска… Одна из этих дивизий - 6-я Орловская Краснознаменная - имела долгую и славную боевую историю… Другая - 42-я стрелковая дивизия - была создана в 1940 году во время финской кампании и уже успела хорошо показать себя в боях на линии Маннергейма."

Накануне войны в лагеря на учения из Брестской крепости были выведены больше половины подразделений этих двух дивизий - 10 из 18 стрелковых батальонов, 3 из 4 артполков, по одному из двух дивизионов ПТО и ПВО, разведбатов и некоторые другие подразделения. На утро 22 июня 1941-го в крепости находились:

- 84-й стрелковый полк без двух батальонов

- 125-й стрелковый полк без батальона и саперной роты

- 333-й стрелковый полк без батальона и саперной роты

- 44-й стрелковый полк без двух батальонов

- 455-й стрелковый полк без батальона и саперной роты

------------------

по штату это должно было составлять - 10.074 личного состава, в батальонах 16 противотанковых орудий и 120 минометов, в полках 50 пушек и ПТО, 20 минометов.

- 131-й артполк

- 98-й дивизион противотанковой обороны

- 393-й зенитно-артиллерийский дивизион

- 75-й разведбат

- 37-й батальон связи

- 31-й автобат

- 158-й автобат

------------------

по штату - 2.169 личного состава, 42 ствола артиллерии, 16 легких танков, 13 бронеавтомобилей.

- тыловые части 33-й инженерного полка и 22-й танковой дивизии

- 132-й конвойный батальон войск НКВД

- 3-я погранкомендатура 17-го отряда

- 9-я погранзастава (в Цитадели - центральной части крепости)

- окружной госпиталь (на Южном острове. Большинство персонала и пациентов попали в плен в первые часы войны)

Штаты батальона НКВД, пограничников и госпиталя мне неизвестны. Разумеется, наличная численность в частях была существенно ниже штатных. Но фактически утром 22 июня 1941 в Брестской крепости суммарно была неполная дивизия - без 1 стрелкового батальона, 3 саперных рот и гаубичного полка. Плюс батальон НКВД и пограничники. В среднем в дивизиях Особого ЗапВО к 22 июня 1941 было фактически около 9.300 личного состава, т.е. 63% от штата.

Таким образом, можно предположить - всего в Брестской крепости утром 22 июня было более 8 тысяч бойцов и командиров, не считая персонал и пациентов госпиталя.

На участке фронта, где располагалась Брестская крепость, а также железнодорожная линия севернее крепости и автомобильная дорога южнее крепости, должна была наступать германская 45-я пехотная дивизия (из состава бывшей австрийской армии) 12-го армейского корпуса, имевшая боевой опыт польской и французской кампаний.

Общая штатная численность этой дивизии должна была составлять 17,7 тысяч, а ее боевых подразделений (пехотных, артиллерийских, саперных, разведывательных, связных) должна была составлять 15,1 тысяч. Из них пехотинцев, саперов, разведчиков - 10,5 тысяч (вместе с собственными тыловиками).

Итак, у германцев было численное превосходство в живой силе (считая полную численность боевых подразделений). Что касается артиллерии - у немцев помимо дивизионного артполка (орудия которого не пробивали полутора-двухметровые стены казематов) были две 600-мм самоходные мортиры 040 - так называемые "Карлы". Общий боекомплект этих двух орудий составлял 16 снарядов (одну мортиру заклинило при первом выстреле). Также у немцев в районе Брестской крепости были еще 9 мортир калибра 211 мм. И кроме того - полк реактивных многоствольных минометов (54 шестиствольных "Небельверферов" калибра 158,5 мм) - а подобного советского оружия тогда еще не было не только в Брестской крепости, но и во всей Красной Армии…

Германцы заранее решили, что Брестскую крепость придется брать только пехотой - без танков. Их применению препятствовали леса, болота, речные протоки и каналы, окружавшие крепость. (Впрочем, внутри крепости немцам все-таки пришлось применить танки, об этом ниже.)

Ближайшей задачей 45-й дивизии было: взятие Брестской крепости, железнодорожного моста через Буг северо-западнее крепости и нескольких мостов через реки Буг и Мухавец внутри, южнее и восточнее крепости. В первом эшелоне дивизии были 135-й пехотный полк (при поддержке бронепоезда №28) и 130-й пехотный полк (без одного пехотного батальона, находившегося в резерве дивизии). К концу дня 22 июня 1941 дивизия должна была выйти на рубеж в 7-8 км от советско-германской границы.

Брестская крепость по плану немцев должна была быть взята в течение не более восьми часов.

Германцы начали боевые действия 22 июня 1941 в 3.15 утра по берлинскому времени - ударом артиллерии и реактивных минометов. Каждые 4 минуты огонь артиллерии переносился на 100 метров восточнее. В 3.19 штурмовой отряд (пехотная рота и саперы) на 9 резиновых моторных лодках направился на захват мостов. В 3.30 другой немецкой пехотной ротой при поддержке саперов был взят железнодорожный мост через Буг.

К 4.00 штурмовой отряд, потеряв две трети личного состава, захватил два моста, соединяющие Западный и Южный острова с Цитаделью (центральной частью Брестской крепости). Эти два острова, оборонявшиеся только пограничниками и батальоном НКВД, были взяты двумя пехотными батальонами также к 4.00.

В 6.23 штаб 45-й дивизии доложил штабу корпуса, что вскоре будет взят Северный остров Брестской крепости. В докладе говорилось, что сопротивление советских войск усилилось, с применением бронетехники, но ситуация под контролем.

Однако в 8.50 бои в крепости продолжались. Командование 45-й дивизии решило ввести в бой резерв - 133-й пехотный полк. К этому времени в боевых действиях были убиты два из пяти немецких командиров батальонов и тяжело ранен командир полка.

В 10.50 штаб 45-й дивизии доложил командованию корпуса о больших потерях и упорных боях в крепости. В докладе говорилось:

"русские ожесточенно сопротивляются, особенно позади наших атакующих рот. В Цитадели противник организовал оборону пехотными частями при поддержке 35-40 танков и бронеавтомобилей. Огонь вражеских снайперов привел к большим потерям среди офицеров и унтер-офицеров".

Напомню, что по штату 75-й разведбат должен был иметь 16 легких танков Т-38 и 13 бронеавтомобилей БА-10. Танки Т-38 были вооружены лишь одним пулеметом калибра 7,62 мм и имели броню 9 мм (противопульную). Бронеавтомобили БА-10 были вооружены пушкой калибра 45 мм и двумя пулеметами 7,62 мм, броня 10 мм. Против пехоты эти машины могли действовать довольно эффективно.

Относительно общей численности советской бронетехники в Брестской крепости советских данных обнаружить не удалось. Возможно, в крепости находилась часть бронетехники второго разведбата или 22-й танковой дивизии (в крепости располагались ее тыловые части, возможно – ремонтные).

В 14.30 командир 45-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Шлипер, находясь на Северном острове, частично занятом германцами, принял решение с наступлением темноты отвести подразделения, уже проникшие на Центральный остров, поскольку, по его мнению, взять Цитадель действиями только пехоты было невозможно. Генерал Шлипер решил, что во избежание напрасных потерь Цитадель следует взять измором и постоянным обстрелом, поскольку железнодорожная линия к северу от Брестской крепости и автодорога к югу от нее уже могли использоваться германцами для наступления на восток.

При этом в центре Цитадели, в бывшей крепостной церкви оказались в окружении около 70 германских солдат из 3-го батальона 135-го пехотного полка. Этот батальон в первой половине дня проник в Цитадель с Западного острова, захватил церковь, как важный опорный пункт, и двинулся к восточной оконечности Центрального острова, где должен был соединиться с 1-м батальоном 135-го полка. Однако 1-му батальону не удалось ворваться в Цитадель с Южного острова, а 3-й батальон, понеся потери, отступил обратно к церкви.

В боях в течение одного дня 22 июня 1941 45-я пехотная дивизия при штурме Брестской крепости понесла небывалые для нее ранее потери - только убитыми 21 офицер и 290 солдат и унтер-офицеров.

Тем временем 31-я и 34-я пехотные дивизии, наступавшие левее и правее 45-й дивизии, продвинулись к вечеру 22 июня 1941 на 20-25 километров.

23 июня с 5.00 германцы начали артобстрел Цитадели, при этом им надо было постараться не поразить своих солдат, окруженных в церкви. Артобстрел продолжался весь день. Германская пехота укрепляла позиции вокруг позиций защитников крепости.

Впервые против Брестской крепости были применены немецкие танки. Точнее – трофейные французские танки Somua S-35 – вооруженные пушкой калибра 47 мм и пулеметом 7,5 мм, достаточно хорошо бронированные и быстроходные. Их было 4 штуки – входивших в состав бронепоезда №28.

Один из этих танков был подбит ручными гранатами у Северных ворот крепости. Второй танк прорвался в центральный двор Цитадели, но был подбит орудием 333-го полка. Оба подбитых танка немцам удалось эвакуировать. Третий танк был подбит зенитным орудием в Северных воротах крепости.

В этот же день осажденные на Центральном острове обнаружили два крупных склада вооружений - большое количество автоматов ППД, патронов, а также минометов с боезапасом. Защитники крепости стали массированно обстреливать позиции германцев к югу от Цитадели.

На Северном острове, а также с Южного острова, германские автомашины с громкоговорителями стали призывать защитников сдаваться. В 17.15 германцы объявили о прекращении на полтора часа артобстрела - для желающих сдаться. Из руин вышло несколько сот человек, значительная часть из них - женщины и дети семей комсостава.

С наступлением темноты несколько групп осажденных попытались вырваться из крепости. Как и накануне, все эти попытки закончились неудачей - прорывавшиеся или погибали, или попадали в плен, или вновь занимали оборону.

24 июня германцы отправили боевую группу, которая деблокировала окруженных в церкви, и затем они покинули Цитадель. Помимо Центрального острова, под контролем защитников крепости по-прежнему оставалась восточная часть Северного острова. Весь день германцы продолжали артобстрел.

В 16.00 24 июня штаб 45-й дивизии доложил, что Цитадель взята и проводится зачистка отдельных очагов сопротивления. В 21.40 в штаб корпуса было доложено о взятии Брестской крепости. Однако боевые действия продолжались.

Германцы сформировали боевые группы из саперов и пехоты, которые методично ликвидировали остававшиеся очаги сопротивления. Для этого использовались подрывные заряды и огнеметы, однако 25 июня у германских саперов остался лишь один огнемет (из девяти), который они не могли использовать без поддержки бронетехники.

26 июня на Северном острове германские саперы взорвали стену здания школы политсостава. Там было взято 450 пленных.

Основным очагом сопротивления на Северном острове остался лишь Восточный форт. По показаниям перебежчика, 27 июня там оборонялось до 400 бойцов и командиров во главе с майором Гавриловым.

Против форта германцы применили два остававшихся в наличие танка из состава бронепоезда №28 - французский танк Somua и трофейный советский танк. Эти танки стреляли по амбразурам форта, в результате, как сказано в докладе штаба 45-й дивизии, "русские стали вести себя тише, но непрерывная стрельба снайперов продолжалась из самых неожиданных мест".

На Центральном острове остатки оборонявшихся, сосредоточившиеся в северных казармах Цитадели, решили пробиваться из крепости 26 июня. В авангарде пошел отряд из 100-120 бойцов под командованием лейтенанта Виноградова. Отряду удалось пробиться за пределы крепости, потеряв половину состава, однако остальным осажденным на Центральном острове этого сделать не удалось - понеся большие потери, они вернулись назад. Вечером 26 июня остатки отряда лейтенанта Виноградова были окружены немцами и почти полностью уничтожены. Виноградов и несколько бойцов попали в плен.

Попытки прорыва с Центрального острова продолжались 27 и 28 июня. Они были прекращены из-за больших потерь.

28 июня те же два германских танка и несколько самоходных орудий, возвращавшихся из ремонта на фронт, продолжали обстреливать Восточный форт на Северном острове. Однако это не принесло видимых результатов, и командир 45-й дивизии обратился за поддержкой к Люфтваффе. Однако из-за низкой облачности в тот день авиаудар не был нанесен.

29 июня в 8.00 германский бомбардировщик сбросил на Восточный форт 500-килограммовую бомбу. Затем была сброшена еще одна 500-кг и наконец 1800-кг бомба. Форт был практически разрушен. К наступлению темноты было взято в плен 389 человек.

Утром 30 июня руины Восточного форта были обысканы, найдено несколько раненых защитников (майор Гаврилов не был найден - он попал в плен только 23 июля 1941). Штаб 45-й дивизии доложил о полном взятии Брестской крепости.

Командование 45-й дивизии вермахта не ожидало, что она понесет столь высокие потери от защитников Брестской крепости. В дивизионном рапорте от 30 июня 1941 года говорится: "дивизия взяла 7000 пленных, в том числе 100 офицеров. Наши потери - 482 убитых, в том числе 48 офицеров, и свыше 1000 раненых."

Следует учесть, что в число пленных несомненно включены медперсонал и пациенты окружного госпиталя, а это, вероятно, несколько сот человек, которые физически не могли сражаться. Также показательно мала доля командиров (офицеров) среди пленных (в число 100 попавших в плен офицеров (командиров) очевидно включены военврачи и больные в госпитале).

Единственным старшим командиром (старшим офицером) среди оборонявшихся в Брестской крепости был командир 44-го стрелкового полка майор Гаврилов. Дело в том, что артобстрелу и обстрелу реактивными минометами в первые минуты войны подверглись дома комсостава на Северном острове - естественно, не такие прочные, как сооружения Цитадели и фортов, и в результате этого обстрела было выведено из строя значительное число командиров.

Для сравнения - в ходе польской кампании за 13 дней германская 45-я дивизия, пройдя с боями 400 километров, потеряла 158 убитыми и 360 ранеными.

Более того - суммарные потери германской армии на восточном фронте к 30 июня 1941 года составили 8886 убитых. То есть защитники Брестской крепости убили более 5% из них.

И то, что защитников крепости было около 8 тысяч, а вовсе не "горсточка", не умаляет их славы, а наоборот, показывает, что героев было немало. Больше, чем почему-то пыталась внушить советская власть.

И до сих пор в книгах, статьях и сайтах о героической обороне Брестской крепости постоянно встречаются слова "маленький гарнизон". Еще частый вариант - 3.500 защитников. Но давайте послушаем заместителя директора мемориального комплекса "Брестская крепость-герой" Елену Владимировну Харичкову. На вопрос о том, сколько из защитников крепости еще живы (в 1998), она ответила:

"Около 300 человек, а накануне войны в Брестской крепости было до 8.000 военнослужащих и 300 семей офицерского состава."

И её же слова об убитых защитниках крепости:

"962 похороненных под плитами крепости".

Цифру 8 тысяч подтверждают и мемуары генерала Л.М.Сандалова, в тот период начштаба 4-й армии, в составе которой были 6-я и 42-я дивизии. Генерал Сандалов писал, что в случае войны в Брестской крепости по плану должен был оставаться лишь один батальон, все остальные подразделения по плану должны были быть выведены из крепости. Однако:

"Из войск первого эшелона 4-й армии больше всего пострадали те, что размещались в цитадели Брестской крепости, а именно: почти вся 6-я стрелковая дивизия (за исключением гаубичного полка) и главные силы 42-й стрелковой дивизии, ее 44-й и 455-й стрелковые полки.

Я не намерен здесь рассказывать подробно о героических боях в Брестской крепости. Об этом рассказано уже немало людьми, которые находились там сами, а также писателями С. С. Смирновым и К. М. Симоновым. Приведу только два очень интересных документа.

Один из них — краткий боевой отчет о действиях 6-й стрелковой дивизии в первые часы фашистского нападения. В отчете сообщается:

“В 4 часа утра 22.6 был открыт ураганный огонь по казармам и по выходам из казарм в центральной части крепости, а также по мостам и входным воротам крепости и домам начсостава. Этот налет вызвал замешательство среди красноармейского состава, в то время как комсостав, подвергшийся нападению в своих квартирах, был частично уничтожен. Уцелевшая же часть комсостава не могла проникнуть в казармы из-за сильного заградительного огня... В результате красноармейцы и младший комсостав, лишенные руководства и управления, одетые и раздетые, группами и поодиночке самостоятельно выходили из крепости, преодолевая под артиллерийским, минометным и пулеметным огнем обводный канал, реку Мухавец и вал крепости. Потери учесть было невозможно, так как личный состав 6-й дивизии смешался с личным составом 42-й дивизии. На условное место сбора многие не могли попасть, так как немцы вели по нему сосредоточенный артиллерийский огонь. ... Некоторым командирам все же удалось пробраться к своим частям и подразделениям в крепость, однако вывести подразделения они не смогли и сами остались в крепости. В результате личный состав частей 6-й и 42-й дивизий, а также других частей остался в крепости в качестве ее гарнизона не потому, что ему были поставлены задачи по обороне крепости, а потому что из нее невозможно было выйти."

А вот другой документ: донесение заместителя командира по политической части той же 6-й стрелковой дивизии полкового комиссара М. Н. Бутина.

"В районы сосредоточения по тревоге из-за беспрерывного артиллерийского обстрела, внезапно начатого врагом в 4.00 22.6.41 г., части дивизии компактно выведены быть не могли. Солдаты и офицеры прибывали поодиночке в полураздетом виде. Из сосредоточившихся можно было создать максимум до двух батальонов. Первые бои осуществлялись под руководством командиров полков товарищей Дородных (84 сп), Матвеева (333 сп), Ковтуненко (125 сп)."

Да, я предвижу возражения - первый отрывок написан слишком художественно для военного донесения, а во втором вообще употреблены недопустимые термины для 1941 года - "солдаты и офицеры" в отношении красноармейцев и командиров Красной Армии. Если есть претензии - то не ко мне.

Я же повторю только одно - в Брестской крепости сражалась не "горстка бойцов", а тысячи героев. И то, что многие из них попали в плен, отнюдь не умаляет их подвига.

Орденами и медалями были награждены около 200 защитников Брестской крепости, лишь двое получили звание Героя Советского Союза – майор Гаврилов и лейтенант Кижеватов (посмертно).


Бои в городе. Брестский железнодорожный вокзал.(подборка собраная мной)

Теперь перейдем к обороне Брестского железнодорожного вокзала. Данные приведенные мной ниже могут содержать ошибки из-за скудности найденных мной источников, за что заранее прошу меня извенить.

День первый. В ночь на 22 июня на вокзале ожидали утреннего поезда группа сержантов одной из авиационных частей под командованием старшины свехсрочника Павла Баснева. Они ехали за пополнением в местечко Пружаны. Там же находилась группа бойцов-зенитчиков с партией сопог для своей части и также еще несколько отдельных военных следующие в отпуска или к месту службы.
С началом обстрела, летчики бросились к военному коменданту вокзала, так как имевшиеся у них винтовки имели мало патронов. На вокзале оказалась оружейная комната железнодорожной охранны. Группа баснева и еще несколько групп бойцов заняли оборону на западных подступах к станции для прикрытия отправки поездов на восток. На вокзале скопилось много мирных жителей и семей военных, пытающихся уехать на Минск, но из-за повреждений немецкими снарядами путей удалось отправить лишь два коротких состава. Со стороны железнодорожного моста на границе с боем отступала группа пограничников. Они присоединились к группе Баснева. Вскоре показались два десятка немецких мотоциклистов, которые мчались к вокзалу. Подпустив их почти вплотную залпом остановили продвижение немцев, лишь меньше половины немцев смогла вырваться и уехать обратно. Через полчаса немцы подтянули к вокзалу несколько бронетранспортеров с автоматчиками и бойцы вынуждены были отступить к зданию вокзала. Снаряды все чаще рвались внутри здания , набитого женщинами и детьми. Спасаясь от обстрела люди стали прятаться в подвальные помещения, куда вскоре вынуждены были отступить и бойцы. В подвале собралось около 2 тысяч мирных жителей. Немцы пытаются с ходу ворваться в подвал но получают отпор и откатываются.
Немцы подкрадывались к окнам и закидывали в них гранаты. Потери среди гражданского населения росли. Военные принимают решение отправить всех гражданских в плен, исключение составляли коммунисты если они предявляли партбилет им разрешалось остаться и выдавалось оружие.

День второй. К утру 23 июня подвал опустел, в нем осталось около 100 человек. Коммендант видимо был убит еще 22 при бое на привокзальной площади и командование бойцами принимает на себя командир артиллерийского взвода лейтенант Николай Царев, ехавшим к месту своей первой службы после окончания воееного училища. Коммисаром у него стал замполтрука противотанковой батареи Константин Борисенко. Третим человеком возглавившим оборону стал Павел Баснев, но в последнии дни его замещали сержанты Федор Гарбуз и Алексей Русанов. В подвале также осталась одна женщина – следователь прокуратуры города Бреста по имени Надежда ( фамилия неизвестна). Она взялась перевязывать бойцов. В падвале был маленький склад продуктов вокзального буфета, а выходившие на верх граждланские частично оставили свои чемоданы в подвале. Вещи находившиеся там пустили на бинты. Плохо обстояло дело с водой лишь через несколько дней удалось обнаружить под потолком водопроводное колено, которое было сломано и у защитников появилась вода. Первые два дня немцы пытались уговорить бойцов сдаться.

День третий. 24 июня. Немцы выдвинули ультиматум- сдаться в течении получаса иначе будут применены «крайние меры». Осажденные отказались сдаться и тогда немцы приступили к действиям. Немцы пробили перекрытия. Через дыру вылили несколько ведер бензина и бросили следом гранаты. К несчастью это оказалься отсек продуктового склада, бойцам удалось спасти всего несколько ящиков с печеньем и карамелью – все остальное погибло в огне. Также бойцам удалось остановить продвижение огня по помещениям подала и огонь повернул в сторону вокзального ресторана. В виду того что пламя грозило всему зданию вокзала, немцы вынуждены были приступить к его тушению. Немцы предприняли несколько новых попыток штурма, но были отбиты из-за сооруженных бойцами баррикад. Огонь из подвальных окон сильно мешал немцам наладить движение поездов через Брест. Саперы получают приказ закрыть эти окна. Не всегда это удавалось им сделать и саперы несли сильные потери. В конце концов немцам удалось прикрыть окна, но бойцы находили щели и продолжали огонь, хотя и с меньшим успехом, но немцы смогли приступить к ремонтно-востановительным работам.

День пятый или шестой. Немцы выдвинули новый ультиматум угрожая применить против защитников газы. Приоткрывая окна немцы забрасывали в подвал бомбы со следоточивым газом и химические гранаты. Помещения наполнились едким туманом. Люди кашляли, задыхались, нестерпимо резало глаза и те у кого небыло противогазов спасались дыша сквозь мокрую тряпку. Газовая атака длилась несколько часов. Тогда немцы решили затопить подвал водой. Сквозь одно окно в подвал завели брезентовый рукав по которому пустили воду. Двое суток немцы вливали в подвал воду. Помещения подвала были расположены на разных уровнях. И если в одних отсеках вода стояла по колено, то в других передвигаться можно было только в плавь. Бойцы соорудили из имевшихся в подвале досок помостки вдоль наружних стен. По неосторожности не удалось спасти от воды остатки продовольствия ( печенье размокло, а карамель превратилась в липкий ком от которого и отщипывалась ежедневная норма). Надежды немцев сломить сопротивление таким образом не удались- из подвала все равно звучали выстрелы. Тогда немцы предприняли новое воздействие на обороняющихся. К зданию подогнали несколько машин с нечистотами и слили их в подвал. Сложно представить, что пришлось пережить защитникам в кромешной тьме, в зловонном воздухе передвигаясь по пояс или по горло в зловонной жиже. К этому моменту в живых осталось лишь около 30 человек. Бойцы принимают решение идти на прорыв. На их счастье с ними в подвале оказался железнодорожник, знавший вокзал.

Конец второй недели обороны. Прорываться было решено через котельню. Около 20 человек возглавляемых лейтенантом Николаем Царевым и старшиной Павлом Басневым должны были идти на прорыв, а трое – сержант Игнатьев с двумя бойцами должны были остаться и имитировать наличие обороны и потом выйти самостоятельно. Глубокой ночью, по узким воздуховодам под полом вокзала, бойцы по-одному пробрались в котельную и черезнесколько минут завязался бой. Были слышны выстрелы и взрывы гранат и крики "Ура" (из воспоминаний выжившего сержанта Игнатьева). Группа прорыва смогла вырваться, понеся большие потери. После прорыва группа разделилась и стала пробираться каждая самостоятельно.

Следующий день после прорыва. Немцы открывают окна подвала и кидают туда гранаты, чтобы убедиться что там ни кого нет. к вечеру охрана была снята.

Два дня спустя после прорыва. Игнатеннко с бойцами ночью выбираются из здания вокзала и передохнув несколько дней в доме местного жителя двинулись на восток в сторону фронта.

по материалам книги С.С.Смирнова "Брестская крепость" глава "Брестский вокзал".

Теперь преведу данные с официального сайта МВД Республики Беларусь www.mvd.gov.by/modules.php?n...showpage&pid=93. Вот что там есть касаемо описанных выше мной событий. По видимому данная группа милиционеров оборонялась отдельно от описанной мной выше.

В первые часы Великой Отечественной войны пришлось вступить в бой работникам линейного отделения милиции станции Брест. К полудню 22 июня город полностью оказался в руках гитлеровцев. Но еще долго не смолкали выстрелы в районе железнодорожного откоса. Героическая оборона Брестского вокзала, которую возглавил начальник линейного отделения подполковник А. Я.Воробьев, вошла во все учебники истории.

Бои в городе

В самом городе войск фактически не было за исключением штабов некоторых подразделений не было но и здесь немцам так и не удалось сходу его взять. Оборонялась тюрьма за Мухавцом, облуправление НКВД, райвоенкомат и железнодорожный вокзал. На данный момент я не нашел материалов про оборону тюрьмы и облуправление НКВД. Если исходить из того что во второй половине дня немцы выпустили заключенных из тюрем, то можно предположить что основные помещения тюрьмы были взяты немцами уже в первой половине дня 22 июня. Если кто распологает дополнительной информацией убедительная просьба выложить ее.

Оборона военкомата.

Предлагаю Вам краткий обзор обороны облвоенкомата подобранный мной.

С начала обстрела города к зданию военкомата стали стекаться люди, как служащие, так и жители, причем многие привели с собой свои семьи. Старшим среди собравшихся был облвоенком майор Стафеев. Он считал все происходящее провокацией и был уверен, что порядок в скором времени в городе будет востановлен. Он посылает несколько человек в штабы стрелкового корпуса и соседней дивизии, а также в обком партии. Он был спокоен и уверен и это успокоило и вселило уверенность жителям. Он начинает готовится к проведению моболизации и сотрудники приступили к своей нормальной работе. Вернувшиеся со штабов должили что там никого нет и стало ясно, что это не просто провокация- это война, но военком отказывается свернуть работу военкомата до получения приказа, но всеже организовывает отправку части женщин и детей на одном единственном грузовике, который удалось найти в исправном состоянии. Военкомат начинает готовится к обороне, но оружия фактически нет. Есть несколько пистолетов у военкома и несколькоих офицеров. Положенние спас проезжавший грузовик одной из войсковых частей на котором везли оружие и боеприпасы с которого сгрузили часть боеприпасов и гранат. Вскоре здание было окружено немцами. Стафеев возглавил оборону здания, но уже через несколько часов положение стало осложняться. Немцам все чаще удается забрасывать гранаты в окна, а силы защитников быстро таят. В военкомате начато срочное уничтожение всех документов, когда стало ясно, что в ближайшее время помощи не будет или они просто не смогут ее дождаться. Вечером после совещания офицеров было принято решение отправить в плен женщин и детей скопившихся в здании. Решение было тяжелым, но необходимым. Женщины вышли из здания неся на руках детей и белый флаг. Когда группа женщин скрылась за поворотом там раздались пулеметные очереди и крики и стоны. Так фашисты расправились с женщинами и детьми за упрямство их мужей и братьев, не желавших сдаваться немцам. Снова начался штурм здания и снова немцы откатились, понеся потери. Возникала новая проблема – тех боеприпасов что они успели сгрузить становилось все меньше и меньше. И было принято решение идти на прорыв, неся с собой раненых. В плен сдаваться бойцы не пожелали. Разбившись на несколько групп и дождавшись затишья между атаками бойцы бросились к забору, окружавшему здание. Их встретил огонь пулеметов и автоматов, часть бойцов погибла перелезая забор, многие были захвачены в плен. Раненых немцы убивал наместе. Так погиб и майор Сафеев. Лишь небольшой группе, где находился райвоенком С.Л.Ушеров, удалось вырваться. Они пробирались дворами и вышли за город и смогли догнать наши отступающие части. Так закончилась оборона облвоенкомата.

Материал подготовлен по книге С.С. Смирнова «Брестская крепость» по главе «На улицах Бреста».

Оборона железнодорожного вокзала города Бреста.

К сожалению крупных материалов я не нашел, так что буду выкладывать не большие фрагменты не редактируя их.
Представляю материал с сайта Министерства Внутренних Дел Республики Беларусь. www.mvd.gov.by/
В первые часы Великой Отечественной войны пришлось вступить в бой работникам линейного отделения милиции станции Брест. К полудню 22 июня город полностью оказался в руках гитлеровцев. Но еще долго не смолкали выстрелы в районе железнодорожного откоса. Героическая оборона Брестского вокзала, которую возглавил начальник линейного отделения подполковник А. Я.Воробьев, вошла во все учебники истории.
К сожалению стоит отметить что на сайте госсударственного учереждения не указаны даже сроки обороны вокзала, хотя они длились не один день.
Поиски более менее правдоподобных материалов будут продолжены. ведь помимо вокзала оборонялся и говоенкомат, а также нельзя пройти мимо подвига врачей Брестской больницы.

Предлагаю Вашему вниманию статью затрагивающую оборону бресткой крепости. Как к ней относится ? Я не берусь судить о правдивости ниже сказанного для этого надо иметь доступ к архивам и затратить не мало времени на разбор всех материалов. Верить или нет материалам данной статьи дело каждого.

О чем умолчала «Брестская крепость»

Книга Халида Ошаева «Слово о полку Чечено-Ингушском» рассказывает о судьбе доселе неизвестных героев

Как-то в городе Грозном в Нефтяном институте проходило студенческое собрание. В президиуме сидели руководители института. На собрании выступил генерал запаса, человек видный и всеми уважаемый. Вот что он сказал:
— Смотрите: у чеченцев и ингушей всего четыре Героя Советского Союза. А у народа соседней республики их 35 человек, хотя их меньше, чем чеченцев. Из этого вы можете заключить, как воевали чеченцы и ингуши.
В зале прозвучал смех. Прикрыв руками рты, смеялись и в президиуме.
Несомненно, генерал знал, что с марта 1942 года чеченцы и ингуши были лишены конституционного права призываться в армию и защищать Родину. Генерал, безусловно, знал и то, что половина чеченцев и ингушей, участвовавших в Великой Отечественной войне, состояла из добровольцев. Знал он также и то, что после февраля 1944 года, то есть после переселения народа, все воины: рядовые и офицеры чечено-ингушской национальности — были отозваны из действующей армии. А награды за боевые отличия воинам, чеченцам и ингушам, в этих условиях давали очень и очень скудно. Генерал в своем выступлении об этом ничего не сказал.
Еще до выхода из печати книги «Брестская крепость» нами было послано С. С. Смирнову (автору книги) письмо с просьбой приехать в Чечено-Ингушетию, чтобы поговорить с оставшимися в живых защитниками Брестской крепости. Мы просили его отметить в своей книге и участие сынов Чечено-Ингушетии в этой великой эпопее. Мы писали С. С. Смирнову, что в цитадели Брестской крепости погибло шестнадцать воинов из нашего села Старые Атаги. Двое вырвались из окруженной крепости живыми. Отступали. В бою у Ельца оба были ранены. Одного из них в палатке госпиталя добила фашистская авиабомба. И только один из шестнадцати вернулся с войны. Но С. С. Смирнов не отозвался.
Мы высоко ценим книгу С. С. Смирнова «Брестская крепость», слава о которой прогремела по всему миру. Но почему же в ней нет и намека на участие в героической обороне крепости воинов Чечено-Ингушетии? А их было немало. Брестской твердыне присвоили наименование «Крепость-герой». Чеченцы и ингуши для этого тоже положили свои жизни. Неужели о них нельзя было упомянуть хоть одним добрым словом?
В Музее обороны Брестской крепости нам пришлось увидеть обгорелые, почти полностью превратившиеся в пепел, комсомольские документы Даши Эдельханова. Самого комсомольца постигла трагическая судьба: видно, он сожжен в одном из казематов огнеметом.
Писатель С. С. Смирнов — чрезвычайно дотошный и скрупулезно-настойчивый в своих розысках участников Брестской обороны. Но почему же в этом случае он не принял мер к розыску родственников и друзей Эдельханова Даши?
После коротких поисков нами было установлено, что отец Даши Эдельханова проживает в селе Гвардейском Чечено-Ингушской АССР. Здесь же проживают несколько живых участников защиты Брестской крепости, которые призывались в армию вместе в Дашой и служили с ним.
У Девлетгирея Эдельханова, отца Даши, было два сына. Оба они погибли: Даша — в Брестской крепости, а Эдду — у линии Маннергейма. О трагической судьбе Даши отец узнал только теперь, через 26 лет. Разве не мог Сергей Сергеевич написать об этом комсомольце несколько теплых слов?
По-видимому, писатель в то время обходил «подводные рифы», возникшие ранее. Что ж, это неудивительно. Подобные «рифы» обходил не он один. Ученый Ушаков, например, об ингушах в своем словаре не упоминает вовсе, как будто такого народа нет совсем, а о чеченцах сообщает так: «Чеченцы — кавказская народность, живущая в пределах СССР».
Задачу по розыску участников обороны Брестской крепости и района Бреста мы ограничиваем рамками Чечено-Ингушетии. Она нелегка. Писатель С. С. Смирнов имел возможность получить информацию от участников событий — офицеров, сержантов, красноармейцев,— в общем ясно представлявших происходившие в крепости и вокруг нее события. Офицеров из Чечено-Ингушетии в Бресте насчитывалось единицы. И почти все они погибли в первый же день боя.
Рядовые чеченцы и ингуши, оставшиеся в живых, в большинстве своем плохо говорили по-русски, смутно представляли себе, что делалось во время боев во всей крепости и вокруг нее. Отлично они знали одно: вот оттуда надвигается враг и его надо остановить, убить раньше, чем он убьет тебя. Некоторые не помнили даже номера своего полка, и выяснять это приходилось по карте-панораме крепости. По ней боец указывал: «Наш полк стоял вот здесь».
Никаких довоенных архивов в Бресте не сохранилось. Крепость в течение трех с лишним лет находилась в руках фашистов. Нет твердо обоснованных списков рядового и сержантского состава полков и частей, стоявших в крепости перед войной. В Музее обороны крепости имеются лишь списки офицерского состава, составленные по документам Наркомата Обороны СССР.
Трудно точно установить участников защиты Бреста из нашей республики, выявить: кто, когда и где погиб, кто в каком полку служил; и нам приходилось выяснять эти данные путем тщательного опроса.
Те из защитников, кто остался в живых и смог выйти из окруженной врагами крепости в первые два дня обороны, сумели догнать отступающие на восток части Красной Армии. Во все последующие дни, когда делались попытки выхода из окруженной крепости, вырвавшиеся даже без ранений, почти неизбежно попадали в гитлеровский плен. А из плена возвращались немногие... И очень часто прошедшие через фашистский плен встречали обидное недоверие, а порой испытывали явную несправедливость. Чеченцы и ингуши, вернувшиеся из фашистского плена, уже в силу прямого недоверия к ним, культивируемого к переселенному народу, прямо попадали в специальные лагеря для длительной «проверки».
В архивах районных и городских военкоматов Чечено-Ингушетии нам удалось найти лишь несколько списков призванных в Красную Армию в октябре 1939 года и в феврале 1940 года. В списках, обнаруженных в архивах Малгобекского и Надтеречного военкоматов, указывается, что военнообязанные были направлены прямо в распоряжение командиров стрелковых полков, входивших в гарнизон Брестской крепости. В дальнейшем по опросу живых участников обороны нам приходилось прослеживать судьбу воинов, числившихся в военкоматских списках, узнавать, откуда они, кто их родственники, кем они работали до армии, разыскивать их письма и снятые в Бресте фотографии.
Призванные из Чечено-Ингушетии красноармейцы служили во всех частях Брестского гарнизона. Но особенно много было их в 333-м и 125-м полках. По уверению некоторых участников защиты, в 333-м полку были взводы, наполовину состоявшие из призывников из Чечено-Ингушетии. Иногда в субботние вечера чеченцы и ингуши, служившие в полках гарнизона, устраивали вечера самодеятельности с состязаниями в танцах и игре на дечиг-пондаре.
Халид ОШАЕВ

@темы: история, СССР, Брест