Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь

Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь

Шкаровский М.В.

2007г. - 512с. - 140х205мм. - тв.обл. - ч/б илл. на вкладке

Эта книга посвящена сложной и малоизученной теме: Русская Православная церковь на оккупированных территориях во время Второй мировой войны. Как свидетельствуют многочисленные архивные документы, ни одна из частей или юрисдикций Русской Церкви не стала сотрудничать с нацистами. Нацистским ведомствам даже не удалось полностью подчинить себе православную епархию на территории Германии. Не произошел также и ожидавшийся руководителями Третьего рейха раскол Русской Православной Церкви.




так эе на эту тему есть фильм

Название: Крест против свастики
Страна: Россия
Год выпуска: 2006
Жанр: Документальный фильм
Режиссер: Виктор Беляков
Сценарий: Виктор Беляков, Сергей Кравец при участии Ивана Лищилина
Продюсер: Наталья Гостюшина
Продолжительность: 0:43:59

@темы: история, религия, вторая мировая война

---

Папа Павел Vi во время войны сотрудничал с нацистами

Папа Павел Vi во время войны сотрудничал с нацистами

15.01.2006 г.
Вполне возможно, что в ближайшее время суд Соединенных Штатов наложит запрет на публикацию показаний бывшего офицера разведки армии США, Уильяма Гоуэна, в федеральном суде Сан-Франциско. Газета «Гаарец» получила копию его показаний. Они связывают кардинала Джованни Батисту Монтини, ставшего впоследствии папой Павлом Vi с кражей собственности еврейских, сербских, русских, украинских и цыганских жертв нацистского геноцида во время Второй мировой войны в Югославии.

Исследователи говорят и пишут о загадочном молчании Папы Пия Xii, который был хозяином Ватикана во время войны. Теперь показания бывшего офицера разведки дополняют картину. После войны Монтини, служивший заместителем госсекретаря в Ватикане, помогал укрывать и отмывать собственность, украденную у жертв нацистов, в том числе и евреев, он также помогал укрывать хорватских военных преступников, среди них главаря движения хорватских усташей, Анте Павелича.

Переправка в безопасное место хорватских военных преступников была частью работы разветвленной сети под названием «крысиные ходы». Высокопоставленные чиновники Ватикана были вовлечены в укрывательство нацистских военных преступников и коллаборационистов от ареста и суда. Сотням военных преступников выдавались документы церкви и Красного креста, что позволяло им находить убежище в надежных домах, а затем бежать из Европы на Ближний Восток и в Латинскую Америку. Среди них были Клаус Барбье (лионский мясник), Адольф Эйхман, доктор Менгеле и Франц Стенгель, начальник лагеря смерти Треблинка.

Сеть Ватикана активно использовали главари усташей – хорватского националистического, католического движения, активно сотрудничавшего с нацистскими оккупантами. «Его преподобие доктор, профессор Крунослав Драганович, по всей видимости, сотрудничал с сетью усташей. Он получил назначение от Ватикана в качестве апостольского посланника в Хорватии, а это означает, что он направлял донесения напрямую монсеньору Джованни Батисте Монтини», - гласит документ, хранящийся в федеральном суде Сан-Франциско.

Лидеры усташей во главе с Павеличем похищали собственность жертв: произведения искусства, драгоценности, серебро и золото. После войны они бежали с награбленными сокровищами и отмывали их с помощью институтов Ватикана. Согласно показаниям Гоуэна, Монтини, ставший первым Папой римским впервые посетившим Израиль в 1964 году, был также замешан в отбеливании награбленного имущества.

В 1999 году в суд Сан-Франциско был подан иск против Банка Ватикана и францисканского ордена, хорватского национально-освободительного движения усташей, Национального банка Швейцарии и других. Иск подали уцелевшие во время войны евреи, украинцы, сербы и цыгане, а также родственники жертв нацистов и другие организации, представляющие 300000 жертв Второй мировой войны в Европе. Истцы требовали компенсации и возвращения награбленного имущества.

Джонатан Леви, адвокат одного из истцов, сказал: «Многие истцы не хотели предавать огласке свои имена после всех этих лет. Многие до сих пор боятся усташей, особенно сербы. В отличие от нацистской партии, партия усташей существует до сих пор, и у нее есть штаб-квартира в Загребе».

Хорватское национальное движение усташей было основано в 1929 году, и имело прочные и глубокие связи с католицизмом. Оно ставило перед собой цель создания независимого хорватского государства и объявило войну монархии в Югославии. Движение было запрещено, а его основатели, Павелич и Густав Перчек (убитый по приказу Павелича), были заочно приговорены к смертной казни. Усташи были замешаны в убийстве югославского короля Александра и министра иностранных дел Франции Луи Барто в Марселе в 1934 году.

После оккупации Югославии нацисты и итальянские фашисты создали независимое государство Хорватия, марионеточное государство немецких нацистов. Павелич был назначен главой этого государства. Он поспешил встретиться с Гитлером и объявил себя поклонником и последователем фюрера. Усташи сражались в рядах нацистов на восточном фронте против СССР и на западном против США. Главари усташей объявили, что они вырежут треть сербского населения Хорватии, треть депортируют, а треть обратят из православия в католичество. Тот, кто откажется сменить веру, будет убит.

Сразу после создания марионеточного правительства, усташи направили вооруженные банды мародеров убивать сербов, евреев и цыган, а также своих политических противников. Католические священники, некоторые из них принадлежали к францисканскому ордену, принимали участие в грабежах и убийствах. Жестокость усташей была так велика, что на них был вынужден пожаловаться даже командующий немецкой армией в Югославии.

Правой рукой Павелича был Андрия Артукович по прозвищу «балканский Гиммлер». Он создал в Хорватии сеть концлагерей, самый известный из них был в Ясеновиче. По различным свидетельствам, в этом лагере было убито 100 тысяч человек, в том числе десятки тысяч евреев (интересно отметить, что многие главари усташей были женаты на еврейках). По всей Хорватии было уничтожено 700 тысяч человек. Партизаны во главе с Иосипом Броз Тито и четниками (сербскими роялистами) боролись против усташей.

(Заметим, что в 1990-е годы роли поменялись, и весь мир защищал хорватских националистов, прямым потомков усташей, а самолеты НАТО бомбили Сербию, единственную югославскую республику, боровшуюся с немецкими нацистами. – прим. пер.)

После войны Павелич и другие усташи бежали в Австрию, а оттуда с помощью британской разведки и их друзей в Ватикане, в Италию. Они прятались в монастырях, принадлежавших Ватикану и даже получали подложные документы. Секретные документы, представленные в суде в Сан-Франциско, показывают, что в конце войны британская разведка взяла Павелича под свое крыло и позволила ему и колонне в 10 грузовиков с награбленным имуществом проследовать в британскую оккупационную зону в Австрии. Англичане хотели использовать его в качестве противовеса югославским коммунистам.

Усташи привезли награбленное добро в Рим и передали его в руки хорватского посла в Ватикане, преподобного Крунослава Драгановича, и его помощников в учреждениях Ватикана. Американская военная разведка выследила Павелича. Но подразделение Гоуэна получило приказ: «Руки прочь от Павелича!»

Это был приказ американского посольства, подчеркивал в своих показаниях Гоуэн. Оказывается Пвелик через Драгановича получал защиту в Ватикане, гласит сверхсекретный документ американской разведки. Из Италии по «крысиным ходам» Павелича доставили в Аргентину, где он служил советников по безопасности у президента Хуана Перрона (Перрон выдал 34000 виз хорватам – усташам и другим подручным нацистов).

В 1957 году на Павелича было совершено покушение. Он был ранен. Считалось, что покушение устроили люди Тито, но могли в него стрелять и четники. Павелич был вынужден бежать из Аргентины к испанскому диктатору Франко. Два года спустя, в 1959 году, он скончался от полученного ранения. Усташи сохранили свою организацию, и до 1980-х годов они выполняли теракты против дипломатов и других югославских объектов заграницей.

Иск, поданный в суд Сан-Франциско, основан на ранних расследованиях и сообщениях американских правительственных агентств, Центра Симона Визенталя и исторических комиссий, которые искали еврейскую собственность в швейцарских банках. Иску предшествовал успешный процесс, выигранный Джонатаном Леви и его коллегами против ЦРУ и американской армии за получение доступа к секретным документам. Защитники – Банк Ватикана и францисканский орден – категорически отрицают предъявляемые им обвинения. Суд пока отклонил их доводы и постановил, что слушания по делу продолжатся. Обвиняемые теперь требуют, чтобы на дальнейшую публикацию показаний Гоуэна был наложен запрет.

После окончания войны Гоуэн служил особым агентом, то есть, офицером американской контрразведки в Риме. В заду его подразделение входило выявление итальянских фашистов и их подручных, включая главарей усташей. По просьбе британской разведки группа Гоэна занималась также наблюдением за членами ЭЦЕЛя и ЛЕХИ. Группа проходила под кодовым названием «Операционный круг».

Одновременно с контрразведкой другие американские отделения разведки, в основном Отдел стратегических служб (ОСС, давший начало ЦРУ) и британская разведка занимались весьма странной деятельностью. Они устанавливали контакты с нацистами и усташами и зачисляли к себе на службу в качестве агентов, коллаборационистов и информаторов, чтобы сформировать из них фронт сопротивления Советскому Союзу на Балканах и в Восточной Европе. «Чтобы найти Павелича, нужно было понять, как работает сеть усташей в Италии и где ее базы», - говорил Гоуэн.

Ключевой фигурой в Понтификальном хорватском колледже был преподобный Драганович. Драганович и его коллеги выдавали бывшим нацистским преступникам фальшивые документы. «Я лично проверял Драгановича, который сказал мне, что обо всем докладывал Монтини», - подчеркнул Гоуэн.

На определенном этапе Монтини узнал, очевидно, от главы ОСС в Риме, Джеймса Анджелтона, поддерживавшего дружеские отношения с Монтини и Ватиканом, что подразделение Гоуэна ведет против него следствие. Монтини пожаловался на Гоуэна его начальству и обвинил его в нарушении неприкосновенности Ватикана, поскольку тот входил в здания церкви, такие как Хорватский колледж, и вел там следственную работу. Монтини хотел, таким образом, закрыть следствие.

В своих показаниях Гоуэн утверждал, что Драганович помогал усташам отмывать награбленные сокровища с помощью Банка Ватикана. Деньги шли на религиозную деятельность и на переправку усташей по «крысиных ходам» за пределы Европы.

Газета "Гаарец", перевод В. Вексельман

@темы: история, религия

---

Тонька-пулеметчица.

По приговору фашистов советская девушка Тоня расстреляла 1500 детей, женщин и стариков

История Антонины Макаровой-Гинзбург - советской девушки, лично казнившей полторы тысячи своих соотечественников - другая, темная сторона героической истории Великой Отечественной войны.

Тонька-пулеметчица, как ее называли тогда, работала на оккупированной гитлеровскими войсками советской территории с 41-го по 43-й годы, приводя в исполнение массовые смертные приговоры фашистов партизанским семьям.





Передергивая затвор пулемета, она не думала о тех, кого расстреливает - детей, женщин, стариков - это было для нее просто работой. "Какая чушь, что потом мучают угрызения совести. Что те, кого убиваешь, приходят по ночам в кошмарах. Мне до сих пор не приснился ни один", - говорила она своим следователям на допросах, когда ее все-таки вычислили и задержали - через 35 лет после ее последнего расстрела.

Уголовное дело брянской карательницы Антонины Макаровой-Гинзбург до сих пор покоится в недрах спецхрана ФСБ. Доступ к нему строго запрещен, и это понятно, потому что гордиться здесь нечем: ни в какой другой стране мира не родилась еще женщина, лично убившая полторы тысячи человек, пишет "Московский комсомолец".

Тридцать три года после Победы эту женщину звали Антониной Макаровной Гинзбург. Она была фронтовичкой, ветераном труда, уважаемой и почитаемой в своем городке. Ее семья имела все положенные по статусу льготы: квартиру, знаки отличия к круглым датам и дефицитную колбасу в продуктовом пайке. Муж у нее тоже был участник войны, с орденами и медалями. Две взрослые дочери гордились своей мамой.

На нее равнялись, с нее брали пример: еще бы, такая героическая судьба: всю войну прошагать простой медсестрой от Москвы до Кенигсберга. Учителя школ приглашали Антонину Макаровну выступить на линейке, поведать подрастающему поколению, что в жизни каждого человека всегда найдется место подвигу. И что самое главное на войне - это не бояться смотреть смерти в лицо. И кто, как не Антонина Макаровна, знал об этом лучше всего...

Ее арестовали летом 1978-го года в белорусском городке Лепель. Совершенно обычная женщина в плаще песочного цвета с авоськой в руках шла по улице, когда рядом остановилась машина, из нее выскочили неприметные мужчины в штатском и со словами: "Вам необходимо срочно проехать с нами!" обступили ее, не давая возможности убежать.

"Вы догадываетесь, зачем вас сюда привезли?" - спросил следователь брянского КГБ, когда ее привели на первый допрос. "Ошибка какая-то", - усмехнулась женщина в ответ.

"Вы не Антонина Макаровна Гинзбург. Вы - Антонина Макарова, больше известная как Тонька-москвичка или Тонька-пулеметчица. Вы - карательница, работали на немцев, производили массовые расстрелы. О ваших зверствах в деревне Локоть, что под Брянском, до сих пор ходят легенды. Мы искали вас больше тридцати лет - теперь пришла пора отвечать за то, что совершили. Сроков давности ваши преступления не имеют".

"Значит, не зря последний год на сердце стало тревожно, будто чувствовала, что появитесь, - сказала женщина. - Как давно это было. Будто и не со мной вовсе. Практически вся жизнь уже прошла. Ну, записывайте..."

Из протокола допроса Антонины Макаровой-Гинзбург, июнь 78-го года:

"Все приговоренные к смерти были для меня одинаковые. Менялось только их количество. Обычно мне приказывали расстрелять группу из 27 человек - столько партизан вмещала в себя камера. Я расстреливала примерно в 500 метрах от тюрьмы у какой-то ямы. Арестованных ставили цепочкой лицом к яме. На место расстрела кто-то из мужчин выкатывал мой пулемет. По команде начальства я становилась на колени и стреляла по людям до тех пор, пока замертво не падали все..."

"Cводить в крапиву" - на жаргоне Тони это означало повести на расстрел. Сама она умирала трижды. Первый раз осенью 41-го, в страшном "вяземском котле", молоденькой девчонкой-санинструкторшей. Гитлеровские войска тогда наступали на Москву в рамках операции "Тайфун". Советские полководцы бросали свои армии на смерть, и это не считалось преступлением - у войны другая мораль. Больше миллиона советских мальчишек и девчонок всего за шесть дней погибли в той вяземской мясорубке, пятьсот тысяч оказались в плену. Гибель простых солдат в тот момент ничего не решала и не приближала победу, она была просто бессмысленной. Так же как помощь медсестры мертвецам...

19-летняя медсестра Тоня Макарова, очнулась после боя в лесу. В воздухе пахло горелой плотью. Рядом лежал незнакомый солдат. "Эй, ты цела еще? Меня Николаем Федчуком зовут". "А меня Тоней", - она ничего не чувствовала, не слышала, не понимала, будто душу ее контузили, и осталась одна человеческая оболочка, а внутри - пустота. Потянулась к нему, задрожав: "Ма-а-амочка, холодно-то как!" "Ну что, красивая, не плачь. Будем вместе выбираться", - ответил Николай и расстегнул верхнюю пуговицу ее гимнастерки.

Три месяца, до первого снега, они вместе бродили по чащобам, выбираясь из окружения, не зная ни направления движения, ни своей конечной цели, ни где свои, ни где враги. Голодали, ломая на двоих, ворованные ломти хлеба. Днем шарахались от военных обозов, а по ночам согревали друг друга. Тоня стирала обоим портянки в студеной воде, готовила нехитрый обед. Любила ли она Николая? Скорее, выгоняла, выжигала каленым железом, страх и холод у себя изнутри.

"Я почти москвичка, - гордо врала Тоня Николаю. - В нашей семье много детей. И все мы Парфеновы. Я - старшая, как у Горького, рано вышла в люди. Такой букой росла, неразговорчивой. Пришла как-то в школу деревенскую, в первый класс, и фамилию свою позабыла. Учительница спрашивает: "Как тебя зовут, девочка?" А я знаю, что Парфенова, только сказать боюсь. Ребятишки с задней парты кричат: "Да Макарова она, у нее отец Макар". Так меня одну во всех документах и записали. После школы в Москву уехала, тут война началась. Меня в медсестры призвали. А у меня мечта другая была - я хотела на пулемете строчить, как Анка-пулеметчица из "Чапаева". Правда, я на нее похожа? Вот когда к нашим выберемся, давай за пулемет попросимся..."

В январе 42-го, грязные и оборванные, Тоня с Николаем вышли, наконец, к деревне Красный Колодец. И тут им пришлось навсегда расстаться. "Знаешь, моя родная деревня неподалеку. Я туда сейчас, у меня жена, дети, - сказал ей на прощание Николай. - Я не мог тебе раньше признаться, ты уж меня прости. Спасибо за компанию. Дальше сама как-нибудь выбирайся". "Не бросай меня, Коля", - взмолилась Тоня, повиснув на нем. Однако Николай стряхнул ее с себя как пепел с сигареты и ушел.

Несколько дней Тоня побиралась по хатам, христарадничала, просилась на постой. Сердобольные хозяйки сперва ее пускали, но через несколько дней неизменно отказывали от приюта, объясняя тем, что самим есть нечего. "Больно взгляд у нее нехороший, - говорили женщины. - К мужикам нашим пристает, кто не на фронте, лазает с ними на чердак, просит ее отогреть".

Не исключено, что Тоня в тот момент действительно тронулась рассудком. Возможно, ее добило предательство Николая, или просто закончились силы - так или иначе, у нее остались лишь физические потребности: хотелось есть, пить, помыться с мылом в горячей бане и переспать с кем-нибудь, чтобы только не оставаться одной в холодной темноте. Она не хотела быть героиней, она просто хотела выжить. Любой ценой.

В той деревне, где Тоня остановилась вначале, полицаев не было. Почти все ее жители ушли в партизаны. В соседней деревне, наоборот, прописались одни каратели. Линия фронта здесь шла посередине околицы. Как-то она брела по околице, полубезумная, потерянная, не зная, где, как и с кем она проведет эту ночь. Ее остановили люди в форме и поинтересовались по-русски: "Кто такая?" "Антонина я, Макарова. Из Москвы", - ответила девушка.

Ее привели в администрацию села Локоть. Полицаи говорили ей комплименты, потом по очереди "любили" ее. Затем ей дали выпить целый стакан самогона, после чего сунули в руки пулемет. Как она и мечтала - разгонять непрерывной пулеметной строчкой пустоту внутри. По живым людям.

"Макарова-Гинзбург рассказывала на допросах, что первый раз ее вывели на расстрел партизан совершенно пьяной, она не понимала, что делала, - вспоминает следователь по ее делу Леонид Савоськин. - Но заплатили хорошо - 30 марок, и предложили сотрудничество на постоянной основе. Ведь никому из русских полицаев не хотелось мараться, они предпочли, чтобы казни партизан и членов их семей совершала женщина. Бездомной и одинокой Антонине дали койку в комнате на местном конезаводе, где можно было ночевать и хранить пулемет. Утром она добровольно вышла на работу".

Из допроса Антонины Макаровой-Гинзбург, июнь 78-го года:

"Я не знала тех, кого расстреливаю. Они меня не знали. Поэтому стыдно мне перед ними не было. Бывало, выстрелишь, подойдешь ближе, а кое-кто еще дергается. Тогда снова стреляла в голову, чтобы человек не мучился. Иногда у нескольких заключенных на груди был подвешен кусок фанеры с надписью "партизан". Некоторые перед смертью что-то пели. После казней я чистила пулемет в караульном помещении или во дворе. Патронов было в достатке..."

Бывшая квартирная хозяйка Тони из Красного Колодца, одна из тех, что когда-то тоже выгнала ее из своего дома, пришла в деревню Локоть за солью. Ее задержали полицаи и повели в местную тюрьму, приписав связь с партизанами. "Не партизанка я. Спросите хоть вашу Тоньку-пулеметчицу", - испугалась женщина. Тоня посмотрела на нее внимательно и хмыкнула: "Пойдем, я дам тебе соль".

В крошечной комнате, где жила Антонина, царил порядок. Стоял пулемет, блестевший от машинного масла. Рядом на стуле аккуратной стопочкой была сложена одежда: нарядные платьица, юбки, белые блузки с рикошетом дырок в спине. И корыто для стирки на полу.

"Если мне вещи у приговоренных нравятся, так я снимаю потом с мертвых, чего добру пропадать, - объяснила Тоня. - Один раз учительницу расстреливала, так мне ее кофточка понравилась, розовая, шелковая, но уж больно вся в крови заляпана, побоялась, что не отстираю - пришлось ее в могиле оставить. Жалко... Так сколько тебе надо соли?"

"Ничего мне от тебя не нужно, - попятилась к двери женщина. - Побойся бога, Тоня, он ведь есть, он все видит - столько крови на тебе, не отстираешься!" "Ну раз ты смелая, что же ты помощи-то у меня просила, когда тебя в тюрьму вели? - закричала Антонина вслед. - Вот и погибала бы по-геройски! Значит, когда шкуру надо спасти, то и Тонькина дружба годится?".

По вечерам Антонина наряжалась и отправлялась в немецкий клуб на танцы. Другие девушки, подрабатывавшие у немцев проститутками, с ней не дружили. Тоня задирала нос, бахвалясь тем, что она москвичка. С соседкой по комнате, машинисткой деревенского старосты, она тоже не откровенничала, а та ее боялась за какой-то порченый взгляд и еще за рано прорезавшуюся складку на лбу, как будто Тоня слишком много думает.

На танцах Тоня напивалась допьяна, и меняла партнеров как перчатки, смеялась, чокалась, стреляла сигаретки у офицеров. И не думала о тех очередных 27-и, которых ей предстояло казнить утром. Страшно убивать только первого, второго, потом, когда счет идет на сотни, это становится просто тяжелой работой.

Перед рассветом, когда после пыток затихали стоны приговоренных к казням партизан, Тоня вылезала тихонечко из своей постели и часами бродила по бывшей конюшне, переделанной наскоро в тюрьму, всматриваясь в лица тех, кого ей зпредстояло убить.

Из допроса Антонины Макаровой-Гинзбург, июнь 78-го года:

"Мне казалось, что война спишет все. Я просто выполняла свою работу, за которую мне платили. Приходилось расстреливать не только партизан, но и членов их семей, женщин, подростков. Об этом я старалась не вспоминать. Хотя обстоятельства одной казни помню - перед расстрелом парень, приговоренный к смерти, крикнул мне: "Больше не увидимся, прощай, сестра!.."

Ей потрясающе везло. Летом 43-го, когда начались бои за освобождение Брянщины, у Тони и нескольких местных проституток обнаружилась венерическая болезнь. Немцы приказали им лечиться, отправив их в госпиталь в свой далекий тыл. Когда в село Локоть вошли советские войска, отправляя на виселицы предателей Родины и бывших полицаев, от злодеяний Тоньки-пулеметчицы остались одни только страшные легенды.

Из вещей материальных - наспех присыпанные кости в братских могилах на безымянном поле, где, по самым скромным подсчетам, покоились останки полутора тысяч человек. Удалось восстановить паспортные данные лишь около двухсот человек, расстрелянных Тоней. Смерть этих людей и легла в основу заочного обвинения Антонины Макаровны Макаровой, 1921 года рождения, предположительно жительницы Москвы. Больше о ней не знали ничего...

"Розыскное дело Антонины Макаровой наши сотрудники вели тридцать с лишним лет, передавая его друг другу по наследству, - рассказал "МК" майор КГБ Петр Николаевич Головачев, занимавшийся в 70-е годы розыском Антонины Макаровой. - Периодически оно попадало в архив, потом, когда мы ловили и допрашивали очередного предателя Родины, оно опять всплывало на поверхность. Не могла же Тонька исчезнуть без следа?! Это сейчас можно обвинять органы в некомпетентности и безграмотности. Но работа шла ювелирная. За послевоенные годы сотрудники КГБ тайно и аккуратно проверили всех женщин Советского Союза, носивших это имя, отчество и фамилию и подходивших по возрасту, - таких Тонек Макаровых нашлось в СССР около 250 человек. Но - бесполезно. Настоящая Тонька-пулеметчица как в воду канула..."

"Вы Тоньку слишком не ругайте, - попросил Головачев. - Знаете, мне ее даже жаль. Это все война, проклятая, виновата, она ее сломала... У нее не было выбора - она могла остаться человеком и сама тогда оказалась бы в числе расстрелянных. Но предпочла жить, став палачом. А ведь ей было в 41-м году всего 20 лет".

Но просто взять и забыть о ней было нельзя. "Слишком страшные были ее преступления, - говорит Головачев. - Это просто в голове не укладывалось, сколько жизней она унесла. Нескольким людям удалось спастись, они проходили главными свидетелями по делу. И вот, когда мы их допрашивали, они говорили о том, что Тонька до сих пор приходит к ним во снах. Молодая, с пулеметом, смотрит пристально - и не отводит глаза. Они были убеждены, что девушка-палач жива, и просили обязательно ее найти, чтобы прекратить эти ночные кошмары. Мы понимали, что она могла давно выйти замуж и поменять паспорт, поэтому досконально изучили жизненный путь всех ее возможных родственников по фамилии Макаровы..."

Однако никто из следователей не догадывался, что начинать искать Антонину нужно было не с Макаровых, а с Парфеновых. Да, именно случайная ошибка деревенской учительницы Тони в первом классе, записавшей ее отчество как фамилию, и позволила "пулеметчице" ускользать от возмездия столько лет. Ее настоящие родные, разумеется, никогда не попадали в круг интересов следствия по этому делу.

Но в 76-м году один из московских чиновников по фамилии Парфенов собирался за границу. Заполняя анкету на загранпаспорт, он честно перечислил списком имена и фамилии своих родных братьев и сестер, семья была большая, целых пять человек детей. Все они были Парфеновы, и только одна почему-то Антонина Макаровна Макарова, с 45-го года по мужу Гинзбург, живущая ныне в Белоруссии. Мужчину вызвали в ОВИР для дополнительных объяснений. На судьбоносной встрече присутствовали, естественно, и люди из КГБ в штатском.

"Мы ужасно боялись поставить под удар репутацию уважаемой всеми женщины, фронтовички, прекрасной матери и жены, - вспоминает Головачев. - Поэтому в белорусский Лепель наши сотрудники ездили тайно, целый год наблюдали за Антониной Гинзбург, привозили туда по одному выживших свидетелей, бывшего карателя, одного из ее любовников, для опознания. Только когда все до единого сказали одно и то же - это она, Тонька-пулеметчица, мы узнали ее по приметной складке на лбу, - сомнения отпали".

Муж Антонины, Виктор Гинзбург, ветеран войны и труда, после ее неожиданного ареста обещал пожаловаться в ООН. "Мы не признались ему, в чем обвиняют ту, с которой он прожил счастливо целую жизнь. Боялись, что мужик этого просто не переживет", - говорили следователи.

Виктор Гинзбург закидывал жалобами различные организации, уверяя, что очень любит свою жену, и даже если она совершила какое-нибудь преступление - например, денежную растрату, - он все ей простит. А еще он рассказывал про то, как раненым мальчишкой в апреле 45-го лежал в госпитале под Кенигсбергом, и вдруг в палату вошла она, новенькая медсестричка Тонечка. Невинная, чистая, как будто и не на войне, - и он влюбился в нее с первого взгляда, а через несколько дней они расписались.

Антонина взяла фамилию супруга, и после демобилизации поехала вместе с ним в забытый богом и людьми белорусский Лепель, а не в Москву, откуда ее и призвали когда-то на фронт. Когда старику сказали правду, он поседел за одну ночь. И больше жалоб никаких не писал.

"Арестованная мужу из СИЗО не передала ни строчки. И двум дочерям, которых родила после войны, кстати, тоже ничего не написала и свидания с ним не попросила, - рассказывает следователь Леонид Савоськин. - Когда с нашей обвиняемой удалось найти контакт, она начала обо всем рассказывать. О том, как спаслась, бежав из немецкого госпиталя и попав в наше окружение, выправила себе чужие ветеранские документы, по которым начала жить. Она ничего не скрывала, но это и было самым страшным. Создавалось ощущение, что она искренне недопонимает: за что ее посадили, что ТАКОГО ужасного она совершила? У нее как будто в голове блок какой-то с войны стоял, чтобы самой с ума, наверное, не сойти. Она все помнила, каждый свой расстрел, но ни о чем не сожалела. Мне она показалась очень жестокой женщиной. Я не знаю, какой она была в молодости. И что заставило ее совершать эти преступления. Желание выжить? Минутное помрачение? Ужасы войны? В любом случае это ее не оправдывает. Она погубила не только чужих людей, но и свою собственную семью. Она просто уничтожила их своим разоблачением. Психическая экспертиза показала, что Антонина Макаровна Макарова вменяема".

Следователи очень боялись каких-то эксцессов со стороны обвиняемой: прежде бывали случаи, когда бывшие полицаи, здоровые мужики, вспомнив былые преступления, кончали с собой прямо в камере. Постаревшая Тоня приступами раскаяния не страдала. "Невозможно постоянно бояться, - говорила она. - Первые десять лет я ждала стука в дверь, а потом успокоилась. Нет таких грехов, чтобы всю жизнь человека мучили".

Во время следственного эксперимента ее отвезли в Локоть, на то самое поле, где она вела расстрелы. Деревенские жители плевали ей вслед как ожившему призраку, а Антонина лишь недоуменно косилась на них, скрупулезно объясняя, как, где, кого и чем убивала... Для нее это было далекое прошлое, другая жизнь.

"Опозорили меня на старости лет, - жаловалась она по вечерам, сидя в камере, своим тюремщицам. - Теперь после приговора придется из Лепеля уезжать, иначе каждый дурак станет в меня пальцем тыкать. Я думаю, что мне года три условно дадут. За что больше-то? Потом надо как-то заново жизнь устраивать. А сколько у вас в СИЗО зарплата, девчонки? Может, мне к вам устроиться - работа-то знакомая..."

Антонину Макарову-Гинзбург расстреляли в шесть часов утра 11 августа 1978 года, почти сразу после вынесения смертного приговора. Решение суда стало абсолютной неожиданностью даже для людей, которые вели расследование, не говоря уж о самой подсудимой. Все прошения 55-летней Антонины Макаровой-Гинзбург о помиловании в Москве были отклонены.

В Советском Союзе это было последнее крупное дело об изменниках Родины в годы Великой Отечественной войны, и единственное, в котором фигурировала женщина-каратель. Никогда позже женщин в СССР по приговору суда не казнили.

@темы: история, СССР, Пособники нацистов

---

Писатель-историк оказался нацистским пособником

Писатель-историк оказался нацистским пособником

07.05.2007

В списке № 1 МГБ СССР под номером 58 как особо опасный государственный преступник значится некий Николай Николаевич Рутченко-Рутыч. В архивах ФСБ хранятся документы, из которых можно узнать, что он был сотрудником Гатчинского СД, участвовал в самых страшных преступлениях фашистов, включая холокост. Есть данные, что его подчиненные непосредственно участвовали в уничтожении Вильнюсского гетто. А в предместье Парижа Аньере живет известный в кругах эмигрантов… Николай Николаевич Рутченко-Рутыч. Он человек уважаемый, его знают как писателя, историка, собирателя и хранителя архивов известных русских эмигрантов и учредителя Общества ревнителей русской истории в Париже. Он преподносил в дар некоторые исторические документы библиотеке-фонду «Русское зарубежье» в Москве, а его труды печатались в российских издательствах. Государственный преступник и уважаемый историк - один и тот же человек.

В далеком 41-м году на военную службу был мобилизован как младший лейтенант запаса аспирант исторического факультета Ленинградского университета Николай Рутченко. По данным МГБ СССР, в августе 41-го Рутченко был направлен в тыл врага в составе истребительного батальона, где добровольно перешел на сторону фашистов. Уже осенью того же года он объявился в чине лейтенанта СД под Ленинградом, в Гатчине, тогда - Красногвардейске.

Сначала Николай Рутченко служил в должности переводчика при начальнике экономического отдела СД оберштурмфюрере Боссе. Там же в Гатчине он вступил в Народно-трудовой союз (НТС). Это находит подтверждение и в воспоминаниях одного из тогдашних руководителей НТС Байдалакова: «Звонит С. П. Рождественский из «Нового слова». Шлет ко мне человека из-под Гатчины. Открываю дверь на его звонок – подтянутый брюнет лет тридцати, интеллигент, поручик СД (Байдалаков называет Рутченко по старинке поручиком, что соответствует званию лейтенанта. – Авт.). Представляется Николай Николаевич Рутченко-Рутыч. Рассказывает свою биографию: аспирант исторического факультета, ученик академика Грекова; когда вспыхнула война, решил перейти к немцам, для чего «записался в формировавшийся отряд советских парашютистов, попал таким путем в немецкий тыл, поступил в войска СД, познакомился вскоре в прифронтовой полосе с людьми из НТС и вступил в его ряды…»

Вскоре лейтенант СД Рутченко возглавил карательный отряд из 120 человек и стал правой рукой начальника зондеркоманды СД, дислоцирующейся в Гатчине. Этому тоже есть подтверждение.

Из «Ориентировки о деятельности зондеркоманды немецкой полит. полиции SHD (Зихерхайтсдинст), дислоцирующейся в городе Красногвардейске Ленинградской области»: «По агентурным и следственным материалам, по материалам опроса военнопленных известно, что существует так называемое Главное управление службы безопасности (Зихерхайтсдинст - SHD). <…> Зихерхайтсдинст располагает широко разветвленной сетью школ, подготавливающих высококвалифицированных агентов - разведчиков, радистов, террористов, диверсантов. Главное управление Зихерхайтсдинст имеет на оккупированной территории свою периферию - так называемые зондеркоманды SHD, часто именуемые зондеркомандами полит. полиции SD. Одна из таких команд имеется в городе Красногвардейске. Начальник команды - полковник Деплер. Одним из его ближайших помощников является предатель Родины - Рутченко Николай Николаевич, бывший аспирант Публичной библиотеки в Ленинграде, известен под псевдонимом РУБАО. <…> Команда не подчинена ни одному из действующих на территории области контрразведывательных органов. Она подчинена и отчитывается только перед управлением Зихерхайтсдинст».

В архивах ФСБ есть и свидетельские показания людей, которые лично знали Рутченко. Например, одна из его соратниц - Ольга Колоколова рассказала, что лично видела, как он расстрелял нескольких человек в гатчинском парке, а также не-однократно слышала от других, что Рутченко принимал участие в расстрелах. Также лично он вел допросы пленных.

Рутченко был весьма деятельным и активным. Он преподавал в школе «Ленинград», организованной СД, где готовились управленческие кадры для административных органов на случай оккупации Ленинграда, а ему самому уже была приготовлена достаточно высокая и ответственная должность в оккупационных структурах города. Правда, преподавательская деятельность продолжалась недолго, осенью 42-го школу расформировали, так как стало понятно, что в ближайшее время город взят не будет.

В архивах есть также свидетельские показания о том, что Рутченко принимал непосредственное участие в поиске и уничтожении партизан, проводил устрашающие акции, когда вырезались целые деревни вместе с детьми, женщинами и стариками. С карательным отрядом он выезжал в волховские леса для уничтожения остатков 2-й ударной армии и в Белоруссию, где занимался ликвидацией партизан.

По свидетельствам очевидцев, Николай Рутченко засылал своих агентов в лагеря военнопленных для выявления среди заключенных коммунистов, работников НКВД и, конечно же, евреев. В середине 1943 года он создал при гатчинском СД еще две карательные роты из русских, украинцев и прибалтов. Их перебросили под Ригу, где находилась школа полиции безопасности. Там каратели проходили курс подготовки и регулярно выезжали в прибалтийские города, где занимались ликвидацией еврейских гетто. Есть данные и о том, что Николай Рутченко сам принимал участие в уничтожении гетто в Вильнюсе.

Рутченко пользовался уважением у немцев, дослужился до оберштурмфюрера СД и был награжден двумя орденами.

После освобождения Ленинградской области от фашистов достаточно много агентов и сотрудников гатчинского СД были найдены, но не Николай Рутченко. К тому времени он был уже в Берлине. А в январе 1944 года он был арестован гестапо. Отчасти это было связано с его членством в НТС. Дело в том, что ближе к концу войны фашисты стали ограничивать действия этой организации. Одна из причин - некоторые энтээсовцы стали поглядывать в сторону союзников, обидевшись на то, что львиная доля средств, отпущенных на антибольшевистское движение, уходила Власову. В итоге Рутченко оказался в берлинской VIP-тюрьме на Альбрехтштрассе, где, кстати, познакомился с Питером Черчиллем, племянником британского премьера. (Черчилль потом в своих мемуарах посвятил Рутченко несколько страниц.) После освобождения союзническими войсками для Николая Николаевича замаячила реальная перспектива быть выданным Советскому Союзу, и он бежал. Сначала жил в Риме, а затем перебрался во Францию. Взял в качестве псевдонима фамилию своего предка по отцовской линии - Рутыч. Таким образом, Рутченко-Рутыч избежал наказания.

Восьмого августа 45-го, в Лондоне, при подписании договора между СССР, США, Францией и Великобританией, преступления против человечества были определены как тягчайшие международные преступления. К преступлениям против человечества и к лицам, совершившим их, неприменим срок давности. Почему же Николай Рутченко-Рутыч не был выдан СССР?

Оказалось, что Николай Рутченко был объявлен в розыск как сотрудник специального разведывательно-диверсионного органа «Цеппелин». Именно диверсантами «Цеппелина» была разработана и подготовлена попытка покушения на Сталина, которая по сей день считается одной из самых серьезных. Главными исполнителями выступили бывший командир пулеметной роты Петр Иванович Таврин и его сообщница Лидия Яковлевна Шилова. Однако 5 сентября 1944 года в Смоленской области террористов задержали. На допросе у Таврина удалось получить сведения о нескольких группах диверсантов, которые должны были взорвать мосты через Волгу, а также совершить диверсии на оборонных предприятиях Урала. Руководителем одной из групп из 100 диверсантов был Николай Рутченко.

В СССР следствие по Рутченко шло до середины 60-х. Но собирали доказательства только по делу о «Цеппелине», и тогда одного этого дела было достаточно, чтобы вынести ему смертный приговор. Правда, заочно. А свидетельские показания о его службе карателем просто не принимались во внимание, как не относящиеся к делу о Рутченко-диверсанте. Ведь человека дважды не расстреляешь. Поэтому эти свидетельства так и остались лежать в разных архивах - московском, ленинградском, саратовском, минском. Если бы кто-нибудь свел их воедино, то возможно, прокуратура могла бы требовать его экстрадиции как карателя, совершившего преступления против человечества. Пока же он для органов только диверсант. А диверсант – это тот же солдат, а не совершивший преступление против человечества. Хотя Рутченко по-прежнему в списке самых разыскиваемых государственных преступников.

Николай Рутченко-Рутыч благополучно дожил до наших дней. Входил в руководство НТС. В 60-е годы работал политическим обозревателем на радиостанции «Свобода». В начале 80-х годов редактировал журнал «Грани». Он не дает интервью, особенно российским журналистам. В его официальной биографии, естественно, нет сведений о том, что он делал во время Великой Отечественной войны под Ленинградом. Он лишь пишет о том, что попал в плен в 41-м, а затем был арестован гестапо в 44-м. А где был между этими датами – ни слова.

Труды Рутченко-Рутыча можно найти и на книжных полках российских магазинов. Одна из последних – «Белый фронт генерала Юденича». О его творчестве восторженно отзываются коллеги-писатели. Вот, например, что пишут о последней книге: «Следует сказать о поразительной преданности Николая Николаевича Рутыча-Рутченко своему делу, его настойчивости и мужественности. Причина появления этой книги в том, что Питер для Рутыча родной город, он не только в нем жил, но и защищал его»… Хорошо, что еще не требуют для него медали «За оборону Ленинграда»…

Будет ли когда-нибудь открыто следствие по делу Рутченко - только уже не диверсанта, а военного преступника, чьим преступлениям нет срока давности? Решать это следует соответствующим органам. Но, скорей всего, господин Рутченко спокойно окончит свои дни во Франции, успев издать перед смертью воспоминания о Второй мировой, в которых предательство и переход на сторону врага будут именоваться патриотизмом, а карательные операции по уничтожению партизан, расстрелы мирных жителей и отправка евреев в лагеря смерти будут называться подпольной борьбой против немецких войск…

Фонтанка.ру

www.jewish.ru/news/cis/2007/...ws994248745.php

@темы: история, СССР, Пособники нацистов

---

Поход Д. И. Павлуцкого на Чукотку в 1731 г. Часть вторая.

Поход Д. И. Павлуцкого на Чукотку в 1731 г.
(часть 2)

Каким путем пролегал дальнейший маршрут отряда, совершенно непонятно. Павлуцкий сообщал, что «пошел еще вперед», но куда именно, не пояснил. Миллер утверждал, что он двинулся по побережью к Чукотскому носу (м. Дежнева), не доходя до которого рядом с устьями двух каких-то рек произошло второе сражение с чукчами. Данные Линденау (в том числе его карта) согласуются с этим утверждением, хотя о реках нет никаких упоминаний. Однако казаки оба раза, в 1763 и 1772 гг., определенно заявили, что, разорив чукотский острожек, отряд повернул вправо и двинулся от берега вглубь Чукотского полуострова.

Точно так же считал и А. С. Сгибнев, по мнению которого Павлуцкий сразу после первого сражения повернул вправо от Чукотского моря, чтобы пересечь Чукотский мыс и выйти к «Восточному океану» (Берингову морю). Посередине этого мыса и состоялось новое сражение. И. С. Гурвич вообще полагал, что после первого сражения отряд повернул от Чукотского моря к Берингову и баталия состоялась уже на Берингоморском побережье. И. П. и В. И. Магидовичи попытались соединить эти противоречивые версии, предполагая, что отряд все же дошел до окрестностей м. Дежнева и только потом, оставив морской берег, повернул на юго-запад и, пройдя по безлюдной и гористой местности, столкнулся с чукчами где-то в центре Чукотского полуострова.

Но как бы там ни было, 30 июня[69] (по данным казаков, 29, по данным Миллера, 30 июня) отряд Павлуцкого на марше внезапно с двух сторон — с тыла и во фронт — был атакован несколькими тысячами чукчей во главе с тойоном «северо-восточного моря» Наихню и тойоном «восточного моря» Хыпаю (по «сказке» 1763 г. чукчей было 1 тыс., по «сказке» 1772 г. — до 3 тыс.). Павлуцкий, приказав быстро соорудить из аргышных (обозных) санок защиту для больных и раненных, вступил в бой, который продолжался несколько часов. Казаки один раз (в 1763 г.) утверждали, что он шел с утра до обеда, в другой раз (в 1772 г.) — с часу дня до 9 часов вечера. Можно предположить, что и на этот раз дело не дошло до рукопашной и русским удалось отбиться с помощью «огненного боя». Чукчи, потеряв 300–500 чел. убитыми, обратились в бегство. Посланная за ними погоня уничтожила еще несколько человек. Правда, пленными удалось взять не более 10 чел., да в добычу некоторое количество оленей. Вероятно, чукчи, не успев бежать, предпочитали или погибнуть в бою, или покончить жизнь самоубийством. С российской стороны в этом сражении оказалось всего только 20 чел. раненных.

В тот же день, после боя, Павлуцкий выслал разведку, чтобы узнать, куда делись чукчи. Разведка дошла до побережья (непонятно, какого), где обнаружила две юрты оленных чукчей. Ее обитатели успели разбежаться, а юрты были сожжены. От плененных в бою чукчей удалось узнать местонахождение большого стада оленей (до 40 тыс. голов), которое и захватили.

На месте баталии простояли несколько дней. Далее, по Миллеру, двинулись к Чукотскому носу (м. Дежнева). Но Линденау сообщал, что Павлуцкий только намеревался идти туда, чтобы «Чукоцкой каменной острог разорить», но «за неимением тамо оленного корму, партия туда не следовала, но пошла чрез хребты и шла 2 1/2 недели до места, на котором с чукчами третию баталию имела». Казаки (а за ними и С. А. Сгибнев) в соответствии со своей версией утверждали, что отряд продолжил движение по Чукотскому полуострову по направлению к Сердце-Камню (г. Прискальной). Сам Павлуцкий, опять-таки весьма неясно, сообщал, что «пошли с Ковымского моря на Анадырское море».

Место третьей баталии локализовать также невозможно. По Павлуцкому, она произошла 14 июля, причем отряд не дошел до Анадырского моря[70]. По Миллеру, 14 июля недалеко от побережья Чукотского моря. По Линденау, где-то посреди Чукотского полуострова в середине июля на расстоянии 2,5 недель пути до г. Сердце-Камень. По данным казаков 1763 и 1772 г., непосредственно около г. Сердце-Камень, рядом с побережьем Анадырского залива, причем не в июле, а в августе.

Подробный рассказ об этом сражении сохранился в воспоминаниях 1772 г., согласно которым, в августе отряд недалеко от г. Сердце-Камень встретился с тойоном «восточного моря» Кею, который объявил Павлуцкому, что желает подчиниться русским и заплатить ясак, обещая доставить его на следующий день. Однако на другой день Павлуцкий, не дождавшись к полудню Кею с ясаком, двинулся с половиной своей команды к чукотскому стойбищу, которое располагалось недалеко от русского лагеря и насчитывало 500 воинов[71]. На этот раз тойон на требование выдать ясак ответил категорическим отказом и бросился «вдруг со своим людством на наше войско с копьями». Что произошло, можно только догадываться.

То ли чукчи, посовещавшись, решили не платить ясак, то ли это была заранее спланированная хитрость с их стороны (попытка заманить русских в засаду). Но они опять просчитались. Сражение, шедшее с полудня до самого вечера, закончилось очередным разгромом чукчей, потерявших до 200 убитыми и 200 раненными (по другим сведениям убитых было только 40 чел.). Кею удалось бежать с «небольшими людьми». Российскому отряду досталось в качестве добычи 30 оленей и несколько пленных чукчей (возможно, потому, что это были «сидячие» чукчи). Потери составили: один убитый (казак Данила Татаринов) и 30 чел. раненных.

В этой третьей «баталии» против отряда Павлуцкого бились «чюкчи с обеих морь». Вместе с чукчами участвовали в битве и несколько эскимосов. Миллер в связи с этим сообщал: «…уверяют, что между убитыми на последнем сражении неприятелями найден один, у коего по обеим сторонам рта на верхней губе были диры, в которые вставливаются зубы из моржевых зубов вырезанные»[72]. Эти данные подтверждаются материалами экспедиции М. Гвоздева, предпринятой в Беринговом проливе. Когда в конце августа 1732 г. экспедиционный корабль вторично прибыл к о-ву Ратманова и Гвоздев с матросами пытался на шлюпке подойти к острову, его неожиданно атаковали местные жители — островные эскимосы, которые, как сообщал Гвоздев, «стали по нас из луков стрелять и мы против их противления выстрелили из трех ружей». Напугав аборигенов, Гвоздев через толмача стал выяснять, что они за народ. Островитяне ответили, что они «чукчи», добавив при этом, что их «родники» «пошли с оленными чюкчами против капитана биться и там де их всех побили»[73].

В данном случае речь, несомненно, идет об участии эскимосов о-ва Ратманова в сражениях чукчей против отряда Павлуцкого в 1731 г. Правда, Крашенинников утверждал, что «маеор Павлуцкой по бывшем некогда сражении с чукчами нашел между мертвыми чукоцкими телами двух человек того народа, у которых по два зуба моржовых под носом были вставлены… А приходили они по объявлению пленников не для вспоможения чукчам, но посмотреть как они с россиянами бьются»[74].

На следующий день отряд, по сведениям казачьих воспоминаний, подошел к г. Сердце-Камень, где к Павлуцкому явились тойон Чимкаиган и «лучший человек» Копенкин. Они предложили себя в аманаты, заявляя, что их «родники» будут тогда вносить ясак. Павлуцкий согласился. Однако «родники» вместо уплаты ясака «по каменьям и сопкам разбежались», чем поставили под угрозу жизнь аманатов. В результате, через несколько дней Копенкин зарезал себя ножом, а Чимкаигин попросил Павлуцкого убить его, «потому что как дети, так и родники ево за ним не пошли». Просьба была исполнена.

От г. Сердце-Камень отряд пошел вдоль губы, «коя лежит от устья Анадырского в море» (залив Креста), обошел ее и вышел к верховьям р. Танюрер. Отсюда прежним путем, через верховья рек Белой и Убиенки, вернулись в Анадырск.

По данным Миллера, только после третьего сражения отряд за 10 дней пересек Чукотский полуостров и вышел к Анадырскому заливу. Далее, двигаясь частью на байдарках по воде, частью по суше, подошли к Сердце-Камню, откуда «тою же дорогою, которою шел к Чукотскому носу», Павлуцкий вернулся в острог.

Дата возвращения в Анадырск, разумеется, также варьируется в разных источниках: называются сентябрь, октябрь, ноябрь. В литературе, как правило, вслед за Павлуцким и Миллером указывают 21 октября 1731 г.

Поход, длившийся 8–10 месяцев, несомненно, был очень труден и изнурителен. Отряд Павлуцкого по горам, болотам и тундре прошел около 2 тыс. км. Причем важно отметить, что в походе на Чукотку впервые принимало участие такое большое количество людей. А это требовало соответствующей организации, в первую очередь обеспечения продовольствием, вооружением, боеприпасами и средствами передвижения. И здесь нельзя не отметить заслуги самого Павлуцкого, который, будучи командиром, на должном уровне сумел обеспечить и провести столь ответственное и сложное мероприятие. Как писал В. Н. Берх, «поход его по Чукотской земле есть подвиг, заслуживающий отличное уважение, и приносящий особенную честь его имени»[75].

Пока стояли холода и лежал снег, люди передвигались на санках, запряженных оленями, которыми снабдили отряд коряки и юкагиры. Всего было около 700 упряжек, кроме того, за отрядом гнали стадо запасных упряжных оленей. На 5–6 чел. везли меховой полог для ночлега. С наступлением тепла (казаки вспоминали, что с 15 мая) от санок пришлось отказаться, «шкарб» по 1,5–2 пуда стали грузить на вьючных оленей, а люди шли пешком, неся на себе амуницию и вооружение.

С продовольствием, судя по всему, проблем не было. Первоначально гнали за собой каргин — оленей, специально предназначенных для питания. Потом кормились оленями, захваченными у чукчей. Зато казаки в своих воспоминаниях особо отметили огромные сложности с приготовлением горячей пищи. Отсутствие леса заставляло разводить огонь «с нуждою» из ерника и мха. От голода, правда, никто серьезно не пострадал, но зимние холода и летняя сырость, изнурительные переходы по болотистой тундре и горам, случавшиеся переправы через реки привели к повальным заболеваниям. «От поветрия» (вероятно, простуды) к концу похода болела почти половина отряда, а 8 человек казачьих детей и промышленных людей даже умерло. В боях же погибло 4 (по данным Павлуцкого, 3) русских казака, 1 юкагир (неизвестно в каком сражении) и 5 коряков, один (Семен Каначкин) потерялся в тундре. По другим данным (отраженным в «Реестре, сколько в партии служилых людей побито и померло и безвестно пропало», составленном в январе 1738 г. в Канцелярии Охотского порта), в походе погибло 3 казака, умерло 10 чел. и 1 пропал без вести[76].

Понесенные материальные затраты, как и усилия, не дали, однако, ожидаемого результата. Главные цели остались недостигнутыми: несмотря на три крупных разгрома чукчи не были покорены, а о поиске морских островов Павлуцкий во время самого похода, вероятно, вообще перестал думать. Итоги оказались более чем скромными: отряд мог бы поставить себе в заслугу только нанесение чукчам материального урона (захват оленей) и уничтожение какой-то части их боеспособного населения (мужчин-воинов).

О потерях противника Павлуцкий скромно сообщил, что «побили их чюкоч немалое число». Если верить другим свидетельствам, за все время похода российским отрядом было убито, не считая женщин и детей, по минимальным подсчетам 802, по максимальным 1450 чукотских воина (казаки в 1772 г. говорили о 1452 убитых). Но данные цифры вызывают большое сомнение. Гурвич считал, что они сильно преувеличены[77]. И на самом деле, в начале XVIII в. общая численность населения Чукотки составляла примерно 8–9 тыс. чукчей, да около 4 тыс. эскимосов[78]. Считая, как принято в литературе, число мужчин вдвое меньше, получается около 6 тыс. чел., а взрослых мужчин, соответственно, 3 тыс., возможно, даже еще меньше.

Побывавший у чукчей в 1711 г. казак Попов указывал, что у них насчитывалось около 2 тыс. лучников, т. е. воинов[79]. В таком случае получается, что отряд Павлуцкого уничтожил половину взрослого мужского населения Чукотки. А это совершенно невероятно, учитывая, что после 1731 г. военная активность чукчей не только не снизилась, но, наоборот, возросла. Так что казаки в воспоминаниях, выпячивая свои заслуги, весьма преувеличили потери чукчей. Речь может идти скорее всего о нескольких сотнях убитых. Хотя и эта цифра, учитывая малочисленность чукчей, была для них, конечно, ощутимой.

В добычу отряд захватил, по некоторым данным, 40 630 оленей, которые были разбиты на 12 табунов, «в коих было по 1000 и по две». Табуны отданы под присмотр коряков и юкагиров, но из-за их нерадивости многие олени разбежались. Часть сумели отогнать чукчи, часть была употреблена на пропитание. В итоге в Анадырск привели не более 500 оленей.

В числе значимых трофеев оказались 12 железных куяков, а также вещи, принадлежавшие отряду Шестакова (знамя, фузеи, винтовки, личное имущество казачьего головы[80]), 136 красных и 5 «сиводущатых» лисиц. Кроме того, удалось освободить из чукотского плена 42 коряка и 2 русских (Илью Панкарина и Анну Ворыпаеву) и взять, в свою очередь, в плен около 150–160 чукчей (мужчин, женщин и детей). К отряду также присоединился бежавший из чукотского плена якутский служилый Семен Рыпаев[81]. По сведениям П. А. Словцова, много чукотских пленных было впоследствии выслано из Анадырска в Якутск и Иркутск, но все они погибли в дороге[82]. Таким образом, приобретения были незначительны. Как писал Гурвич, «поход не принес дохода казне, не обогатил он и участников»[83]. Более того, союзники русских юкагиры и коряки потеряли в этом походе более 4 000 оленей, отданных ими для обеспечения движения и пропитания[84].

Ряд историков считает, что к несомненным заслугам экспедиции Павлуцкого 1731 г. надо отнести географическое обследование Чукотки[85]. Но подобное утверждение не имеет под собой никакий оснований. Павлуцкий в своей «промемории» в Якутскую воеводскую канцелярию дал только самое общее краткое описание Чукотки: «чюкоцкая земля кругом Анадырского носу самая малая и пустая, лесов и никаких угодей в той земле, рыбных и звериных промыслов не имеетца, токмо довольно каменных гор и шерлобов да воды, а больши каменных гор и воды во оной земли ничего не обретаетца, и вышеписанные немирные чюкчи живут во оной земле при морях и питаютца нерпой и моржевым и китовым жиром и травой… оные чюкчи народ непостоянной, не так как протчие иноземцы в ясашном платеже обретаютца»[86]. Аналогичные сведения содержит и его рапорт в Тобольскую губернскую канцелярию, где, кроме того, есть интересные замечания о самих чукчах: «чукчи народ сильный, рослый, смелый, плечистый, крепкого сложения, разсудительный, справедливый, воинственный, любящий свободу и не терпящий обмана, мстительный, а во время войны, будучи в опасном положении, себя убивают. Стреляют из луков и бросают камни, но не очень искусно»[87].

Как видим, впечатление от Чукотки у Павлуцкого сложилось довольно удручающее и не вселяющее никакого оптимизма в вопросе быстрого подчинения чукчей русской власти. Вероятно, и у остальных русских участников похода мнение о чукотской земле оказалось подобным. Однако общие впечатления о Чукотке и чукчах не означают, что проводилось географическое исследование данного района — этого отряд Павлуцкого как раз не предпринимал.

В пользу этого говорит следующее обстоятельство: если бы действительно велось обследование Чукотки, то результатом стали бы разного рода описания и картографические материалы. И эти описания и карты, поступив в Петербург, несомненно были бы переданы в распоряжения руководства Второй Камчатской экспедиции, которая как раз в это время разворачивала свою деятельность и собиралась, в частности, совершать плавание к проливу между Чукоткой и Аляской. В материалах экспедиции, достаточно обстоятельно изученных историками, сохранились бы хоть какие-то данные о географических исследованиях Павлуцкого. Однако обнаружить их не удалось.

Даже Миллер, участник Второй Камчатской экспедиции, который специально и по «свежим следам» собирал информацию о географических открытиях на Северо-Востоке Сибири, находясь в Якутске, не нашел никаких документов о маршруте Павлуцкого и вынужден был довольствоваться рассказами очевидцев. Как он писал, «последней поход капитана Павлуцкого, которой в 1727 году из Правительствующаго сената отправлен был с якуцким казачьим головою Афонасьем Шестаковым для покорения немирных чукчей, подает нам в географии сих стран также некоторое изъяснение, котораго бы, может быть, без того получить невозможно было. Но я о том ничего больше объявить не могу, кроме того, что я здесь в Якуцке по словесному сказыванию некоторых казаков, которые в той партии были, о путевом тракте и о случившихся в пути реках записал»[88].

Другой современник и участник Камчатской экспедиции Линденау, судя по его карте Чукотки и «Описанию о Чюкоцкой землице, где оная имеетца», также смог использовать только самые общие сведения и не располагал никакими описаниями и картами похода 1731 г., хотя специально занимался сбором сведений, в частности, составил подробное «Географическое описание реки Анадыря» и описание «Дорога из Анадырского острога в полуденную сторону». Обратим внимание на то, что Охотское побережье и Камчатка изображены на его карте достаточно точно и с подробностями, тогда как изображение Чукотки и течения р. Анадырь дано весьма «грубыми мазками» и без детализации.

Так что встречающиеся в литературе указания на карту Линденау как свидетельство результатов географических исследований Павлуцкого[89], вряд ли обоснованны. Более правильным представляется мнение П. А. Словцова, который в свое время писал: «Из Чукотского похода, к сожалению, наукам не досталось никакой добычи: ни указаний рудных, ни замечаний географических или физических»[90].

Вместе с тем, поход 1731 г. ясно дал понять, что быстро подчинить чукчей не удастся. Павлуцкий в упомянутом рапорте в губернскую канцелярию безнадежно констатировал: «…привести чукоч в подданство невозможно, потому что у них нет ничего святого: дети отступаются от отца, отцы от детей», имея в виду, что система аманатства в отношении чукчей совершенно не работает.

Сохранилось, правда, смутное известие, что после похода Павлуцкого какая-то группа чукчей якобы стала вносить ясак. В 1733 г. анадырский заказчик И. Батанкуев сообщал в Тобольск: «Сидячие чукчи платят ясак лисицы красные малое число повольно, а иного году не платят»[91]. Якутская воеводская канцелярия, заполняя в середине 1737 г. анкету Миллера, в общей массе ясачноплательщиков Анадырского острога назвала и чукчей: «имеютца народы ясашныя иноземцы, называемыя юкагири, коряки, чукчи шестьсот восмьдесят два человека», на которых был положен годовой оклад ясака 38 соболей, 3 «сиводущатых» и 638 красных лисиц[92]. Но сколько именно было чукчей, канцелярия не уточнила.

К тому же неизвестно, был ли это на самом деле ясак или чукчи приносили пушнину для обмена на русские товары. Зато вполне определенно можно говорить о том, что политическая ситуация в регионе после похода только ухудшилась. Жесткие действия отряда Павлуцкого не умиротворили чукчей, а наоборот, усилили их воинственный пыл. Участие в походе юкагиров и коряков, с которыми у чукчей и до этого были враждебные отношения, еще более способствовало углублению межэтнических конфликтов. Вдовин отмечал, что от расправы Павлуцкого пострадали не только те чукчи, которые совершали набеги на коряков, русских и юкагиров, но и те, которые к этим набегам были совершенно непричастны, «следствием этого было то, что чукчи получили моральное оправдание для нападений на оленных коряков и юкагиров как участников похода Д. Павлуцкого»[93]. Другой известный этнограф Гурвич обратил внимание на то, что «хотя чукчи понесли известные жертвы, экспедиция не изменила соотношение сил между коренным населением северо-востока, тем более что после похода 1731 г. военные действия против чукчей не предпринимались почти на протяжении целого десятилетия»[94].

Особо стоит отметить методы, которыми Павлуцкий действовал против чукчей. В свое время Берх писал, что он «употреблял все способы на склонение их в подданство, но буйный народ сей, отвергши миролюбивые предложения, принудил его вступить с ними в сражение»[95], т. е. «виноватыми» были сами чукчи, не понимавшие всех благ российского подданства. Ряд советских историков, затушевывая военную сторону дела, пошли еще дальше. В частности, в «Очерках истории Чукотки» утверждалось, что «на посту начальника Анадырского острога Павлуцкий зарекомендовал себя активным сторонником именно мирного сотрудничества с коряками, юкагирами, чукчами»[96]. Но были и противоположные оценки. Так С. Б. Окунь указывал на «опустошения, которые произвел Павлуцкий в Чукотской земле»[97], а Гурвич писал, что «действия Павлуцкого имели чисто карательный характер»[98].

Сам Павлуцкий в своих донесениях неизменно подчеркивал, что в отношении «немирных чюкоч» стремился действовать «ласкою и приветом», а силу применял только потому, что они отказывались «ясак платить и аманатов дать» и оказывали сопротивление. Однако имеющиеся в нашем распоряжении другие источники однозначно свидетельствуют, что Павлуцкий был жестким и даже жестоким человеком. Будучи храбрым офицером-служакой, он не отличался дипломатическими способностями и не смог найти с чукчами общий язык. На свои прямолинейные призывы в российское подданство он получал такие же прямолинейные отказы, а подчас вообще даже не утруждал себя переговорами, предпочитая сразу действовать грубой силой, «побивая чукчей до смерти». Понятно, что такие действия не способствовали взаимопониманию между русскими и чукчами. На русских чукчи могли смотреть только как на врагов и союзников своих врагов — юкагиров и коряков. Не зря в чукотских сказках и преданиях Павлуцкий запечатлен как безжалостный воин, желающий истребить всех чукчей. Они даже дали ему прозвище «Якунин» (Jakуннiн), что значит «худоубивающий»[99].

Вернувшись в Анадырск, Павлуцкий, не получив еще никаких предписаний от губернского начальства, продолжал действовать по собственному усмотрению. К этому времени ситуация в регионе стала развиваться совсем не так, как планировали организаторы экспедиции в 1727 г.

После разгрома Шестакова из повиновения русской власти стали выходить коряки Охотского и Берингоморского побережий. В сентябре 1730 г. ямские, ирецкие и сигланские коряки уничтожили оставшуюся часть отряда А. Шестакова (26 чел. во главе с пятидесятником И. Лебедевым), захватили и сожгли Ямской острог. В июле 1731 г. вспыхнуло восстание ительменов на Камчатке, из-за которого морская партия экспедиции вынуждена была отложить свой вояж к Анадырскому устью.

Выступление коряков первоначально не сильно озаботило Павлуцкого: он продолжал действовать по своему плану и совершил поход на Чукотку. Но известие о восстании ительменов, полученные им 16 января 1732 г.[100], заставили его переключить внимание с севера на юг. Он или сам, или, скорее всего по подсказке старожилов-анадырцев, понял, что «измена» коряков существенно подрывает русские позиции в регионе, поскольку «бунтовщики» перекрывают сухопутное сообщение между Анадырском и Камчаткой. Поэтому весной 1732 г. он наносит удар по корякскому Паренскому острожку (в устье р. Парень, впадающей в Пенжинскую губу), где сконцентрировались значительные силы восставших.

Поход завершился полным разгромом паренских коряков, после чего капитан отправил отряд казаков (95 чел.) во главе с пятидесятником Иваном Атласовым восстановить разрушенный коряками еще в 1715 г. Олюторский острог и призвать в подданство олюторских пеших коряков[101]. Атласов выполнил задание: «на усть Посторонной речки, которая пала в Алютор, построил острог мерою в длину и в ширину по 20 сажень, агорожен в заплот, и в том остроге построил часовню и государев двор и ясашную избу и казенные анбары и служилым людем казармы в стене»[102].

Таким образом, Павлуцкому удалось (правда, только на короткое время) «утихомирить» коряков и восстановить русские позиции на перешейке, связывающем Камчатку с материком.

Вернувшись в начале мая 1732 г. в Анадырск, Павлуцкий организовал еще один поход на Чукотку. В отличие от предыдущего он остался фактически неизвестным в исторической литературе. Из всех исследователей о нем упомянул только В. Маргаритов. Согласно его версии, Павлуцкий отправил из острога отряд казаков к устью р. Анадырь для встречи судна «Св. Гавриил», которое под командой Я. Генса должно было прибыть с Камчатки[103]. Иную версию в 1738 г. изложил в своей «Ведомости» сам Павлуцкий. Он очень кратко сообщил следующее: «А маия 27 числа по вскрытии вешней полой воды путь возимел на судах вниз реки Анадыря до Анадырского устья для проведывания Анадырского устья и усмотрения неясашных и неплатежных немирных чюкоч на старые их жилища и приплыли по край моря июля 14 числа и их чюкоч изыскивали и сыскать нигде не могли для того мореходных судов в Анадырску не обретаетца»[104]. Как видим, во-первых, Павлуцкий сам ходил в поход, во-вторых, он по-другому представил цель похода.

Однако верной представляется все же первая версия. Дело в том, что своим «ордером» от 11 февраля 1732 г. Павлуцкий приказал геодезисту М. Гвоздеву (Генса он отстранил от командования) после подавления восстания ительменов действовать согласно прежним планам: выйти в море и идти к устью Анадыря и к «Большой Земле» против «Анадырского носа» (Чукотского мыса). Поскольку планировалось совместное действие морского и сухопутного отрядов, Павлуцкий вполне естественно должен был встретить бот «Св. Гавриил». Однако встречи не произошло, т. к. капитан не дождался судна и 14 июля отправился с устья Анадыря в острог, а «Св. Гавриил» под командованием Гвоздева появилось в устье только 3 августа[105]. Позднее, в 1738 г., в своей «Ведомости» Павлуцкий отразил только случившиеся события, ограничившись общими фразами о «поиске» чукчей.

Вероятно, по возвращении из второго чукотского похода, получив 18 августа 1732 г. указ Тобольской губернской канцелярии от 10 августа 1731 г., капитан и его команда приступили к реконструкции Анадырского острога. К этому времени острог, располагавшийся на острове на р. Анадырь, представлял собой небольшое поселение, имевшее незначительные укрепления в виде частокола и одной сторожевой вышки. В остроге стояли ясачная изба, «казенка» для содержания аманатов, сени, 6 амбаров, государев двор из трех строений. За стенами острога находились несколько жилых построек.

Павлуцкий построил «вновь рубленой деревянный острог мерою в длину и поперег по 20 сажень, в вышину в полпята аршина, да на том же остроге на четырех стенах по углам построены 4 башни, пятая над проезжими воротами». Были отремонтированы старые и построены новые казенные здания внутри острога. За острогом разместилось около 80 дворов служилых людей и часовня[106]. Правда, нельзя исключить, что реконструкция острога проводилась постепенно, в течение 1731–1732 гг. По крайней мере, сам Павлуцкий в своей «Ведомости» не назвал точной даты окончания строительства, а просто сообщил, что новый острог построен в его «бытность».

Тем же указом Тобольской канцелярии подтверждались полномочия Павлуцкого как главного командира экспедиции, а также ему предписывалось «на чюкоч и на протчих немирных иноверцов войною до указу Ея И. В. не поступать», а «призывать в подданство ласкою». Поняв, что данный указ обрекает его на бездействие (ибо «разводить» дипломатию с иноверцами он не хотел или не умел), Павлуцкий для прояснения общей ситуации и своей собственной роли выезжает 5 ноября 1732 г. в Якутск, оставив в Анадырске вместо себя начальником военной команды гренадера Машрукова[107].

Анадырский комиссар Тарабыкин, у которого, судя по его репликам в адрес Павлуцкого, сложились с ним недружелюбные отношения, сообщил в Якутскую воеводскую канцелярию, что «Павлуцкой минувшаго 732 году без указу Ея Императорского величества из Анадырска уехал в Якуцк, також с собою пятнатцать человек взял служилых же». Он же негативно отнесся к действиям Павлуцкого против коряков, заметив в своем донесении: «Оной же капитан Павлуцкой минувшаго 732 году ходил в поход в паренские сидячие коряки острог, их разорил и самих их коряк побил, в том числе и ясашных, от чего ныне в ясашном зборе чинитца недобор»[108].

Не исключено, что жесткие действия Павлуцкого против паренских коряков вызвали недовольство властей. Сохранилось известие о том, что в октябре 1735 г. анадырский комиссар П. Шадрин выслал в Якутск «следственное дело» о походе Павлуцкого. Но в чем заключалось это следствие, и к каким результатам привело, по источникам не прослеживается. Как отметил позднее Шмалев, «по оному доношению и по сообщенным при нем допросах было ль куда в главную команду представляемо и какая на то резолюцыя воспоследовала или нет и для чего, о том бытности показанного камисара Петра Шадрина по делам не отыскано»[109].

В декабре 1732 г. Сенат назначил Павлуцкого помощником к майору В. Ф. Мерлину, отправленному на Камчатку для расследования причин ительменского бунта. Сенатским указом 23 февраля 1733 г. за свою «чукотскую» службу и «за долговремянное в таком дальном крае бытие» он был произведен в майоры[110].


Зуев А. С.


ПРИМЕЧАНИЯ:

68. Магидович И. П., Магидович В. И. Очерки… с. 96–97
69. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 481, ч. 7, л. 340об., 356.
70. Там же.
71. Встречающиеся в литературе данные, что этот чукотский отряд насчитывал 3 и даже 5 тыс. воинов вряд соответствуют действительности. См., напр.: Берх В. Н. Путешествие казачьего головы… с. 13–16; Щукин Н. Поход капитана Павлуцкого в Чукотскую землю… с. 423; Этническая история народов Севера… с. 203.
72. Миллер Г. Ф. Описание… С.66.
73. Дивин В. А. Русские мореплавания… с. 81–82.
74. Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки… с. 178–179.
75. Берх В. Н. Путешествие казачьего головы… с. 16. Аналогичную оценку давал Н. Щукин (Щукин Н. Поход капитана Павлуцкого… с. 425).
76. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 481, ч. 7, л. 343.
77. Гурвич И. С. Этническая история… с. 113.
78. Там же, с. 117.
79. Колониальная политика… с. 158.
80. Одни историки считали, что вещи из отряда Шестакова были захвачены во втором сражении (Сгибнев А. Исторический очерк… с. 127–129), другие — в третьем (См.: Миллер. Описание… с. 66).
81. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 481, ч. 7, л. 340об., 356; Сгибнев А. С. Исторический очерк… с. 127–129. Вдовин И. С. Очерки истории и этнографии чукчей… с. 118; Гурвич И. С. Этническая история… с. 113.
82. Словцов П. А. Историческое обозрение… с. 271–272.
83. Гурвич И. С. Этническая история… с. 113.
84. Вдовин И. С. Очерки истории и этнографии чукчей… с. 118.
85. Очерки истории Чукотки… с. 91; Магидович И. П., Магидович В. И. Очерки… с. 96–97; История Сибири. Т. 2. с. 344. Гольденберг Л. А. Между двумя экспедициями… с. 84; Греков В. И. Очерки из истории… с. 54.
86. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 481, ч. 7, л. 340об., 356–356об.
87. Сгибнев А. С. Материалы для истории Камчатки… с. 30–31.
88. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 528, ч. 2, д. 12, л. 21. Ефимов А. В. Из истории русских экспедиций… с. 225.
89. Греков В. И. Очерки из истории… с. 54.
90. Словцов П. А. Исторический очерк… с. 272.
91. Вдовин И. С. Очерки истории и этнографии чукчей… с. 118.
92. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 481, ч. 7, л. 224.
93. Вдовин И. С. Очерки истории и этнографии чукчей… с. 118. Очерки истории Чукотки… с. 90.
94. Гурвич И. С. Этническая история… с. 113.
95. Берх В. Н. Путешествие казачьего головы… с. 14
96. Очерки истории Чукотки… с. 91.
97. Окунь С. Б. Очерки по истории колониальной политики… с. 70.
98. Гурвич И. С. Этническая история… с. 113.
99. Богораз В. Г. Материалы по изучению чукотского языка и фольклора, собранные в Колымском округе. Образцы народной словесности чукоч (тексты с переводом и пересказом). СПб., 1900, Ч. 1. с. XXVII, 91, 331.
100. РГАДА, ф. 248, оп. 12, кн. 666, л. 294, 316–317; Сгибнев А. Исторический очерк… с. 122–123.
101. Об этом походе см.: РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 481, ч. 7, л. 356об.-357; № 528, ч. 1, д. 17, л. 5об; ч. 2, д. 1, л. 13а-13а об; д. 3, л. 11; № 539, ч. 2, д. 6, л. 68; Сгибнев. Исторический очерк… с. 129. Иохельсон В. И. Коряки. Материальная культура и социальная организация. СПб., 1997. с. 214.
102. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 481, ч. 7, л. 357об.
103. Маргаритов В. Камчатка и ее обитатели… с. 15.
104. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 481, ч. 7, л. 357.
105. Гольденберг Л. А. Между двумя экспедициями… с. 114–116; Греков В. И. Очерки из истории… с. 49.
106. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 481, ч. 7, л. 357; Вдовин И. С. Анадырский острог… с. 39, 42. Гольденберг Л. А. Между двумя экспедициями… с. 83. Сгибнев А. С. Исторический очерк… с. 127. Окунь С. Б. Очерки по истории колониальной политики… с. 70.
107. Сгибнев. Исторический очерк… с. 130.
108. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 481, ч. 7, л. 341об.
109. Там же, № 528, ч. 2, д. 1, л. 13а.
110. РГАДА, ф. 248, оп. 12, кн. 666, л. 448.

@темы: Чукотка, история, Павлуцкий

---

Поход Д. И. Павлуцкого на Чукотку в 1731 г.

Поход Д. И. Павлуцкого на Чукотку в 1731 г.
(часть 1)

В 1727 г. российским правительством была организована военная экспедиция, имевшая своей целью установление и укрепление русской власти на дальневосточном побережье и островах Тихого океана и приведение на этой территории в российское подданство «изменников иноземцев» и новых народов, которые «живут не под чьею властию». В состав экспедиции зачислялись 400 казаков и солдат, набранных в Тобольске, Енисейске, Иркутске, Якутске, а также несколько морских чинов для осуществления морских плаваний (реально численность партии к 1728 г. достигла 591 чел.). Начальником партии назначался капитан Тобольского драгунского полка Дмитрий Иванович Павлуцкий, а его помощником якутский казачий голова Афанасий Иванович Шестаков[1].

Согласно правительственным указам экспедиция должна была начать свою деятельность с «примирения» коряков, обитавших по охотскому и берингоморскому побережью, построить и возобновить в этих районах русские остроги (на р. Пенжине и Алюторе), после чего заняться подчинением других «иноземцов вновь в подданство». Такими ближайшими еще не покоренными «иноземцами» были чукчи, чьи стойбища начинались к северу от «коряцкой землицы» за р. Анадырь. Одновременно морская часть экспедиции должна была провести разведку островов к востоку от берегов Сибири и, по возможности, привести их население в российское подданство[2].

Деятельность экспедиции, получившей позднее в официальных документах наименование «Анадырская партия», на северо-востоке Сибири в конце 1720 — начале 1730-х гг. в общих чертах описана в исторической литературе, особенно в исследованиях, посвященных истории географических открытий. Однако она всегда рассматривалась лишь как частный сюжет. А советские историки к тому же начиная с 1960-х гг. старательно приуменьшали значение военной стороны деятельности экспедиции, умалчивая о тех методах и средствах, которыми она подчиняла «иноземцев».

Внимательное же ознакомление с сохранившимися источниками показывает, что история экспедиции далеко не частный сюжет и заслуживает самого пристального внимания, ибо демонстрирует, как именно осуществлялось подчинение новых территорий и народов, что, в свою очередь, позволяет лучше понять внешнеполитическую стратегию России на дальневосточных рубежах в целом, а также в отношении аборигенного населения.

Деятельность экспедиции, имея самые различные направления — от географических исследований до боевых действий, охватила значительную территорию и была насыщена важными событиями (морскими плаваниями, военными походами против чукчей и коряков, подавлением восстания ительменов). Однако в данной статье внимание будет сосредоточено на одном, наиболее, пожалуй, интересном, сюжете — военном походе Д. И. Павлуцкого на Чукотку в 1731 г.

Этот поход согласно замыслам правительства не входил в число первоочередных мероприятий экспедиции и стал в значительной степени результатом стечения обстоятельств. Началось все с того, что, по причине нечеткого определения в указах и инструкциях полномочий Павлуцкого и Шестакова, а также амбиций того и другого, между ними возникли резкие разногласия, что в конечном счете привело к тому, что, прибыв 29 июня 1728 г. в Якутск, капитан Павлуцкий и казачий голова Шестаков окончательно прервали отношения и стали действовать независимо друг от друга[3]. Это обстоятельство значительно изменило первоначальные планы. К тому же правительственные указы не определяли четко конкретные действия экспедиции, оставляя их на усмотрение Павлуцкого и Шестакова («чтоб они поступали, смотря по тамошним случаям и местам»). В результате, вместо того чтобы сконцентрировать все силы на направлении главного удара — «коряцкой землице», экспедиция разделилась. Шестаков с частью сухопутной команды и морскими чинами отправился в Охотск, чтобы оттуда начать наступление на коряков и организовать плавания для поиска островов в Охотском море, а Павлуцкий с другой, большей частью отряда направился в Анадырский острог.

Почему капитан избрал именно такой маршрут движения, остается только гадать. Вероятно, получив в Якутске более точные сведения о географии северо-восточной Сибири, он посчитал возможным повести наступление на коряков с севера, из Анадырского острога, тогда как Шестаков действовал бы с юго-западного направления, из Охотска. Однако последующие события заставили Павлуцкого изменить планы.

Из Якутска Павлуцкий 27 августа 1729 г. выслал в Анадырск команду подпрапорщика Василия Макарова, чуть позже, в Нижнеколымск, — команду сотника Василия Шипицына, а 4 декабря выступил и сам с основной частью своего отряда[4]. До Зашиверского острога, куда прибыли 5 февраля 1730 г., двигались на конях. Далее на оленях и собачьих упряжках к 23 марта добрались они до Среднеколымского, а к 17 апреля до Нижнеколымского острога. По дороге, в Зашиверском, Алазейском, Индигирском и Нижнеколымском острогах, Павлуцкий набирал в свой отряд местных казачьих детей. В Нижнеколымском «за распутием и за неимением рыбных кормов» пришлось задержаться до 5 июля.

25 апреля 1730 г. Павлуцкий получил от В. Макарова, уже прибывшего в Анадырск, трагическое известие о гибели Афанасия Шестакова[5], отряд которого был полностью разгромлен «в корякской земле» на р. Эгаче (между реками Паренем и Пенжиной, ныне р. Шестакова) чукчами, совершавшими военный набег на коряков[6]. На эту весть Павлуцкий отреагировал немедленно: 26 апреля он отдает распоряжение руководству морским отрядом экспедиции штурману — Я. Генсу, подштурману И. Федорову, «судовых дел подмастерью» И. Спешневу и геодезисту М. Гвоздеву, взяв часть служилых людей отряда Шестакова, отправиться морем из Охотска на Камчатку, а оттуда в Анадырский острог.

На Камчатке они должны были получить дополнительные распоряжения, которые Павлуцкий обещал прислать уже из Анадырска. В тот же день капитан направил ордер в Якутск служилому человеку Петру Шестакову, приказав ему принять от Якутской воеводской канцелярии причитавшуюся экспедиции денежную казну, забрать на Аноторской переправе экспедиционный провиант и прибыть в Охотск. Из Охотска П. Шестаков, взяв под свою команду оставшихся там экспедиционных служителей (матросов, солдат и казаков) и забрав все экспедиционные припасы, должен был отправиться в Анадырск (ордер дошел до Якутска 23 июня 1730 г., когда военно-политическая ситуация в регионе изменилась, и П. Шестаков в Анадырск так и не прибыл). Одновременно Павлуцкий посылает распоряжения в Удский острог и Жиганское зимовье с требованием прислать служилых людей в Анадырск[7].

Рассматривая эти распоряжения, вряд ли будет ошибкой полагать, что Павлуцкий, оставшись единственным начальником партии, решил сконцентрировать основные сухопутные и морские силы в Анадырском остроге. Вероятно, он решил сменить направление главного удара, рассчитывая нанести его сразу по чукчам. Чем мотивировалось такое решение, источники умалчивают. Вероятно, дело было в том, что разгром Шестакова показал, какую опасность могут представлять чукчи. Кроме того, несмотря на все несовершенство географических карт того времени, Павлуцкий наверняка имел представление о местоположении Анадырского острога и, соответственно, знал, что в географическом отношении он наиболее удобен в качестве базы для развертывания действий и против чукчей, и против коряков. Вдобавок среди частных задач экспедиции, определенных правительством, значился и поиск некой «Большой земли», которая согласно тогдашним географическим представлениям, а также сведениям, полученным от Первой Камчатской экспедиции, размещалась где-то к востоку от Чукотского полуострова[8].

Пятого июля отряд Павлуцкого отправился из Нижнеколымска на судах (шитиках) вверх по р. Большой Анюй и к 1 августа дошел до р. Ангарки, где построил зимовье. Здесь, под охраной 20 служилых во главе с Иваном Бутусиным, был оставлен тяжелый груз. Остальной отряд (95 чел.) налегке, имея при себе только оружие, амуницию и боеприпасы, пешком «в ташках» поспешил далее. Перевалив на лыжах Яблонный хребет, 22 августа 1730 г. вышли на р. Яблонную, где из лиственничного леса изготовили плоты и дощатые лодки, на которых сплавились до р. Анадырь и далее вниз до Анадырского острога. В пути из-за недостатка «харчевых припасов», как вспоминали позднее казаки, «претерпевали крайную нужду».

3 сентября 1730 г. Павлуцкий с основной частью отряда достиг Анадырска. Отсюда он сразу отправил на Ангарку юкагиров с оленьими упряжками для доставки экспедиционного имущества. 11 октября Бутусин со всем грузом и людьми явился в Анадырск[9].

Согласно доношению Павлуцкого от 26 ноября 1730 г. вместе с ним в Анадырск прибыло: «взятых из Якуцка и собранных по разным острогам и зимовьям… дворянин Семен Зиновьев, служилых 150, казачьих детей и промышленных людей 55, кузнец 1, итого 207 человек». Капитан особо отметил, что «пушек и мортир и материалов и инструментов никаких не имеетца». В самом Анадырске находилось 18 казаков[10]. 8 сентября Павлуцкий вручил местному управителю комиссару Петру Колесову промеморию, поставив его в известность, что берет в свои руки командование Анадырским гарнизоном[11].

Деятельность Павлуцкого в Анадырске в течение сентября — ноября в общих чертах известна благодаря трем его рапортам, отправленным 26 ноября 1730 г. в Тобольскую губернскую канцелярию (полученные 28 июля 1731 г.)[12]. Из них видно, что капитан достаточно энергично взялся за дела. Уже 3 сентября 1730 г. он получил донесение от урядника Ивана Остафьева[13], участника похода А. Шестакова, прибывшего в Анадырск с оставшейся после разгрома казачьего головы ясачной казной, оружием, боеприпасами, «пожитками» и телом Шестакова еще в апреле того же года14. Полученную информацию о походе и гибели Шестакова Павлуцкий изложил в одном из рапортов в Тобольск, поставив перед губернскими властями заодно и вопрос о снабжении служилых людей в зимовьях и острогах жалованьем, которое они не получали «за много лет», в результате чего «за неимением провианта претерпевают великую нужду, а питаютца мясным и рыбным кормом и то с великою скудостию».

Первой заботой командира Анадырской партии стал учет ясачной казны. 12 сентября он «пошел для осмотру зборной с новоплатежных коряк е. и. в. казны». Подпрапорщик В. Макаров, пятидесятники Конон Чириков и Осип Старостин доложили ему, что во время приема у прибывшего из корякской земли Остафьева ясачной казны «в трех чемоданах» обнаружилась недостача 36 красных лисиц. Остафьева и бывшего при нем в корякском походе писаря Хмылева тотчас посадили под караул, начав следствие. Павлуцкий, проводивший его, в своем рапорте в губернскую канцелярию охарактеризовал Остафьева как человека «недоброго состояния», «который напредь сего был в бунту, будучи на Камчатке якуцкого сына боярского Василия Качанова сажал в тюрьму»[15], а во время сбора с коряков ясака делал «непорядочные поступки». В ходе допросов выяснилось, что Остафьев и Хмылев при участии анадырского комиссара Колесова вскрыли казенный амбар, забрав оттуда несколько десятков лисиц, горностаев и белок, а также пожитки Шестакова.

Столь повышенное внимание к ясачной казне и личности Остафьева в первые же дни пребывания в Анадырске объясняется, как нам кажется, не столько заботой Павлуцкого о «казенном интересе», сколько желанием дискредитировать соратников погибшего А. Шестакова, неприязнь к которому капитан перенес и на его приближенных. Досталось не только Остафьеву, но и близким родственникам А. Шестакова — Ивану и Василию Шестаковым. Не имея ни малейшего представления об их деятельности в тот момент (а они совершали плавания по Охотскому морю к Шантарским и Курильским островам[16]), Павлуцкий тем не менее сообщал в Тобольск, что они живут «на Камчатке втуне».

Тобольская губернская канцелярия, получив эту информацию, в августе 1731 г. распорядилась провести точный пересчет ясачной казны, собранной Остафьевым и Шестаковым, и отправить ее вместе с ясачными книгами в Иркутск. В случае обнаружения «похищения» казны иркутскому вице-губернатору А. И. Жолобову предписывалось начать следствие. Заодно ему было поручено расследовать злоупотребления, допущенные Шестаковым и Остафьевым при сборе с коряков ясака[17].

Таким образом, Павлуцкому удалось «бросить камень в огород» Шестакова. Но начавшееся следствие отчасти задело и самого капитана, действия которого на пути из Якутска в Анадырск также выходили за рамки дозволенного. Бывший последним командиром Анадырской партии подполковник Ф. Х. Плениснер, собиравший материал по ее истории, в своем донесении сибирскому губернатору в 1763 г. отмечал, что в свое время Якутская воеводская канцелярия вела следствие по поводу «обид, грабежа и взятья иноверцов в подводы капитаном Павлутским… и о взятье оным же Павлутским в неволю служилых людей и детей их и промышленных тритцать человек, и в зборе из-за пристрастия казаком Иваном Астафьевым с ясашных коряк ясаку с тритцати шести, и о побитых дватцати пяти человек головою Шестаковым». Правда, Плениснеру не удалось выяснить, чем закончилось следствие («о том по делам ничего не отыскалось»)[18].

9 октября Павлуцкий послал из Анадырска на Камчатку морехода Прокопья Нагибина с ордерами к И. Шестакову, Генсу и Федорову, которым велел всем вместе, взяв подмастерья Спешнева и геодезиста Гвоздева, а также матросов, солдат и служилых людей, плыть на боте «к нам, к анадырскому устью, в самой скорости без упущения удобного времяни, для проведывания морских островов», а кроме того, выслать к 1 февраля 1731 г. в Анадырск сухопутным трактом подкрепление. Павлуцкий также счел нелишним напомнить, что согласно «присланным е.и.в. указом и по силе данной ис Тобольской губернской канцелярии инструкцыи» он является главным командиром всей экспедиции[19].

Настойчивое стремление Павлуцкого добиться прибытия морского судна к устью Анадыря связано, как представляется, с двумя обстоятельствами. Во-первых, с необходимостью сконцентрировать все силы в районе Анадыря. Судя по всему, Павлуцкий расчитывал, что сухопутный и морской отряды должны были встретиться в устье Анадыря, чтобы одновременно, и с суши и с моря, начать наступление на Чукотский полуостров. Кроме того, на судне должны были доставить подкрепление, артиллерию и боеприпасы. С. П. Крашенинников, собиравший, как известно, материалы по истории Камчатки, отмечал, что морской партии «велено следовать на боте „Гаврииле“ к Анадырю, чтоб соединиться с капитаном Павлуцким, который главную команду имел над партиею, и идти бы с ним вместе против немирных чукоч»[20]. Во-вторых, прибыв в Анадырск, Павлуцкий получил новые важные сведения о Чукотке и близлежащих островах. Их доставил служилый человек Афанасий Мельников, 19 ноября 1730 г. подавший Павлуцкому подробное донесение в 11 «пунктах», в котором рассказал о своем походе 1729–1730 гг. на Чукотку. Если верить ему (а другими данными исследователи не располагают), события развивались следующим образом.

16 сентября 1729 г. Мельников, выполняя указ Якутской воеводской канцелярии от 1725 г., отправился из Анадырска на Чукотку для «призыву» чукчей в ясачный платеж и «проведывания морских островов». В декабре он прибыл к сидячим чукчам и жил у них до середины марта 1730 г., собрав за это время ясак с 4 человек (четыре красные лисицы). 15 марта он поехал от сидячих к носовым чукчам. Прибыв на Чукотский нос в апреле, он сумел здесь взять ясак еще с двух чукчей (две красные лисицы). В это время «пришли к ним, носовым чюкчам, при нем, Мельникове, с морского острова два человека, которые имеют у себя в зубах моржовое зубье, и те зубные люди сказывали ему, Мельникову, на словах: до жилища де их, на котором острову они жительство имеют, от Чюкоцкого Большого носу день ходу, а от того де острову вперед до другова острова, которая называется Большая земля, день же ходу». Эти островные люди поведали, что на Большой земле «имеетца всякой зверь: соболи, лисицы, бобры решные, рассомахи, рыси и дикой олень, також де есть всякой лес, а оленных де и пеших иноземцов довольное число». Однако на просьбу Мельникова доставить его на острова «зубатые люди» ответили отказом. Зато с собой в Анадырский острог Мельников привел двух пеших чукчей — «лутчих мужиков» с женами и детьми[21].

Разумеется, эта информация не могла не вызвать интерес у Павлуцкого. Особенно он заинтересовался островами. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить два его ордера Я. Генсу. 26 апреля 1730 г. Павлуцкий приказывает ему «с Камчатки морем быть к нам в Анадырской острог». Ни о каких островах даже не упоминается. А в ордере от 9 октября Павлуцкий уже добавляет, что морское судно должно прибыть не просто «к анадырскому устью», но и «для проведывания морских островов». Более того, свой рапорт в Тобольск с изложением «пунктов» Мельникова Павлуцкий завершил сообщением: «Чего ради со служилыми людьми и казачьими детьми и промышленными людьми ныне я из Анадырского острога отправление возымел для призыву и примирения немирных неясачных чукоч и ради проведывания морских островов» (курсив мой. — А. З.)[22].

Однако от намерения идти в поход поздней осенью без всякой предварительной подготовки Павлуцкий отказался. Л. А. Гольденберг и И. С. Вдовин считали, что зимой 1730/31 г. он занимался реконструкцией обветшавшего Анадырского острога[23]. Однако мы позволим себе усомниться в данном факте. Во-первых, указ Тобольской губернской канцелярии о постройке нового Анадырского острога появился только 10 августа 1731 г., а до Павлуцкого дошел через год. Во-вторых, сам Павлуцкий в «промемории» в Якутскую воеводскую канцелярию от 10 февраля 1732 г., описывая свою деятельность в Анадырске за прошедший год, ни словом не упомянул о каком-либо строительстве или даже ремонте крепостных сооружений[24]. Наконец, в третьих, очень трудно представить себе, чтобы в суровую чукотскую зиму (когда температура опускалась до -30 (С) в условиях вечной мерзлоты можно было заниматься копкой земли и каким-либо строительством.

С осени 1730 до весны 1731 г. Павлуцкий занимался сбором информации и готовился к предстоящему походу (о чем позволяет судить упомянутая «промемория» от 10 февраля 1732 г.). Несомненно, что он получил информацию о чукчах, о которых до этого вряд ли имел хоть какое-то представление. Помимо рассказов Мельникова и анадырских старожилов Павлуцкий мог ознакомиться с документацией Анадырской ясачной избы, а также с жалобами коряков на чукотские набеги.

А походы чукчей на коряков с целью грабежа имущества и отгона оленей к этому времени стали приобретать уже систематический характер и угрожающие масштабы. В 1725 г. чукчи сделали «страшное опустошение в земле коряков». В 1728 г. прибывшие в Анадырск коряки сообщили, что «на них напали чукчи, многих из них покололи, разграбили 11 юрт, отогнали 11 табунов оленных и увезли сани со скарбом и кормом». 30 ноября 1730 г. ясачные коряки, явившись в острог, пожаловались уже Павлуцкому, что на «их жилища приезжают немирные неясачные чюкчи и их, ясачных коряк, побивают, а жен и детей их в полон себе берут, также и оленные табуны отгоняют и тем их, коряк, оные немирные чюкчи раззорили вконец». Коряки просили защиты, указывая, что они платят ясак, и даже предлагали свои услуги в случае похода русских на чукчей. По данным анадырских служилых людей, чукчи убили в 1730 г. до сотни оленных коряков[25]. В том же году они разгромили и отряд Шестакова.

Перед анадырскими властями, в ведении которых находился сбор ясака с юкагиров и коряков, а также их «умиротворение», во весь рост вставала «чукотская проблема». Чукчи своими набегами не только нарушали спокойствие, снижали платежеспособность ясачных людей, но и подрывали авторитет русской власти и веру в эту власть со стороны «верноподданных иноземцев». Вставал вопрос: кому принадлежит реальная власть и сила в регионе — русским или чукчам? Бессилие русских в отношении чукчей могло привести (и в конечном счете привело) к «шатости» и «измене» коряков и отчасти юкагиров.

Попытки анадырских служилых людей объясачить чукчей и привести их в подданство не имели никакого успеха. Тот же Афанасий Мельников из своего путешествия по Чукотке привез всего 6 лисиц, которых объявил ясаком, хотя на самом деле это был скорее всего не ясак, а подарки чукчей Мельникову, либо он приобрел их в обмен на какой-то товар. В 1729–1730 гг., судя по некоторым данным, из Анадырска предпринимались и попытки воздействовать на обитателей Чукотки военным способом. Описи архива Якутской воеводской канцелярии содержат упоминания о том, что 1 апреля 1730 г. в эту канцелярию поступило донесение от «закащика» Анадырского острога Ивана Батанкуева «о происходивших в походе делах», о присылке в Анадырск служилых людей и боеприпасов, а 23 мая 1730 г. в Якутске был допрошен служилый человек Борис Суханов «с товарищи» «о походе и о бывшей баталии с чукчами»[26].

Между тем сибирским и центральным властям весной 1731 г. стало известно о разгроме Шестакова. Это вызвало у них некоторое замешательство в отношении дальнейшей судьбы «партии» Павлуцкого. Иркутский вице-губернатор А. И. Жолобов в частности в растерянности вопрошал Сибирский приказ: «…и каким образом с ним, Павлуцким, поступать?», посылать ли его для «призыва немирных народов» или отозвать в Якутск?[27] И. С. Вдовин считал, что правительство в тот момент по существу даже отказалось от выполнения тех широких планов, которые возлагались на сухопутные отряды[28], однако, мы полагаем, это не так.

Когда 28 июля 1731 г. в Тобольске были получены рапорты Павлуцкого от 26 ноября 1730 г., губернская канцелярия приняла решение продолжить экспедицию. Указом от 10 августа 1731 г. она подтвердила полномочия Павлуцкого как главного командира: ему было предписано принять все имущество, вооружение и команду, ранее находившиеся в распоряжении Шестакова, и «о призыве в подданство и примирении немирных иноверцов и о прииске новых землиц чинить по данной инструкции во всем непременно, смотря по тамошним случаям».

В ответ на запрос Павлуцкого, что делать с теми иноземцами, которые не пойдут добровольно в подданство, Сибирская канцелярия в духе прежних правительственных наставлений («как изображено в данной ему инструкции и в прежде посланных указех») рекомендовала «немирных иноземцев» «призывать в подданство ласкою»: «на чюкоч и на протчих немирных иноверцов войною до указу е. и. в. не поступать, дабы людям не учинилось какой грозы…. а ежели поступать с ними войною, то за малолюдством в тамошнем крае служилых людей не учинилось бы какой траты людям, також их иноверцов не разогнать в другие дальние места».

Кроме того, Павлуцкому запрещалось забирать в свою команду вооружение и амуницию «из тамошних острожков», «дабы те острошки пусты не остались и не причинилось бы на те острожки какого незапного нападения», а также предписывалось «х китайской стороне и границам оружейною рукою отнюдь не приближатся и подвластным их людям никакого озлобления не чинить». В этом же указе содержалось требование «паче же всего Анадырску вместо старого и ветхого острогу строить новый»[29]. Указание Павлуцкому, находящемуся в Анадырске, не приближаться к китайским границам, не является показателем отсутствия у правительства представлений о географии Дальнего Востока, но говорит о том, что районом деятельности экспедиции по-прежнему считалось все дальневосточное побережье от Чукотки до р. Амур.

1 сентября 1731 г. сибирский губернатор А. Плещеев подтвердил указание Павлуцкому «о призыве в подданство немирных иноземцов чинить по данной инструкции, а войною на них не ходить»[30]. Более того, по сведениям И. С. Вдовина, указом от 3 сентября 1731 г. Павлуцкому предписывалось «из Анадырского острогу на немирных иноземцев отправления никакого в поход не иметь»[31].

Как видим, в целом никаких принципиальных изменений в планах правительства не произошло. Павлуцкий, взяв на себя полное командование, должен был действовать в соответствии с прежними инструкциями, охватывая ту же самую территорию. Разве что применение военной силы фактически запрещалось, поскольку существовало опасение (и это явно сквозит в указе) потерпеть новое поражение.

Указ Сибирской губернской канцелярии от 10 августа 1731 г. был получен в Анадырске спустя год — 18 августа 1732 г.[32] К этому времени ситуация в регионе изменилась уже кардинально. Павлуцкий, будучи человеком деятельным и самостоятельным, не дожидаясь распоряжений сверху, стал действовать на свой страх и риск, сообразуясь с местными обстоятельствами. Поддавшись на настойчивые просьбы коряков защитить их от чукчей, он предпринял поход на Чукотку. Причем маршрут этого похода показывает, что капитан скорректировал свои первоначальные планы. Отказавшись от «проведывания морских островов», он решил всей своей силой обрушиться на чукчей. По мнению А. С. Сгибнева, Павлуцкий намеревался из Анадырска дойти до Ледовитого океана, далее вдоль побережья на восток до «Чукотского носа», откуда, повернув на юг, опять же по побережью, дойти до устья р. Анадырь[33].

Чукотский поход 1731 г. достаточно известен в литературе. Однако после Г. Ф. Миллера[34], В. Н. Берха[35], Н. Щукина[36] и А. С. Сгибнева[37] никто из историков не брался детально проследить события этого похода, ограничиваясь лишь самыми общими и зачастую краткими сведениями в рамках изучения этнической ситуации в регионе[38], истории географических открытий[39], истории России[40], Сибири и Дальнего Востока[41]. При этом ряд исследователей рассматривали поход почти исключительно как географическую экспедицию, умаляя, соответственно, значение военной стороны дела (Л. А. Гольденберг, И. С. Вдовин, В. В. Леонтьев).

Круг источников, которыми можно оперировать при описании этого похода, весьма незначителен и представлен следующим комплексом документов, отложившихся в фонде («портфелях») Г. Ф. Миллера:
«Промемория от посланной партии из Анадырского острогу в Якуцкую воевоцкую канцелярию» Д. И. Павлуцкого от 10 февраля 1732 г. Это единственный обнаруженный мной аутентичный документ. Он содержит очень краткую информацию о походе (численность отряда, даты сражений, потери с обеих сторон, количество трофеев)[42].

«Ведомость, сочиненная от Анадырской партии в котором году из города Якуцка до Анадырского острогу отправление возымела и из Анадырска куды путь шествовала и в том пути какое было с немирными иноземцы действие». Ведомость приложена к промемории Д. Павлуцкого, посланной им 20 ноября 1738 г. из Большерецка с Камчатки в Якутск к Г. Ф. Миллеру по запросу последнего (запрос датирован 30 июня 1737 г.).

Ведомость содержит краткую информацию о деятельности Анадырской партии с 1729 по 1733 г. и представляет собой хронологический перечень основных событий. Содержащиеся в ней известия о походе 1731 г. очень лаконичны, обобщены и почти дословно повторяют предыдущую промеморию от 10 февраля 1732 г. (видимо, Павлуцкий имел при себе соответствующие копии)[43].

Сведения Г. Ф. Миллера в его «Известиях о северном морском ходе из устья Лены реки ради обретения восточных стран». Данное «Известие» было приложено к рапорту В. Берингу от 27 апреля 1737 г.[44]
Известия Г. Ф. Миллера в его «Описании морских путешествий по Ледовитому и по Восточному морю, с Российской стороны учиненных»[45]. Миллер, судя по всему, использовал в своих работах указанные выше промеморию и ведомость Павлуцкого. Кроме того, будучи в Якутске, он мог воспользоваться и другой документацией Якутской воеводской канцелярии, а также расспрашивал непосредственных участников похода. Он сам отметил, что о походе «собрал я не токмо письменныя, но и словесныя известия от людей, в том походе бывших»[46], и «в Якуцке по словесному сказыванию некоторых казаков, которые в той партии были, о путевом тракте и о случившихся в пути реках записал»[47].

Известия переводчика Второй Камчатской экспедиции Якова Ивановича Линденау в его работе «Описание о Чюкоцкой землице, где оная имеетца» 1742 г.[48]

Карта Северо-Восточной Сибири 1742 г. Я. И. Линденау, на которой пунктирной линией обозначен маршрут похода 1731 г.[49] Линденау, как уверял Л. А. Гольденберг, пользовался документами Охотской канцелярии, прежде всего материалами, связанными с деятельностью экспедиции Шестакова-Павлуцкого[50].

Показания 1763 г., взятые командиром Анадырской партии Ф. Х. Плениснером у сотников Осипа Нижегородова, Ивана Попова, пятидесятника Алексея Русанова, казаков Василья Кургуцкого, Степана Перфильева, Ивана Русанова, Алексея Шипунова, Прокопия Чертовских. Показания содержат воспоминания казаков о походе 1731 г.[51]
Показания 1772 г., взятые командиром Гижигинской крепости Я. М. Пересыпкиным у отставных казаков Василия Куркуцкого (Кургуцкого), Прокопья Чертовских, Ивана Русанова. В этих показаниях «респонденты» по сравнению с показаниями 1763 г. внесли существенные дополнения, которые позволяют детализировать ряд событий похода 1731 г.[52]

Пересказ показаний 1772 г., содержащийся в работе Т. И. Шмалева 1775 г., — «Примечание, учиненное капитаном Тимофеем Шмалевым, с которого времяни чукоцкой народ россианам стал быть известен и как с чукоцкой так и российской стороны что примечания достойнаго следовало до произшествия в Гижигинской крепости нынешняго 775 году учиненного с чукчами капитаном Пересыпкиным»[53].

Все эти сведения дополняет ряд других документов, сохранившихся как в «портфелях» Миллера, так и в других фондах РГАДА и ранее не использовавшихся или слабо использовавшихся историками[54].

Необходимо заметить, что в некоторых указанных источниках содержится неверная датировка похода Павлуцкого, на что ранее исследователи не обращали внимания. Миллер первоначально, в своих «Известиях о северном морском ходе» 1737 г., датировал поход 1730-м годом. Позднее, получив более достоверные сведения, в «Описании морских путешествий» он уточнил хронологию.

Указание на 1730 г. содержится также в «воспоминаниях» анадырских казаков 1772 г. В этом году к командиру Гижигинской крепости капитану Пересыпкину обратился Т. И. Шмалев[55], который собирал сведения по истории русско-чукотских отношений. Шмалев прислал «вопросные пункты», на которые просил дать ответы, используя вывезенные из Анадырска в Гижигинск архивные материалы, а также свидетельства непосредственных участников событий. Уже первые три пункта «вопросника» Шмалева касались начала деятельности в Анадырске Павлуцкого и его походов на Чукотку. На эти пункты Пересыпкину пришлось составлять ответы на основе опроса свидетелей, т. к. «прежние дела Павлуцкого» не сохранились. Пересыпкин сообщил, что 1 октября 1772 г. взял «сказку» с находившихся в Гижигинске участников первого похода Павлуцкого отставных казаков Василия Кургуцкого, Прокопия Чертовских и Ивана Русанова. Их показания Пересыпкин включил в ответы, которые переслал Шмалеву. В этих ответах поход и датирован 1730-м годом[56].

Произошла несомненная ошибка: то ли казаки за давностью лет перепутали годы (хотя в 1763 г. они же сами в «сказках», поданных Плениснеру, датировали его 1731-м годом), то ли писарь допустил неточность. Интересно, что в тех же самых «ответах» Пересыпкина сообщается: Павлуцкий в Анадырск прибыл только в сентябре 1730 г.[57], соответственно, никак ранее этой даты не мог совершить свой поход. Сам Пересыпкин не заметил этого противоречия. В свою очередь, Шмалев полностью доверился ответам из Гижигинска и впоследствии во всех своих работах уверенно датировал первый поход Павлуцкого 1730-м годом и, более того, на один год позднее сдвинул ряд последующих событий[58]. При этом он абсолютно игнорировал датировку похода 1731-м годом, содержащуюся в материалах Миллера и Плениснера, хотя и был с ней знаком.

Сопоставление всех вышеназванных источников не позволяет с максимальной точностью восстановить картину похода 1731 г., поскольку имеются хотя и непринципиальные, но многочисленные противоречия (которые в разных вариациах повторяются в литературе).

Во-первых, по-разному указывается численность отряда, отправившегося на Чукотку: 230 регулярных и нерегулярных чинов, 270 коряков и юкагиров[59]; 236 пятидесятников и казаков и 280 коряков и юкагиров[60]; 215 русских служилых людей, 160 коряков и 60 юкагиров[61]. Последние цифры указал в своей «промемории» Павлуцкий, и поэтому они представляются наиболее достоверными. Впоследствии ими оперировали Миллер и Сгибнев, а затем большинство исследователей. Общая численность отряда (435 чел.) по сибирским меркам являлась значительной. Никогда до этого русские на северо-востоке Сибири для одного похода против «иноземцев» не собирали столь внушительные силы. Причем в составе служилых людей, как явствует из «промемории» Павлуцкого, было какое-то количество казачьих детей и промышленных людей.

Во-вторых, фигурируют разные даты выступления отряда Павлуцкого в поход. Миллер сначала указал середину февраля, затем 12 марта 1731 г. В казачьих «воспоминаниях» 1763 г. указывается 2 марта, а в «воспоминаниях» 1772 г. — начало февраля. Сам Павлуцкий называл 12 марта 1731 г.[62]. Скорее всего, он выступил в поход после того, как с Камчатки, из Большерецкого острога, в ответ на его требования от 9 октября 1730 г. в Анадырск прибыло небольшое подкрепление (3 гренадера и 10 казаков), которое доставило необходимые боеприпасы — пушечные ядра, пули, порох, фитили[63].

Равным образом по-разному датируются события похода. Мы располагаем по меньшей мере четырьмя версиями. Первая принадлежит Павлуцкому и имеет точные датировки важных событий («баталий» с чукчами). Ее использовал и Миллер в своем «Описании…», но с дополнением ряда существенных моментов (о которых Павлуцкий не сообщил). Вторая и третья версии изложены в казачьих воспоминаниях 1763 и 1772 гг. В них хронология похода весьма размыта, что вполне объяснимо: через тридцать, а тем более сорок лет казаки уже с трудом вспоминали даты. И «сказка» 1772 г. как раз больше всех других свидетельств грешит отсутствием точных хронологических «привязок». Четвертая версия содержится в «Описании…» Я. Линденау и вообще не имеет ссылок на конкретные даты. Зато в ней встречается точная периодизация похода с разбивкой по неделям.

Естественно, что в датировке основных событий похода мы должны придерживаться версии Павлуцкого, но ее необходимо дополнить сведениями Миллера, Линденау и казачьих «воспоминаний». Последние представляют особую ценность, так как содержат более развернутую иноформацию о самих событиях, ибо казаки обратили внимание на подробности и детали, которые Павлуцкий, Миллер и Линденау не сочли нужным зафиксировать.

В-третьих, из-за почти полного отсутствия в источниках точных указаний на географические объекты невозможно четко определить маршрут движения отряда Павлуцкого. Сам капитан, кроме упоминаний о «Ковымском» и «Анадырском» морях, не дал более никаких географических привязок. В других документах упоминаются только реки Убойная (ныне Убиенка), Белая (Белая) и Черная (Танюрер), впадающие в р. Анадырь с севера, и гора Сердце-Камень (судя по описаниям и картам Xviii в., это гора Прискальная на восточном берегу залива Креста[64]). Все остальное — это «неведомые» и «незнаемые» реки и заливы.

Не вносит никакой ясности и карта Линденау, хотя на ней и обозначен маршрут движения отряда Павлуцкого и даже места его сражений с чукчами. Дело в том, что эту карту из-за ее несовершенства (неверное и весьма приблизительное изображение Чукотки, отсутствие градусной сетки) абсолютно невозможно сопоставить с современной картой и, соответственно, точно определить маршрут движения. Предпринятая Магидовичами попытка сделать точные географические привязки, хотя и заслуживает внимания, но все же вряд ли может быть признана безусловной, поскольку является лишь авторским предположением, не подкрепленным фактическими данными[65].

Итак, 12 марта 1731 г. Павлуцкий с отрядом, состоявшим из русских казаков, казачьих детей, промышленных людей и союзных ясачных юкагиров и коряков, отправился в свой первый чукотский поход. Много лет спустя Шмалев записал со слов бывших анадырских жителей легенду, согласно которой находившийся в Анадырске священник Ермолай посоветовал Павлуцкому выступить в поход «не обыкновенною дорогою», «а приказал, как Анадырской острог стоял на острову, на коем поблизости острога и во весь остров был лес густой, которой оной священник приказал просекать и тою просекою команде следовать. Но и тогда днем отправитца не приказал же, а смотря по звездам, дождав времяни, благословил выступить в ношныя часы»[66].

От острога отряд двинулся на север. В качестве провожатых выступали юкагиры, лучше всех знавшие местность. По сведению Миллера, отряд продвигался очень медленно, делая в день не более 10 верст. Пройдя гористыми и безлесными местами вершины р. Убиенки, свернули на северо-восток и через верховья р. Белой вышли в верховья р. Танюрер (Черной). Отсюда, по-прежнему держа путь на северо-восток, достигли побережья Чукотского моря, выйдя в конце апреля — начале мая к устью какой-то реки. Вряд ли будет ошибкой считать, что этой рекой была Амгуэма, самая крупная река в данном районе[67]. Верховья р. Амгуэмы вплотную подходят к верховьям р. Танюрер, и вполне логично предположить, что отряд Павлуцкого с Танюрера перевалил на Амгуэму и по ее замерзшему руслу спустился к устью. Отсюда отряд повернул на восток. Миллер сообщал, что он шел по льду на значительном удалении от берега, а казаки в своих воспоминаниях утверждали, что они двигались по берегу «болотными ж гористыми и безлесными местами».

9 мая, как вспоминали казаки в 1763 г., отряд обнаружил на берегу юрту «сидячих» чукчей, «в коей бывших чукоч, — как утверждали те же казаки, — не призывая оной Павлуцкой в подданство побил до смерти». Были убиты 6 мужчин. Причем сами чукчи, понимая, что им не избежать смерти или пленения, успели до собственной гибели умертвить (заколоть) своих женщин и детей. В добычу были захвачены 100 оленей.

В казачьих воспоминаниях 1772 г. дается несколько иная трактовка этого первого столкновения с чукчами. Были обнаружены не одна, а две юрты, причем оленных чукчей. Из них 30 мужчин были убиты, а остальные разбежались. В добычу захватили до 2 тыс. оленей, а имущество чукчей было разделено среди команды.

После этого следовали далее, вдоль побережья, на восток до «первой» губы, «коя не очень велика». Перейдя эту губу по льду ночью «с вечера до солночного всходу», увидели в море недалеко от берега отпрядыш (одиноко стоящую скалистую гору или скалу), на котором заметили одну «земляную» юрту «пеших» чукчей. Юрту атаковали и «бывших в ней чюкоч побили»: по одним данным, до 6 чел., по другим — «дватцать человек, да баб и робят побито, а сколько не упомнят».

Двигаясь далее вдоль берега, перешли по льду, на этот раз уже днем, еще одну губу, «коя противу прежней более». Последнее обстоятельство дало основание И. П. и В. И. Магидовичам считать, что это была Колючинская губа — самый большой залив на Чукотском полуострове[68]. Однако для подобного утверждения нет достаточных оснований, поскольку от р. Амгуэма до Колючинской губы имеется несколько заливов разной величины (лагуны Укоугепильгын, Кутывги, Ванкарем, Пынгопильгын). Так что, какую губу имели в виду казаки, можно только гадать.

Перейдя губу, отряд повстречался с 30 оленными чукчами, с которыми Павлуцкий через переводчика казака Семена Онкудинова вступил в переговоры. Павлуцкий пытался уговорить чукчей «поддаться Российской державе». Чукчи в свою очередь, не без ехидства, попросили русских не уничтожать захваченных чукотских оленей, заявив, что все равно отберут их назад. Более того, они стали угрожать Павлуцкому полным уничтожением его отряда, бахвалясь собственными силами. В пересказе казаков это звучало следующим образом: «наше де войско сами в их Чукоцкую землю принесли свои головы и тулова, которыми де головами и костями будет белеть имевшей близ того места каменной мыс… они де неприятели не будут по российскому войску из своих оружей луков стрелять, но по многолюдству своего войска ременными чаутами (коими они обыкновенно езжалых своих оленей имают) переимают, а головами и костьем разные звери — медведи, волки, россомаки и лисицы — будут идать, а огненное ружье и другое, что есть из железного, получено будет в добычу».

Намекнув таким образом на то, что ждет отряд Павлуцкого, чукчи удалились. Но, будучи не робкого десятка, капитан уверенно повел отряд дальше вдоль берега моря. Через пять дней после переговоров, 7 июня (по данным Павлуцкого и Миллера, около 23 мая — по хронологии Линденау; «на Троицын день» — по казачьим воспоминаниям, 17 июня — по Сгибневу), произошло первое крупное сражение с чукчами. Подробное описание этой баталии дано в «сказке» В. Кургуцкого, П. Чертовского и И. Русанова 1772 г. События развивались следующим образом.

Отряд дошел до устья большой «незнаемой» реки, впадающей в Чукотское море. На реке был паводок, и она разлилась, лед подтаял, из-за чего перейти реку не было никакой возможности. Тогда Павлуцкий приказал обойти устье реки по морскому льду. Завершив обход и уже подходя к противоположному берегу, увидели большую толпу чукчей, которых «было до тысячи и более» (по другим данным, 700 чел.) под предводительством тойона «северо-восточного моря» Наихню. Чукчи были одеты в железные и лахташные куяки, вооружены луками и копьями с железными и костяными наконечниками, но по большей части, как грозились, имели только ременные чауты, которыми собирались перевязать противника.

Первоначально чукчи (как стало ясно из последующих расспросов пленных) думали атаковать отряд Павлуцкого сразу при его выходе на берег, но потом решили сделать это на берегу.

Павлуцкий, несмотря на численное превосходство противника и невыгодность своей позиции (между льдом и берегом было пространство талой воды в 30 саженей шириной и глубиной по пояс), приказал идти в атаку. Отряд бросился в воду, чтобы выйти на берег. Здесь на берегу чукчи пытались окружить его, однако в их «поспешности ничего полезного не оказалось».

Павлуцкий, будучи офицером регулярной армии и впервые столкнувшись в бою с чукчами, пытался действовать по правилам тогдашнего военного искусства: «против того неприятеля поставя команду в парад так обыкновенно, как и в России на сражениях бывает и чинят сражение». Командовавший левым флангом казачий сотник Василий Шипицын стал убеждать капитана, что в силу малочисленности русских сил, лучше их рассредоточить «человек от человека сажени на полторы, дабы тем неприятелю не дать сильного нашему войску окружение и от того замешания».

Павлуцкий отказался это сделать. Но Шипицын тем не менее, апеллируя к интересу «державнейшаго царя государя», стал действовать по своему усмотрению. Он рассредоточил свой левый фланг так, как предлагал, и пошел в атаку на неприятеля. Павлуцкий же повел в атаку свой правый фланг регулярным строем, но просчитался, ибо на этом фланге помимо русских были коряки и юкагиры. Последние не умели воевать сомкнутым строем и «по их всегдашней непостоянности от множественного числа неприятеля пришли в робость», дрогнули и стали отступать. Чукчи потеснили правый фланг к морю. Но тут на выручку корякам и юкагирам подоспели находившиеся при обозе (стоявшем на морском льду) казаки Иван Пурга, Иван Ворыпаев и Василий Заледеев, которые, «усердуя к службе и оказали свою отменную противу протчих храбрость», помогли устоять правому флангу.

Тем временем левый фланг отогнал чукчей за их юрты. Сражение, длившееся «с утра во весь день до закату солнца», закончилось победой русских и их союзников. Эту победу обеспечили огнестрельное оружие, грамотная военная тактика Шипицына и, конечно, храбрость и боевая выучка казаков, а также самонадеянность чукчей, многие из которых были «вооружены» только ремнями. К тому же численность чукчей не намного превышала численность отряда Павлуцкого. Судя по воспоминаниям казаков, бой шел на большой дистанции и до рукопашных схваток дело не дошло. Если все обстояло именно так, то русские, действительно, могли продемонстрировать преимущество «огненного боя», которое в рукопашной схватке свелось бы фактически на нет.

Чукчи, по разным данным, потеряли убитыми от 450 до 700 воинов, да после того, как исход боя уже определился, чукчанки успели зарезать часть своих детей. В плен попало 100–150 мужчин, женщин и детей, в добычу было взято от 500 до 4 тыс. оленей и чукотские «пожитки» (которые разделили по команде). Оставшиеся в живых чукчи во главе с тойоном Наихню бежали.

Отряд Павлуцкого понес незначительные потери: один пятидесятник (Конон Чириков), 1 или 2 казака и 5 коряков были убиты, да 70 чел. получили «легкие раны».

Простояв на месте сражения для отдыха и лечения раненных какое-то время, Павлуцкий двинулся дальше. По дороге был встречен чукотский острожек, сооруженный из «езжалых каргышных санок», обтянутых моржовой кожей и обсыпанных камнями, кочками и песком. По окружности острожек для прочности был обвязан ремнями. Жившие там в 8 юртах чукчи, вероятно, отказались подчиниться русским, поскольку были перебиты или взяты в плен, а острожек и юрты разорены и сожжены. (продолжение следует..)



Зуев А. С.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 481, ч. 7, л. 354об; ф. 248, оп. 12, кн. 666, л. 8–25об; Экспедиция Беринга. Сб. док. М., 1941, с. 71–72; Русская тихоокеанская эпопея. Хабаровск, 1979, с. 137; Гольденберг Л. А. Между двумя экспедициями Беринга. Магадан, 1984, с. 40; Сафронов Ф. Г. Тихоокеанские окна России. Из истории освоения русскими людьми побережий Охотского и Берингова морей, Сахалина и Курил. Хабаровск, 1988, с. 41.
2. О целях, задачах и организации экспедиции см. подробнее: Гольденберг Л. А. Между двумя экспедициями Беринга; Зуев А. С. Анадырская партия: причины и обстоятельства ее организации // Вопросы социально-политической истории Сибири (xvii-xx века). Новосибирск, 1999.
3. Конфликт между Д. И. Павлуцким и А. И. Шестаковым достаточно подробно описан в работе Л. А. Гольденберга. Там же дан обстоятельный обзор подготовительных мероприятий экспедиции, которые проводились Павлуцким и Шестаковым по пути следования до Якутска и в самом Якутске в течение 1727–1729 гг. (Гольденберг Л. А. Между двумя экспедициями… с. 45–65).
4. Описание движения отряда Павлуцкого см.: РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 481, ч. 7, л. 354об.-355об; № 528, ч. 2, д. 3, л. 3–12; В. И. Греков ошибочно датировал выступление Павлуцкого из Якутска 27 августа, а Ф. Г. Сафронов — сентябрем (Греков В. И. Очерки из истории русских географических исследований в 1725–1765 гг. М., 1960, с. 49; Сафронов Ф. Г. Тихоокеанские окна России, с. 41).
5. Экспедиция Беринга, с. 73; Гольденберг Л. А. Между двумя экспедициями… с. 78.
6. О походе А. Шестакова и его разгроме см.: РГАДА, ф. 248, оп. 12, кн. 666, л. 31–36; Сгибнев А. Материалы для истории Камчатки. Экспедиция Шестакова // Морской сб. СПб., 1869. Т. 100. № 2, с. 15–16.
7. Экспедиция Беринга, с. 73–74; Русские экспедиции по изучению северной части Тихого океана в первой половине Xviii в. Сб. док. М., 1984, с. 91–92; Стрелов Е. Д. Акты архивов Якутской области (с 1650 г. до 1800 г.). Якутск, 1916. Т. 1, с. 132; Миллер Г. Ф. Описание морских путешествий по Ледовитому и по Восточному морю, с российской стороны учиненных // Миллер Г. Ф. Сочинения по истории России. М., 1996, с. 65; Берх В. Н. Путешествие казачьего головы Афанасия Шестакова и поход майора Павлуцкого в 1729 и 1730 годах // Сын Отечества. СПб., 1819. Ч. 54. № 20, с. 12–13; Дивин В. А. Русские мореплавания на Тихом океане в Xviii веке. М., 1971, с. 77; Гольденберг Л. А. Между двумя экспедициями Беринга. с. 74, 78.
8. См. также: Гольденберг Л. А. Между двумя экспедициями… с. 79.
9. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 481, ч. 7, л. 355об., 340; № 528, ч. 2, д. 3, л. 8–8об.
10. РГАДА, ф. 248, оп. 12, кн. 666, л. 27об.-29об. По сведениям казаков Кургуцкого и Чертовского, вспоминавших в 1772 г. обстоятельства похода Павлуцкого в Анадырск, вместе с ним прибыло 230 чел. (РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 528, ч. 2, д. 3, л. 8). А. Сгибнев считал, что после появления Павлуцкого в Анадырске военная команда там стала насчитывать 235 человек. (Сгибнев. Исторический очерк главнейших событий в Камчатке // Морской сб. СПб., 1869. Т. 101. № 4. с. 126–127. Сгибнев А. Материалы для истории Камчатки. Экспедиция Шестакова // Морской сб. СПб., 1869. Т. 100. № 2, с. 27).
11. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 528, ч. 2, д. 3, л. 8.
12. Там же, ф. 248, оп. 12, кн. 666, л. 26–37об., 39–46.
13. Там же, ф. 199, оп. 2, № 481, ч. 7, л. 340.
14. Там же, № 528, ч. 1, д. 17, л. 2об; ф. 248, оп. 12, кн. 666, л. 31–36.
15. Речь идет о событиях 1719 г., когда большерецкие казаки самовольно сместили с поста приказчика острога В. Качанова (см.: Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. М., Л., 1949, с. 745–747).
16. Гольденберг Л. А. Между двумя экспедициями… с. 68–69; Греков В. И. Очерки из истории… с. 48–49.
17. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 528, ч. 2, д. 4, л. 4, 5.
18. Там же, л. 3об.
19. РГАДА, ф. 248, оп. 12, кн. 666, л. 27об-29об. Частично опубликовано: Русские экспедиции по изучению северной части Тихого океана… с. 91–92; Экспедиция Беринга, с. 74–75.
20. Крашенинников С. П. Описание… с. 493.
21. РГАДА, ф. 248, оп. 12, кн. 666, л. 31об-32об; Ефимов А. В. Из истории русских экспедиций на Тихом океане. Первая половина Xviii века. М., 1948, с. 142–152, 212.
22. РГАДА, ф. 248, оп. 12, кн. 666, л. 27об.-31.
23. Вдовин И. С. Анадырский острог // Краеведческие записки. Магадан, 1960. Вып.3, с. 42; Гольдеберг Л. А. Между двумя экспедициями… с. 83.
24. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 481, ч. 7, л. 340–341.
25. Там же, л. 340. Сгибнев. Исторический очерк главнейших событий в Камчатке… с. 127; Вдовин И. С. Очерки истории и этнографии чукчей. М., Л., 1965, с. 64–65; История и культура коряков. СПб., 1993, с. 19; Гурвич И. С. Этническая история Северо-Востока Сибири. М., 1966, с. 104.
26. Актовые источники по истории России и Сибири Xvi-xviii веков в фондах Г. Ф. Миллера. Описи копийных книг. Новосибирск, 1995. Т.2, с. 227.
27. Гольденберг Л. А. Между двумя экспедициями… с. 78.
28. Вдовин И. С. Очерки истории и этнографии чукчей… с. 117.
29. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 528, ч. 2, д. 4, л. 4об.-5об; ф. 248, оп. 12, кн. 666, л. 28. См. также: История и культура чукчей. Историко-этнографические очерки. Л., 1987, с. 124; Вдовин И. С. Очерки истории и этнографии чукчей… с. 117; Сгибнев А. Материалы для истории Камчатки… с. 32; Дивин В. А. Русские мореплавания… с. 77.
30. РГАДА, ф. 248, оп. 12, кн. 666, л. 26.
31. Вдовин И. С. Очерки истории и этнографии чукчей… с. 117.
32. Там же, с. 117.
33. Сгибнев А. С. Материалы для истории Камчатки… с. 28–30; Он же. Исторический очерк… с. 127–129.
34. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 528, ч. 2, д. 12, л. 21–22; Миллер Г. Ф. Описание морских путешествий… с. 65–66.
35. Берх В. Н. Путешествие казачьего головы… с. 13–17.
36. Щукин Н. Поход капитана Павлуцкого в Чукотскую землю // Журнал для чтения воспитаникам военно-учебных заведений. СПб., 1854. Т. 107. № 428, с. 422–426.
37. Сгибнев А. С. Материалы для истории Камчатки… с. 28–30; Он же. Исторический очерк… с. 127–129.
38. Богораз В. Г. Чукчи. Л., 1934, с. 49; Иохельсон В. К вопросу об исчезнувших народностях Колымского округа // Изв. Вост.-Сиб. отдела РГО. Иркутск, 1897. Т. Xxviii, с. 464–465; Этническая история народов Севера. М., 1982, с. 203; Народы Дальнего Востока СССР в Xvii-xx вв. М., 1985, с. 55; История и культура чукчей… с. 123–124; Очерки истории Чукотки с древнейших времен до наших дней. Новосибирск, 1974, с. 89–91; Вдовин И. С. Очерки истории и этнографии чукчей… с. 117–118; Гурвич И. С. Этническая история… с. 104, 113.
39. Белов М. И. Арктическое мореплавание с древнейших времен до середины Xix века // История открытия и освоения Северного морского пути. М., 1956, с. 258–263; Зубов Н. Н. Отечественные мореплаватели-исследователи морей и океанов. М., 1954, с. 61–62; Дивин В. А. Русские мореплавания… с. 75–77; Ефимов А. В. Из истории русских географических экспедиций… с. 158–159; Магидович И. П., Магидович В. И. Очерки по истории географических открытий. М. 1984, Т. 3. с. 95–97; Берг Л. С. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга. 1725–1742. М., Л., 1946, с. 99; Марков С. Земной круг. Книга о землепроходцах и мореходах. М., 1976, с. 429, 434; Гольденберг Л. А. Между двумя экспедициями… с. 77–90; Греков В. И. Очерки из истории… с. 46–54.
40. Очерки истории СССР. Период феодализма. Россия во второй четверти Xviii в. М., 1957, с. 593.
41. Словцов П. А. Историческое обозрение Сибири. Новосибирск, 1995, с. 271–272; Матюнин Н. О покорении казаками Якутской области и состоянии Якутского казачьего пешего полка // Памятная книжка Якутской области на 1871. СПб., 1877, с. 167–168; Приклонский В. Л. Летопись Якутского края. Красноярск, 1896, с. 48; Щеглов И. В. Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири. Сургут, 1993, с. 129–130; Окунь С. Б. Очерки по истории колониальной политики царизма в Камчатском крае. Л., 1935, с. 70; История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма (xvii-февраль 1917 г.). М., 1991, с. 96; История Сибири. Л., 1968. Т. 2, с. 344; Очерки истории Чукотки с древнейших времен до наших дней. Новосибирск, 1974, с. 90–91; Маргаритов В. Камчатка и ее обитатели // Записки Приамурского отдела РГО. Хабаровск, 1899. Т. V. Вып. 1, с. 15, 42; Сафронов Ф. Г. Тихокеанские окна… с. 42.
О походе содержатся упоминания и в двух единственных биографических очерках, посвященных Д. И. Павлуцкому: Рудаков В. Е. Павлуцкий // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1897. Т. 22а, с. 575; Бушнев Н. Конкистадор Чукотки // Русская Америка, 1995. № 6, с. 16–19.
42. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 481, ч. 7, л. 340–341. Скорее всего были и другие «промемории» и рапорты Павлуцкого. В описях Якутского архива имеются упоминания о делах: 1) «1733 году февраля 10 дня от посланной партии из Анадырскаго острогу в Якуцкую воеводскую канцелярию промемория о происходящих от немирных чукчей ясашным корякам раззорениях и о бывшем с чукчами бою». 2) «1733 году марта 31 дня от посланной партии в ЯВК промемория о происходивших оной партии в походах делах». (Актовые источники по истории России и Сибири Xvi-xviii веков в фондах Г. Ф. Миллера. Описи копийных книг. Новосибирск, 1995. Т. 2, с. 227). А. С. Сгибнев в своей работе приводит выдержки из рапорта Павлуцкого от 10 февраля 1732 г. в Тобольскую губернскую канцелярию. (Сгибнев А. С. Материалы для истории Камчатки… с. 30–31).
43. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 481, ч. 7, л. 354–357об.
44. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 528, ч. 2, д. 12, л. 21–22. Опубликовано с некоторыми сокращениями в «Примечаниях» к «Санкт-Петербургским ведомостям» за 1742 г. (Белов М. И. Арктическое мореплавание… с. 317), частично — в книге А. В. Ефимова, см.: Ефимов А. В. Из истории русских экспедиций… с. 225–226.
45. Миллер Г. Ф. Описание морских путешествий… с. 65–66.
46. Там же, с. 65.
47. Ефимов А. В. Из истории русских экспедиций… с. 225.
48. РГАДА, ф. 248, оп. 113, кн. 1552, л. 11об.-13; ААН, ф. 21, оп. 5, д. 103, л. 9–10об. Опубликовано по другому списку: Андреев А. И. Заметки по исторической географии Сибири Xvi-xviii вв. // Изв. ВГО. 1940. Т. 72. Вып. 2, с. 156–157. Л. А. Гольденберг, который извлек «Описание» из книги 1552, опубликовал выдержки из него с пропусками слов и ошибками в транскрипции (Гольденберг Л. А. Между двумя экспедициями… с. 84–85).
49. Первым ее краткое описание сделал И. С. Вдовин (Вдовин И. С. Чертежи Чукотки 1742 и 1746 гг. // Изв. ВГО. 1943. Т. 75. Вып. 4, с. 52–53), а опубликовал М. И. Белов (Белов М. И. Арктическое мореплавание… с. 262). Другие публикации карты: Орлова Е. П. Чертежи Чукотки Якова Линденау и Тимофея Перевалова // Вопр. географии Дальнего Востока. Хабаровск, 1957. Сб. 3, с. 120–122; Гольденберг Л. А. Между двумя экспедициями… с. 86.
50. Гольденберг Л. А. Между двумя экспедициями… с. 87.
51. РГАДА, ф. 24, оп. 1, д. 37, л. 1–2об; ф. 199, оп. 2, № 528, ч. 1, д. 6, л. 79–80; ч. 2, д. 4, л. 108–109об. Вперые опубликованы по одной из копий В. Н. Берхом (Разные известия и показания о Чукотской земле // Северный архив. СПб., 1825. Ч. 18. № 22, с. 172–176), повторно по другому списку (из фондов РГАВМФ) — С. Б. Окунем (Колониальная политика царизма на Камчатке и Чукотке в Xviii веке. Л., 1935, с. 158–160). Все названные архивные и опубликованные документы являются копиями одних и тех же показаний 1763 г. Копии различаются незначительными деталями, не имеющими принципиального характера. Подлинника показаний обнаружить не удалось.
52. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 528, ч. 2, д. 3, л. 9–11.
53. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 528, ч. 1, д. 17, л. 2–5об; № 539, ч. 2, д. 6, л. 65–68. «Показания» 1772 г. впервые использовал И. С. Вдовин, построивший только на них свое изложение похода 1731 г. (Вдовин И. С. Очерки истории и этнографии чукчей… с. 118; История и культура чукчей… С.124. Очерки истории Чукотки… с. 90).
54. РГАДА, ф. 24, оп. 1, д. 37; ф. 199, оп. 2, № 481, ч. 7, л. 341об.-343, 354–357об; № 528, ч. 1, д. 6, л. 79–80; ч. 2, д. 4, л. 108–109об; д. 12, л. 21–22. Любопытно то, что И. С. Вдовин, работавший с фондом 199 (Портфели Миллера), по непонятной причине не использовал данные документы в своем исследовании.
55. Шмалев Тимофей Иванович — офицер, всю жизнь прослужил на Дальнем Востоке. По просьбе Г. Ф. Миллера собирал материалы по истории, географии, этнографии Охотского края, Камчатки, Чукотки. Оставил ряд собственных интересных исследований по этим темам. См. о нем: Алексеев А. И. Братья Шмалевы. Исторический очерк. Магадан, 1958; Макарова Р. В. Роль Тимофея Шмалева в изучении истории русских географических открытий в Тихом океане во второй половине Xviii века // Тр. Моск. гос. ист.-архив. ин-та. М., 1954; Лодис Ф. Братья Шмалевы // Куда плывет Камчатка. Петропавловск-Камчатский, 1993.
56. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 528, ч. 2, д. 3, л. 3–12.
57. Там же, л. 8, 12.
58. Там же, № 539, ч. 1, д. 17, л. 3–5об; ч. 2, д. 6, л. 65–68; д. 7, л. 2.
59. Там же, № 528, ч. 1, д. 17, л. 3. ч. 2, д. 3, л. 9. Эти данные повторил в своих работах И. С. Вдовин.
60. РГАДА, ф. 24, оп. 1, д. 37, л. 1; ф. 199, оп. 2, № 528, ч. 1, д. 6, л. 79; ч. 2, д. 4, л. 108; Колониальная политика царизма… с. 158–159; Греков В. И. Очерки из истории… с. 53–54.
61. РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 481, ч. 7, л. 340, 355об.
62. Там же, ф. 199, оп. 2, № 481, ч. 7, л. 341, 355об.
63. Гольденберг Л. А. Между двумя экспедициями… с. 102.
64. В литературе почему-то Сердце-Камень отождествляли либо с мысом, либо с горой на каком-то мысу (Миллер Г. Ф. Описание… с. 66; Словцов П. А. Историческое обозрение… с. 272; Магидович И. П., Магидович В. И. Очерки… т. 3, с. 96–97).
65. Магидович И. П., Магидович В. И. Очерки… с. 96–97.
66. В последующем, когда Павлуцкий находился на Чукотке, этот священник якобы «пересказывал обывателям, что такого и такого числа происходили благополучныя для российскаго войска баталии и имел записку. По возвращении команды обратно в крепость оное священническое примечание оказалось справедливым» (РГАДА, ф. 199, оп. 2, № 528, ч. 2, д. 7, л. 2).
67. Впервые эту реку как Амгуэму определили Магидовичи. См.: Магидович И. П., Магидович В. И. Очерки… с. 96–97

@темы: Чукотка, история, Павлуцкий

---

«Немирных чукчей искоренить вовсе…»

«Немирных чукчей искоренить вовсе…»

Зуев А. С.

Как бы ни хотелось верить в миф советской исторической науки о чуть ли не добровольном присоединении сибирских народов к России, он имеет мало общего с реальными историческими фактами. В ходе присоединения Сибири преобладало все же не "мирное" и "добровольное вхождение", а открытое завоевание, сопровождавшееся вооруженной борьбой русских с сибирскими "инородцами".

При этом отчетливо видно, что степень сопротивления и ожесточенности аборигенов повышалась с запада на восток, обратно пропорционально уровню их социально-экономического развития. И наиболее бескомпромиссную борьбу с русскими вели как раз самые "дикие" племена — чукчи. Подчинение этих племен, растянувшееся со второй половины Xvii века до второй половины Xviii, представляет собой одну из самых трагических и кровавых страниц истории колонизации Сибири. Коряков и ительменов, в конечном счете, удалось объясачить и привести в покорность. Чукчей же подчинить так и не удалось.

С чукчами русские познакомились еще в середине Xvii века в низовьях рек Колымы и Анадыря. Первые же встречи ознаменовались вооруженными столкновениями. И в последующем отношения с чукчами были исключительно враждебными, поскольку они не только отказывались идти в подданство и платить ясак, но и вели против русских активные боевые действия.

К началу Xviii века численность чукчей составляла 8–9 тысяч человек (1). Казачьи отписки делили обитателей чукотского полуострова на "оленных", "сидячих" и "пеших". (Под последними, правда, скорее всего, подразумевались сибирские эскимосы.) Занимаясь охотой, оленеводством и морским промыслом, чукчи не вышли еще из каменного века. Деревянные, каменные и костяные орудия только в Xviii веке у них стали заменяться железными, добытыми торговлей или грабежом у соседей-инородцев или русских. Архаизм хозяйства дополнялся неразвитостью общественных отношений.

Казак Борис Кузнецкий, живший с 1754 по 1756 год в плену у чукчей, сообщал в своих "Показаниях о чукотской земле": "Предписанные чукчи главного командира над собою не имеют, а живет всякой лутчей мужик со своими родниками собою и тех лутчих мужиков яко старшин признавают и почитают по тому только одному случаю, кто более имеет у себя оленей, но и их вменяют ни во что, для того ежели хотя за малое что осердятся, то и убить их до смерти готовы" (2).

Судя по казачьим донесениям, чукчи в начале Xviii века со своего полуострова стали продвигаться к низовьям Колымы, обоим Анюям и Анадырю, вытесняя из этого района юкагиров и составив реальную конкуренцию русской власти. Особого внимания, однако, до поры до времени ни сибирские, ни тем паче центральные власти к "чукотской проблеме" не проявляли. Ситуация принципиально стала меняться только в 1720-х годах.

В 1722 году якутский воевода М. Измайлов, а вслед за ним и сибирский губернатор А. Черкасский, сообщили в сенат о том, что якутские казаки "находят на восточных и северных морях и около Камчатской земли многие острова, иные пустые, а другие многолюдные", и что имеются еще в прилегающих к российским владениям землях ("в Анадырском и других носах") "непокоренные под российскую державу иноземцы".

В 1725 году в Кабинет поступило доношение от якутского казачьего головы Афанасия Ивановича Шестакова, который предлагал организовать экспедицию для открытия новых земель и покорения инородцев. На следующий год в Петербург прибыл и сам Шестаков. При поддержке обер-секретаря сената И. К. Кириллова казачий голова сумел убедить сенаторов. 18 января 1727 года сенат утвердил свое "мнение", первый же пункт которого гласил: "Изменников иноземцев и которые народы сысканы и прилегли к Сибирской стороне, а не под чьею властию, тех под российское владение покорять и в ясачный платеж вводить".

Последующие указы Верховного тайного совета и сената (23 марта и 3 мая 1727 года), повторив в целом сенатское "мнение", предписывали создать особую экспедицию, опорной базой которой стал в последующем Анадырский острог. Численность экспедиционной партии определялась в 400 человек солдат и казаков, а район ее действия — охотское побережье, Чукотка и Камчатка. Во главе был поставлен Шестаков, а начальником военной команды определен капитан Тобольского драгунского полка Дмитрий Иванович Павлуцкий.

Активизация русского продвижения на восток вызывалась соображениями "масштабного" характера. Они четко сформулированы в сенатском "мнении": "…а ко обладанию таких народов и земель следующие притчины: 1. Что те земли прилегли к российскому владению и не подвластные…;2. Для прибыли государственной, понеже в тех местех соболь и протчей зверь родитца…;3. Для познания по восточному морю морского ходу, от которого может впредь воспоследовать комерция с Японною или Китайскою Кореею…;4. Наипаче для предбудущей заимки, пока нихто других земель, а особливо от китайской стороны, яко Сибирью пограничной, в те новосысканные земли не ступили…" (3)

Наступление на Чукотку лежало в русле общего хода русского продвижения на восток. Первая половина Xviii века отмечена целой серией морских экспедиций в северной части Тихого океана (И. Козыревского, И. Евреинова и Ф. Лужина, И. Федорова и М. Гвоздева, первая и вторая камчатские экспедиции). Все они имели сугубо практическую цель — поиск путей в Америку и Японию для установления торговых отношений. Иначе говоря, Россия со времен Петра I стремилась "оседлать" торговые коммуникации в северной части Тихого океана (точно так же, как на Балтике и Каспии).

Естественно, что, стремясь в Америку, русские не могли оставить у себя в тылу непокоренные земли (Чукотку и Камчатку с прилегающим побережьем). К тому же Чукотка была прекрасным плацдармом для проникновения на Большую землю, лежавшую за Чукотским носом. (4)

Начало экспедиции, которая стала именоваться Анадырской партией, оказалось весьма неудачным. Своенравный и склонный к самоуправству Шестаков поругался с Павлуцким, который, будучи офицером регулярной армии, не желал подчиняться казачьему голове. Всю дорогу от Тобольска до Якутска они выясняли между собой отношения, дело доходило даже до драк. Прибыв летом 1728 года в Якутск, Шестаков и Павлуцкий разругались окончательно и, несмотря на указы, стали действовать каждый самостоятельно.

Павлуцкий с большей частью команды 3 сентября 1729 года прибыл в Анадырский острог, откуда в 1730 и 1731 годах совершил два похода на Чукотский полуостров. Оба похода, хотя и сопровождались разгромом чукотских ополчений, желаемого результата не дали: чукчи не смирились, и идти в русское подданство не желали. А в 1733 году в отместку сами совершили набег под Анадырск, угнав казенное стадо оленей.

Действия Шестакова, который в середине 1729 года отправился в Охотск, а оттуда к Тауйскому острогу, закончились трагедией. Шестаков намеревался покорить немирных коряков, обитавших в северной части Охотского побережья, а затем сухим путем двинуться к Анадырску. Но 14 марта 1730 года отряд Шестакова (20 казаков и 113 ясачных якутов, тунгусов и коряков) был наголову разбит двумя тысячами чукчей на реке Егаче. В жарком бою погибли 10 казаков и 18 ясачных, остальные разбежались. Сам казачий голова был тяжело ранен стрелой в горло, а затем убит.

Разгром Шестакова резко ослабил русские позиции на севере Охотского побережья и Камчатке. Активизировались немирные (неясачные) коряки, а ясачные стали выходить из повиновения и в сентябре 1730 года подняли восстание, осадив Ямской острог. Летом 1731 года на борьбу с русскими поднялись ительмены, которым удалось захватить Нижнекамчатский острог. Активные действия против чукчей были приостановлены, и на "чукотском фронте" установилось затишье.

В деле присоединения новых земель правительство по традиции, идущей из Xvii века, делало ставку на мирные средства. В своих указах 1727 и 1731 годов оно рекомендовало инородцев "уговаривать в подданство добровольно и ласкою". Оружие разрешалось применять только в крайнем случае, когда инородцы оказывали вооруженное сопротивление. Однако действия конкретных исполнителей, как и раньше, диаметрально расходились с официальными правительственными установками.

Походы на Чукотку в 1730–1740-х годах имели чисто карательный характер. Рапорты Павлуцкого не оставляют сомнения в том, что он действовал исключительно методом подавления и устрашения. Отказ от принятия русского подданства неизбежно вел к физическому уничтожению мужчин, пленению женщин и детей. Вот отрывки из описания похода 1731 года: "И 9 маия дошед до первой сидячих около того моря чюкоч юрты, в коей бывших чюкоч побили… Усмотрели от того места в недальнем разстоянии… сидячих одна юрта и бывших в ней чюкоч побили… И дошед до их чюкоцкого острожку… и в том остроге было юрт до осьми, кои разорили и сожгли" (5). В одной из "сказок" 1736 года анадырские казаки, описывая действия Павлуцкого во время этого похода, откровенно сообщали: "Чукоч, не призывая в подданство, побил до смерти" (6) (курсив мой — А.З.). Очень часто чукчи, оказавшись в безвыходном положении, целыми семьями кончали жизнь самоубийством, не желая подчиняться посланцам "белого царя".

Наиболее откровенно "тактику войны" продемонстрировал казачий сотник Шипицын, исполнявший с 1732 года обязанности командира Анадырского острога. Летом 1740 года он с отрядом в 80 казаков отправился вниз по Анадырю для сбора ясака с "речных" чукчей. В урочище Чекаево русский отряд встретился с крупными силами чукчей. Не рискуя вступить с ними в открытый бой, Шипицын заманил в свой лагерь под предлогом мирных переговоров 12 чукотских тоенов (7) перерезал их. После такого вероломства русские атаковали чукчей, которые, увидев гибель своих старшин, в панике разбежались. Эта "военная хитрость" Шипицына на долгие годы подорвала веру чукчей в мирные намерения русских.

Любопытно заметить, что правительство не применяло никаких санкций к нарушителям своей "миролюбивой" политики. Оно ограничивалось лишь формальным напоминанием о необходимости действовать в отношении инородцев "ласкою, а не жесточью". Но и этот принцип в начале 1740-х годов был отброшен.

4 июня и 6 июля 1740 года указами кабинета министров и сената предписывалось Анадырской партии "итти на немирных чюкч военною рукою и всеми силами стараться не только верноподданных Е. И. В. коряк обидимое возвратить и отомстить, но и их чукоч самих в конец разорить и в подданство Е. И. В. привесть." (курсив мой — А.З.). 18 февраля 1742 года по предложению иркутского вице-губернатора Л. Ланга сенат издал указ, который гласил: "на оных немирных чюкч военною оружейною рукою наступить, искоренить вовсе, точию которыя из них пойдут в подданство Е. И. В., оных, также жен их и детей, взять в плен и из их жилищ вывесть и впредь для безопасности распределить в Якуцком ведомстве по разным острогам и местам между живущих верноподданных" (8) (курсив мой — А.З.).

Осуществление всех этих замыслов вновь поручалось Павлуцкому, который еще в 1733 году был произведен в майоры, а к 1742 году уже исполнял обязанности якутского воеводы. Прибыв 7 ноября 1743 года в Анадырск, Павлуцкий энергично взялся исполнить правительственные распоряжения. В 1744–1746 годах он с командой в 400–650 солдат, казаков и ясачных юкагиров и коряков совершил три похода на Чукотский полуостров. Но, как и ранее, походы не дали ощутимых результатов. К тому же на этот раз чукчи не рисковали вступать в открытое сражение с русскими, а предпочитали скрываться от них в бескрайних просторах тундры или на близлежащих морских островах. Те, кто не успевал скрыться, оказывали отчаянное сопротивление.

15 января 1747 года сенат своим указом вновь потребовал, чтобы с чукчами поступали "военною оружейною рукою". Но год этот для русских оказался весьма неудачным. 12 марта чукчи напали на коряков, кочевавших недалеко от Анадырска, и угнали у них олений табун, в котором были и олени, принадлежавшие Анадырскому гарнизону. Павлуцкий с отрядом в 97 человек (в том числе 35 коряков) бросился в погоню. Обнаружив 14 марта у устья реки Орловой чукчей (до 500 человек), Павлуцкий атаковал их, но потерпел поражение. Очевидцы рассказывали, что чукотские воины после первого же оружейного залпа, произведенного русскими, стремительно бросились в атаку, не дав казакам перезарядить ружья.

Завязалась рукопашная схватка: "пошли неприятели чукчи на копьях, также и они насупротив их, неприятелей чюкоч, пошли на копьях же и бились с ними не малое время". Отбиваясь от наседавших чукчей, неся большие потери, русские и коряки укрылись в коряцком острожке, сделанном из возовых санок. От поголовного уничтожения осажденных спас подход подкрепления из Анадырска, завидев который чукчи поспешно ушли "на побег". Но разгром отряда Павлуцкого был полный. В сражении погибли сам майор Павлуцкий, 40 казаков и 11 коряков; 13 казаков и 15 коряков были ранены. К тому же чукчам удалось захватить оружие, боеприпасы и снаряжение отряда Павлуцкого, в том числе одну железную пушку и знамя.

Разгром и гибель Павлуцкого произвели ошеломляющее впечатление на русские власти. Сенат и Сибирский приказ спешно приняли решение о переброске в Анадырск дополнительных военных сил.

Тактика остается неизменной: "всех безо всякого милосердия побить и вовсе искоренить" (9). Но энергия уже не та, что при Павлуцком. С 1748 по 1755 год Анадырская партия провела всего три похода на чукчей, не углубляясь на Чукотский полуостров, а ограничиваясь нижним течением Анадыря. Сами чукчи, избегая столкновений с крупными русскими отрядами, продолжали творить грабительские набеги на юкагиров и коряков, побивая при этом встречающиеся им небольшие партии русских промысловиков (охотников и рыболовов). В марте 1754 года они даже подходили к Анадырску, но в бой с высланным против них отрядом не вступили и скрылись от погони.

К середине 1750-х годов стала очевидной бесперспективность затянувшейся войны с чукчами. Первым шагом к пересмотру "чукотской политики" стала инструкция, данная очередному командиру Анадырской партии Ивану Шмалеву. Прибыв в Анадырск, Шмалев дважды, в 1755 и 1756 годах вступал с чукчами в мирные переговоры. В 1756 году в Анадырск приезжал даже один из чукотских тоенов Менигытьев, который согласился со своим стойбищем вступить в российское подданство.

Кардинальный поворот в "чукотской политике" от войны к миру связан с именами сибирского губернатора Федора Ивановича Соймонова и назначенного в 1760 году анадырского командира подполковника Фридриха Христиановича Плениснера. Первый в донесении в сенат от 7 ноября 1760 года настаивал на том, "что надлежит отныне с теми чукоцкими и протчих разных и многих родов иноверцами бунтовщиками при склонении оных в российское подданство к платежам ясаков не столько военною и оружейною рукою поступать, сколько ласою, благодеянием и добрым с ними обхождением". Плениснер же, прибыв в январе 1763 года в Анадырск и освоившись с "местными обстоятельствами", вообще предложил ликвидировать Анадырскую партию и снести Анадырский острог. Его горячо поддержал Соймонов. Оба апеллировали к тому, что на Анадырскую партию затрачены огромные финансовые и материальные средства, тогда как отдача от деятельности партии фактически равна нулю (10).

Сенат согласился с закрытием Анадырской партии, признав, что она "бесполезна" и "народу тягостна". В сенатском докладе Екатерине Ii говорилось: "В разсуждении лехкомысленного и зверского их (аборигенов — А.З.) состояния, також и крайней неспособности положения мест, где они жительство имеют, никакой России надобности и пользы нет и в подданство их приводить нужды не было" (11). Тем самым вся предшествующая русская политика на Чукотке признавалась бессмысленной.

4 мая 1764 года появился императорский указ о закрытии Анадырской партии и ликвидации Анадырского острога. В 1765 году из Анадырска начался вывод солдат, казаков и гражданского населения (в Гижигинскую и Нижнеколымскую крепости). Он продолжался до 1771 года, когда крепостные укрепления Анадырска были разрушены. Форпост русской власти на северо-востоке Сибири, основанный еще в 1649 году Семеном Дежневым, перестал существовать. Ликвидация Анадырской партии не только свидетельствовала о прекращении боевых действий против чукчей, но и означала фактическое поражение России. Мощная в военном отношении держава, побеждавшая в то время Турцию, Швецию и Пруссию, не смогла сломить сопротивление маленького и "дикого" народа.

Отрицание военных методов не означало, однако, полного отказа российского правительства от подчинения Чукотки. Но цель уже пытались достигнуть исключительно мирным путем. 26 января 1776 года Екатерина Ii указала: приложить все усилия для принятия чукчей в подданство России. В марте 1778 года благодаря стараниям командира Гижигинской крепости капитана Тимофея Ивановича Шмалева и сибирского дворянина крещеного чукчи Николая Дауркина с "главным" чукотским тоеном Омулятом Хергынтовым был заключен договор о принятии чукчами русского подданства.

Договор этот, однако, фактически не имел никакой силы, поскольку распространялся только на те стойбища, которые признавали авторитет Омулята (и до тех пор, пока признавали). После 1778 года местные сибирские власти еще неоднократно будут рапортовать в Петербург о том, что то или иное чукотское стойбище приняло подданство, но до реально подчинения было очень далеко. Даже в середине Xix века в Своде законов Российской империи чукчи относились к народам, "не вполне покоренным", которые "платят ясак, количеством и качеством какой сами пожелают". В. Г. Богораз, наблюдавший жизнь приморских чукчей в конце Xix века, замечал, что они находятся вне всякой сферы русского влияния (12).


Примечания:
1. Небольшая группа чукчей обитала также между реками Колымой и Алазеей. Но в начале Xviii в. они ушли оттуда, по одной версии на восток (на Чукотку), по другой — на запад (к Енисею).
2. Колониальная политика царизма на Камчатке и Чукотке в Xviii в. Л., 1935. С. 181.
3. РГАДА. Ф. 248. Оп. 12. Кн. 666. Л. 6 об. — 7 об.
4. Окунь С. Б. Очерки по истории колониальной политики царизма в Камчатском крае. Л., 1935. С. 67–68.
5. Колониальная политика… С. 158–160
6. РГАДА Ф. 199. Оп. 2. № 539. Ч.1. Д. 6. Л. 79.
7. Тоенами у чукчей русские по аналогии с якутами называли "лучших мужиков". В данном случае это, скорее всего, предводители военных отрядов.
8. Колониальная политика… С. 12, 91, 160, 162–163.
9. РГАДА. Ф. 199. Оп. 1. Д. 17. Ч. 9. Л. 610; Колониальная политика… С. 94–96.
10. РГАДА Ф. 199. Оп. 2. № 439. Ч. 2. Д. 4. Л. 1–36 об.; Д. 6 Л. 15 об. — 18, 33–36.
11. Там же. № 528. Ч. 2. Д. 4. Л. 37–45 об.
12. Богораз В. Г. Чукчи. Л., 1934 Ч. 1. С. 76.

@темы: история, чукчи

---

Военное дело чукчей (середина Xvii—начало Xx в.)

А. К. Нефёдкин.
Военное дело чукчей (середина Xvii—начало Xx в.)

Настоящее издание рассматривает различные стороны военного дела чукчей на всем протяжении известной нам по письменным и другим источникам эпохи начиная со второй половины Xvii в., когда чукчи впервые столкнулись с сибирскими казаками, и вплоть до начала Xx в., когда еще происходили столкновения на почве кровной мести. Привлекаются сведения о соседних народах, азиатских и американских эскимосах, коряках и русских, что позволяет лучше раскрыть особенности военного дела чукчей. Книга является первым в историографии трудом, посвященным военному делу чукчей. Она будет полезна не только специалистам-этнографам, но и самому широкому кругу читателей, интересующихся военным делом.

Название этой книги звучит анекдотом – «Военное дело чукчей», посвящение автора – стёбом: «Героическому чукотскому народу посвящается».
Большей глупости, чем анекдоты про чукчей, придумать сложно. Правда же заключается в том, что чукчи – инопланетяне. Но – обо всем по порядку.
Подозрения в сарказме неуместны, автор книги – военный историк Алексей Нефёдкин – известен не эпатажными текстами, а исследованиями воинского искусства древности, и если чем и удивляет, то разносторонностью научных интересов – предыдущая его работа называлась «Боевые колесницы и колесничие древних греков».
В своем посвящении Нефёдкин вполне серьезен. Люди с роскошно звучащими именами Гынкы-нэут и Тэмээрэчэкай достойны не только эпитета «героический» – многие люди искренне считали их великим народом. Чукчам просто тотально не повезло – сложно найти другой народ, чей стереотипный образ настолько бы расходился с реальностью.
Туповатые персонажи анекдотов не выжили бы на Чукотке и дня.
Только один пример. Климатические условия Чукотки известны всем: «Три месяца холодно, остальные – очень холодно». Меж тем никакого топлива на полуострове не наблюдается – деревья там не растут, это обширная снежная пустыня. Поэтому надо было проявить поистине гениальную изобретательность, чтобы сконструировать жилище, для обогрева которого в сорокаградусный мороз хватало бы жирового светильника. Беспрецедентное давление внешней среды требовало креатива во всем – от средств передвижения до космогонического восприятия мира. В итоге мы имеем невероятно самобытную цивилизацию, причем сформировавшуюся в условиях полной изоляции от остального мира.
По сути культура народов Крайнего Севера ничем не отличается от культуры каких-нибудь марсиан – та же самая автономно развивавшаяся цивилизация.
Единственный аналог в мировой истории – цивилизации Америки, которые (как и чукчи) не изобрели колеса, но пользовались календарем более точным, нежели современный.
Стоит ли удивляться, что в мировую культуру северные народы вложили куда больше, чем многие европейские. Достаточно вспомнить, что именно они придумали комбинезон, а жалюзи, висящие в каждом офисе – прямой потомок солнцезащитных очков из пластинок китового уса, спасавших чукчей от снежной слепоты во время перекочевок.
Скудость, если не сказать отсутствие ресурсов для поддержания жизни часто вызывала жестокие схватки за обладание ими, в итоге чукчи оказались самым воинственным из «малых народов», вот только чукотко-коряцкие или чукотско-юкагирские войны, не уступающие своей ожесточенностью Куликовской битве или походам Наполеона, остались за рамками школьных учебников. Ликвидировать это белое пятно и пытается монография Нефёдкина – первое в мировой историографии систематическое исследование военной истории чукчей.
Странная получилась монография. Иногда, когда автор скрупулезно описывает какой-нибудь куяк (латы), – откровенно скучаешь. Другие эпизоды читаются взахлеб.
Многие ли знают, что война чукчей с русским колониальными войсками продолжалась почти 150 лет, причем в ходе этого едва ли не рекордного по своей продолжительности военного конфликта стороны преисполнились всяческого уважения друг к другу.
Русские стали первым народом, который чукчи признали равным себе, а знаменитый капитан Павлуцкий, ставший главным злодеем чукотского фольклора, описывал своих непримиримых противников так: «Чукчи – народ сильный, рослый, смелый, плечистый, крепкого сложения, рассудительный, справедливый, воинственный, любящий свободу и не терпящий обмана». Автор не делает никаких попыток оживить повествование псевдолитературными вставками, но реалии тогдашнего жестокого времени, которые сегодня и вообразить трудно, шокируют даже в сухом научном изложении: «Эскимосы о. Св. Лаврентия убивали пленных, просверливая им головы».
Книгу Нефёдкина не назовешь новым словом в науке – никаких открытий там нет, да автор и не претендует, оговариваясь: «Я не чукчевед, и даже не этнограф». Это тематическая компиляция, правда, весьма добросовестная. Помимо самоценности, ее появление внушает надежду – вдруг издатели разглядят «чукотскую» тему. Глядишь, и классический двухтомник Владимира Тан-Богораза

«Чукчи» наконец-то переиздадут. Знаменитая книга служила источником вдохновения для множества людей, от американского писателя и нобелевского лауреата Сола Беллоу до российского режиссера Александра Рогожкина. Сцена камлания в «Кукушке» – целиком оттуда, как признается режиссер: «Я читал книги Богораз-Тана как роман». Последний раз «роман» издавался в Ленинграде, издательство «Главсевморпути», 1939 год.

@темы: история, чукчи

---

Тихие войны Полярного Круга

Тихие войны Полярного Круга

Юрий Ботяков, кандидат исторических наук


Чукча – герой русского фольклора, а в годы реформ – наиболее желанный для грамотного политика избиратель, до появления "огненной воды" слыл умелым и энергичным воином, грозой арктического побережья, где разворачивались самые северные войны человечества, в совершенстве изученные этнографом Валентиной Антроповой. И хотя затерянные среди торосов и заснеженной тундры поля битв остались безымянными, на них также решались судьбы народов.
Берингов пролив, отделяющий побережье Азии от Америки, недостаточно широк, чтобы стать преградой для морских зверобоев. В больших байдарах, кожаные борта которых не боялись столкновения с ледяным краем, чукчи пересекали его студеные воды ради добычи и торга. Память об эскимосо-чукотских войнах сохранилась только в преданиях.

Чукчи и эскимосы встречались, чтобы торговать. Моржовые кожи обменивались на редкую здесь деревянную утварь, мех и тюлений жир – все, чем одаривало человека море и прибрежные берега. Обмен всегда носил военный характер. В одной руке всегда держалось копье. Любое недоразумение могло приобрести кровавую развязку. Очень часто обмен проходил в виде "немого торга". Одна сторона оставляла свои товары и отходила. Представители другой стороны клали напротив нужной им вещи свои и тоже отходили. Иногда, прежде чем удавалось "договориться", приходилось делать несколько встречных предложений. Обиды множились, лилась кровь. Набегами чукчей на жителей американского побережья двигала месть: кровь сородичей требовала кары. Попутно захватывалась добыча и пленники. В этих древних войнах врага еще предупреждали о нападении, и многое решалось в поединке.

Единоборство проводилось на моржовой коже, которую натирали салом, натягивали на земле, прибивая края осколками костей. Задача была опрокинуть противника на острые кости, бросок на которые был равносилен смерти. До наших дней в виде отзвука древних единоборств сохранили чукчи спортивное соревнование – подбрасывание на моржовой коже. Держащие кожу подбрасывают стоящего на ней человека метров на пять в воздух. Не каждый может сохранить равновесие и устоять, приземлившись на лощеную поверхность.

В тех случаях, когда война становилась затяжной и бесперспективной для обеих сторон, заключалось перемирие. Мирный договор скрепляли присягой солнцу и возмещением материального ущерба. Опыт эскимосо-чукотских войн пригодился...

Полярная ночь в тундре проходит без солнца. Но заснеженная поверхность земли, словно гигантское зеркало, отражает слабый свет звезд и освещает все вокруг сумеречным светом. Все видно за километр. В тихой укромной долине пасутся олени, добывая копытом из-под снега ягель. Неяркую тень отбрасывают яранги. Все спит. В такой тишине и покое подкарауливала человека смерть. Никогда не ложились оленеводы спать, не расставив часовых на окрестных высотках. А когда обозначались на горизонте движущиеся тени, часовой вскакивал в маленькие скоростные нарты и несся в долину. В Xvii-xviii вв. уснувшего оленевода не приходилось будить дважды. Заспавшийся человек рисковал никогда не проснуться, так как враг атаковал неожиданно и быстро. Поэтому, ложась ночью спать, каждый мужчина не забывал класть себе под голову лук. Чукотско-корякские войны, окончившиеся лишь в семидесятых годах Xviii в., отличались ожесточенностью, особенно среди оленеводов. Каждое племя находилось в состоянии потенциальной вражды друг к другу. Человеческая кровь лилась на этих войнах из-за оленей. Чукчи, не имевшие больших оленьих стад, как у коряков, направили все свои усилия, чтобы стать хозяевами главного богатства тундры. С 1725 по 1773 г. им удалось отбить у коряков 240 000 голов этих животных.

В том веке окончательно складывается у чукчей пастушеское оленеводство главным образом за счет насильственно отнятых стад у коряков. Многим корякам, обедневшим в войнах с чукчами, пришлось "сойти на берег" и заняться охотой и рыбной ловлей. В этой борьбе чукчи всегда были первыми. Их желание иметь стада подкреплялось воинским умением и неистощимой энергией. Отряд корякских воинов численностью в 50 человек не решался оказать сопротивление чукчам, если в их отряде было 20 бойцов. Собираясь на большие военные операции, чукчи могли выставить 200-300 бойцов. Самые большие ополчения, которые выставлялись против русских, насчитывали около 3000 человек.

Собираясь в набег, чукчи брали основное оружие дальнего боя – лук, изготовленный из двух пород дерева: березы и лиственницы. Наконечники изготавливались из кости, клыка и камня, на тетиву шли нарезанные из тюленьей кожи ремни или сухожилия. Колчан чукчи носили удобно, как ранец, за спиной. Свои меткие выстрелы чукчи и коряки "подкрепляли", смазывая наконечники ядом. В тундре растет неказистый лютик, корень которого вполне годился для изготовления смертоносного зелья. Рана опухала, и через несколько дней человек умирал.

Защитить тело человека в бою должен был панцирь из моржовой кожи. Ровными полосами моржовая кожа опоясывала воина – нижний ряд нашивался на верхний. Панцирь расходился к низу широким раструбом, грудь прикрывала пластина из кожи сивуча. Но самой "приметной" частью доспехов был щит, отброшенный за спину воина, словно он собрался подняться в воздух на дельтаплане. Спинная часть щита, состоявшая из широкой доски, обтянутой кожей, возвышалась над головой воина. Боковые "крылья" легко складывались на сгибах, закрывая в нужный момент грудь и лицо. Чтобы приводить их в движение, на крыльях были петли. Часто такой щит имел только левое крыло, так как в правой руке держали оружие. Требовалось время, чтобы освоиться с панцирем, имевшим целую систему ремней, петель и пряжек. Когда требовалось быстро передвигаться, воин мог с помощью ремней завернуть раструб наверх и бежать, не скованный нижними ремнями. Ленточный панцирь, который чукчи называли мэргэв, имели не все воины. Он был все-таки, как и многие панцири на свете, тяжел и неудобен. Пожалуй, единственным неоспоримым удобством он обладал для убегающего – задняя часть щита надежно защищала спину и голову от стрел врага. Поэтому храбрые чукотские воины считали постыдным его носить, как явный знак трусости.

Легкие маневренные нарты и оленья упряжка стали основным транспортом чукотско-корякских войн, в отличие от эскимосо-чукотских военных кампаний, когда к вражескому берегу десант доставляли весельные байдары. И если отряд проскакивал в стойбище врага незамеченным, схватка, как правило, была короткой. Атака проводилась на рассвете. Часть воинов на лыжах окружала ярангу и разрушала ее, выдергивая стойки жилища. Именно для этой цели и были незаменимы арканы, метко набрасывать которые чукчи или коряки умели с детства. В это же время другие копьями протыкали покров яранги, стараясь перебить всех, кто находился в спальном пологе. Остальные на полном скаку подлетали на нартах к оленьему стаду и, поделив его на части, угоняли.

Оленеводы чукчи и коряки использовали нарты не только как транспорт, но и как незаменимое оборонительное сооружение. Нарты расставляли вертикально по кругу, связывая между собой накрепко ремнями. Сверху на них набрасывали моржовые кожи, закрепляя, где нужно, ремнями. На пути врага вырастал "оборонительный вал", из-за которого лучники вели обстрел. И даже если не было времени на сооружение такой крепостной стены, нарты успевали распрячь и устроить на пути врага баррикады.

Оседло живущие на берегу моря зверобои имели возможность подойти к строительству защитных сооружений основательно. В годы военного лихолетья они ставили свои жилища на скалистом мысу или островках, окружая их земляным или каменным валом, огораживались деревянным частоколом. Подобный форт становился просто неприступным, после того как чукчи прибегали к помощи своего местного союзника – мороза. Прием был настолько прост, настолько и эффективен. Облитые водой скаты покрывались ледяной коркой, становясь неприступными для врага.

После победы над врагом чукчи татуировали свое тело: обычай татуировать на руках изображение поверженного врага очень древний. Как правило, победитель татуировал точку на задней стороне правого запястья. У опытных воинов такие точки сливались в одну сплошную линию, идущую от запястья по направлению к локтю.

Корякские женщины носили нож, которым в случае победы врага убивали своих детей, а потом и себя. Обычай предпочтения смерти плену очень древний. В тех случаях, когда человек попадал в плен, он становился рабом. Чукчи довольно редко применяли по отношению к пленным пытки. Но если им в руки попадал военачальник или знаменитый воин – ему приходилось туго.

Победить и спасти жизнь не только свою, но и всей родовой группы – эта задача была по плечу не только смелому, но и тренированному воину. Сама жизнь приучала действовать в экстремальной обстановке. Охотник, победивший белого медведя, нанесший гарпуном смертельную рану киту, не упускал своего шанса и в бою. Любимой игрушкой чукотских детей был лук, а высшей оценкой мастерства лучника – выстрел стрелы, расщепляющей воткнутый в землю прут.

Насколько серьезно подходили к подготовке воина, говорит метод, который практиковали коряки для вырабатывания у детей реакции на внезапную опасность. К ребенку подкрадывались и обжигали его острым, раскаленным предметом. В результате добивались того, что ребенок от малейшего шороха или прикосновения отскакивал в сторону. Заканчивалось обучение тем, что отец отправлял сына с каким-нибудь заданием, а сам крался следом. Выждав удобный момент, он спускал с лука стрелу. Выдержавший экзамен оставался в живых, вовремя отпрыгнув в сторону. Проваливший – падал замертво.

Суровые законы жизни на Крайнем Севере, войны выработали у чукчей презрение к смерти. Побежденный в поединке не просил пощады, а просил смерти. Выработалась формула – равнодушное обращение к противнику с просьбой о смерти: "Что ж, если стал для тебя диким оленем, торопись!" – то есть убей.

Многое изменилось с тех пор – чукчам давно не до войны, да и сводить счеты с эскимосами в Америке уже не так просто. Феномен побежденного, сумевшего устроиться намного лучше грозного победителя, не уникален и для более цивилизованных частей света.

@темы: история, чукчи

---

Чукче одной жены мало

Чукче одной жены мало
Групповые браки у северян были вызваны суровыми условиями жизни
2006-09-18 / Евгений Рожков

Мужчины-холостяки, не сумевшие найти себе жену, исстари на Чукотке считались ущербными и недостойными уважения, в общем – бездельники и лентяи. Женитьба была одним из главных шагов в жизни молодого парня и девушки. Относились к этому факту чрезвычайно серьезно и взвешенно. Обычай «отработки невесты» существовал у оленных чаучу на протяжении многих столетий. В течение целого года жених работал в семье невесты пастухом. Тесть строго следил за тем, как он работает. Ленивого изгоняли из стойбища, а трудолюбивому позволяли жениться. Все решали родители невесты.

У береговых чукчей, в свою очередь, существовал обычай выкупа невесты, в основном имущественный. Потому-то именно среди береговых много было мужчин-холостяков, тех, кто не мог собрать достойный выкуп. Невесту брали только из другого племени. Видимо, неимущие женихи придумали альтернативный способ «найти» невесту – похищение. Если украденная невеста соглашалась остаться в семье жениха, то ее не неволили вернуться назад.

Чукчам-олигархам того времени разрешалось иметь несколько жен в зависимости от их оленного богатства. Если у хозяина было несколько стад, соответственно столько было и жен. Жена, которая не могла иметь ребенка, сама просила мужа взять еще одну жену, с тем чтобы та рожала детей.

Свадебный обряд был обязательным, когда в жилище жениха приходила невеста. Забивался жертвенный олень. Прежде чем ввести невесту в ярангу, ее и жениха старейшина связывал за руки нитями, мазал лицо и руки кровью жертвенного оленя. Кровопомазание говорило о том, что невеста навсегда отказывается от своего рода и входит в род жениха.

Разводы разрешались в трех случаях: когда жених оказывался недостойным рода невесты (стал ленивым или сильно заболел), когда невеста вела себя недостойно (гуляла, ленилась), при обоюдном охлаждении чувств. Имущество, нажитое совместно, доставалось тому, кто не нарушал заповедей супружества, или делилось поровну. Разводы в силу ряда причин были на Чукотке крайне редкими.

Групповые браки на Чукотке также имеют многовековые корни. В состав коллективных содружеств входило до десяти семей. Товарищи по женам имели право быть с женой того или иного члена группового союза только на период пребывания в данной семье. В остальное время соблюдалась неприкосновенность женщины. Мужчины, не входившие в брачный союз, не могли претендовать на жен членов группового брака. Правда, были мужчины, которые только и ездили по гостям, чтобы переспать с чужими женами, но таким женщина могла отказать от обязательной ночи. Брат должен был взять в жены супругу погибшего брата, так же брали в жены тех женщин, которые оставались одни в групповом брачном сообществе. Именно сохранением семьи, продолжением рода и были обусловлены групповые браки.

Преподаватель чукотского языка в Многопрофильном колледже Ирина Горгыльнаут, которая занимается изучением традиций и обычаев чукчей, сообщила корреспонденту «НГ»: «Групповые браки – это необходимость, вызванная суровыми условиями жизни. Семьи брачного союза помогали друг другу, а в случае гибели кого-то из мужчин воспитывали детей. Товарищи по женам держались сплоченно, как родственники».

Если в былые времена свадебный наряд невесты и жениха (керкер и кухлянку) шили в течение года, собирали солидное приданое, то теперь подвенечное платье продается в любом магазине, но можно взять его и напрокат. Правда, и теперь в качестве приданого невесте и жениху дарят оленей. Но не сто или двести, как раньше, а трех или четырех. Но в основном, как и в русских деревнях, дарят бытовую технику, деньги, другие вещи.

Брак ныне скрепляется не кровопомазанием, а обычной росписью в ЗАГСе или в местной администрации. Если прежде свадьба превращалась в различные игры, состязания среди членов племени или стойбища, гостей, которые собирались из многих мест, то теперь – обычное застолье с обильной выпивкой и закуской.

Но еще один обычай в какой-то мере сохранился. За молодыми чукчанками, особенно в национальных селах, родители перспективных женихов присматривают с особым вниманием. Работящая или нет, курит, пьет, гуляет с парнями или скромна. Понятно, кому родители жениха отдадут предпочтение. В наши дни на первый план вышла не только красота, но и уровень образования невесты. Важно еще и то, к чему она стремится. Фактов групповых браков в наши дни не установлено, но не исключено, что они есть – трудности в жизни и в наши дни не исчезли.

@темы: история, чукчи

---

Чернокожие наложницы для чукчей

Чернокожие наложницы для чукчей
Пленные негритянки тренировали в сексе молодых северных охотников
2006-12-04 / Евгений Рожков
В Xvii–xviii веках чукчи делали набеги на американский континент.

О рабстве на Чукотке, которое существовало почти до 40-х годов прошлого столетия, исследователи и историки пишут не очень охотно. Обычно в рабство продавались женщины, не способные рожать, и мужчины из бедных семей за долги. Рабов нещадно эксплуатировали, били, плохо кормили и относились к ним с презрением.

Известный историк и писатель ныне покойный Владилен Леонтьев, с которым корреспондент «НГ» неоднократно встречался, рассказывал, что в 1972 году во время путешествия по Беринговскому району встретил пожилую женщину, которая в юности была продана семьей в рабство за долги. И хотя она была симпатичной и молодой, относились к ней хуже, чем к собаке. Пробыла эта женщина в рабстве до старости, когда в стойбище, где она находилась, прилетели медики и, найдя у нее болезнь, вывезли в районную больницу. После этого старуха уже не вернулась назад к своим хозяевам.

Впрочем, чукчи неохотно покупали рабов из числа соплеменников, но вот рабы-пленники всегда были желанны. В Xvii–xviii веках воинственные чукчи часто совершали набеги на американский континент. Мужчины-воины на байдарах (лодках, обтянутых моржовой кожей) переправлялись через Берингов пролив, шли вдоль побережья и грабили поселения, расположенные на их пути. Чукотские «викинги» во время походов достигали территории нынешней Канады, держа в страхе поселения, расположенные на побережье. Забирались ценные вещи – меха, металлические изделия, оружие.

Мужчин в плен не брали, только женщин. Если попадались молодые негритянки в возрасте до 25 лет, то их использовали не только на работах в стойбище, но и как секс-рабынь. Негритянки, считавшиеся очень темпераментными, обучали молодых чукотских охотников сексуальным навыкам. Потренировав молодых парней в одном стойбище, секс-рабыня переправлялась в другое. Иногда стойбища меняли одну секс-рабыню на другую.

Будущие жены не ревновали своих мужей к бывшим наставницам-негритянкам. Считалось, что заниматься сексом с рабыней – все равно что тренироваться в национальных видах спорта. Чтобы не портить кровь ораветлянов – настоящих людей (так называли себя чукчи), детей черным рабыням рожать от чукчей запрещалось.

В начале прошлого века, когда к берегам Чукотки стали приходить американские китобои, нередко провинившихся моряков, в основном негров, списывали на берег. Их тоже считали рабами, но некоторым, если у тех были какие-то средства, разрешали жениться на чукчанках. Но дети от таких смешанных браков считались неполноценными, и их не любили.

Уже в советское время были случаи, когда оленеводы насильно увозили в тундру русских девушек. Так, в 1941 году из поселка умыкнули в тундру учительницу Анну Кузнецову. В течение двух лет она жила в отдаленном стойбище Ванкаремской тундры. С ней хорошо обращались, она учила грамоте не только детей, но и стариков. Позже Анна Кузнецова написала интересные воспоминания о своем проживании в неволе.

В 1967 году, когда велся обмен комсомольских билетов, молодые оленеводы увезли из села в тундру симпатичную молоденькую инструкторшу райкома комсомола. Когда девушка поняла, что ее украли, она потребовала встречи с бригадиром. Он оказался членом КПСС. Девушка пригрозила бригадиру, что он будет за ее похищение отвечать перед партией на заседании райкома. Бригадир оказался верным ленинцем и дал команду отвезти комсомолку назад в поселок.

Совсем недавно на острове Лахтак нашли человека, о существовании которого никто не знал. «Чукотский Робинзон» Владимир Сотников жил в балке (утепленном вагончике), брошенном геологами. Оказалось, что тридцатипятилетнего мужчину из поселка в тундру увезли оленеводы, предварительно напоив его. Он был отменным мастером, ремонтировал радиоаппаратуру, снегоходы «Буран» и другую технику. Через два года, по желанию самого Владимира, его отвезли на остров. Оленеводы помогали Сотникову, привозили продукты, мясо, курево.

Попадали в рабство и сами чукчи. Так, одного из уэленских охотников в начале прошлого века на льдине унесло в море. Все в поселке считали, что он погиб, но льдину прибило к берегам Аляски. Чукотского охотника приютило племя инуитов. Долгое время он выполнял всякую подневольную работу, потом ему разрешили обзавестись женой, пошли дети, и уже они стали полноценными членами племени.

В 1995 году, когда было разрешено безвизовое сообщение коренных жителей Чукотки с жителями Аляски, в Уэлен из Америки познакомиться с родственниками прилетали потомки считавшегося погибшим охотника.

Старший научный сотрудник музейного центра «Наследие Чукотки» Игорь Рига сообщил «НГ»: «Рабство на Чукотке не имело таких жестоких и масштабных форм, как, скажем, в Римской империи или в других странах. Сами суровые условия ограничивали и число рабов, и их содержание. При добыче пищи, строительстве жилья, перекочевках рабы становились вровень с самими хозяевами. Секс-рабыни не были уж очень сильно притесняемы. Им дарили подарки, иногда давали время на отдых».

Случаются и в наши дни кратковременные похищения молодых девушек. Так, анадырский предприниматель приютил у себя на складе семнадцатилетнюю девушку, которую отчислили из учебного заведения за злоупотребление спиртным. В трехкомнатной квартире, превращенной в склад, кроме разнообразных консервов, ничего не было. В течение полугода девушка питалась консервами и бесплатно оказывала сексуальные услуги клиентам предпринимателя. Позже девушка прошла курс анонимного лечения от алкоголизма, уехала в поселок, вышла там замуж, а себе на смену прислала подругу.

@темы: история, чукчи

---

У чукчей было тайное оружие

У чукчей было тайное оружие
Во время боевых действий северяне использовали уникальный тактический прием

2007-02-26 / Евгений Рожков


В последнее время появилось немало любопытной информации о военном искусстве чукчей. Ранее многие аспекты этой темы были под запретом. О боевых стычках между этническими группами людей, проживающих на северо-востоке, старались не упоминать.

Известно, что одним из основных видов оружия в ближнем бою у чукчей, как и у многих народов Севера, было копье. Это оружие активно использовали не только в военных целях, но и при охоте. Копьем кололи моржей на лежбище, били диких оленей на переправе через реку, ходили с ним на белого медведя.

Копье было при мужчине постоянно. Оно неимоверно высоко ценилось. Наконечники делались из камня (обсидиан, кремень, песчаник), чаще всего из кости, и позже – из металла. Каменные и костяные наконечники изготовляли сами чукчи, а вот металлические обменивали за предметы быта, меха, оленей у якутов, коряков или жителей Аляски. В тундровой зоне трудно найти подходящее деревцо для рукоятки копья, поэтому, как правило, длина древка копья составляла чуть более двух метров.

Во время военных действий, когда воины сходились в рукопашном бою, чукчи использовали необычный тактический прием. Из их задних рядов вдруг в воздух взлетали воины, пролетали над головами противника и опускались в их тылу. Противник, зажатый с двух сторон, быстро сдавался на милость победителя. Долго не могли распознать, каким образом воины взлетают в воздух и пролетают до двадцати–сорока метров. Оказывается, они прыгали на древко копья, которое держали два воина. Те раскачивали копье, оно пружинило, и натренированные воины-чукчи взлетали в воздух. Как делали чукчи, выражаясь современным языком, копья-батуты, противники выяснить так и не смогли.

Эту тайну разгадал краевед Эдуард Гунченко. Сам Гунченко родился и всю жизнь прожил в чукотском селе Марково, основанном казаками-первопроходцами более чем триста лет назад. Гунченко после окончания института вел большую исследовательскую работу, был основателем Марковского краеведческого музея, который теперь стал филиалом Чукотского окружного музейного центра «Наследие Чукотки». Умер Гунченко в самом конце прошлого века. Но в 1992 году при личной встрече он рассказал автору этих строк, как изготавливалось, а вернее, выращивалось древко копья-батута. Времени на это требовалось довольно много.

В пойме реки Анадырь, возле сел Марково, Ваеги, в поймах некоторых других рек растет лес. Чукчи находили росток березы, обрезали нижние веточки и начинали маленький стволик скручивать, но так, чтобы не повредить ни кору, ни ствол, а только закрутить его. Деревце росло, срезались лишние веточки, а ствол все скручивался и скручивался. И так до тех пор, пока береза вырастет до нужного размера – более двух метров. Вот такой высушенный, скрученный ствол и становился древком копья-батута. Его для прочности обматывали нитками оленьих сухожилий, ремнями кожи, пропитывали жиром. Об этом методе выращивания древка Гунченко поведали древние старики, возраст которых подходил к столетнему.

Копье и теперь любимый предмет для чукчей. Во многих домах можно увидеть копье в чехле – память о деде или даже прадеде. Правда, теперь с копьем не ходят на охоту, мощные нарезные ружья заменили древнее оружие.

@темы: история, чукча

---

Чукча-мореход

Чукча-мореход
Байдары под парусом достигали Аляски
2007-04-09 / Евгений Рожков


Чукчи, которые многие тысячелетия живут на побережье холодных морей и охотятся на морских животных, сумели создать уникальные средства передвижения по льду и воде, а также оружие, с помощью которого можно было добывать крупных морских зверей, и одежду, защищающую от холода и влаги.

Наряду с поворотным гарпуном (он на протяжение многих веков используется при охоте на китов) чукчи научились изготавливать легкие, переносимые вручную, прочные, устойчивые на воде лодки – байдары.

До сих пор, спустя столетия, чукотские умельцы делают байдары без единого гвоздя, клея, других современных технических средств. Деревянный каркас, состоящий из тонких березовых, сосновых или кедровых реек, выстругивается острым ножом, скрепляется ремнями, после чего обтягивается шкурой моржа.

На изготовление одной байдары средней величины уходит от четырех до шести шкур, в зависимости от их размеров. Шкуры специально обрабатываются, высушиваются, а при обтягивании деревянного каркаса специально размягчаются, а затем вновь высушиваются, чтобы они более плотно прилегали к древесине. Днище высушенной, готовой к использованию байдары слегка просвечивает и звенит, подобно бубну. Для килевой части байдары берется наиболее толстый участок шкуры моржа – ее спинная часть.

При охоте на морских животных во льдах преимущество байдары очевидно. Команда из трех-четырех человек легко затащит байдару на льдину, чтобы преодолеть ледяной затор, чего не сделаешь при использовании тяжелых деревянных вельботов и металлических лодок.

Байдары устойчивы и быстроходны, если идти на веслах. Эти лодки довольно легко преодолевают небольшие морские волны. Используя благоприятные течения и ветры, чукчи на байдарах под парусом в XVII–XVIII веках огибали современную Аляску и достигали Канады. Причем вели не только торговлю, но и захватнические набеги.

Автору этих строк не раз приходилось плавать на байдарах. Под ногами, всего в нескольких десятках миллиметров, плещется холодная вода, видимая сквозь сухую кожу моржа, – ощущение не для слабонервных. Как-то довелось добираться на двух байдарах из эскимосского села Сиреники до райцентра Провидения. В бухте, на подходе к месту назначения, началось сильное волнение, суденышки, обтянутые кожей, подпрыгивали, как мячики на крутой волне. До берега было далеко, и байдары сильным отливным течением стало сносить в открытое море. Навесные лодочные моторы работали на полную мощность. По рации на помощь был вызван «Спасатель» – морской быстроходный катер. Пока он шел к месту происшествия, байдары наполовину залило водой, но они еще довольно устойчиво держались на волне. Приходилось вручную, ведрами откачивать воду, захлестывающую суденышко. Катер все-таки вовремя подошел к байдарам, все пассажиры и экипажи двух лодок остались живы и невредимы. Но было очевидно, что в штормовую погоду выходить в море на байдарах опасно.

В годы советской власти, на протяжении многих десятилетий байдары на Чукотке не делали. Но более десяти лет назад, с началом проведения регаты «Берингия» (в ней участвуют морские охотники), когда в ходе праздника стали организовываться гонки не только на вельботах, но и на байдарах, строительством этих старинных средств передвижения по воде занялись во многих селах.

В конце прошлого века, да и в начале нынешнего, байдары использовались в туристических целях. В Провидении, других поселках действовали туристические частные фирмы, осуществлявшие экскурсии вдоль побережья к историческим местам на байдарах. Но в настоящее время байдары для перевозки туристов не задействуют. А причиной тому – гибель четверых иностранных туристов, которые вышли в море в шторм. В основном теперь строятся байдары гоночного варианта, для регаты «Берингия». В отличие от байдар, ранее предназначавшихся для охоты, гоночные более узкие, более мелкие и более легкие. В них размещаются шесть гребцов и один рулевой.

«Байдары, как и поворотный гарпун, меховая одежда, яранга, помогли нашим предкам выжить в жестоких северных условиях, и не только выжить, но и освоить Арктику, – говорит исполнительный секретарь Чукотской ассоциации зверобоев традиционной охоты Эдуард Здор. – Сейчас стоимость байдары выше, чем стоимость моторного катера, это и понятно – ручная единичная работа мастера всегда ценится высоко. Байдара к тому же служит человеку лишь пять–семь лет».

Байдара, кстати, изображена на гербе ряда приморских поселков Чукотки, а также на эмблемах общественных организаций округа. Используется изображение байдары и при изготовлении сувениров, изделий из моржового клыка, китового уса. Местными композиторами написано несколько песен, посвященных романтике плавания под парусом на байдарах.

@темы: история, ЧСукчи

---

Тайна острова Оук

Тайна острова Оук

Н. Непомнящий

Есть среди многочисленных рассеянных в мире «островов сокровищ» один, может быть, больше иных достойный своего романтического титула. Не исключено, что именно здесь спрятаны бесценные сокровища королей Франции Эту гипотезу, какой бы дерзкой ни показалась она большинству историков, горячо поддерживал человек, сам по себе оставивший в истории весьма заметный след, — президент США Франклин Рузвельт, известный, в частности, тем, что никогда не увлекался легендами, мало похожими на правду.

Франклин Д Рузвельт не просто на словах «поддержал» предположение о «сокровищах французской короны». Он пошел дальше: вместе с еще несколькими американскими предпринимателями — людьми расчетливыми и отнюдь не склонными к безумным авантюрам — вложил собственные деньги в финансирование одной из экспедиций, которая должна была проверить истинность гипотезы, а проще говоря, попытаться отыскать сокровище.

Было это в 1909 году, когда Рузвельт еще не был президентом Соединенных Штатов, но если бы сокровище французской короны нашлось тогда в Канаде, слух об этом непременно бы, как говорится, просочился. Правда, кое-кто уверяет, что королевские ценности, собственно говоря, никогда и не считались пропавшими, так как после того, как ими завладел Наполеон, они неоднократно продавались и перепродавались, причем даты ряда сделок известны официально. Отчасти это верно, и сегодня парижане могут восхищаться «Регентом», выставленным в музее Лувра (в галерее Аполлона), но... Но остальные «камешки» из королевской казны до сих пор не подают ни малейших признаков жизни...

Как бы там ни было, присутствие исторических ценностей на маленьком канадском «острове сокровищ» можно было бы объяснить следующим образом. Когда Людовик XVI спешно бежал из Парижа, ему все-таки хватило ума бросить в дорожную карету сокровища короны. В Варение королевская чета была задержана, но ценностей при ней не оказалось. Очевидно, сокровища казны и личные украшения Марии-Антуанетты удалось в суматохе спрятать одной из служанок королевы, которая затем с ними бежала. Спустя несколько месяцев она — предположительно вместе с сокровищами — появляется в Дуйсбурге — бывшем французском королевском порту Новой Шотландии, бывшей французской Акадии Появляется, чтобы тут же загадочно исчезнуть Если предположить, что прямо из Дуйсбурга эта отважная дама, прятавшая под кринолином сокровища короны, направилась к югу, то скорее всего она спешила к самому надежному из тайников, которому могла доверить свой бесценный груз — к «колодцу сокровищ* острова Оук.

Дубовый остров — английское название Oak Island (44° 31' северной широты, 640 18' западной долготы) — это один из 350 островов и островков, рассеянных в заливе Мейхоун Он расположен в 6500 километрах от города Честер и приблизительно в 72 500 километрах от Галифакса, что в канадской провинции, именуемой Нова-Скотия, то есть Новая Шотландия. В длину он тянется на 1200 метров, в ширину — на 400 метров. Впервые он стал известен как «Остров № 28», зарегистрированный в геологическом отчете за 1785 год, затем назывался островом Глостера, но в конце концов закрепилось нынешнее название — остров Оук, потому что из всех 350 островов залива Мейхоун он — единственный, на котором растут дубы.

Благородные эти деревья не только подарили свое имя «острову сокровищ» в Новой Шотландии. Дуб играет исключительно важную роль во всей истории «Money Pit» — «денежного колодца», как называют главное сооружение неведомых строителей тайника. По всей 30-метровой глубине колодца (диаметр которого равен 12 футам или около 3,65 метра) через каждые три метра расположены горизонтальные перегородки из дубовых бревен толщиной от 15 до 20 сантиметров. Анализ, проведенный канадскими экспертами-лесоводами, позволяет утверждать, что тайник был построен между 1700 и 1750 годами. Количество использованных бревен указывает на то, что прежде дубы росли на острове в изобилии, потому что сегодня их осталось здесь лишь столько, чтобы объяснить название острова.

***

...Стояла весна 1795 года. Трое молодых парней из Честера — Дэниэл Мак-Джиннис, Джон Смит и Энтони Вогэн — охотились на острове на куропаток и случайно наткнулись на колодец. Они обратили внимание на округлую вмятину в земле, рядом с которой рос старый дуб. На ветке дуба висел старинный деревянный подъемный блок. Едва парни дотронулись до него, как он рассыпался в прах. Вокруг поляны во множестве торчали дубовые пни, по всей видимости, очень старые.

Молодые охотники хорошо помнили местное предание, согласно которому именно на этом острове пираты в давние времена прятали свои сокровища. И в ближайшие недели они приступили к раскопкам колодца, который пока еще не назывался «денежным». Раскопав вначале первую, а за ней и вторую из уже упоминавшихся перегородок (пространство между ними оказалось засыпано рыхлой землей), они, за неимением средств, вынуждены были прекратить работу — первопоселенцы Новой Шотландии были в основном людьми бедными

Впрочем, новость о любопытной находке постепенно распространялась, и в 1804 году была основана первая компания по исследованию «колодца сокровищ» на острове Оук. Колодец разрыли до 30-метровой глубины, и тут в скважину внезапно хлынула морская вода. Рабочие, которые трудились на дне, едва успели спастись. Просуществовав два года, компания вынуждена была свернуть работы, ибо средства ее исчерпались, а до дна колодца, судя по всему, было еще далеко.

Именно в ходе этих первых серьезных раскопок были извлечены на свет те самые деревянные перегородки, о назначении которых пока приходилось только гадать Искателям пришлось также пробиваться сквозь слой смолы, слой древесного угля, слой стружек кокосовой пальмы, вызвавший особое удивление своим присутствием. Кроме того, был найден плоский камень, испещренный «неразборчивыми значками» Последний стал предметом еще одной, дополнительной, загадки Куда девался этот камень впоследствии — неизвестно.

Затем «Money Pit» предали забвению до 1849 года, когда была организована новая компания по его исследованию Снова работы велись в течение двух лет, а скважину удалось углубить до 36 метров, после чего рабочим, точь-в-точь как в 1805 году, пришлось спешно выбираться наружу, спасаясь от потоков хлынувшей воды.

Во время раскопок 1849-1850 годов установили, что колодец напрямую сообщался с морем через один или даже два искусственных канала. Именно по ним вода проникала в колодец и затопляла его до уровня, соответствовавшего уровню воды в океане. Искатели пытались зондировать колодец и в результате открыли так называемую «камеру-сокровищницу», из которой были извлечены три звена золотой цепочки — неопровержимое вещественное доказательство того, что в тайнике действительно имеется драгоценный металл Многие выдающиеся специалисты исследовали найденные фрагменты украшения, но установить точную дату изготовления последнего так и не смогли.

С 1857 по 1862 год на штурм тайны острова Оук устремились новые многочисленные энтузиасты. Глубину скважины удалось увеличить до 37 метров, а для борьбы с Атлантическим океаном, заливавшим рабочую площадку, установили оборудование, откачивающее воду. Одна из компаний, основанная в 1859 году, использовала до 30 лошадей, с помощью которых приводились в действие насосы. У другой компании, которая предпочла лошадиные силы в виде пара, лопнул паровой котел, в результате чего один рабочий погиб, а несколько других получили тяжелые ожоги. Казалось, чем глубже проникают люди вглубь колодца, тем ниже опускается его дно, а Атлантический океан явно давал понять, что воды в нем гораздо больше, чем могут откачать привезенные насосы.

В 1863-1865 годах финансовый синдикат, носивший имя «The Oak Island Association», придумал вырыть вокруг «Денежного колодца» несколько дренажных скважин, на- которых трудились 63 человека, 33 лошади, не считая паровых машин и насосов, но выкачать синдикату удалось только средства своих вкладчиков.

Затем, в 1866-1867 годах, на сцене появляется «The Oak Island Eldorado Company». Чего стоило одно название фирмы, открыто намекавшее на золотые россыпи! Искатели канадского Эльдорадо пошли дальше всех своих предшественников и соорудили запруду, перекрывшую Бухту Контрабандистов — еще одно многообещающее название! — в которой, как они предполагали, должны были располагаться галереи, соединявшие колодец с морем. Затем бухту осушили. Но... Несмотря на огромную проделанную работу, «колодец сокровищ» продолжал наполняться водой так же быстро, как пустела касса компании.

Между тем отдельные попытки зондировать «Money Pit», предпринятые этой компанией, позволили достичь почти 50-метровой отметки, откуда на поверхность по-прежнему извлекали обломки дубовых досок, стружку кокосовой пальмы и древесный уголь... А тайна острова продолжала прятаться глубже, чем опускалась самая глубокая из скважин.

После целого ряда многочисленных, но бесплодных попыток наиболее заметный след в поисках загадочного сокровища оставила компания «Oak Island Treasure Company», действовавшая с 1893 по 1899 год. Главная идея инженеров компании заключалась в следующем: вместо того, чтобы стараться вычерпать Атлантический океан, не лучше ли блокировать сообщение между ним и колодцем? Идея, на первый взгляд, простая до гениальности.

Компания была богата и могущественна, а потому вскоре на острове высадилась небольшая армия рабочих и пришвартовалось несколько кораблей с оборудованием. В колодце и вокруг него закипела работа. Бурили скважины, рыли землю и возводили насыпи, но «перекрыть воду» компании так и не удалось. Цель снова не была достигнута.

Все это наводило на мысль о существовании какой-то тайны. Ведь если те, кто построил колодец, проделали такую гигантскую работу, уж наверное, старались они не ради собственного удовольствия. Объяснение могло быть только одно: сооружение предназначалось для того, чтобы укрыть нечто невероятно ценное. И уж наверняка его создатели предусмотрели некий способ, с помощью которого могли забрать спрятанное. Что это за способ, неизвестно, но, очевидно, он должен быть не менее хитроумным, чем система защиты, продолжавшая бросать вызов времени и современной технике.

Компания «Сокровище» углубилась в колодец до 52 метров. Этот результат не был превзойден и в дальнейшем и до сих пор остается «рекордным» за всю историю этой, если позволительно так выразиться, «битвы». Зонды, достигшие максимальной глубины, натолкнулись на металлическую поверхность и извлекли на свет Божий железные опилки. Гораздо большую историческую ценность представляла другая добыча, полученная с помощью тех же зондов, — обрывок пергамента, на котором черными чернилами были начертаны некие значки, напоминающие буквы: то ли «ui», то ли «vi», то ли «wi»... Фрагмент исследовали специалисты по палеографии из Бостона, которые заключили, что он выделан из овечьей кожи, а значки написаны тушью и гусиным пером.

Наконец, в мае 1909 года создается компания, одним из партнеров которой стал Франклин Д. Рузвельт. Компания носила самое романтическое название: «Old Gold Salvage and Wrecking Company»; что примерно означает «Компания по поиску затерянных кладов и старинного золота». Рузвельт был тогда адвокатом в Нью-Йорке и впервые услышал о сокровище острова Оук на другом острове — Кампобелло, что в заливе Фанди, там располагалась летняя вилла его матери. История вызвала в нем живой интерес, и он потратил немало времени на ее изучение, в результате чего пришел к убеждению, что наличие на острове сокровища можно считать реальным фактом.

Как мы уже упоминали в начале нашего рассказа, Рузвельт полагал, что речь идет о сокровищах французской короны, впрочем, не отвергая и более традиционной «пиратской» версии. Рузвельт и его компаньоны оценивали стоимость клада более чем в 10 миллионов долларов, а вложили в предприятие 250 тысяч долларов капитала, что означало сразу две вещи: во-первых, то, что у них имелись серьезные основания верить в существование клада, а во-вторых, то, что прибыль в 4000 процентов никогда не пугала американских капиталистов. По нынешнему курсу, следовательно, сокровище Дубового острова оценивается в пять миллиардов старых франков, но если принять во внимание покупательную способность доллара 1909 года, даже эта весьма недурная сумма должна быть увеличена по меньшей мере в несколько раз.

Увы, ни Рузвельту, ни его компаньонам не пришлось думать, во что обращать свои доллары, поскольку предприятие не только не принесло дохода, но и съело вложенный капитал, хотя недра острова благодаря бурной деятельности компании были буквально изрыты вдоль и поперек. Для нас в этой истории интересно другое Предположим, что Франклин Д. Рузвельт все-таки получил бы свои 4000 процентов прибыли. Как сложилась бы его жизнь дальше? Вполне возможно, он отказался бы от карьеры юриста и предпочел бы, более не утруждаясь, просто тратить свою долю богатства. Тогда вся современная мировая история сложилась бы совершенно иначе, ведь хорошо известно, что Рузвельт в качестве президента США сыграл выдающуюся роль во второй мировой войне.

После 1910 года и вплоть до наших дней (может быть, и в эту самую минуту на загадочной поляне сокровищ кто-нибудь роет землю!) многочисленные «синдикаты» (так в США называли финансовые или преступные компании) неустанно штурмовали «Money Pit», привлекая к работе все более и более современную технику: нефтяные буры, электротурбинные насосы, особые силовые кабели, протянутые аж с самого континента. Один наиболее смелый проект предусматривал полную заморозку почвы, что должно было помешать бесконечному проникновению соленой воды в Денежный колодец. В результате деятельности этого и прочих предприятий остров оказался так изрыт, что нынешние исследователи далеко не уверены в том, что сам колодец остался в целости и сохранности.

Все, о чем мы до сих пор рассказали, отражает лишь наиболее крупные и серьезные из добросовестных попыток разгадать тайну острова Оук. Но как бы многочисленны они ни были, еще больше оказалось таких, в создании которых приняли участие всевозможные колдуны, маги, спириты, ясновидцы, лозоходцы и прочие шарлатаны. Что же до бесчисленных мошенников, которые всегда неизбежно слетаются вокруг предприятий подобного рода, то следует признать - они стали единственными, кому действительно удалось извлечь материальную выгоду из Денежного колодца. А акционерам многих и многих фиктивных компаний, основанных нечистоплотными финансистами, сыгравшими на заманчивом мираже острова сокровищ, которые безвозвратно потеряли свои кровные доллары, оставалось утешаться лишь тем, что акционеров честных компаний, в сущности, постигла та же участь.

Так кто же все-таки закопал клад на острове Оук? И что означала надпись на утерянном камне? Для чего колодец через каждые три метра перекрыли дубовыми перегородками? (Ряд экспертов полагает, что это было сделано для того, чтобы «камеру-сокровищницу» не раздавило весом земли, которой был засыпан колодец) Откуда взялась кокосовая стружка, смола (для клейкости?) и древесный уголь? Кто задумал строительство Денежного колодца и кто его осуществил? На какую глубину уходит он под землю? Ни на один из этих вопросов до сих пор нет удовлетворительного ответа. Зато предположений более чем достаточно.

Самая «древняя» гипотеза связывает историю сокровища с викингами, которые, как предполагают, совершали морские набеги на богатые города античного Средиземноморья, а затем, проходя Геркулесовыми Столпами, были унесены мощными ветрами в Атлантику и так никогда и не смогли вернуться с добычей в Скандинавию. Действительно, многие американские, и не только американские, историки считают, что «северные люди» побывали в Новой Шотландии лет этак за 500 до рождения моряка по имени Христофор.

Есть и другие гипотезы, в которых вспоминают знаменитых инков, майя, ацтеков и не менее знаменитых «конкистадоров» — завоевателей. Впрочем, немногие из археологов допускают мысль, что древние сокровища доколум-бовой Америки, разграбленные испанцами, могли «подняться» так высоко на север, какими бы обстоятельствами это ни сопровождалось. Согласно другой, более оригинальной, версии богатства острова — не что иное, как сокровище Собора святого Эндрю из Шотландии. В монастыре, являвшем собой нечто вроде государственного учреждения, веками копились драгоценные предметы богослужения, золотые и серебряные монеты, украшения и драгоценные камни. В 1560 году сокровище таинственно и бесследно исчезло, а потому отнюдь не исключено, что из Старой Шотландии оно могло быть переправлено в Новую.

Франции принадлежит исторически почетное место в «деле острова Оук», «владелицей» которого она так долго была. Версия о сокровищах французской короны — хоть и самая захватывающая, но далеко не единственная из «французских» гипотез, толкующих о возможном происхождении богатств Денежного колодца. Быть может, на дне колодца высится груда ящиков или бочек, наполненных золотыми монетами, которые Франция отправляла в Канаду для финансовой поддержки своей колониальной компании. Так или нет, но это вложение капитала, бесспорно, одно из самых неудачных в нашей истории.

В 1710 году французы отказались от своей колонии в Новой Шотландии и предприняли «стратегическое отступление» на Королевский остров (ныне остров Бретонского Мыса). Отказ был закреплен Утрехтским актом от 1713 года, а с 1715 по 1745 год французы выстроили на острове мощный форт под названием Луисбург, предназначенный для защиты оставшихся французских владений в Канаде. А вокруг свободного ото льдов форта они соорудили укрепления и бастионы — по тем временам чудо военной техники, от которого ныне остались лишь некоторые, хотя весьма впечатляющие следы, так как англичане, вторично захватившие город в 1760 году, практически сравняли его с землей.

Называться он стал «американским Дюнкерком». В период с 1713 по 1745 год французская королевская казна отправила в Луисбург по меньшей мере 20 «золотых кораблей», на которых везли деньги, необходимые для ведения войны: жалованье солдат и офицеров, а также целой армии рабочих и предпринимателей, трудившихся над сооружением Луисбурга. По слухам, один из этих кораблей был захвачен то ли собственным его экипажем, то ли пиратским судном — одним из тех, что разбойничали тогда вдоль американского побережья, а затем был отогнан к заливу Мейхоун, где злоумышленники (или пираты) и спрятали золото короля Франции на острове Оук.

Сокровище могло также оказаться золотом, захваченным на одном из кораблей большой флотилии герцога д'Анвильского, которого Франция послала в 1746 году попытаться отбить Луисбург — после первой осады города, имевшей место в 1745 году. Эскадру разметало штормом. Погибло много кораблей. Другие укрылись в бухте Чебукто (ныне город Галифакс), а также в других бухтах и бухточках, которыми изобилует южное побережье Новой Шотландии. Вполне возможно, что один из груженных золотом кораблей попал таким образом в залив Мейхоун, и офицеры, поняв, что не сумеют снова выйти в море, решили спрятать сокровища на каком-нибудь подходящем острове... Например, на том, которому предстояло стать Оуком...

Впрочем, среди специалистов, историков и исследователей острова наибольшей популярностью пользуется все-таки «пиратская» версия. Ее единственное неудобство заключается в том, что в ней фигурирует слишком много имен — гораздо больше, чем было пиратов, известных в связи с Кокосовым, Черепашьим и другими знаменитыми американскими «островами сокровищ».

«Суперпиратом», якобы зарывшим свои сокровища на Дубовом острове и, может быть, действительно самым значительным из всех, называют Генри Моргана, чьи пиратские подвиги приняли такой размах, что король Англии наградил его дворянским титулом — то ли от восхищения, то ли из зависти. В этом случае клад Денежного колодца — не что иное, как добыча операции «Панамский мешок», той самой, которую можно приводить в пример школьникам в качестве шедевра пиратской истории. Достоверно в этой авантюре лишь то, что панамские сокровища так никогда и не были найдены. Чтобы переправить через Панамский перешеек сказочные богатства, за долгое время награбленные в Перу для казны испанского короля, Моргану потребовалось сто семьдесят пять мулов.

Другой серьезный кандидат «от пиратов» — свирепый Эдвард Тич, более известный под кличкой Черная Борода. Черная Борода за два года захватил двадцать груженных золотом кораблей, ни один из которых также так никогда и не был найден. Тич погиб как настоящий пират — в рукопашной схватке с британским капитаном Робертом Мейнардом во время одной из самых кровавых за всю историю морского флота битв. Мейнард, получивший в этом бою не меньше двух дюжин ран, все-таки отрубил Тичу голову и водрузил ее на бушприте своего шлюпа «Жемчужина». Уверяют, что по поводу награбленных сокровищ Черная Борода во всеуслышание заявлял: «Я закопал свое золото там, где найти его смогу или я сам, или сатана!»

Жители Новой Шотландии патриотично отдают предпочтение другому пирату — капитану Кидду, уроженцу Старой Шотландии, которой «новошотландцы» неизменно гордятся. «Кэптен Кидд», повешенный в Лондоне в 1701 году, до сих пор остается, быть может, единственным пиратом, часть сокровищ которого была официально найдена на острове Гардинер, в узком проходе, ведущем в гавань Лонг-Айленда, штат Нью-Йорк. В расписке, выданной представителем колонии залива Массачусетс, «пиратское сокровище» оценивается в «семьдесят пять миллионов старых франков золотом, серебром и драгоценными камнями». Сегодня расписка хранится в сейфах крупного банка в Нью-Йорк-Сити — United States Trust Company. В тесно связанной истории финансов и пиратства это, несомненно, один из самых любопытных документов — он кажется насквозь пропитанным кровью.

Кидд вместе со своей развеселой бандой снимал пенки практически во всех морях земного шара, доходил до берегов Индии и Китая. Очевидно, награбленные им баснословные богатства в сотни раз превосходили то, что было найдено. Известно также, что корабли Кидда бывали частыми гостями у побережья Новой Англии и Новой Шотландии, а залив Мейхоун, в частности, служил пиратам своеобразным местом встреч. Стружка кокосовой пальмы, в изобилии обнаруженная в колодце, была материалом, широко применявшимся на пиратских судах, и вполне логично предположить, что она попала туда с островов Карибского моря и Мексиканского залива, то есть в самой что ни на есть «пиратской» части земного шара.

Но какой бы из гипотез ни отдавать предпочтение, ясно одно: на поиск сокровищ Дубового острова было затрачено гораздо больше сил и средств, чем на поиск любых других сокровищ и кладов, в том числе упомянутых в этом рассказе. Как знать, быть может, непрерывный технический прогресс когда-нибудь позволит искателям добраться до дна колодца и одновременно до дна этой тайны? А может быть, система защиты сокровищницы и в самом деле сработана с такой дьявольской хитростью, что кладу суждено навеки остаться нетронутым? Не это ли имел в виду неудачливый пират Черная Борода, когда намекал на личные связи с сатаной?

@темы: история, Оук, клады

---

Нортон I

Нортон I

Джо́шуа А́брахам Но́ртон (англ. Joshua Abraham Norton; пред. 1819 — 8 января, 1880) — житель США, провозгласивший себя в 1859 году императором Соединённых Штатов и присвоивший себе титул Его Императорское Величество император Соединённых Штатов Нортон I[2] и Протектор Мексики[3].

Джошуа Нортон родился в Лондоне, детство и молодость провел в Южной Африке. В 1849 году Нортон эмигрировал в Сан-Франциско, получив в наследство имущество своего отца стоимостью в 40 тысяч долларов. Нортон занимался бизнесом, пока не прогорел, вложив все деньги в перуанский рис. Проиграв судебный процесс, в котором Нортон пытался аннулировать свой рисовый контракт, он покинул Сан-Франциско. Спустя несколько лет Нортон вернулся, вероятно, повредившись в уме, и провозгласил себя императором Соединенных Штатов[4]. Нортон не имел политической власти, и его влияние сказывалось только на окружающих, которые воспринимали его с юмором. К нему относились с почтением — денежные знаки, которые он подписывал, принимались во всех магазинах и заведениях, которые он посещал.



Несмотря на то, что его считали сумасшедшим (или, по крайней мере, очень эксцентричным)[5], граждане Сан-Франциско почитали «его императорское величество» и внимательно следили за его деятельностью, «указами» и «декретами». Наиболее известен его «указ», в котором он приказывал силой распустить Конгресс США (указ был проигнорирован Конгрессом и армией Соединенных Штатов). Также известны его декреты, призывающие построить мост и туннель через залив Сан-Франциско[6]. 8 января 1880 года во время прогулки по улицам города Нортон упал и умер. На его похороны пришли 30 тысяч человек[7]. В декабре 2004 года была выдвинута идея назвать мост от Сан-Франциско до Окленда его именем[8] — именно его призывал построить Нортон в одном из своих декретов, однако идея не получила дальнейшего развития.

Ранние годы

Джошуа Абрахам Нортон родился в Лондоне, однако учёные до сих пор спорят о точной дате и месте его рождения. В его некрологе, опубликованном газетой «Сан-Франциско Кроникл», «согласно наиболее точной доступной информации», была процитирована надпись на серебряной табличке на его гробе, которая гласила: «возраст около 65»[1]. Соответственно, 1815 год является наиболее вероятным годом его рождения. Другие источники говорят, что он был рождён 4 февраля в Лондоне[9]. Иммиграционные данные свидетельствуют, что ему было 2 года в 1820 году, когда его родители переехали в Южную Африку[10]. Южноафриканские генеалоги предполагают, что его родителями были Джон Нортон (умер в августе 1848) и Сара Норден[11], сестра известного в Южной Африке еврейского предпринимателя Бенджамена Нордена.

Нортон эмигрировал из Южной Африки в Сан-Франциско в 1849 году, получив от отца в наследство 40 тысяч долларов[7]. Он довольно удачно пустил эти средства в дело и к 1852 году заработал на сделках с недвижимостью 250 000 $[9]. Нортону показалось, что он обнаружил перспективную рыночную возможность, когда Китай, стоявший перед угрозой голода, наложил запрет на экспорт риса. В результате цена риса резко возросла с 9 до 79 центов за килограмм[7]. Нортон решил скупить полностью груз корабля «Глейд», который привёз 91 тонну риса — он дал задаток 2000 долларов и должен был внести ещё 23 000 в течение 30 дней. На следующий день в гавань Сан-Франциско вошёл ещё один корабль с грузом риса из Перу. Его экипаж сообщил, что за ним идут ещё несколько кораблей. Цена на рис рухнула и стала ниже, чем до прихода новостей из Китая. Нортон постарался расторгнуть контракт, судился два с половиной года и в итоге проиграл тяжбу[12]. В 1858 году Нортон объявил себя банкротом и на время исчез из города. Неизвестно, замечались ли за Нортоном странности до финансовых неурядиц, однако именно после банкротства у Нортона стали замечать отклонения, а в его поведении наметились симптомы мании величия[6].

Самопровозглашение

17 сентября 1859 года Джошуа Абрахам Нортон явился в редакции нескольких газет Сан-Франциско, чтобы разместить объявление, в котором он сообщал, что по просьбе большинства жителей страны объявляет себя императором. Объявления не опубликовали, однако факт всё-таки получил огласку, и Нортон стал популярен. Он участвовал во всех общественных мероприятиях, издавал «декреты», «снижал» налоги. По императивному требованию значительного большинства граждан этих Соединённых Штатов, я, Джошуа Нортон, ранее из Алгоа Бэй, Мыс Доброй Надежды, а сейчас, последние 9 лет и 10 месяцев из С.Ф., Кал., декларирую и провозглашаю себя Императором этих Соединённых Штатов и облечённый таким образом принадлежащей мне властью сим приказываю и предписываю представителям различных штатов собраться в Музыкальном холле города 1-го дня февраля, затем тотчас же произвести такие улучшения в существующих законах, которые устранят всё зло в стране и таким образом обеспечат непоколебимую веру в существование стабильности и целостности, как в стране, так и за её пределами.


"По императивному требованию значительного большинства граждан этих Соединённых Штатов, я, Джошуа Нортон, ранее из Алгоа Бэй, Мыс Доброй Надежды, а сейчас, последние 9 лет и 10 месяцев из С.Ф., Кал., декларирую и провозглашаю себя Императором этих Соединённых Штатов и облечённый таким образом принадлежащей мне властью сим приказываю и предписываю представителям различных штатов собраться в Музыкальном холле города 1-го дня февраля, затем тотчас же произвести такие улучшения в существующих законах, которые устранят всё зло в стране и таким образом обеспечат непоколебимую веру в существование стабильности и целостности, как в стране, так и за её пределами."
Нортон I, Император Соединённых Штатов.[9][13]


Объявление впервые было перепечатано как шутка редактором Бюллетеня Сан-Франциско[14]. Позднее Нортон добавил к своему титулу «Протектор Мексики»[3]. Таким образом было положено начало беспрецедентному и причудливому 21-летнему «правлению императора».

В соответствии со своей новой ролью «императора» Нортон начал провозглашать указы. Приняв «абсолютный контроль» над страной, он больше не видел необходимости в существовании законодательного органа, Конгресса США. 12 декабря 1859 года он издал указ о том, что «распускает» Конгресс Соединённых Штатов: ... мошенничество и коррупция препятствуют выражению гласа народа, происходит постоянное открытое попирание законов группами, партиями, фракциями и чрезмерным влиянием политических сект; поэтому гражданин не имеет защиты личности и собственности, хотя он должен пропорционально оплачивать содержание правительства — в соответствии с изложенным, Мы настоящим запрещаем Конгресс и следовательно он теперь запрещён, и Мы приказываем и желаем, чтобы представители всех заинтересованных сторон явились в Музыкальный холл этого города 1-го февраля следующего года и сей же час предприняли более эффективные шаги по исцелению всего перечисленного зла[15].

Эксцентричное поведение

Одеждой императора были старые армейские сапоги и шинель, он ходил пешком или ездил на велосипеде, патрулировал улицы и проверял, как полицейские выполняют свою работу[16]. Если император видел, что кто-то совершает доброе дело, то присваивал этому человеку дворянский титул.

Когда жители Сан-Франциско встречали императора, они воздавали ему почести. Как правило, у императора не было при себе денег, и они не были ему нужны. Императора бесплатно кормили в ресторанах, а в магазинах бесплатно давали понравившиеся ему вещи. На ресторанах и магазинах, которые нравились императору, размещалась табличка с надписью «Посещается Его Величеством Императором Нортоном Первым» (англ. By Appointment to his Majesty, Emperor Norton the First) — количество клиентов у таких ресторанов и магазинов увеличивалось (на некоторых ресторанах города такие таблички есть и сейчас).

Город также оплачивал императору жильё. Иногда император расплачивался банкнотами, специально изготовленными для него, с его собственным изображением; банкноты охотно принимались к оплате и имели коллекционную ценность. Банки обналичивали[17] такие бонды долларами США, когда их предъявляли для погашения. Датой погашения бондов был указан 1880 год. На любой театральной премьере для императора и его двух собак (Буммера и Лазаруса) были зарезервированы три места. Этой троице также было разрешено посещать заседания Академии наук Сан-Франциско и слушать дискуссии учёных мужей. Император был почётным и бесплатным пассажиром каботажных пароходов[17].

Император Нортон издавал декреты и передавал их в газеты, которые охотно печатали их. Многие люди находили это забавным и зачастую покупали газеты только затем, чтобы прочитать новый указ императора. Однако многие декреты заставляли людей задуматься. Например, Нортон своим указом отстранил от должности губернатора Виргинии Вайса за то, что губернатор приказал повесить Джона Брауна. Аболиционист Браун пытался бороться с войсками штата всего с 17 сторонниками, что, по мнению императора, явно указывало на душевную болезнь Брауна. Нортон приказал вместо казни отправить Брауна в больницу на лечение. Нортон запретил казнить Брауна, и многие жители Сан-Франциско были с ним согласны. Казнь Брауна послужила одной из предпосылок к началу Гражданской войны в США, которая началась шестнадцать месяцев спустя, а песня «Тело Джона Брауна» стала походной песней северян[18].

Ещё одним указом Император Нортон вводил штраф в 25 долларов и запрещал употреблять слово «Фриско» вместо названия города Сан-Франциско. Даже сегодня жители Сан-Франциско призывают гостей города не называть великий город «Фриско»[19].

Однажды ночью новенький молодой полисмен арестовал императора Нортона. Полисмен решил, что человек, называющий себя императором США, может быть опасен. Ночью в участок срочно прибыли судья и начальник полиции и с извинениями освободили императора. С тех пор полицейские Сан-Франциско выказывали уважение императору, при встрече отдавая ему честь[19].

В Сан-Франциско уже в те времена жила большая китайская диаспора. Некоторые жители Сан-Франциско считали, что в городе живёт слишком много китайцев. Был организован антикитайский комитет, и его члены намеревались устроить погром в китайском районе. Многие об этом плане знали, но никто не предпринимал никаких действий, чтобы остановить насилие. Однажды ночью члены комитета после митинга направились в китайский квартал. Когда погромщики были уже у цели, дорогу им преградил человек, который стоял один посреди улицы, низко опустив голову, не двигаясь; казалось, что он молится. Толпа погромщиков молча остановилась. Они узнали синюю униформу и позолоченные пуговицы мундира императора. Толпа медленно и бесшумно повернула назад[19].

Возможно, самым известным декретом императора Нортона был указ, предписывающий руководству городов Сан-Франциско и Окленд соединить города мостом, который приказывалось перекинуть через небольшой островок в гавани Сан-Франциско. Руководители городов указ проигнорировали, и император издал декрет об отстранении их от должностей в случае дальнейшего неисполнения его указов. В 1872 году расстроенный игнорированием его предыдущего указа Нортон провозгласил:

"Настоящим мы извещаем граждан Сан-Франциско и Окленда о нашем декрете, предписывающим выделить средства для проведения конкурса проектов для строительства подвесного моста от оконечности Окленда через Козий остров, а также туннеля, дабы установить наилучшие из проектов. Также настоящим уведомляем граждан, что поелику до настоящего времени выказывалось пренебрежение предписаниям наших декретов, понеже настоящим мы устанавливаем, что наша воля должна быть полностью исполнена, и мы приказываем армии арестовать обоих градоначальников, ежели они будут и далее упорствовать и пренебрегать нашими декретами. "

Подписано нашей собственной императорской рукой и скреплено печатью, в Сан-Франциско, сего дня сентября 17-го числа, года 1872[20].


Конечно, градоначальники остались при должностях, а мост и туннель не построили. Однако спустя годы были построены мост и туннель практически по тому же маршруту, что и предписывал в своём декрете император.

Смерть и похороны «Императора»

Во время прогулки 8 января 1880 года император Нортон упал и умер на углу Калифорния-стрит и Дюпон-стрит (сейчас Грант-авеню). На следующий день газета «Сан-Франциско Кроникл» напечатала четыре слова на французском языке на весь центральный разворот газеты: «LE ROI EST MORT» («Король умер»). Газета сообщила о смерти одного из самых известных граждан города. В статье сообщалось, что у Джошуа Нортона не оказалось настоящих денег для оплаты похорон.

Другая ведущая городская газета, «Morning Call», напечатала статью на первой странице с заголовком: «Нортон Первый, Божьей милостью Император этих Соединённых Штатов и Протектор Мексики, окончил свою жизнь»[3].

Очень быстро стало очевидным, что, вопреки слухам, Нортон умер в полной нищете. При нём нашли только 5-6 долларов мелочью, а при осмотре его комнаты в пансионе были найдены один соверен стоимостью около $2.50, коллекция тростей, его скорее бутафорская сабля, несколько головных уборов (цилиндр, котелок, армейская кепка и головной убор, подошедший бы военному капельмейстеру). Кроме этого были найдены французский франк 1828 года, несколько «имперских бондов», которые он продавал туристам с процентной ставкой 7 %[7][21] (однако на некоторых бондах было указано 5 %). Любопытно, что указанным годом погашения бондов оказался год смерти императора. Также там были две фальшивые телеграммы, первая как будто от российского императора Александра II, в которой он поздравлял Нортона с его грядущим бракосочетанием с королевой Викторией, вторая от президента Франции, в которой тот якобы предостерегал, что такой союз может пагубно сказаться на мире во всем мире. Также были найдены его письма к королеве Виктории и 98 акций выработанной золоторудной шахты[22].

Практически немедленно представители деловых кругов города собрали необходимую для похорон сумму. На похороны, по различным данным, пришли от 10[17] до 30[7] тысяч человек (в те времена в Сан-Франциско проживали 210 тысяч[23] человек). Уважение усопшему посчитали нужным выказать «…все классы от капиталистов до бедняков, священники, карманники, нарядные леди и те, кто оказывал помощь отверженным социумом»[1]. Похоронная процессия растянулась в длину на две мили (3 км)[7].

Спустя 54 года его останки были перенесены на другое кладбище Сан-Франциско, и даже тогда император всё ещё вызывал уважение горожан. В городе приспустили флаги, сотни человек пришли на церемонию, которая включала и военные почести. Городской муниципальный оркестр играл соответствующую событию музыку, а воины батальона 159-го пехотного полка США произвели троекратный салют[17]. На новом гранитном надгробии выбили:
«Нортон I, император Соединённых Штатов и протектор Мексики».

Память

Эксцентричный характер Нортона был запечатлён Марком Твеном в образе короля в «Приключениях Гекльберри Финна»[7].
Нортон является персонажем романа «Потерпевшие кораблекрушение»[7] Р. Л. Стивенсона («The Wrecker», 1892):
…Из всех наших посетителей мне больше всего нравился император Нортон. Упомянув его, я прихожу к выводу, что ещё не воздал должное обитателям Сан-Франциско. В каком другом городе безобидный сумасшедший, воображающий себя императором обеих Америк, был бы окружён таким ласковым вниманием? Где ещё уличные прохожие стали бы считаться с его иллюзиями? Где ещё банкиры и торговцы пускали бы его в свои конторы, брали бы его чеки, соглашались бы выплачивать ему «небольшие налоги»? Где ещё ему позволили бы присутствовать на торжественных актах в школах и колледжах и обращаться к присутствующим с речью? Где ещё на всём божьем свете мог бы он, заказав и — съев в ресторане самые изысканные блюда, спокойно уйти и ничего не заплатить? Говорили даже, что он был очень привередлив и, оставшись недоволен, грозил вовсе прекратить посещения такого ресторана.
В 1939 году братством E Clampus Vitus на стене транспортного терминала в гавани была установлена бронзовая плита с надписью: «Остановись, путник, и вырази признательность Нортону I».

Примечания

1 1 2 3 Le Roi Est Mort, San Francisco Chronicle (11 января 1880). Проверено 22 января 2011. (англ.)
2 Fred Smith Emperor Joshua Norton I of America. BBC (January 31, 2002). Проверено 22 января 2011.
3 1 2 3 Hansen Gladys San Francisco Almanac. — San Francisco: Chronicle Books, 1995. — ISBN 0811808416 (англ.)
4 Weeks David Eccentrics: A Study of Sanity and Strangeness. — New York: Kodansha Globe-, 1996. — P. 3–4. — ISBN 1568-36156-4
5 New Perspectives on the West: Joshua Abraham Norton. PBS (2001). Проверено 22 января 2011.
6 1 2 Suzanne Herel. Emperor Norton's name may yet span the bay (15 декабря 2004). Проверено 22 января 2011. (англ.)
7 1 2 3 4 5 6 7 8 Peter Moylan Encyclopedia of San Francisco: Emperor Norton. San Francisco Museum and Historical Society. Проверено 22 января 2011.
8 Rubenstein, Steve, Jim Herron Zamora. 'No offense to the emperor, but I don't know who he is', San Francisco Chronicle (December 16, 2004). Проверено 22 января 2011.
9 1 2 3 Cowan, Robert (October 1923). «Norton I Emperor of the United States and Protector of Mexico (Joshua A. Norton, 1819-1880)». Quarterly of the California Historical Society. Проверено 2011-05-27.
10 Drury William Norton I, Emperor of the United States. — New York: Dodd, Mead & Company, Inc., 1986. — ISBN 0-396-08509-1
11 Dakers, Hazel (Summer 1999). «To Colindale to Picture the Lives of My South African Ancestors». Newspaper Library News (26). Проверено 2011-05-27. (англ.)
12 «Emperor Norton», The Encyclopedia of San Francisco, Peter Moylan (англ.)
13 Joe Oesterle Weird California: Your Travel Guide to California's Local Legends and Best Kept Secrets. — New York: Sterling Publishing, 2006. — P. 102. — ISBN 1-4027-3384-4 (англ.)
14 Carl Nolte. Emperor Norton, zaniest S.F. street character, San Francisco Chronicle (17 сентября 2009). (англ.)
15 Gazis-Sax, Joel He abolishes Congress (1998). Проверено 24 апреля 2007.
16 Moran Mark Weird U.S.: Your Travel Guide To America's Local Legends And Best Kept Secrets. — New York: Sterling Publishing, 2005. — P. 153. — ISBN 0-7607-5043-2
17 1 2 3 4 Emperor Reburied, 'Time' (July 9, 1934). Проверено 9 июля 2007.
18 «John Brown, abolitionist», David S. Reynolds, Knopf). (англ.)
19 1 2 3 «People in America: Emperor Norton», Сценарий радиопрограммы радио «Голос Америки». (англ.)
20 Herel, Suzanne. Emperor Norton's name may yet span the bay, San Francisco Chronicle, Hearst Communications (15 декабря 2004), стр. A–1. Проверено 22 января 2011. (англ.)
21 Joel Gazis-Sax The Madness of Joshua Norton (1997). Проверено 22 января 2011.
22 Asbury Herbert The Barbary Coast. — New York: Thunder's Mouth Press, 2002. — P. 231. — ISBN 1-56025-408-4. (англ.)
23 Перепись 1880 года, С. 382. (англ.)

@темы: история, Нортон I, США, император

---

События 17 июня 1953 года в ГДР

События 17 июня 1953 года в ГДР

«Планомерное строительство социализма»

В июле 1952 года на II конференции Социалистической единой партии Германии её генеральный секретарь Вальтер Ульбрихт провозгласил курс на «планомерное строительство социализма», что сводилось к последовательной советизации восточногерманского строя: мерам против мелких собственников и частной торговли, массовой национализации предприятий. Одновременно было радикально реформировано традиционное территориальное деление (вместо 5 исторических «земель» было введено 14 округов). По советскому же образцу усиленно развивалась тяжёлая промышленность, что привело к серьёзному дефициту продовольствия и потребительских товаров, причём в продовольственном кризисе пропаганда обвиняла «спекулянтов и кулаков»[2]. Наконец, было объявлено о создании Народной Армии, и милитаризация, соединённая с репарациями, тяжело сказывалась на бюджете страны: военные расходы составляли 11 % бюджета, а вместе с репарациями — 20 % непроизводительных трат. В такой ситуации происходило массовое бегство жителей в западную зону, прежде всего, высококвалифицированных кадров из числа тех, кто в годы войны активно сотрудничал с нацистами — «утечка мозгов» (только в марте 1953 года бежало 50 тысяч человек)[3], которая, в свою очередь, создавала новые экономические проблемы. Нехватка продуктов была обычным явлением, продовольствие выдавалось по карточкам. Уровень снабжения населения мясопродуктами и жиром достиг только примерно половины довоенного уровня. Даже овощей и фруктов не хватало. Очереди перед магазинами росли. Разница в уровне жизни Западной и Восточной Германии увеличилась, так как план Маршалла на Западе вызвал рост экономики, в котором восточная часть страны не могла участвовать. Плитка шоколада, например, стоила на Западе 50 пфеннигов, на Востоке — 8 марок.

Нарастали также политические и антицерковные репрессии. В частности, были разгромлены и арестованы в полном составе две молодёжные евангелические организации — «Молодая община» и «Евангелическая студенческая община».

Однако смерть Сталина в марте 1953 года приостановила давление власти и привела к ослаблению советского оккупационного контроля: была расформирована советская Контрольная комиссия, заменённая Верховным комиссаром.

Апрельское повышение цен

В апреле 1953 года, за два месяца до восстания, произошло повышение цен на общественный транспорт, одежду, обувь, хлебопродукты, мясо и содержащие сахар продукты[4]. По свидетельству участника тех событий, это уже тогда вызвало волну возмущения.[5].

«Новый курс»

Продолжая курс на либерализацию своей политики после смерти Сталина, 15 мая советский МИД вручил руководству ГДР меморандум с требованием прекращения коллективизации и ослабления репрессий. 3 июня руководители ГДР были вызваны в Москву, по возвращении из которой провозгласили «Новый курс», публично признали, что в прошлом совершались ошибки, для улучшения снабжения населения наметили замедление темпов развития тяжёлой промышленности, отменили ряд мер экономического характера, вызвавших резкое недовольство населения"[6].

Повышение норм выработки

В то же время не было отменено ранее принятое решение ЦК СЕПГ «о повышении норм выработки для рабочих в целях борьбы с экономическими трудностями». Это решение о повышении норм на 10 % (а в некоторых областях — до 30 %) выработки было принято на пленуме ЦК 14 мая 1953 года и опубликовано 28 мая в следующей формулировке:
Правительство Германской Демократической Республики приветствует инициативу рабочих по повышению норм выработки. Оно благодарит всех работников, которые повысили свои нормы, за их большое патриотическое дело. Одновременно оно отвечает на пожелание рабочих по пересмотру и повышению норм.

Повышение норм предполагалось вводить постепенно и завершить к 30 июня (в день рождения В. Ульбрихта). Это вызывало очередное сильное недовольство у рабочих.

В поддержку повышения норм высказалось и руководство (коммунистических) профсоюзов, теоретически призванное стоять на страже интересов рабочих. В западной литературе[где?] утверждается, что появившаяся 16 июня 1953 года в профсоюзной газете «Трибуна» статья в защиту курса на повышение норм выработки стала последней каплей, якобы "переполнившей чашу народного недовольства", однако при этом замалчивается о подрывной деятельности западных, в первую очередь - США и ФРГ, спецслужб.

Предшествующие события в Берлине
Основная статья: Берлинское восстание 1953 года

15 июня в Берлине среди строителей строек на Сталин-аллее начались первые забастовки, которые 16 июня переросли в демонстрации.

События 17 июня

Утром 17 июня в Берлине забастовка была уже всеобщей. Рабочие, собиравшиеся на предприятиях, там же строились в колонны и направлялись в центр города. Уже в 7 часов на площади Штраусбергер собралась 10-тысячная толпа. К полудню численность манифестантов в городе достигла 150 000 человек. Лозунгами манифестантов были: «Долой правительство! Долой Народную Полицию!» «Мы не хотим быть рабами, мы хотим быть свободными!»[7]. Большую популярность приобрели лозунги, направленные лично против В. Ульбрихта: «Бородка, брюхо и очки — это не воля народа!» «У нас нет иной цели — Козлобородый должен уйти!». Также выдвигались лозунги, направленные против оккупационных войск: «Русские, убирайтесь вон!» [8] Впрочем, антисоветские лозунги, с энтузиазмом выдвигавшиеся присоединившимися к демонстрантам жителями Западного Берлина, не нашли особой поддержки у восточноберлинцев.[9]

Были разгромлены пограничные знаки и сооружения на границах советского и западного секторов города. Толпа громила полицейские участки, здания партийных и государственных органов и газетные киоски, продававшие коммунистическую прессу. Участники волнений уничтожали символы коммунистической власти — флаги, плакаты, портреты и пр. Были осаждены полицейские казармы; восставшие также попытались освободить заключённых из тюрьмы. Дом Министерств был разгромлен; оттуда толпа двинулась к театру Фридрихштадтпаласт, где шло заседание актива СЕПГ, и партийное руководство спешно эвакуировалось под защиту советских войск в Карлсхорст. Город фактически оказался в руках участников волнений.

В 14 часов по радио транслировалось заявление премьер-министра ГДР Отто Гротеволя. В ней он ещё раз подчеркнул отмену повышения норм. Он говорил, что восстание — «труд провокаторов и фашистских агентов иностранных держав и их пособников из германских капиталистических монополий». Он призвал всех «рабочих и честных граждан» помогать «в захвате провокаторов и их передаче государственным органам».

Волнения перекинулись на всю Восточную Германию. В индустриальных центрах стихийно возникали забастовочные комитеты и советы рабочих, бравшие в свои руки власть на фабриках и заводах.

В Дрездене участники массовых волнений захватили радиостанцию и начали передавать сообщения, разоблачающие государственную пропаганду; в Галле были захвачены редакции газет, в Биттерфельде забастовочный комитет послал в Берлин телеграмму с требованием «сформирования временного правительства, составленного из революционных рабочих». Согласно последним исследованиям, волнения были не менее чем в 701 населенном пункте Германии (и это, видимо, ещё неполное число)[10]. Официальные власти ГДР оценили число участников движения в 300 тысяч. В других источниках число бастующих рабочих оценивается примерно в 500 тысяч, а общее число участников демонстраций — в 3—4 миллиона из 18 миллионов населения и 5,5 миллиона рабочих (следует иметь в виду, что крестьяне не могли принимать участия в движении)[11]

Всего подверглось осаде и штурму 250 (по другим данным — 160) правительственных и партийных зданий.[12] Повстанцами было занято 11 зданий районных советов, 14 канцелярий бургомистра, 7 районных и 1 окружной комитет СЕПГ; были захвачены 9 тюрем, 2 здания министерства государственной безопасности и 12 полицейских учреждений (округов и участков), в результате чего было освобождено около 1400 уголовников. По официальным данным, было убито 17 и ранено 166 функционеров СЕПГ.

Хотя советские войска уже 17 июня стали в значительной степени контролировать ситуацию, в следующие дни также проходили протесты. Больше всего 18 июня, но в отдельных заводах вплоть до июля. 10 и 11 июля рабочие бастовали в фирме «Carl Zeiss» в городе Йена и 16 и 17 июля в заводе «Buna» в Шкопау. Но размах протеста 17 июня уже не был достигнут.

В округе Дрезден

Самые многочисленные протесты состоялись в городах Дрезден, Гёрлиц, Ниски и Риза. По данным Народной полиции, в 14 из 17 районов округа были забастовки.

В Дрездене собралось около 20 000 человек на площадях Театерплац, Постплац, Плац-дер-Айнхайт, перед нойштадтским и главным вокзалом.

В Гёрлице рабочие образовали забастовочный комитет и систематически оккупируют здания СЕПГ, госбезопасности, массовых организаций и тюрьму. Рабочие образовали новое городское управление под названием «Городской комитет». Освобождаются заключённые. Как и в Биттерфельде, формулируются политические требования, в том числе о пересмотре восточной границы ГДР по линии Одер-Нейссе. В демонстрации приняло участие около 50 000 человек. Только объявление чрезвычайного положения и применение советских оккупационных сил могло остановить народное волнение.

В округе Халле

Округ Халле был одним из центров восстания. Все 22 района сообщили о забастовках и акциях протеста. Наряду со столицей округа такие промышленные центры как Лойна, Биттерфельд, Вольфен, Вайссенфельс и Айслебен, но и более мелкие города как Кведлинбург и Кётэн были точками опоры протестующих.

Особо следует отметить промышленный регион Биттерфельд, где центральный забастовочный комитет координировал акции 30 000 бастующих. Целенаправленно хорошо организованные рабочие в Биттерфельде заняли здания Народной полиции, городского управления, Государственной безопасности и тюрьмы, чтобы парализовать государственный аппарат. Столкновений с применением оружия не было по той причине, что начальник районного управления полиции Носсек утром объездил заводы в Вольфене и Биттерфельде и приказал хранить все виды оружия в комнатах хранения оружия и этим фактически обезоружил охрану заводов.[13]

В Халле 4 демонстранта было расстреляно полицией. Около 18 часов собралось примерно 60 000 человек на рыночной площади Халлмаркт в центре города. Советские танки разогнали протестующих.

В округе Гера

Из города Вайда сообщается о перестрелках вооружённых шахтёров с Казарменной полицией (предшественником Национальной народной армии).

В городе Йена собирается от 10 000 до 20 000 человек. Здания районного управления СЕПГ, тюрьмы и госбезопасности находятся в руках протестующих. После объявления о чрезвычайном положении в 16 часов советские оккупационные войска разгоняют собравшихся. Несмотря на это большие демонстрационные группы ходят по центру города и призывают к продолжении акций протеста.

В округе Магдебург

Магдебург наряду с Берлином, Халле, Йеной, Гёрлицом и Лейпцигом относился к центрам событий 17 июня 1953 года.

Около 9 часов утра сформировалась процессия протеста из примерно 20 000 человек, которая около 11 часов объединилась с другими демонстрантами. Протестующие занимают здания ССНМ и СЕПГ и газеты «Volksstimme». Перед управлением полиции и тюрьмой возникают тяжёлые кровопролитные столкновения. Два полицейских и один сотрудник госбезопасности погибли. Освобождение заключённых не удалось из-за появления перед зданием тюрьмы советских солдат, которые применили огнестрельное оружие и застрелили трёх демонстрантов, среди них 16-летную девушку. Регистрируют более сорока (частично тяжело) раненых демонстрантов.

После обеда удался штурм следственного изолятора и 211 заключённых, среди них обычные преступники, освобождаются[14]. Воинские части, дислоцированные в Магдебурге, находились в этот момент в летних лагерях. В городе был лишь комендантский взвод и военный госпиталь. События начались с прибытием из Зап. Германии вооруженных стрелковым оружием людей. В самой ГДР оружие было лишь у Советской Армии. ННА в тот момент еще не была создана, а народная полиция оружия не имела. Охрана тюрьмы имела на вооружении лишь овчарок. Комендантскому взводу удалось организовать оборону штаба армии и госпиталя и отбить нападение мятежников. Воинские части в летних лагерях были подняты по тревоге и направлены в город. Однако уже по дороге они частично были развернуты и направлены на демаркационную линию для прикрытия от вторжения со стороны британской оккупационной зоны. В город в основном вернулись мотострелки на БТРах и частично танки. Первоначально войска имели приказ не открывать огонь. Однако вскоре в открытом БТРе выстрелом с чердака был убит советский майор. Вскоре за этим последовало разрешение на применение оружия. После чего в течение нескольких часов беспорядки были прекращены. Как только с какого-то чердака открывался огонь (мятежники имели на вооружении винтовки, автоматы и ручные пулеметы), вызывался танк, который производил прицельный выстрел по чердаку. В это время на демаркационной линии войска были развернуты к бою и окопались по всем правилам, как на фронте. По другую сторону демаркационной линии в это время дефилировала казачья часть из русских эмигрантов, вероятно с целью пересечь демаркацию и прийти на помощь мятежникам. Однако, обнаружив против себя изготовившиеся к бою советские войска, казаки ушли. Несомненно, что действия мятежников прямо направлялись и были хорошо скоординированы с командованием западных оккупационных войск. Надо особо отметить, что оружия у восточных немцев в тот момент официально не было вообще. Даже охотничьих ружей. Даже у полиции при обычной службе. Но на случай ЧП они имели оружие в хранилищах. Вероятно, они были вооружены этим оружием во время подавления мятежа. События в Магдебурге описаны со слов офицера — участника и очевидца событий.

Подавление волнений

Правительство ГДР, в свою очередь, обратилось к СССР за вооружённой поддержкой. В Берлине в тот момент стояло 16 советских полков общей численностью 20 000 человек; кроме того, правительство могло рассчитывать на народную полицию численностью в 8 тысяч человек. Принципиальное решение о вооруженном вмешательстве было принято в Москве уже вечером 16 числа. Ночью в резиденции советской оккупационной администрации в Карлсхорсте германская делегация в составе Вальтера Ульбрихта, премьер-министра Отто Гротеволя и министра госбезопасности Цайссера встретилась с советским Верховным комиссаром В. С. Семёновым и командующим оккупационными войсками Андреем Гречко и обговорила с ними подробности действий против восставших. В Берлин срочно вылетел министр внутренних дел СССР Лаврентий Берия.

Советская военная администрация 17-го и 18-го июня ввела чрезвычайное положение в более чем 167 из 217 административных городских и сельских районов (Kreise) страны[15].

Около полудня 17 июня против протестующих были выдвинуты полиция и советские танки. Демонстранты кидали в танки камнями и пытались повредить их радиоантенны. Толпа не расходилась, и советские войска открыли огонь. В 13-00 было объявлено чрезвычайное положение. В 14-00 по радио Гротеволь зачитал правительственное сообщение:

Мероприятия правительства Германской Демократической Республики по улучшению положения народа были отмечены фашистскими и другими реакционными элементами в Западном Берлине провокациями и тяжёлыми нарушениями порядка в демократическом <советском> секторе Берлина. (…)
Беспорядки (…) являются делом провокаторов и фашистских агентов зарубежных держав и их пособников из немецких капиталистических монополий. Эти силы недовольны демократической властью в Германской Демократической Республике, организующей улучшение положения населения.
Правительство призывает население:
Поддержать мероприятия по немедленному восстановлению порядка в городе и создать условия для нормальной и спокойной работы на предприятиях.
Виновные в беспорядках будут привлечены к ответственности и строго наказаны. Призываем рабочих и всех честных граждан схватить провокаторов и передать их государственным органам. (…)

Столкновения между советскими войсками и участниками волнений и стрельба продолжались до 19-00. На следующее утро вновь были попытки демонстраций, но они жёстко пресекались. Забастовки, однако, спорадически вспыхивали вновь; в июле произошёл новый подъём забастовочного движения.

25 июня советская администрация объявляет о прекращении чрезвычайного положения в ГДР кроме Берлина, Магдебурга, Халле, Потсдама, Гёрлица, Дессау, Мерзебурга, Биттерфельда, Котбуса, Дрездена, Лейпцига, Геры и Йены. 29 июня закончилось чрезвычайное положение и для Дрездена, Котбуса и Потсдама.

В июле началась вторая волна забастовок в нескольких крупных предприятиях. В заводах Буна забастовки 15-17 июля даже превышают забастовку 17 июня. После этого ситуация стабилизировалась.

Жертвы

Братская могила и музей 11 погибших берлинцев на кладбище-колумбарии Зеештрассе

На основании документов, рассекреченных в 1990 году, можно сделать вывод минимум о 125 погибших. В частности, советскими властями было приговорено к смерти 29 человек.[16] Вообще, советский верховный комиссар Семёнов получил из Москвы приказ расстрелять не менее 12 зачинщиков с широким опубликованием их имён; первым, расстрелянным советскими властями, был 36-летний безработный художник Вилли Геттлинг, отец двоих детей. 100 человек было осуждено советскими судами на сроки от 3 до 25 лет, примерно пятая часть из них была направлена в советские лагеря, остальные содержались в тюрьмах ГДР. Всего же было арестовано около 20 тысяч человек[17], из них осуждено немецкими судами — не менее 1526 (видимо, это неполная цифра): 2 — к смерти, 3 — к пожизненному заключению, 13 — на сроки 10—15 лет, 99 — на сроки 5—10 лет, 994 — на сроки 1—5 лет и 546 на сроки до одного года.

Со стороны властей было 5 убитых[18][19], ранено 46 полицейских, из них 14 тяжело. Общий материальный ущерб составил 500 000 марок.

На Западе число жертв сильно преувеличивалось — называлась, например, цифра 507 убитых. Современные немецкие исследователи Йозеф Ландау и Тобиас Зандер отмечают относительную умеренность, проявленную советскими властями при подавлении волнений: «вопреки всему, советская оккупационная власть выступает не такой бесцеремонной и кровожадной, как это утверждал западный мир. При подобном обращении с повстанцами жертв могло бы оказаться намного больше, если учесть, что Советы направили несколько дивизий и несколько сот танков»[20].

Слухи о расстрелянных советских солдатах

И поныне упорно ходит слух, будто некоторые советские солдаты отказались стрелять в рабочих, штурмовавших тюрьму в Магдебурге и, как следствие, 18 (по другой версии — 41) военнослужащий были расстреляны 28 июня 1953 года в близлежащем городке Бидериц. Приводятся даже имена трёх из расстрелянных.[21].

По мнению советских исследователей и работников спецслужб, этот слух являлся проявлением антисоветской пропаганды времён холодной войны. В глазах же самих немцев этот предполагаемый факт служил к чести советских солдат, и 16 июня 1954 года бывшие участники восстания поставили в западном районе Берлина Целендорф, на Потсдамер-шоссе, своеобразный обелиск — усечённую каменную пирамиду с надписью (на немецком языке): «Русским офицерам и солдатам, которым пришлось умереть, потому что они отказались стрелять в борцов за свободу 17 июня 1953»[22]

В 1998 году в журнале Nature появилась и сразу же была широко растиражирована в СМИ публикация сотрудников Института судебной медицины Магдебургского университета «Анализ пыльцы раскрывает сезон убийства»[23][24]. В своей статье немецкие авторы сообщали, что в 1994 в центре Магдебурга была обнаружена братская могила с останками 32 молодых людей, убитых, по заключению экспертов, между 1945 и 1960 годами (до весны 1945 года незаметно сделать захоронение в центре города было невозможно). Выдвигались предположения, что это — либо жертвы Гестапо, расстрелянные весной 1945 года, либо советские жертвы 17 июня 1953 года. Пыльца, обнаруженная экспертами в носовых ходах у 7 черепов из 21 проверенных, позволила сделать заключение, что смерть этих лиц наступила в июне — июле. Это склонило мнение исследователей в пользу второго предположения. При этом важно заметить, что количество погибших и место захоронения не соответствовали ходившим слухам о предполагаемом событии. В статье также не указывалось, кто конкретно и на основании чего выдвигал такие предположения о причине смерти жертв, однако, сообщалось, что после экспертизы пыльцы «исследователи ищут подтверждение этой теории в архивах Москвы».

В некоторых публикациях историков упоминается не подтверждённая документально версия, по которой, напротив, возможно, были расстреляны советские солдаты, открывшие огонь на поражение, когда приказ на это отсутствовал, а затем эти события у немецкой стороны превратились в миф об отказниках[25].

Последствия

Непосредственно кризис не ослабил, а наоборот укрепил позиции Ульбрихта. Против Ульбрихта и его сталинистского курса в тот момент существовала сильная оппозиция в СЕПГ (включая руководство), имевшая все основания надеяться на поддержку из Москвы. Кризис позволил Ульбрихту провести чистку партии от своих противников, обвинённых в пассивности и социал-демократическом уклоне. Таким образом до конца года было исключено около 60 % избранных окружных комитетов СЕПГ.

Опираясь на безусловную советскую поддержку, правительство демонстрировало «твёрдость»: 21 июня было отменено объявленное было восстановление старых норм выработки; в октябре цены были повышены на 10—25 %. С другой стороны, СССР поспешил снизить требования репараций (теперь они составляли лишь 5 % бюджета ГДР), что улучшило материальное положение. Однако, бегство в ФРГ усилилось: если в 1952 году бежало 136 тыс. человек, то в 1953—331 тыс., в 1954—184 тыс., в 1955—252 тыс.[26]

Непосредственным последствием кризиса было также прекращение в 1954 году режима оккупации и обретение ГДР суверенитета.

Психологические последствия кризиса для жителей ГДР Вилли Брандт определяет в своих мемуарах следующим образом:
«Восставшим стало ясно, что они остались в одиночестве. Появились глубокие сомнения в искренности политики Запада. Противоречие между громкими словами и малыми делами запомнились всем и пошло на пользу власть имущим. В конце концов люди стали устраиваться как могли»

15 июля 1953 года министр юстиции ГДР, Макс Фехтер, из-за «антипартийного и антигосударственного поведения» был исключён из партии, снят с должности министра и арестован. Три дня позже Политбюро ЦК СЕПГ принял решение о снятии с должности министра государственной безопасности, Вильгельма Цайссера. Он и главный редактор газеты «Нойес Дойчланд» на 15 пленуме ЦК СЕПГ (24-26 июля 1953 г.) лишились всех партийных функций.

9 декабря 1953 года в ответ на события 17 июня были созданы «Боевые группы». Их члены дали клятву о «защите достижений государства рабочих и крестьян с оружием в руке».

Восточногерманско-советская версия событий

Власти ГДР объявили волнения результатом иностранного вмешательства. Газета Neues Deutschland («Нойес Дойчланд»), центральный печатный орган ЦК СЕПГ, именовала происшедшее «авантюрой иностранных агентов», «преступлением западно-берлинских провокаторов» и, наконец, «попыткой фашистского путча» [27]. Составленное после подавления волнений заявление ЦК СЕПГ расценило его как «попытку фашистского путча» и «контрреволюцию», направляемую западногерманскими и американскими политиками из Западного Берлина. «Благодаря их агентам и другим подкупленным личностям, которые, прежде всего, массами прибывали из Западного Берлина в ГДР, агрессивным силам немецкого и американского монополистического капитала удалось подвигнуть части населения на забастовку и на демонстрации в столице Берлине и нескольких населённым пунктах республики. 16 и 17 июня тысячи фашистских боевиков, а также много дезориентированных западноберлинских молодых людей организованными группами двинулись к границе секторов, распространяя листовки и поджигая универсальные магазины и другие здания на Потсдамерплац. […] Тем не менее, беспорядки произошли в целом только в 272 из примерно 10 000 общин ГДР, а именно только там, где империалистические тайные полиции имели свои базы или куда они могли посылать своих агентов»

Идея, что кризис был инспирирован западными спецслужбами, по настоящее время популярна в консервативной проправительственной российской прессе. В качестве подтверждения указывается на передачи западноберлинского радио и выступление Шарновского. Утверждается также, что автомобили с громкоговорителями, через которые восставшие распространяли свои призывы, были американские[28].

Наиболее известные участники
Хильде Бенямин (нем. Hilde Benjamin, 1902—1989), министр юстиции, преследовала участников протестов жестокими приговорами.
Эрна Дорн (нем. Erna Dorn, 1911—1953), якобы зачинщица, приговорена к смертной казни.
Макс Фехнер (нем. Max Fechner, 1892—1973), министр юстиции, высказался против судебного преследования бастующих рабочих и был приговорён к 8 годам каторжной тюрьмы.
Георг Гайдциг (нем. Georg Gaidzik, 1929—1953), полицейский, убит из огнестрельного оружия.
Герхард Хэндлер (нем. Gerhard Händler, 1928—1953), полицейский, убит из огнестрельного оружия.
Эрнст Енрих (нем. Ernst Jennrich, 1911—1954), по приказу Хильде Бенямин был приговорён к смертной казни.
Отто Нушке (нем. Otto Nuschke, 1883—1957), Заместитель премьер-министра, 17 июня 1953 года был вытеснен демонстрантами в Западный Берлин,[29] откуда он вернулся через двое суток.

Литература
Der Volksaufstand vom 17. Juni 1953. — in: Handbuch der Deutschen Geschichte. Klett-Cotta, 2009, 10. Aufl., Bd. 22, S.338-347. ISBN 3-608-60022-1 (Пособие по немецкой истории в 24 тт., изд. 10-е, том 22) (нем.)

Примечания

1. Показывать компактно
2. Плакат «Der Volksaufstand des 17. Juni»
3 Хронология событий (нем.)
4 Вилли Брандт. Воспоминания // «Вопросы истории», № 1, 1991, стр. 101
5 «Der kalte Krieg — Zeittafel» (нем.)
6 Литвин Г. А. «На развалинах третьего рейха, или маятник войны». — М.: Вперед, 1998
7 Игорь Попов, Сергей Лавренов Советский Союз в локальных войнах и конфликтах
8 1953: The East German uprising
9 Вилли Брандт. Воспоминания// Вопросы Истории,1, 1991, стр.101
10 Интервью Петера Бруна ради ВВС (англ.)
11 Wilhelm Fricke. Die nationale Dimension des 17. Juni 1953 (нем.)
12 Der Volksaufstand //17.Juni 1953. Der Volksaufstand in Ostberlin. Verfasst von Jonatan Landau und Tobias Zehnder. Zürich. 2 Juni 2000
13 50 лет с восстания рабочих в Восточной Германии
14 Bundeszentrale für politische Bildung
15 Analyse über den faschistischen Putsch am 17. und 18. Juni 1953 im Bezirk Magdeburg
16 Восстания 17 июня. — Федеральный центр по делам Штази ГДР
17 Хронология событий 11-18 июня (нем.)
18 Хронология событий 11—18 июня (нем.)
19 Tote des 17. Juni 1953 (нем.)
20 Поименный список жертв (нем.)
21 Der Volksaufstand //17.Juni 1953. Der Volksaufstand in Ostberlin. Verfasst von Jonatan Landau und Tobias Zehnder. Zurich. 2 Juni 2000 (нем.)
22 Gerhard Beier. Wir wollen freie Menschen sein. Der 17. Juni 1953. Köln: Bund, 1993, стр. 364. (нем.)
23 Оригинальная надпись гласит: «Den russischen Offizieren und Soldaten, die sterben mussten, weil sie sich weigerten, auf die Freiheitskämpfer des 17 Juni 1953 zu schiessen» Фотография памятника на Потсдамер-шоссе
24 R. Szibor et all, Pollen analysis reveals murder season, Nature 395, 449—450 (1 October 1998) (англ.)
25 А. Филитов З. Водопьянова «Волнения в Берлине в июне 1953 года» Журнал «Родина» 10/2002
26 Die Folgen //17.Juni 1953. Der Volksaufstand in Ostberlin. Verfasst von Jonatan Landau und Tobias Zehnder. Zürich. 2 Juni 2000 (нем.)
27 Der Volksaufstand //17.Juni 1953. Der Volksaufstand in Ostberlin. Verfasst von Jonatan Landau und Tobias Zehnder. Zürich. 2 Juni 2000 (нем.)
28 Восстание после Сталина. Оранжевое лето 1953 года. «Взгляд», 6.06.2007
29 интервью с радиостанцией RIAS

@темы: история, ГДР, СССР

---

Они сражались за Сталина

9 марта 2011, 14:17 Кирилл Колодин (Тбилиси) газета "Известия" от 09.03.11
Они сражались за Сталина

55 лет назад - 9 марта 1956 года - в Тбилиси расстреляли демонстрацию в защиту "доброго имени Сталина". Об этом мрачном эпизоде начала хрущевской оттепели долгое время не вспоминали - даже после развала СССР.



В марте 1956 года грузины, как и все советские граждане, собирались почтить память Иосифа Сталина. Но 25 февраля первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев выступил на съезде партии с закрытым докладом "О культе личности и его последствиях". Содержание доклада известно лишь делегатам съезда. Они шокированы. Членов грузинского ЦК ознакомили с текстом 5 марта. Эти вообще теряют голову. Потому что улицы Тбилиси, Кутаиси, Телави, Гори уже забиты возмущенными людьми. Они вышли защищать Сталина.

- Я учился на втором курсе, - рассказывает бывший педагог Нико Ломинадзе. - Мы только и говорили, что о выступлении Хрущева. Самого текста не видели, но слухов хватало. Столько лет нам твердили, что Сталин - это наше все! Вдруг он становится преступником, палачом. И кто его обвиняет? Его соратники! Для меня тогда словно мир рухнул, жизнь закончилась!

Историки все еще пытаются ответить на вопрос: почему в те годы в сознании молодых грузин Сталин и Грузия стали синонимами? Пока сходятся на том, что в них с детства вдалбливали гордость за то, что Иосиф Виссарионович - их земляк. А потом поставили им это в вину.

Но республику не обошли общие для граждан СССР беды. Было жесточайшее подавление антисоветского восстания в 1924 году. Была насильственная коллективизация. По количеству репрессированных Грузинская СССР занимает первое место в СССР в процентном соотношении к населению. Сталин и Берия прошлись по ней бульдозером.

И все же, говорит один из участников событий 55-летней давности Отар Григолия, доклад Хрущева был воспринят как национальное оскорбление. Почти всеми.

- Маму мою перед самой войной сослали в Казахстан. Там она умерла. Дед вернулся из Сибири летом 56-го, его судили как меньшевика и вредителя, - с трудом подбирает слова Отар Николаевич. - Не помню точно когда, но я рассказал ему, что участвовал в мартовских демонстрациях. Он только спросил: "Не стыдно тебе, сынок?" Я заплакал...

Выступления начались спонтанно. 3 марта. Первыми у огромного монумента Сталину на тбилисской набережной появились студенты. Потом к ним присоединились рабочие. Как говорят очевидцы, на улицы вышли не меньше 70 тысяч человек. Многие из них - фронтовики. Это знаковый момент.

5 марта прошли траурные шествия, кумиру воздали должное. Но расходиться не стали. События приняли необратимый характер. Демонстрации перекинулись на другие города. Но самые грандиозные - в Тбилиси. На набережной, на проспекте Руставели. Лозунги: "Долой Хрущева!", "С Лениным и Сталиным - к победе коммунизма!".

Многим запомнились носящиеся по городу грузовики, забитые людьми с красными знаменами и огромными портретами вождей Октябрьской революции. На одном из таких возили актеров, загримированных под Ленина и Сталина. Популярен "сталинский" гимн Грузинской ССР. Читают стихи отца народов и о нем. Выступают известные литераторы, ученые, простые студенты, ветераны, рабочие.

Руководство республики в прострации. Не в состоянии повлиять на события руководитель грузинской компартии, генерал-лейтенант Василий Мжаванадзе. К тому же оратором он точно не был, да и грузинским владел еле-еле. Так что его робкие попытки уговорить молодежь безрезультатны. Мелкие уступки воспринимаются как поражение власти.

А демонстранты предпринимают неординарные шаги. В Тбилиси отдыхает после XX съезда КПСС китайский маршал Чжу Дэ. Сподвижник Мао Цзэдуна и большой авторитет. К нему отправились несколько тысяч демонстрантов с просьбой "защитить имя Сталина". Маршал дважды "приветствовал студентов", принял их представителей. Говорят, даже отправил одного из членов китайской делегации выступать на митинге.

8 и 9 марта митингующие предъявили власти свои требования. В сохранившейся в архиве МВД Грузии депеше, посланной председателю КГБ СССР Ивану Серову, чисто политических требований практически нет. Если не считать таковыми восстановление Сталинской премии, показ кинофильмов и спектаклей о Ленине и Сталине.

Политические пункты дошли в пересказе. "Показания" разнятся. Видимо, позиции не всегда совпадали. Хотя отставки Хрущева и создания нового правительства требовали все. Практически не было антисоветских воззваний. Хотя все чаще звучали призывы к выходу "советской Грузии из СССР". Однажды произошла стычка между "людьми в штатском" и исполнителями гимна "меньшевистской Грузии".

Развязка наступила ближе к полуночи 9 марта. Командующий Закавказским военным округом, генерал армии Иван Федюнинский уже ввел в Тбилиси боевую технику. Кто конкретно отдал приказ - тайна.

С этого момента рассказы очевидцев идентичны. Несколько человек идут в Дом связи. Они должны послать поздравительную телеграмму опальному Вячеславу Молотову. У него день рождения. Их задерживают солдаты. Демонстранты бросаются им на выручку, и тут военные открывают огонь. По архивным данным МВД Грузии, убиты 27 человек. Почти сразу подъезжают грузовики, на них вывозят трупы и раненых.

Совсем ничего не известно о количестве жертв бойни на набережной. Там в "бой" брошены бронетранспортеры и танки. Демонстранты вынесли в первые ряды портреты Ленина и Сталина. Не помогло. От пуль, под гусеницами погибли от 60 до 150 человек. Многие, пытаясь спастись, прыгали в Куру, разбивались, тонули.

Хоронили погибших тайно, на кладбища допускали только родных. Больницы были под охраной милиции.

На следующий день власти обвинили в трагедии "дезорганизаторов и провокаторов". Всего за участие в митингах задержали 375 человек. Среди них 34 члена КПСС и 165 комсомольцев. Осудили 39.

@темы: история, Сталин, СССР, Грузия

---

Геодезисты-интернационалисты

В преддверии приближающейся очередной годовщины карибского кризиса.....

Геодезисты-интернационалисты

Они определяли данные, необходимые для расчета полетных заданий развернутых на Кубе советских ракет
2008-02-15 / Владимир Леонидович Крамаренко - полковник в отставке, кандидат технических наук.

За последние годы увидело свет много материалов, в которых руководители и рядовые участники операции «Анадырь» вспоминают и анализируют события 1962 года. Подробно освещается участие в этих событиях 51-й ракетной дивизии, ракетных полков, подразделений и обеспечивающих служб. Однако вопросы геодезического обеспечения ракетных войск практически не нашли отражения. В редких публикациях упоминается, что «выполнялась геодезическая привязка точек установки пусковых стволов на местности». Подобные формулировки не раскрывают важности задач и большого объема работ, выполненных военными геодезистами. В связи с этим целесообразно дать краткое описание действий личного состава службы астрономо-геодезического обеспечения (АГО) РВСН.

ЗАДАЧИ И ПРОБЛЕМЫ

В соответствии с утвержденным 4 июня 1962 года планом операции «Анадырь» в состав главного штаба группировки советских войск на Кубе (ГШ ГСВК) был включен отдел АГО РВСН. 5 июня ему была поставлена задача – начать подготовку к учениям ракетных войск с передислокацией полков морским путем. Каждому офицеру отдела был задан вопрос: «Готовы ли вы к выполнению особо важного государственного задания на зарубежной территории?» Все ответили утвердительно. Несмотря на строгий режим секретности, путем сопоставления объективной информации нам, офицерам отдела, стало ясно – идем на Кубу.

Исходя из этого была подана заявка на получение необходимых комплектов аппаратуры, специального оборудования и технической литературы для выполнения астрономических, гравиметрических и геодезических измерений в условиях южных широт. Кроме штатного состава геодезических инструментов в заявку были включены: астрономический теодолит-универсал АУ-2/10, хронометры, специальный приемник для приема сигналов точного времени, гравиметры для измерения ускорения силы тяжести и два артиллерийских автотопопривязчика. Все это необходимо было отправить с первым кораблем, отплывающим в район учений. С этим же кораблем должен был отплывать геодезический взвод ракетного полка полковника Н.Ф.Бондиловского.

Вопросам геодезического обеспечения ракетных войск Генеральный штаб уделил особое внимание уже в период подготовки операции. Их важность в начале своего выступления отметил маршал С.С.Бирюзов на инструктивном совещании 18 июня 1962 года, где также присутствовали офицеры геодезического отдела ГШ ГСВК.

Геодезисты в числе первых советских военных специалистов были направлены на Кубу, где приняли непосредственное участие в рекогносцировке и выборе боевых позиций ракетных дивизионов. Это позволило своевременно согласовать и обозначить на местности места установки пусковых столов и приборов прицеливания, что в последующем значительно облегчило организацию и выполнение геодезических работ. Рекогносцировочные группы начали свою работу 21 июня под руководством заместителя начальника ГШ ГСВК генерал-майора Л.С.Гарбуза.

В ходе проведения операции отделу геодезического обеспечения предстояло решить следующие задачи:

– на первом этапе – до конца августа выдать в баллистический отдел штаба ГСВК все геодезические данные для расчета полетных заданий для всех пусковых установок ракетных дивизионов, геодезические координаты точек старта, значения уклонений отвесной линии и ускорения силы тяжести (для ракет Р-14);

– на втором этапе – до развертывания ракетных дивизионов на боевых позициях определить геодезические азимуты ориентирных основных и контрольных направлений для прицеливания ракет, закрепив их бетонными центрами.

Параллельно с участием в рекогносцировках отдел приступил к разработке плана геодезического обеспечения группировки Ракетных войск стратегического назначения. В ходе этой работы пришлось столкнуться с рядом проблем, требовавших зачастую неординарных решений.

Отсутствовали на первых порах какие-либо данные о геодезической и гравиметрической сетях на территории Кубы, а также сведения об элементах ориентирования (связей) отечественной и американской сетей геодезических координат. Из анализа полученных из Генерального штаба Революционных вооруженных сил Кубы топографических карт масштаба 1:50000 было установлено, что их основой является американская система координат (эллипсоид Кларка, 1866 год). После обращения в кубинский Департамент геодезии и картографии (ГиК) были получены каталоги координат геодезических и гравиметрических сетей, схемы уклонений отвесной линии и другие необходимые материалы. По согласованию с баллистическим отделом штаба ГСВК и штабом дивизии до получения координат целей (объектов поражения) геодезические работы решили выполнять в американской системе координат. Для перевода к отечественной системе координат 1942 года разработали специальную методику.

Трудности возникли с определением силы тяжести на пусковой установке. Гравиметры модели СН-3 требовали переюстировки для условий работы на широте Кубы. В полевых условиях была произведена уникальная перестройка диапазона гравиметров. Калибровка гравиметров выполнялась на гравиметрическом базисе Гавана–Санта-Клара.

Значительное удаление отечественных радиостанций затрудняло уверенный прием сигналов точного времени, необходимых для определения поправок хронометров при выполнении высокоточных астрономических работ. Проблема была решена после получения Генеральным штабом РВС Кубы расписания аналогичных станций на территории США.

РАБОТА ДНЕМ И НОЧЬЮ

Отсутствие на пунктах кубинской сети постоянных наружных геодезических знаков (вышек) создавало дополнительные трудности при проведении геодезических работ. От услуг подвижного отряда кубинского Департамента ГиК, который смог бы устанавливать разборные металлические вышки, решено было отказаться. В связи с этим при определении геодезических координат пусковой установки использовались нетрадиционные, специально разработанные методы.

Для определения основных и контрольных направлений азимутов проводились высокоточные астрономические измерения.

Полевые геодезические работы непосредственно на полевых позициях ракетных дивизионов начались после прибытия на Кубу (28 июля) с первым теплоходом личного состава геодезического взвода, геодезических приборов и техники. Для выполнения работ была создана специальная геодезическая группа. В группу были включены офицеры отдела майоры С.П.Щеулин, В.Л.Крамаренко, А.Н.Мыльников, капитан В.Н.Геращенко, командир геодезического взвода старший лейтенант В.М.Портнов.

Начальником геодезической спецгруппы был назначен майор Щеулин, техническим руководителем геодезических работ и исполнителем астрономических и гравиметрических работ – майор Крамаренко. В распоряжение спецгруппы был командирован военнослужащий кубинской армии Педро Эскобар с автомобилем ГАЗ-63. Педро был нашим проводником и помощником. Он не знал русского языка, но это не мешало нашему общению с ним, поскольку по прибытии на Кубу мы начали изучать испанский язык. Личный состав спецгруппы имел табельное оружие.

Геодезическая группа выполняла свои задачи автономно под легендой прикрытия – «Геологические работы по поиску полезных ископаемых по заказу правительства Кубы». Трудиться пришлось в сложных условиях закрытой тропической местности. Здесь нас выручали артиллерийские автотопопривязчики. Следует особо отметить, что они были переданы геодезическому взводу непосредственно в порту погрузки на судно. В период морского перехода в трюме корабля старший лейтенант Портнов организовал изучение личным составом подразделения этой техники, что позволило задействовать автотопопривязчики для определения координат боевых позиций практически сразу после прибытия на Кубу. Благодаря использованию автотопопривязчиков удалось уже в конце августа определить и передать в баллистический отдел ГШ ГСВК координаты точек установки пусковых столов для трех полков (24 пусковые установки Р-12).

Параллельно с определением координат проводились гравиметрические работы по определению силы тяжести и астрономические определения азимутов ориентирных направлений для прицеливания ракет.

Вспоминаю свой первый сеанс ночных астрономических работ. Накануне днем нас посетили два офицера из ГШ кубинских ВС, которые сообщили, что несколько дней тому назад рядом с данным районом была обнаружена и задержана группа контрреволюционеров. Нам рекомендовали проявлять бдительность и усилить охрану нашего лагеря, особенно в ночное время. Ночью того же дня я должен был начать определение астрономических азимутов ориентирных направлений в одном из районов, удаленном от нашего лагеря. Выехали на автомобиле ГАЗ-63. Кроме водителя Педро я взял двух геодезистов.

Добравшись до утвержденного района начали подготовку к астрономическим наблюдениям. Педро, взяв на изготовку свой автомат ППШ, начал ходить вокруг, приговаривая, что здесь могут быть «контрас». На всякий случай, я дал команду держать автоматы наготове, а сам, передернув затвор пистолета и положив его на столик треноги теодолита, приступил к астрономическим определениям азимутов. Мое состояние было несколько напряженным. Поскольку подсветка отсчетных шкал теодолита в темноте южной ночи видна на большом расстоянии, я представлял хорошую мишень для снайпера, окажись он в этом месте. Успокаивало то, что за время нашего пребывания на Кубе актов террора в отношении советских граждан не было, хотя по ночам порой слышались отзвуки перестрелок между революционной милицией и «контрас». Отмечу, что в дальнейшем, при проведении ночных работ, я и мои товарищи чувствовали себя спокойно. План астрономических работ был выполнен в требуемые сроки.

НАКАНУНЕ РЕШАЮЩИХ СОБЫТИЙ

15 августа на Кубу прибыл сводный отряд от Военно-топографического управления Генерального штаба ВС (командир – Герой Советского Союза полковник М.С.Мордвянников). От отряда в расположение геодезической группы направили лейтенанта В.Н.Куренного. Кроме того, были переданы крупномасштабные карты и другие материалы, позволившие убедиться в правильности ранее принятой методики перехода от американской системы координат к отечественной системе координат. Методическую помощь оказал группе начальник отделения майор В.Г.Кузин. В первых числах сентября в баллистический отдел штаба ГСВК поступили последние данные, необходимые для расчета полетных заданий для пуска ракет

Геодезические работы на боевых позициях дивизионов по определению и контролю азимутов ориентирных направлений для прицеливания ракет продолжались геодезическими подразделениями полков в течение сентября и начала октября 1962 года.

Прибывшие на Кубу представители Главного штаба РВСН – генерал А.С.Буцкий, полковник В.В.Додонов и подполковник А.Б.Брейво (служба АГО и КП) – дали положительную оценку геодезическому обеспечению задач, поставленных перед группировкой РВСН.

22 октября обстановка на Кубе резко обострилась. Президент США объявил морскую и воздушную блокаду острова. К его берегам подошли американские боевые и десантные корабли. Начались ежедневные облеты позиций войск ГСВК военной авиацией Соединенных Штатов. Офицеры штаба были направлены в районы расположения ракетных полков, где уже началась подготовка боевых позиций для обороны ракетных комплексов.

Командование ВС Кубы направило зенитные подразделения для прикрытия частей РВСН. Я находился в расположении ракетного полка полковника Бондиловского и оказался свидетелем действий кубинской батареи 37-мм установок. Ее командир, а также командиры орудий и наводчики являлись военнослужащими кубинской армии, а остальные номера орудийных расчетов – «милицианос» из студентов Гаванского университета. Все они были очень веселые и настроены по-боевому. В какой-то момент пост наблюдения поднял тревогу, и над расположением ракетного дивизиона появилась пара американских истребителей, по которым расчеты орудий открыли огонь. Трассы снарядов прошли довольно далеко от самолетов. Поскольку я познакомился с командиром батареи, шутя, спросил у него: «Аренос, почему такие большие отклонения трасс от целей?» На что он ответил: «Раньше янки над Кубой не летали, поэтому не было возможности потренироваться. Сейчас мы потренировались и завтра обязательно собьем».

Однако 27 октября поступил приказ для советских и кубинских войск о прекращении огня. Начался этап переговоров высших руководителей СССР и США об урегулировании конфликта.

В течение ноября и декабря 1962 года части РВСН были выведены с Кубы. 25 декабря личный состав главного штаба ГСВК отправился на Родину на корабле «Адмирал Нахимов». Ракетные полки после прибытия в места прежней дислокации в короткие сроки стали на боевое дежурство.

Совместно с майором Щеулиным мы подготовили подробный «Технический отчет по астрономо-геодезическому обеспечению группировки РВСН на о. Куба». Этот документ с приложением крупномасштабных карт острова, каталогом геодезических пунктов в американской системе координат, схемы отклонений отвесных линий от нормалей, отнесенных к поверхности эллипсоида Кларка, и другие материалы были переданы в отдел астрономо-геодезического обеспечения и контроля прицеливания Главного штаба Ракетных войск стратегического назначения и получили одобрение его начальника полковника В.Г.Дмитриевского.

ПРИГОДИВШИЙСЯ ОПЫТ

Активное участие в операции «Анадырь» во многом определило мое дальнейшее прохождение службы. В мае 1966 года я был назначен начальником лаборатории геодезического обеспечения и контроля прицеливания ракетных комплексов 4-го НИИ Минобороны (до этого являлся старшим офицером отдела геодезического и метрологического обеспечения в штабе 43-й ракетной армии). Прежде чем дать согласие на перевод, пришлось крепко подумать. Смущала неизвестная для меня научная работа. С другой стороны, моя профессиональная подготовка (в 1960 году с отличием окончил геодезический факультет Военной инженерной академии им. В.В.Куйбышева), большой практический опыт работы в войсках, включая стратегическую операцию на о. Куба, вселяли надежду, что смогу принести пользу на новом поприще.

Исходя из своего профессионального опыта, мог отметить следующее.

В первые годы развертывания РВСН подразделения астрономо-геодезической службы при определении исходных геодезических данных (ИГД) для расчета полетных заданий и прицеливания ракет были вынуждены применять традиционные методы и технические средства, которые обычно используются гражданскими геодезистами. Эти методы и средства на первых порах обеспечивали точность определения ИГД, но не отвечали требованиям оперативности выполнения задач. Трудоемкость традиционных геодезических методов, невозможность выполнения задач в любое время года и суток, при сложных метеоусловиях не соответствовали требованиям новой ракетной техники. Дальнейшее повышение точности стрельбы, увеличение дальности полета ракет, создание различных видов подвижных ракетных комплексов – все это требовало развития новых методов и технических средств геодезического обеспечения.

С этими мыслями приступил к работе в 4-м НИИ. Заказчиками НИР в области геодезического обеспечения были НТК, ГУРВО и служба астрономо-геодезического обеспечения ГШ РВ. Небольшой коллектив геодезической лаборатории (12 сотрудников) был вынужден трудиться по нескольким научным направлениям.

Много времени уделялось разработке методов геодезической привязки пусковых установок новых видов стратегических ракет. Результаты этих исследований были реализованы в ходе подготовки руководящей и технической документации для войск в виде проектов наставлений, руководств и инструкций. При этом широко использовался практический опыт, накопленный в ракетных частях.

Важным направлением являлось создание комбинированного метода вычислений составляющих гравитационного ускорения во внешнем пространстве Земли. Теория данного метода содержалась в трудах наших и зарубежных ученых. Необходимо было довести эти разработки до инженерных решений и рабочих программ для ЭВМ, позволяющих вычислить составляющие гравитационного ускорения в точке старта ракеты и по траектории ее полета. Эту задачу удалось успешно решить, что обеспечило возможность заблаговременного вычисления уклонений отвесной линии и превышений геоида в точке старта, а также вычисления ожидаемого отклонения боевого блока ракеты от цели за счет влияния аномалий гравитационного ускорения по траектории полета ракеты.

В лаборатории проводились исследования по обоснованию и разработке требований к точности определения исходных геодезических данных для подготовки полетных заданий и прицеливания ракет, а также общих тактико-технических требований к новым образцам геодезической техники. Результаты этих исследований были использованы при геодезической подготовке позиционных районов РВСН геодезическими отрядами военно-топографической службы, а также при выдаче ТЗ на разработку новой геодезической техники и аппаратуры.

Не меньшее значение имели исследования в сфере геодезического обеспечения натурных испытаний ракетной техники на воздействие атомного оружия. Разработанные в лаборатории методы, а также аппаратура определения показателей стабильности элементов шахтных пусковых установок и ракет обеспечили высокую точность измерений параметров в период проведения серий испытаний устойчивости шахтных ракетных комплексов на воздействие ядерных взрывов (программа «Аргон»).

Особое внимание уделялось разработке методов и технических средств геодезического обеспечения подвижных ракетных комплексов при различных вариантах их базирования. Следует отметить, что опыт передислокации и развертывания РК Р-12 в экстремальных условиях проведения операции «Анадырь» ускорил работы в НИИ и КБ по созданию подвижных ракетных комплексов наземного базирования.

Необходимо было изыскать пути определения исходных геодезических данных в любой точке боевого маршрута подвижного РК практически немедленно после получения сигнала на пуск ракет. Высокие требования по точности и надежности, а также необходимость автоматизации процесса получения геодезических данных (координаты точек старта ракет в плане и по высоте, ускорение силы тяжести, уклонение отвесной линии и превышение квазигеоида относительно отсчетного земного эллипсоида) заставили изрядно попотеть сотрудников лаборатории. Данная работа проводилась в тесном сотрудничестве со специалистами КБ – разработчиков РК, 29-го и 3-го НИИ Минобороны, ЦНИИгеодезии, астрономии и картографии, Московского института инженеров геодезии, аэросъемки и картографии, Харьковского института метрологии, испытательных полигонов РВ и др.

В результате проведенных в лаборатории исследований были разработаны основные принципы построения автоматизированных систем определения геодезических данных для подвижных ракетных комплексов наземного и железнодорожного базирования. Были предложены алгоритмы и программы для ЭВМ автоматического расчета координат по маршруту движения РК, а также разработаны методы определения высот точек на основе барометрических и гравиметрических измерений.

В ходе разработки методов и средств контроля и эталонирования гиротеодолитов и гирокомпасов систем прицеливания ракет было предложено оригинальное устройство для закрепления эталонных азимутов контрольных направлений с помощью глубинных обратных отвесов. Значительное внимание было уделено баллистическим гравиметрам для оперативного определения силы тяжести в точках стояния пусковых установок.

Результаты теоретических исследований проверялись путем проведения численных экспериментов, а также в ходе проведения натурных испытаний техники, в которых сотрудники лаборатории принимали непосредственное участие.

@темы: история, СССР, США, Куба, Карибский кризис

---

Курьёзы исторического закономорательства...

Во Владимире в 1918 году был издан местными органами советской власти декрет: «Каждая незамужняя женщина, начиная с 18-летнего возраста, объявляется достоянием государства и обязана зарегистрироваться в Бюро Свободной Любви, где мужчины в возрасте от 19 до 50 лет могут выбрать себе женщину независимо от ее желания». В Саратове и Вятке был принят «Декрет об отмене частного владения женщинами» иными словами брачных отношений, последний пункт декрета гласил: «Все уклонившиеся от признания и проведения настоящего декрета в жизнь объявляются саботажниками, врагами народа и контрреволюционерами».


Декрет Саратовского губернского совета народных комисаров
"Об отмене частного владения женщинами"

1. С 1 января 1918 года отменяется право постоянного пользования женщинами, достигшими 17 лет и до 32 лет.
2. Действия настоящего декрета не распространяется на замужних женщин, имеющих пятерых и более детей.
3. За бывшими владельцами (мужьями) сохраняется право на внеочередное пользование своей женой.
4. Все женщины, которые подходят под настоящий декрет, изымаются из частного пользования объявляются достоянием всего трудового класса.
5. Распределение отчужденных женщин предоставляется Совету рабочих, солодатских и крестьянских депутатов, уездными и сельскими по принадлежности.
6. Граждане мужчины имеют право пользоваться женщиной не чаще четырех раз в неделю, в течение не более трех часов при соблюдении условий указанных ниже.
7. Каждый член трудового коллектива обязан отчислять от своего заработка два процента в фонд народного образования.
8. Каждый мужчина, желающий воспользоваться экземпляром народного достояния, должен представить от рабоче-заводского комитета или профессионального союза удостолверение о своей пренадлежности к трудовому классу.
9. Не принадлежащие к трудовому классу мужчины приобретают право воспользоваться отчужденными женщинами при условии ежемесячного взноса, указанного в п.7, в фонд 1000 рублей.
10. Все женщины, объявленные настоящим декретом народным достоянием, получают от фонда народного поколения вспомоществование в размере 280 рублей в месяц.
11. Женщины забеременевшие освобождаются от своих обязанностей прямых и государственных в течении 4-х месяцев (3 месяца до и 1 после родов).
12. Рождающиеся младенцы по истечении месяца отдаются в приют "Народные ясли", где воспитываются и получают образование до 17-летнего возраста.
13. При рождении двойни родительнице дается награда в 200 рублей.

Данный декрет одобрен Исполнительным комитетом Губернского совета рабочих и крестьянских депутатов.

Вот нашел печатный аналог : текст немного отличается от приседенного мною и с нумерацией в оригинале не все в порядке (обратите внимание в декрете нет п.4 и п.6).



__________________________________________

Я выделю наиболее важные по моему личному мнению моменты данного декрета.
Мои коментарии.
Подобные декреты не были единичными. Следует обратить внимание, что большивики пропагандировали равноправие ,а в данном декрете женщины представлены как вещь и предмет, у которой отобрано право выбора и право отказывать. Женщине вменяется прямая обязанность перед государством отдаваться тому на кого укажет профком и совнарком. Обратите внимание гражданами в данном декрете названы исключительно мужчины. Если внимательно вдуматься в содержание пунктов 11 и 12, то прослеживается и логика- стремление большивиков вырастить в кратчайшие сроки поколение не знающих слова мать и отец, обученное в соответствии с требованиями правительства и как итог готовыми выполнить любую задачу. Лишение детей родителей, искоренит возможность колебания связанную с родственниками - ибо их уже не будет, значит и не будет колебаний. Что может быть лучше послушной толпы? Только большая послушная толпа. Согласно данному декрету (п.11) производство ( прошу простить , но по другому охарактеризовать данный пункт не могу) детей поставлено на конвеерную основу.
Чем то мне лично этот декрет напоминает устав большого публичного дома. Вы можете согласиться со мной или нет, но таково мое мнение.
Также мне кажется этим декретом данный совнарком показывает свою сексуальную неудовлетваренность и свое желание обладать всем. Я не удивлюсь, если к этому декрету были секретные дополнения, касающиеся льгот членам совнаркома.

@темы: история, Россия, декреты

---

ВОССТАНИЯ В НОРМАНДИИ (1434 – 1436 гг.)

В.А. Бароне

ВОССТАНИЯ В НОРМАНДИИ (1434 – 1436 гг.)

В ряду поднятых западными и российскими учеными проблем Столетней войны незамеченной осталась тема восстаний, потрясших Нормандию в середине 1430-х гг. Затрагивая данный сюжет, исследователи обычно ограничивались лишь констатацией подъема в 1434 – 1436 гг. широкого сопротивления англичанам на территории герцогства.

В результате освещения не получили вопросы, связанные с истоками, динамикой и географией распространения восстаний. Дискуссионной является проблема социального состава их участников, а также роли различных слоев местного населения в ходе трех самых крупных антианглийских выступлений. Не ясна численность восставших. Вне внимания историков остается позиция королевской власти по отношению к восстаниям в Нормандии. Детального анализа требует и вопрос о характере самих восстаний, их направленности и причинах, равно как и фактологическая сторона рассматриваемых событий.

Цель настоящей статьи - попытаться ответить на эти и другие вопросы, используя материал средневековых хроник, а также документы о выплатах денежного вознаграждения перевозившим почту курьерам, которые содержатся в “Piecès diverses”, приложениях к хронике аббатства Мон-Сен-Мишель. Именно они позволяют проследить хронологию событий, произошедших в районе Кана и Бессена, а также области Вира и Мортейна. Сведения о последнем нормандском восстании середины 1430-х гг., которое произошло в Ко, районе Верхней Нормандии, в “Pieces diverses” нет, поэтому мы использовали данные остальных хроник.

Впервые массовое восстание жителей северо-французских деревень вспыхнуло еще в августе 1424 г. Отпускная грамота, дарованная Генрихом VI Робену Эме из Бомон-ле-Рожера, упоминает о панике, возникшей среди солдат английской армии в битве при Вернейе 17 августа 1424 г.[1] Грамота помилования сообщает, что там, куда дезертиры приносили панику и вести о поражении англичан, мгновенно разгорались антианглийские выступления, в том числе и в нормандских деревнях.

Французы потерпели в битве при Вернейе поражение, а восстание нормандских крестьян было подавлено.

Однако уже в 1426 г. французы, «враги и противники английского короля», возобновили активные действия. На территории Нормандии то здесь, то там происходили англо-французские столкновения. Французские отряды совершали внезапные и весьма чувствительные нападения на англичан, предпринимали серии атак на занятые ими города и крепости. Завоевателей неотступно преследовал страх того, что многие нормандские города могут сдаться французам. В таких условиях c новой силой, по сравнению с предыдущим движением сопротивления в Нормандии, вспыхнула борьба жителей герцогства с захватчиками. В 1434 – 1436 гг. на севере Франции разразилась настоящая крестьянская война против завоевателей.

Первое крупное восстание поднялось в районе Бессена и Кана в конце 1434 - начале 1435 гг. Возможно, в нем также приняли участие жители Пеи д’Ожа. В пользу этого мнения свидетельствует, в частности, происхождение одного из его руководителей – «всадника из Ожа» Жана де Шантепи. Говоря о географии этого выступления, хронист Жан Шартье кроме Кана и Байо, которые, по его мнению, были лишь слегка задеты этим движением, основным очагом антианглийского мятежа называет Нижнюю Нормандию.[2] Персеваль де Каньи, в свою очередь, среди восставших районов центральное место отводит «Во-де-Виру, Дамфрону и окрестностям».[3]

Однако оба хрониста ошибаются, территориально ограничивая распространение этого вооруженного выступления регионом Вира. Под 1434 г. они смешивают события двух разных выступлений, последнее из которых состоялось в Вире не в 1434, а в 1436 г. Единственный хронист, знающий, что крестьянское восстание в области Вира имело место двумя годами позже, а в 1434 г. движение затронуло только «весь Бессен», - Тома Базен.[4] Хроника аббатства Мон-Сен-Мишель и “Piecès diverses” также говорят о «дворянах и коммунах виконтства Кан» и о «дворянах и восставших коммунах Бессена».[5]

Причины восстания все хронисты напрямую связывают с тяготами военного режима: грабежами, хищениями, различного рода оскорблениями и унижениями, которым англичане подвергали население покоренных северо-французских областей. Поэтому основным побудительным мотивом восстания можно назвать личную неприязнь его участников к захватчикам и желание расквитаться с ними за причиненный ущерб.

Предводителем повстанцев, вокруг которого они стали собираться еще в декабре 1434 г., “Piecès diverses” называют Жана де Шантепи. Тома Базен пишет, что восстание возглавили «несколько местных дворян».[6] Согласно Жану Шартье, это были Тома дю Буа, сир де Мервий, некий Пьер Ле Фламан и «всадник из Ожа» Жан де Шантепи. «Латинская хроника» говорит только о Тома дю Буа.[7] Так или иначе, инициатива этого выступления исходила от местного дворянства: все хронисты подчеркивают его главенствующую роль.

Что касается рядовых участников восстания, то Тома Базен, например, упоминает об одних только сельских элементах (“les gens des champs et des villages”).[8] Жан Шартье в самой общей форме называет их «жителями коммун».[9] “Piecès diverses”, в свою очередь, говорят о «дворянах и коммунах», в «большом количестве» подошедших к Кану[10], о «дворянах и восставших коммунах Бессена, в большом количестве вошедших… в виконтство Мортейн»[11], о «многочисленных коммунах и местных жителях, собравшихся в большом количестве вокруг города и бальяжа Кана»[12], о «дворянах и коммунах Бессена»[13] и опять о «дворянах и коммунах виконтства Кана»[14].

Это позволяет предположить, что состав примкнувших к восстанию жителей Нормандии был смешанным: наряду с членами сельских и городских коммун, которых, видимо, было подавляющее большинство, в нем участвовало значительное число представителей дворянского сословия (помимо тех, кто уже взял на себя руководство собравшимся отрядом). В борьбе против иноземных завоевателей нормандских рыцарей объединяло негативное отношение многих из них к проводимым англичанами массовым земельным и имущественным конфискациям, взиманию налогов и различным чрезвычайным поборам, о чем красноречиво повествуют документы “Piecès diverses”.

Что касается численности восставших, то по свидетельству Базена, в районах наибольшего размаха движения их армия насчитывала 50 тыс.[15] Остальные источники молчат по этому поводу.

Главной целью Шантепи и его сообщников стал Кан, что французский исследователь Р.Жуэ объяснял так: в их глазах после героической осады 1417 г. он стал символом английской оккупации Нормандии, освободить который значило освободить всю Северную Францию. Однако представление об англичанах как «врагах и противниках Франции» на данной стадии развития движения сопротивления еще не было сформулировано в качестве общенародного. И наиболее ярко это предположение демонстрирует тот факт, что на борьбу против захватчиков, как сообщают хронисты, крестьяне и горожане Бессена поднялись не столько из идейных соображений, сколько движимые желанием рассчитаться с ними за причиненный им материальный урон. В сознании многих нормандцев англичане были врагами, но не с точки зрения той угрозы, которую они представляли для всего королевства, а как личные обидчики и разорители. Поэтому было бы логичнее, на наш взгляд, рассматривать Кан просто как столицу и главный город бальяжа, к которому устремились участники восстания потому, что именно с ним связывали могущество завоевателей.

Желая вернуть этот город французам, дворяне и коммуны виконтства Кан в декабре 1434 г. захватили обнесенное высокой стеной с башней близлежащее аббатство Сен-Этьен и попытались удерживать его как крепость. Однако англичанам очень скоро удалось выбить их оттуда. Укрепления аббатства были срыты до основания, а само оно разграблено завоевателями сразу же после ухода повстанцев.[16]

Ни в хронике Мон-Сен-Мишеля, ни в приложениях к ней ничего определенного о дальнейшей судьбе предпринятого нормандцами похода на Кан не говорится. И о том, что восстание потерпело поражение, сообщают только косвенные факты. Однако другие хронисты сообщают, что восставшие были буквально сразу же разбиты защитниками Кана. Жан Шартье, например, уточняет, что солдаты английского гарнизона устроили восставшим ловушку в предместьях Воселя, в которой погиб Шантепи и добрая половина «жителей коммун».[17] Тома Базен добавляет, что «многие из них были убиты и изрублены на куски небольшим английским отрядом». После провала, продолжает хронист, многие участники движения, «опасаясь возвращаться к себе из-за страха перед англичанами, ушли в глубь лесов, где находились до тех пор, пока англичане, которым было поручено управлять провинцией, сжалившись над их ошибками, не объявили всеобщее помилование за все эти преступления вместе с гарантией безопасности для каждого, и тогда они вернулись к себе в дома».[18]

Но даже после поражения среди беглецов нашлись те, кто был намерен продолжить борьбу.

19 января 1435 г. распоряжением Робера Жоселя, главного наместника Гу Спенсера, бальи Котантена, было выплачено 75 турских су (т.с.) курьеру Робину Предомму за то, что он доставил из Кутанса в Сен-Ло, а оттуда в Руан закрытые письма, адресованные наместнику и буржуа Сен-Ло, а также членам Совета Генриха VI. В этих письмах сообщалось: «…Дворяне и восставшие коммуны Бессена в большом количестве через Тиншебре вошли в виконтство Мортейн, чтобы соединиться с Жаном, герцогом Алансонским, и другими противниками короля нашего сеньора, которые расположились в Савиньи-л’Аббе и окрестностях, в намерении осадить крепость Ардевон или предпринять что-либо другое против подданных короля нашего сеньора».[19] Выполнение данного поручения заняло у курьера десять дней. Если предположить, что денежное вознаграждение курьеру выплатили сразу же по прибытии, можно заключить, что из Кутанса он выехал 9 января. Именно тогда в Кутансе уже знали о том, что мятежники находятся в Тиншебре. Между двумя городами где-то день пути, в течение которого из района сосредоточения нормандцев в Кутанс были доставлены вести. Отсюда следует, что к Тиншебре восставшие подошли 8 января.

Таким образом, после поражения, во время которого они лишились своего руководителя, настроенные на борьбу против английских захватчиков жители Бессена покинули Кан, что произошло, скорее всего, в начале января, числа 6-го, и отправились на соединение с французскими войсками.

Однако в “Piecès diverses” есть любопытный документ, датированный 15 января 1435 г.: распоряжение Филиппа ле Клотье, наместника в виконтстве Фалез Ричарда Гарингтона, бальи Кана. В нем он поручал Джону Сейну, виконту Фалеза, выплатить 30 т.с. пешему курьеру Гийому де Реньевиллю за доставку в Дамфрон Томасу Скалю закрытых писем Джона Фастольфа. В них капитан Кана просил сира Скаля со всеми солдатами, которыми тот располагает, как можно быстрее явиться к нему в Кан, чтобы помочь оказать сопротивление «дворянам и жителям коммун», в большом количестве подступившим к городу с целью осадить его.[20] В тексте сказано, что курьеру понадобилось полных четыре дня, чтобы добраться до назначенного места и вернуться обратно. Следовательно, если не было никаких задержек с выплатой вознаграждения, из Фалеза он выехал 11 января.

Таким образом, хотя 6 января повстанцы уже были разбиты и, покинув Кан, двигались на соединение с Жаном Алансонским, 11 января в Фалезе по-прежнему обсуждали присутствие вооруженных жителей коммун возле городских стен.

Может ли данный документ свидетельствовать о том, что многие участники этого вооруженного похода после провала в Кане так и не покинули главного города виконтства, продолжая оказывать давление на английские власти? Вполне вероятно, если принять во внимание тот факт, что 14 января 1435 г. из Руана в Пон-Одемер, в Лизье и в Орбе к виконтам этих городов был отправлен пеший курьер Жан де Бре. Он должен был передать им письма виконта Руана, в которых тот просил «обнародовать и огласить, согласно обычаю» во всех городах этих виконтств, распоряжение, предписывающее всем дворянам, как англичанам, так и французам, которые являются военнообязанными, прибыть 17 января в Лизье. Оттуда под командованием графа Арунделя, наместника короля Генриха VI, они должны были выступить против коммун и “gens de pays”, в большом количестве собравшихся вокруг города и в бальяже Кан.[21]

Этому возможны два объяснения.

Во-первых, в Руане тогда еще могли не знать о провале восстания. Это тем более возможно, если учитывать, что из Кутанса в Сен-Ло курьер выехал 9 января и до Руана он добрался лишь к 14-му. Однако хронист Жан Шартье сообщает, что после устроенной англичанами засады, из Кана «бежали более трети жителей коммун». И можно предположить, что две трети участников антианглийского мятежа все-таки остались на месте недавних событий. Тогда становится понятной обращенная к сиру Скалю просьба капитана города Джона Фастольфа об оказании ему помощи.

Между тем нормандцы, двинувшиеся на соединение с Жаном Алансонским, 8 января, скорее всего, были уже в Тиншебре. Между этим городом и Савиньи, где находился Жан Алансонский, около двух дней пути. Следовательно, соединение с французскими войсками могло состояться здесь где-то 10 января. Отсюда они, согласно тексту, направились к Авраншу, чтобы осадить город.

Когда именно началась осада Авранша, можно только предполагать. Так, 30 января 1435 г. из Кутанса в Серанси и в Гавр был отправлен курьер Тома ле Прево - доставить находящимся там Томасу Скалю и Гу Спенсеру закрытые письма, в которых виконт Кутанса сообщал им, что уже собрал необходимое для армии Арунделя и Скаля продовольствие.[22] Но тот же самый курьер перед этим был послан из Кутанса в Агон встретиться с двумя шпионками, которые только что вернулись из Авранша: получить от них сведения о силах, состоянии и управлении французов, которые «держат осаду города», и сообщить эти данные Томасу Скалю. Именно ему и графу Арунделю было вверено руководство операцией по деблокаде Авранша. Женщины должны были затратить как минимум два дня на то, чтобы добраться из Агона, где они проживали, до Авранша и вернуться обратно. Учитывая тот факт, что Тома ле Прево затратил на этот переезд, согласно тексту, один день, а в Серанси и в Гавр он выехал только 30 января, можно заключить, что с английскими шпионками он встретился в Агоне 29-го. Поэтому сами женщины могли выехать из Агона в Авранш только 27-го. К этому времени осада Авранша, как они сообщили Тома ле Прево, была уже установлена. Следовательно, Жан Алансонский с присоединившимися к нему дворянами и коммунами Кана могли появиться перед крепостью между 19 и 26 января.

По крайней мере еще 16 января Авранш не был осажден, поскольку именно в этот день сразу в несколько сержантерий (де Ла Олль, Мофра, Куре, Сен Жиль, Муайон, Гавр и Сен Пэр) были отправлены два курьера - Робин Бошьеф и Жан Герен. Они должны были передать сержантам королевское распоряжение сообщить «дворянам и всем, кто обычно подлежит призыву в армию», чтобы «они были готовы вместе с сеньорами графом Арунделем и сиром Скалем выступить против герцога Алансонского и других противников короля нашего сеньора, которые, как говорят, пришли разорять герцогство Нормандию».[23] Таким образом, о намерения восставших осадить город речь пока не идет.

В другом документе “Piecès diverses” упоминается о начавшейся 20 января эвакуации английского гарнизона в составе 80 кавалеристов и 240 лучников, который с ноября 1434 г. под командованием Томаса Скаля размещался в крепости Ардевон, специально возведенной для блокады Мон-Сен-Мишеля близ аббатства. Крепость была разрушена, а гарнизон эвакуирован, едва стало известно о приближении французов. Томас Скаль с солдатами двинулся сначала в Серанси, где соединился с графом Арунделем, а оттуда они вместе направились к Авраншу.[24] Выходит, 19 января Томас Скаль находился еще в Ардевоне, а 20-го, в связи с тем что «противники и другие мятежники из разных районов Нормандии собрались в большом количестве вокруг крепости, чтобы проследовать отсюда на Авранш», началась эвакуация англичан. Поэтому вероятнее всего, что Жан Алансонский появился перед Авраншем между 21 и 26 января.

Осада Авранша была короткой. В том же самом документе от 16 февраля, где перечисляются положенные курьеру Тома ле Прево суммы денежных компенсаций за несколько совершенных им переездов, сказано, что он затратил 10 дней, чтобы доставить из Кутанса в Руан к советникам короля Генриха VI закрытое письмо. В нем сообщалось, что Жан, герцог Алансонский, и французы, которые осадили Авранш, опасаясь быть атакованными находящимися в непосредственной от них близости силами графа Арунделя и Томаса Скаля, сняли осаду и бежали из города.[25] Таким образом, Тома ле Прево мог выехать из Кутанса в Руан между 1 февраля, когда он вернулся из поездки в Серанси и Гавр, и 6-м. Учитывая, что между Авраншем и Кутансом где-то один день пути, получается: осада Авранша была снята между 31 января и 5 февраля.

В документе “Piecès diverses”, в котором упоминается о состоявшейся 20 января эвакуации крепости Ардевон, сказано, что все 80 кавалеристов и 240 лучников английского гарнизона Томаса Скаля находились у Авранша под его командованием до 4 февраля. И если к этому времени осада Авранша все еще не была снята, то события в любом случае разворачивались уже таким образом, что не оставляли никаких сомнений в их благоприятном для англичан завершении, и позволили тем даже сократить численность осаждающей армии. На проведенном следующим днем, 5 февраля, смотре англичане располагали 70 кавалеристами и 210 конными лучниками.[26]

8 февраля 1435 г. в Сен-Ло был послан курьер Робин Бошьеф, который доставил находящемуся в городе бальи Котантена письмо наместника Кутанса, где об осаде Авранша говорилось уже как о свершившемся факте.[27]

К середине 1430-х гг., в условиях пусть не совсем стабильной для французов, но крайне сложной и для англичан военно-политической обстановки, у армии Карла VII появилась блестящая возможность начать отвоевание Нормандии и уничтожить английское господство, используя силы примкнувших к войскам жителей герцогства. Однако французы не сумели извлечь из этого выгоду, и восстание 1434 – 1435 гг. окончилось неудачей. Единственным его достижением стало временное снятие англичанами осады Мон-Сен-Мишеля. Хотя, помимо крестьян и горожан Бессена, к восстанию примкнуло начавшее и возглавившее его нормандское дворянство, это не привело к успеху. Общей ошибкой участников Канского мятежа стало то, что их действия не были скоординированы ни с действиями дворянства, ни с операциями французской армии. Решение было принято ими спонтанно, и никакого заранее продуманного плана соединения с французскими войсками у них не было. Хронист Тома Базен подчеркнул импровизированный характер восстания: его участники были плохо вооружены, некоторых, даже имевших оружие, «можно было считать бесполезными», в отряде не был решен вопрос снабжения, не было никаких осадных орудий, в условиях зимы на них была скудная одежда и т.д.[28] При таких условиях поход на Кан изначально был обречен на провал. После устроенной англичанами засады около Воселя многие восставшие поняли необходимость соединения усилий с французскими войсками, но было уже слишком поздно. Французы потерпели поражение и вернулись в Савиньи и Сен-Илер.[29]

Неудача горожан и коммун около Кана не добавила, тем не менее, уверенности англичанам. В связи с участившимися в это время выступлениями французов Генрих VI распоряжением от 6 января 1436 г. ввел обязательное для всех нормандцев (“pour tout homme”) употребление и ношение на одежде алого креста.[30] 25 января подобное распоряжение было продублировано. С одной, правда, поправкой. За несоблюдение данного установления ужесточалась мера наказания: те, кто отказывался носить алый крест, испокон веков означающий принадлежность к английской стороне в противоположность белому кресту, символу французов, расценивались как мятежники.[31] Повторение с перерывом в 20 дней одного и того же распоряжения и, что более существенно, усиление репрессивных мер за его нарушение могло означать только одно: закономерное желание англичан знать, кто же свой, с кого можно требовать несения службы, равно как и открытое нежелание нормандцев повиноваться англичанам, следовательно - признавать их власть законной.

К 9 января 1436 г. до графа Саффолка, капитана Авранша и Томбелена, дошли тревожные новости. Он тут же отправил курьера предупредить виконта Валони, а потом и бальи Котантена.

Причиной столь сильной тревоги англичан стало очередное восстание коммун. Поднялось оно в районе Вира в начале 1436 г. Его возглавил человек, о котором документы сообщают нам только имя: Бошье. Основной причиной выступления хронисты также называют грабежи, разбойные нападения и вымогательства, совершаемые английскими солдатами в отношении жителей герцогства.

В приложениях к хронике аббатства Мон-Сен-Мишель и в других источниках, как и в случае с Канским выступлением, сведений об этом восстании и его руководителе крайне мало: в основном это документы о денежных выплатах курьерам. Поэтому по ним трудно установить, когда оно началось и закончилось, как и на какой территории протекало. Попробуем проследить это, насколько возможно, по документам “Piecès diverses”.

Впервые упоминание о Бошье содержится в тексте, датированном 25 января. В нем Робер Жосель, наместник Гу Спенсера, бальи Котантена, поручает виконту Кутанса выплатить 75 турских ливров (т.л.) курьеру, доставившему виконтам Мортейна, Авранша и Вира письма Гу Спенсера. В них бальи Котантена сообщал о дошедших до него новостях, будто некий «Бошье, капитан коммун, собрал много людей (avoit fait une grosse assemblée)», неизвестно, правда, с какой целью. В связи с чем он поручал им, каждому в своем виконтстве, «тайно выяснить» и сообщить ему, «чтобы знать наверняка, для чего они собрались».[32] В тексте сказано, что курьеру потребовалось десять дней на то, чтобы добраться до указанных городов и вернуться обратно в Кутанс, откуда он выехал 10 января. Следовательно, уже 10 января Гу Спенсер знал о Бошье и его отряде.

Тот же самый курьер, едва вернулся в Кутанс, то есть 20 января, был послан в Валонь передать сеньору Сен-Пьеру письма Томаса Кламоргана, наместника сира Скаля, сенешаля Нормандии, в которых тот сообщал Гу Спенсеру информацию о Бошье. Таким образом, бальи Котантена Гу Спенсер до 10 января получил сообщение Томаса Кламоргана, что капитан коммун Бошье собрал вокруг себя много людей. Но, почувствовав, что таких скупых сведений ему не хватает, 10 января он распорядился доставить с курьером специальное поручение виконтам Мортейна, Авранша и Вира, как можно подробнее, через агентов, выяснить намерения жителей коммун и их предводителя. Более того, Гу Спенсер поспешил предупредить об этом и виконта Валони, что подтверждает опасения англичан, а также серьезность намерений восставших и многочисленность их отряда.

Как только Сен-Пьер получил письма Гу Спенсера, он выехал в Карантан, где провел собрание «офицеров и других городских жителей», на котором без всяких прений был вотирован необходимый кредит для усиления гарнизонов Карантана, Сен-Ло, Сен-Совера, Кутанса «и других городов».

Следующее упоминание о Бошье относится к 15 марта. Этот документ также касается выплаты денежного вознаграждения курьеру, который дважды ездил из Валони в Сен-Ло, где в тот момент находился Гу Спенсер, чтобы доставить бальи Котантена письма сеньора Сен-Пьера. В них он сообщал ему «свои соображения и офицеров виконтства… относительно того, что некий Бошье, а также много других жителей коммун хотят поднять восстание» против английского короля и его сеньории.[33] То есть весь февраль и начало марта прошли для англичан в приготовлениях к защите и в поиске ответа на вопрос, что собираются предпринять Бошье и его сообщники. Хотя к этому моменту те еще не перешли к открытым действиям, начиная с 15 марта их намерения становятся вполне очевидными. Если в начале января, согласно тексту, они не были откровенно враждебными по отношению к английским властям, то уже через два месяца, как мы видим, Бошье был готов поднять против них восстание.

Документ, датированный 23 марта, объясняет, почему Бошье понадобилось ждать два месяца. В это время из Кана по поручению Ричарда Гарингтона, бальи Кана, и Джона Фастольфа, советника короля, управителя Анжу и Мэна, капитана Кана, в Мортейн дважды направляли курьера. Он должен был «узнать и осведомиться о состоянии и управлении врагов короля нашего сеньора, которые, как говорят, собираются выступить против него».[34] Речь здесь идет о французских войсках, которые к 23 марта подошли к Мортейну. В том же самом документе сообщается о переписке между Джоном Фастольфом и монсеньором Скалем, который в это время находился в Вире. В ответ на доставленное «со всей поспешностью» в Вир курьерское сообщение от капитана Кана, касающееся подхода французов к Мортейну, Скаль написал Фастольфу письмо, в котором сообщал «некоторые» известные ему «новости о Бошье».

Отсюда становится понятным, почему Бошье не спешил действовать: он ждал подхода войск Карла VII. Печальный опыт предыдущего восстания доказал необходимость соединения усилий партизанской и королевской армий. Поэтому Бошье заранее продумал свое выступление как совместное с французскими войсками, на соединение с которыми он выступил из Вира, как только ему стало известно, что французы подошли к Мортейну. Однако 21 марта Бошье, по всей вероятности, еще был в районе Вира. Об этом, в частности, говорит тот факт, что именно в этот день, если учитывать расстояние в один день пути между двумя городами, курьер Симон Весанье из Кана «поспешно выехал в Вир к монсеньору Скалю», от которого обратно в Кан привез «некоторые новости, касающиеся Бошье…».[35] В Кане курьер был 23 марта, когда получал положенное ему вознаграждение.

Документ от 23 марта был по существу последним документом “Piecès diverses”, в котором говорилось о восстании жителей коммун под руководством Бошье. В тексте, датированном 6 сентября 1436 г., Бошье упоминается только для того, чтобы оправдать вынужденные меры Гийома Обера, виконта Валони, который распорядился изъять у жителей многих приходов виконтства продукты для снабжения английской армии ввиду предпринятой французами в начале года атаки Шербура. Свои действия Гийом Обер связал также с открытыми антианглийскими настроениями нормандцев в тот момент, когда «Бошье со многими людьми и коммунами взялся за оружие и поднял восстание» против короля Англии.[36]

Таким образом, попытки некоторых французских исследователей использовать этот документ как свидетельство в пользу длительности восстания Бошье, не выдерживают никакой критики.[37] В рассматриваемом тексте об антианглийском выступлении коммун Вира сообщается в контексте событий, которые произошли именно в начале, а не в середине 1436 г. Поэтому логичнее будет предположить, что восстание Бошье продлилось не полгода, как на этом настаивают некоторые историки, а максимум три месяца. Тем более что после 23 марта в документах о нем нет и речи. Распоряжение Гу Спенсера, о котором упоминается уже в следующем документе “Piecès diverses”, датированном 28 марта, касается вопросов оказания противодействия только французским войскам.[38]

Августовский документ 1451 г. к общей картине восстания добавляет лишь то, что Бошье был разбит около Сен-Севера, недалеко от Вира.[39] Тома Базен уточняет, что восставшие были разбиты сиром Томасом Скалем.[40] Но никаких, даже ориентировочных, дат ни в официальных источниках, ни в хрониках не называется.

Единственный документ, который может помочь прояснить ситуацию, - распоряжение Гу Спенсера от 31 марта 1436 г., в котором бальи Котантена пишет: «…Совсем недавно появилась необходимость использовать шпионов и курьеров для того, чтобы доставить почту как советникам короля,… так и многим другим капитанам, чтобы помочь устранить восставших, которые пытаются поднять против короля и его сеньории многих людей Мортейна и Валь де Вира, вместе с человеком по прозвищу Бошье, и соединиться с врагами, чтобы разрушать нашу землю и подданных нашего короля, и вместе с тем доставить письма монсеньору Скалю в Домфрон, чтобы он любыми способами не допустил бунта этого Бошье и его людей…».[41] После Домфрона курьер тут же возвратился в Гавр, где в тот момент находился сам Гу Спенсер, «чтобы соединиться с сеньором Скалем и преследовать этих людей, которые восстали…».[42]

Так вырисовывается план англичан.

Бальи Котантена находился в Гавре, вероятнее всего, уже несколько дней, поскольку 13 или 14 марта он был еще в Сен-Ло (если учитывать, что курьеру, который доставил ему сюда из Валони письма от сеньора Сен-Пьера, денежную компенсацию выплатили по возвращении обратно, то есть 15 марта). Видимо, после того как Гу Спенсеру стали известны новости о намерении Бошье поднять восстание, он и отправился в Гавр, куда мог прибыть числа 14 или 15. Отсюда он сразу же направил курьера к сиру Томасу Скалю, который тогда находился еще в Дамфроне, а ближе к 21 или 22 марта появился уже в Вире. Именно тогда из Вира в Кан он передал курьерское сообщение о «некоторых» известных ему подробностях, касавшихся Бошье. Таким образом, Томас Скаль выехал в Вир где-то между 15 и 21 марта; возможно, сразу же после того, как, будучи еще в Домфроне, получил сообщение от бальи Котантена. И к этому моменту восстание Бошье еще не было подавлено.

Англичане знали, и Гу Спенсер сам об этом пишет, что Бошье хотел соединиться с французскими войсками, которые подошли к Мортейну в 20-х числах марта, следуя, скорее всего, на оккупированный завоевателями Гранвилль. Наиболее удобным пунктом соединения партизанской и французской армий был город Вильдье, в направлении которого, видимо, Бошье и выступил из Вира около 20 марта (если принять во внимание тот факт, что он был разбит около Сен-Севера). Англичане всеми силами хотели не допустить сближения двух армий, поэтому приняли меры предосторожности - Томас Скаль в Вире, Гу Спенсер в Гавре. Они решили заманить Бошье в западню. Получилось, как и было задумано: Бошье вышел из Вира, но, не дойдя до Вильдье, был настигнут Скалем около Сен-Севера. Англичане не чувствовали себя достаточно сильными, чтобы противостоять приближающимся французам, поэтому, как только восстание Бошье провалилось, Гу Спенсер вернулся в свою резиденцию в Реньевилль, где он находился уже 28 марта.

Таким образом, можно предположить, что Бошье и его сообщники потерпели поражение где-то между 23 и 28 марта 1436 г. Выражение, которое использует Тома Базен, когда пишет, что восстание «было остановлено на ходу капитаном английских солдат, сеньором Скалем», также может указывать на март как на месяц, когда Бошье вышел из Вира для соединения с французскими войсками, но был разбит около Сен-Севера.[43] Это вполне допустимо, если учитывать, что потом в хрониках о нем не появляется больше никаких сведений. Выступление «жителей коммун» Вира и Мортейна против английского господства потерпело поражение. Имущество их семей было конфисковано.[44]

Что касается социального состава восставших, то в основном это были народные элементы Вира и Мортейна. Документы в самой общей форме называют Бошье «капитаном коммун», а его сообщников – «жителями коммун» и «народом» (peuple). Дворяне, видимо, не участвовали в этом движении, поскольку хроники ничего об этом не говорят. Сложно сказать точно, сколько человек участвовало в восстании Бошье. Тома Базен сообщает о 4 – 5 тыс. убитых.[45] Отпускная грамота, выданная в августе 1451 г. Карлом VII французскому королевскому лучнику Робину Монмирелю, говорит, что «были убиты более тысячи человек».[46] В любом случае, эта цифра должна была быть внушительной, поскольку англичане не рискнули атаковать восставших сразу, а предпочли разработать детальный план и сконцентрировать войска на нескольких направлениях. Видимо, именно значительная численность отряда Бошье заставила бальи Котантена Гу Спенсера предусмотреть вероятность возможного поражения Томаса Скаля и приготовиться к тому, чтобы самому вступить в сражение.

Таким образом, район Вира и Мортейна был театром столь же активной борьбы населения Нормандии, как Кан или Авранш. И хотя восстание под руководством Бошье потерпело поражение, оно проделало существенную по сравнению с выступлением Жана де Шантепи эволюцию. Если участники антианглийского мятежа в Кане поднялись против захватчиков, рассчитывая исключительно на свои собственные силы, и примкнули к французам герцога Алансонского только после того, как были разбиты защитниками города, то Бошье, учитывая опыт Канского восстания, изначально планировал военные действия во взаимодействии с наступающей королевской армией. Оно закончилось поражением еще и потому, что прошло два месяца, прежде чем французы подошли к Мортейну. Все это время коммуны Вира бездействовали, ожидая подхода войск Карла VII. Англичане получили тем самым прекрасную возможность выработать план подавления этих волнений.

Что касается первого восстания, то среди мотивов здесь преобладали соображения материального характера, связанные с желанием бунтовщиков отомстить английским завоевателям за нанесенный им ущерб. Бесчинства англичан в Нормандии сыграли не последнюю роль и в истории восстания Бошье. Однако, учитывая тот факт, что оно изначально планировалось как совместное с французскими войсками, а инициатива подобного объединения принадлежала самим его участникам, события этого мятежа можно рассматривать уже не просто как выступление крестьян и горожан против властей, политикой которых они недовольны, но в большей степени - как пример освободительного движения населения Нормандии против иноземных захватчиков. На первый план выступили патриотические чувства и настроения восставших, а стремление расквитаться со своими обидчиками отошло на второй. Именно поэтому они разработали детальный план соединения с французской армией для совместной осады и освобождения Гранвилля - важного приморского города, оккупированного англичанами. В этом примере можно видеть возросшие за годы войны элементы национального самосознания населения герцогства.

С гибелью Бошье и его сообщников движение сопротивления завоевателям в Нормандии не прекратилось. Наоборот, оно разгорелось с новой силой. Характерными для этого времени стали партизанские налеты французов в английском тылу. Их высадки в районе Бессена и Кана вынудили англичан установить караул вдоль всего побережья.

Так развивались события в Нижней Нормандии. В Верхней Нормандии также поднималось движение сопротивления. Здесь в районе Ко в конце 1435 г. произошло последнее в серии нормандских восстаний середины 1430-х гг. Его возглавил Ле Карюйе.[47] В отличие от первых двух, оно стало следствием открытой пропаганды солдат французской армии, которые, согласно Тома Базену, «убедили жителей, простых и бесхитростных, в том, что, если они хотят заниматься своими делами, сохранить свою независимость и помогать друг другу, наступит время, когда они смогут стряхнуть иго английского господства и рабства и вернуться к естественной сеньории короля Франции, как и к своей изначальной свободе».[48] В течение нескольких дней вокруг Карюйе собралась толпа вооруженных крестьян со всех близлежащих городков и деревень. С присоединившимся к ним отрядом французских солдат они двинулись к хорошо укрепленному и стратегически важному пункту Арфлеру.

Тома Базен говорит о помощи, которую оказали осадившим город повстанцам несколько местных жителей: они напали на солдат английского гарнизона Арфлера, убили их и сделались хозяевами крепости. Так Арфлер был возвращен короне Франции. Вслед за этим у англичан был отвоеван и Монтивилльер. Многие же замки области, по сообщению хрониста, сдавались французам по доброй воле.

Рассчитывая, видимо, на то, что с такой же легкостью им откроют двери и остальные города, восставшие направились к столице Нормандии Руану. До подхода к городу они решили захватить Кодбек, английский гарнизон которого насчитывал 400 - 500 солдат. Но, подойдя к крепости, они в беспорядке рассеялись возле рва и городских стен, предоставив англичанам возможность разбить их поодиночке. Англичане подавили это выступление с крайней жестокостью. В сражении с восставшими английские рыцари не признавали плена, стремясь изрубить как можно больше людей. Преследуя бежавших, английские солдаты безжалостно их истребляли: перерезали горло, разбрасывали части искалеченных тел, топили в Сене. Жан Шартье в своей Французской хронике не приводит этого кровавого эпизода. И только Нормандские хроники подчеркивают детали, описанные Базеном: «Многие в большом количестве были утоплены в реке, другие убиты, их дома сожжены».[49]

Основными причинами поражения восстания Базен называет то, что крестьяне сражались пешими, были практически безоружными и полагались в основном на собственные силы. «Понятно, что хорошо вооруженные (Английские. – Авт.) всадники смогли разбить их и обратить в бегство».[50] Единицы уцелевших в этом сражении не решились продолжать борьбу дальше, разошлись по домам и больше не собирались.

Таким образом, во Франции, которая до Жакерии и Парижского восстания практически не знала подобного размаха выступлений местных жителей, после английского завоевания Нормандии поднялась волна недовольства, вылившаяся в середине 1430-х гг. в серию восстаний. География их распространения была широкой: как Нижняя, так и Верхняя Нормандия. Социальный состав армий восставших был пестрым: помимо сельских и городских коммун к ним примыкали представители ранее безразличного в основной своей массе дворянского сословия, которые в ряде районов взяли на себя военное руководство. Что касается причин восстаний, то на начальном этапе преобладали мотивы материального характера. Однако опыт развития уже следующего выступления показал, что на первый план выступили идейные соображения. А к моменту возникновения последнего восстания необходимость объединения действий королевской и партизанской армий осознали уже французские солдаты. Несмотря на то что эти выступления во многом носили еще стихийный характер и в конечном итоге потерпели поражение, именно тогда, задолго до нормандской кампании Карла VII, французская армия впервые получила возможность опереться на действия местных жителей.
___________________________________
Примечания

[1] Chronique du Mont-Saint-Michel (1343 - 1468) publiée avec notes et piecès diverses relatives au Mont-Saint-Michel et à la defense nationale en Basse-Normandie pendant l’occupation anglaise par Simeon Luce. P., 1879 - 1883. V. I. P. 142 – 143.

[2] Chartier J. Chronique (française) de Charles VII, roi de France. P., 1858 (далее – Chartier). V. I. Chap. 95.

[3] Perceval de Cagny. Chroniques. P., 1902.

[4] Basin T. Histoire de Charles VII. V. I - II. P., 1964 (далее – Basin). V.I, livre III, chap. III. P. 203.

[5] Chronique du Mont-Saint-Michel… V. II. P. 51, 58, 251.

[6] Ibid. P. 203

[7] Ibid. Р. 203 – 204 not.

[8] Ibid. Р. 203.

[9] Цит. по: Jouet E. La résistance de l’occupation anglaise en Basse-Normandie: 1418 – 1450. Caen, 1969. P. 118.

[10] Chronique du Mont-Saint-Michel… V. II. Р. 50.

[11] Ibid. Р. 51 – 52.

[12] Ibid. Р. 53.

[13] Ibid. Р. 58.

[14] Ibid. Р. 251.

[15] Basin. V.I. P. 205.

[16] Chronique du Mont-Saint-Michel… V.II. Р. 251 – 253.

[17] Цит.по: Jouet E. Op. cit. P. 118.

[18] Basin. V. I. P. 205.

[19] Chronique du Mont-Saint-Michel… V. II. Р. 51 – 52.

[20] Ibid. Р. 50 – 51.

[21] Ibid. Р. 53 – 54.

[22] Ibid. Р. 54 – 55.

[23] Ibid. Р. 56.

[24] Ibid. Р. 62 – 63.

[25] Ibid. Р. 55.

[26] Ibid. Р. 62 – 64.

[27] Ibid. Р. 56 – 57.

[28] Basin. V.I. P. 205.

[29] Chronique du Mont-Saint-Michel… V.II. Р. 59 - 60.

[30] Ibid. Р. 73.

[31] Ibid. Р. 74.

[32] Ibid. Р. 74 – 75.

[33] Ibid. Р. 75 – 76.

[34] Ibid. Р. 76 – 77.

[35] Ibid.

[36] Ibid. Р. 94 – 95.

[37] Budet-Hamel. La libération de la Normandie au XV siècle, le peuple bas-normand, Olivier Basselin et les compagnons du Vau-de-Vire, continuateurs de Jeanne d’Arc // Au pays virois, 1926. P. 26.

[38] Chronique du Mont-Saint-Michel… V. II. Р. 77 – 78.

[39] Ibid. Р. 251.

[40] Basin. V. I. P. 207.

[41] Gaste A. Les insurrections populaires en Basse-Normandie au XV siècle pendant l’occupation anglaise et la gestion d’Olivier Basselin, Caen, Delesques, 1889. P. 22.

[42] Ibid.

[43] Basin. V. I. Р. 207.

[44] Chronique du Mont-Saint-Michel… V. II. Р. 243.

[45] Basin. V. I. Р. 207.

[46] Chronique du Mont-Saint-Michel… V. II. Р. 251.

[47] Basin. V. I. P. 217 – 219; Chartier. V.I. P. 174.

[48] Basin. V. I. Р. 217.

[49] Chronicques de Normandie. Rouen et Paris, 1881. P. 85.

[50] Basin. V. I. P. 219.

@темы: история, Нормандия